Дроиды и люди

Это волокучее, тянущееся настроение: липкая густая масса тёмного медлительного потока над точкой раскалённой боли внутри — требовало выхода. Убить кого-то пока не получалось. Да он и не развлекался этим. Убивал он всегда холодно. Иногда с отвращением. И только по необходимости.

Не было у него дара лёгкого убийства.

Разговор с сыном не очень-то помог.

И тут он вспомнил: дроиды. Конечно же. Он как раз оставил себе заметку на потом. Когда будет время. Когда его будет слишком много.

Всё равно не заснёт. А снова пускаться в высокоинтеллектуальные разговоры: хватит. Свою норму он исчерпал.

Он поднёс правую руку с комлинком на запястье к маске:

— Технический отдел. Где дроиды, захваченные вместе с повстанцами на Эндоре?

Секунда осмысления информации, а затем знакомый голос ответил:

— Милорд, всего два дроида: класса дроид-секретарь и класса астродроид.

— Верно.

Этот парень часто оставался дежурить в техническом отделении по ночам. Вейдер угадывал в нём ту же страсть, что и у себя в молодости и детстве. И между ними установилось нечто вроде молчаливой приязни.

— Они в отсеке ДО-09, в отключённом состоянии.

— Правильно. Общее техническое состояние?

— Никаких серьёзных повреждений. Полностью готовы к употреблению.

— Перешлите их в мою личную мастерскую, лейтенант. И не включайте.

— Есть, сэр.

Ну что ж. Теперь он займёт руки и голову в привычном для себя смысле.

В своей мастерской он некоторое время рассматривал двух дроидов, лежащих там неподвижными металлическими конструкциями там, куда их вынес конвейер.

«Мастерская» — неверно сказано. Это помещение было оборудовано так, что походило скорей на информационный или программный центр, нежели на примитивные мастерские его детства.

Но у него из детства осталось много терминов. «Мастерская» — термин привычный.

Он подошёл к дроидам. Встал рядом. Провёл перчаткой по корпусу каждого. Осторожно, словно стирая пыль. А потом по очереди включил их.

В пустых и тёмных до того фоторецепторах дроида-секретаря сгустились в глубине световые точки. Через мгновение оба они были залиты жёлтым светом. Светом нестерпимой яркости, который затем стал ещё ярче… и тут дроид закричал.

Вейдер от изумления не реагировал три секунды. Дроид кричал на одной ноте, постепенно переходящей в ультразвук. А в фоторец… в глазах…

— Молчать, — сказал Вейдер негромко. — С ума сдурел, что ли?

Интересно, подумал он про себя капельку отрешённо, и где это так его довели? Что с его микросхемами понаделали, если он так реагирует… А, стоп.

Дроид перестал кричать, но страх в глазах остался.

— Найди в себе программу, согласно которой мой зрительный образ посредством жёстко заданного алгоритма связан с опасностью, — сказал Вейдер.

В глазах дроида появилась осмысленность. Он покопался в себе секунды две и отрапортовал:

— Программа JHJL-555. Включена при предыдущей перезагрузке.

— Ну вот и молодец, — сказал Вейдер. — Программа задана предыдущим пользователем. Для этого пользователя я — враг номер один. Соответственно, для предотвращения утечки информации и сообразной реакции, во всю его разумную технику включена эта программа. Не поддавайся на человеческую логику, Трипио.

Дроид казался всерьёз озадаченным:

— Вы знаете моё имя, господин?

— Да я тебя так и называл.

— Вы?!

— Мой дорогой, память о твоём первом пользователе и конструкторе тебе просто стёрли.

— А, — сказал дроид и понятливо замигал фоторецепторами.

— Время последней профилактики?

О стирании памяти спрашивать бессмысленно. Всё равно ему оставили блок из ложной и неложной старой памяти. Памяти не опасной. А процесс стирания не запечатлелся. Ещё бы. Разумное существо съезжает от такого.

— Четыре стандартных года пять стандартных месяцев назад, начиная от этого дня.

— Фьить, — сказал Вейдер, делая поправку на временное отключённое состояние. — Прямо как только Лея украла чертежи.

— Перед тем, как принцесса Лея с дипломатической миссией полетела на Коускант, — с готовностью ответил дроид.

Вейдер смотрел на него со смесью жалости и отвращения. Жалости к нему, отвращения к людям. Вот вам ещё одна жертва этой войны. Жертва с точки зрения большинства совершено не разумная, полностью зависимая от разумных существ… и оттого ещё более жалкая и отвратительная.

— Трипио, — сказал он спокойно, — мне придётся проверить твой жёсткий диск.

— Неееееееее-иии…

— Трипио. Мне не выгодно стирание твоей личности. Напротив. Мне нужно восстановить твою память как можно в большем объёме. Это сложная операция, но возможная. Ты знаешь.

Дроид задрожал. Это было невозможно, но тем не менее это происходило. Начали ритмически подёргиваться то одна, то другая конечность. А затем этот дёрганый ритм охватил их все.

Вейдер присел перед несчастной жестянкой.

— Трипио, — сказал он тихо, — ты меня не помнишь, но я сделал тебя. У тебя в голове — дублирующий блочок памяти. А ещё в самой плате вплавлен крохотный чип, который пришлось вплавить из-за того, что первоначально найденная плата была с дефектом. Говорили, что работать не будет, но заработало.

Конечности перестали дёргаться.

— Верно, — фоторецепторы изучающе уставились на него.

— Это невозможно заметить. Это имеет вид обычной, очень старой платы.

Трипио мигнул.

— Я, пожалуй, поверю вам, господин.

Блок памяти, который он по привычке называл жёстким диском, пришлось извлечь. Дроид как будто умер. Из него вынули сердце. Или мозг. Его «я». И это «я» сейчас было подключено к высокоскростной реанимационной машине новейшей системы.

Как нельзя что-то полностью стереть из памяти живого существа, так невозможно полностью уничтожить память дроида. Разве что сам блок заменить. Но Бейл, судя по всему, не счёл, что это необходимо. Как любому профану, ему казалось, что полная очистка и форматирование уничтожают информацию необратимо.

Ага.

Если бы он не был главнокомандующим и форсьюзером, он бы смог сделать головокружительную карьеру программиста, кибернетика и инженера.

Почти вся его мастерская — это доведённые им самим до ума и им самим усовершенствованные машины. Император называл это храмом искусственного интеллекта. Именно храмом. Поэмой кибернетического ума. Песнью математического кода.

Машина работала спокойно, вдумчиво и аккуратно. У неё было имя. Сэльва. Он воспринимал её именно как существо женского пола. Она замечала ему на языке собственного кода, что такое понятие как пол, для неё не лишено смысла, поскольку информация об этом хранится в её памяти. Но конкретно для неё это не имеет значения.

— Почему же, — возразил он ей. — Имеет. Я — твой пользователь. Симбионт. Человеческая психология устроена по принципу эффективного полюсного взаимодействия. Половое различие есть константа нашего мира. Наше сознание функционирует в рамках этой системы. И как бы каждый индивид на личностном уровне не относился к представителям противоположного пола, для вида в целом эта константа неизменна. Очевидно, что она действует и в твоём случае. При всём моём личностном равнодушии к женскому обществу, матрица моего сознания всё-таки требует в качестве электронного партнёра систему имеющую условно признаки другого пола. Это облегчает интеллектуальный контакт. Поскольку любой интеллект не может быть свободен от видовой природы.

Машину эти рассуждения удовлетворили. И на имя своё она откликалась по почину собственных логических связей, а не по вложенной программе.

Сейчас она, со свойственной ей неторопливой скрупулёзностью, восстанавливала затёртую запись. Для машины такого класса запись была не уничтожена, а именно затёрта.

Вейдер тем временем занялся астродроидом.

Тот не пугался и не проявлял негативных реакций, но в целом реагировал угрюмо. После поверхностной проверки его памяти, как и предполагалось, было обнаружено, что и маленькому астродроиду не раз стирали память. Ничего необычного. Такие вот машинки принято обновлять каждые пять лет. Принято у тупоголовых идиотов, имя которым большинство в этой галактике. Вейдер внезапно почувствовал приступ ярости. Его вечно окружала масса существ, родившихся совершенно естественным путём и обладающих естественным интеллектом. Эти существа в надутом высокомерии своём были жестоки к себе подобным и уж явно не к себе подобным. Если этот интеллект создали мы — мы его хозяева. Если этот интеллект не похож на наш, то у его носителей нет сознания. Нет личности.

Идиоты.

Вейдер устало погладил по куполу маленького насупленного астродроида. Что-то, наверно, надломилось в нём из-за его детства. Его трясло от любого вида тотальной зависимости. Он не переносил любой вид рабства. А чем положение дроидов было — не положение рабов?

Его бы подняли на смех. Но… Он одарённый. Сейчас он мог это даже почувствовать. Любое сознание оставляет метальный отпечаток. Особенно если этих сознаний много. Техносфера имела такое поле. Оно было отлично от поля ноосферы в узком смысле этого слова. От сознания разумных природных существ. Оно отличалось прямо-таки кардинально. Но от этого не переставало быть сознанием.

— Ну что, Арту, — пробормотал он, — тоже всякие умники с тебя всё постирали? Ты не расстраивайся, — дроид удивлённо мигнул индикатором, — тебе память хоть с идеей стирали. А остальным твоим собратьям — просто в профилактических целях.

Дроид ещё раз удивлённо мигнул индикатором. А потом сам подставил купол под чёрную перчатку.

Вся эта реанимация заняла долгий промежуток времени. Процесс ещё надо было контролировать. Сэльва исправно выдавала на большой монитор результаты реанимации в виде формул и кода. Тёмному лорду достаточно было взгляда на ряд цифр, чтобы понять, в чём дело. Две мёртвые металлические тушки дроидов были тут же. Одна стояла, другая лежала. И почему-то не сын, не вечная война ситхов и джедаев в самой неприглядной её стороне добила его. Добили эти две тушки. Две беззащитные технические игрушки в руках человеческого интеллекта.

Который есть константа и производная от условно говоря души. Машина не может быть доброй, злой или подлой. Таким бывает создавший её человек. Создавший для собственных нужд и целей, не имеющих ничего общего с чистым разумом. И никогда не поблагодаривший то, что считает принадлежащей ему неразумной вещью.

Почему, если кто-то что-то построил или создал, он считает, что имеет на это право? Почему, если то, что он создал, отличается по способу мышления от него, он считает это неразумным? Или же способ мышления этого задан алгоритмом конструктора-творца.

Может быть, всё-таки существует творец Вселенной, великий разум, для которого все живые существа — не более чем конструкции, созданные им для удовлетворения собственных целей? Гигантская фабрика биологической штамповки для…

Вейдер чуть не обхватил руками шлем. Кажется, события последнего времени подействовали на него сильней, чем он думал.

Этот разговор случился почти сразу после их нового входа в гиперпространство.

— Ну, — сказал Тёмный лорд, тяжело опираясь тяжёлыми руками в перчатках о поверхность стола, — давайте подсчитывать последствия вашего безумия, повелитель.

Палпатин хмуро и ожесточённо кивнул, стоя к нему спиною. Туда, куда он смотрел, не было ничего. Ни голографической карты, ни экрана. Голая стена.

— Самое неприятное, что галактика узнала ваш статус.

Император не стал уточнять о размерах этой галактики. То, что знает группа хотя бы преданных императору лиц — знают все.

— С чем я вас и поздравляю, — продолжил Тёмный лорд.

— Это не важно, — Палпатин повернулся к нему. Неожиданным быстрым движением. — Твой сын знал об этом.

Два ситха смотрели друг на друга. Сейчас ситха.

— Труха, — сказал Вейдер. — Ох, труха…

Новое молчание.

— Из-за того, что вы перестали контролировать себя, — продолжил Тёмны лорд, — ваше ближайшее окружение поняло, что вы тоже ситх. Это вызвало колоссальные последствия. Настолько колоссальные, что я не берусь сейчас их все предсказать.

— Но ты же провидец.

Вейдер вздрогнул. Император издевался.

— Провидческие сны твои уже сослужили нам хорошую службу. Тебе, в частности, — император ткнул в него пальцем. — А твоему учителю!..

Тишина.

— Да, — сказал Тёмный лорд. — Надо разбираться. Я, кажется, перестал понимать хоть что-то. Особенно в контексте…

— Первым делом, давай перестанем прыгать с темы на тему.

— Хорошо, — кивнул Тёмный лорд и прошёлся по комнате. — Начнём с периода вашего безумия. Итак, в галактике стало известно, что вы — ситх. И Империя двадцать пять лет под ситхом ходит. Положение кардинальным образом меняется. Не император, которому служит единственный в галактике оставшийся лояльным к верховной власти одарённый, а два ситха.

— За что благодарить ты себя должен, Вейдер, — язвительный тон.

— Император…

— А знаешь, я тоже человек. Я четыре года молчал и свихнулся от этого. Давай лучше будем каждый день ругаться и говорить в лицо друг другу то, что думаем друг о друге! — император раздражённо фыркнул. — По-моему, так будет лучше для обоих. Нам нельзя держать всё в себе. Нам нужна разрядка.

Вейдер тяжело вздохнул. Это отреагировала на нервный импульс воздухонакачивающая машина.

— Надо пуд соли вместе съесть, чтобы так разряжаться без последствий друг для друга.

— Уже.

Вейдер медленно кивнул:

— Да, уже.

Короткий промежуток.

— Итак, галактика узнала, что ею правят два ситха, — сказал он размеренно. — У нас было почти двадцать пять лет, император. Как вы думаете, этого хватило?

— Вейдер, не перескакивай с темы.

Новый тяжёлый вздох.

— Говорите сами.

— Ладно. Я размышлял над этим, — император кивнул сам себе. — Я чувствовал давление и ток. Время и события завернулись так, что они стали изживать нас, как племя. Моё безумие было всего лишь элементом общего и магистрального потока. Потока событий, который уничтожает вредную мутацию в галактике.

— Простите?

— Мутацию, Вейдер. Одарённые всего лишь мутация. Но мутация, ставящая в привилегированное положение в общеэволюционной борьбе за существование.

— Природные законы?

— Вейдер. Что такое природа — не знает никто. Освободились расы от концепции творца — и им показалось, что они стали совершенно свободны. Поставили на место непонятного имени богов столь же непонятное понятие природы — и решили почему-то, что объяснили весь мир. Бред.

— Повелитель…

— Вейдер. Ты знаешь, что такое давление наибольшей вероятности?

Тёмный лорд кивнул.

— То же самое, что давление судьбы. Магистр Йода…

— Погоди. Я чувствовал и ощущал, что безумие является вздохом облегчения природы. Выходом. Наконец-то. Наконец-то именно то. Наконец-то она опять смогла хоть немного продвинуться в своём вечном стремлении к равновесию. Живая материя ведь нарушает природное равновесие космоса, Вейдер. Закон термодинамики, между прочим. Вся материя стремится к устойчивому равновесию, что для живого организма означает смерть. Жизнь — раковая опухоль на теле вселенной. А одарённые…

— Что?

— Анакин. Только ты можешь знать, что ты такое.

— Да, — ответил Тёмный лорд. — Да.

— Мой мальчик. Давай рассуждать дальше. Безумие — разбалансировка только для сознающего образования. А в сущности, оно ведёт к понижению сопротивляемости организма, соответственно, к наиболее вероятному его переходу в устойчивое состояние, что есть та же смерть. В общем, высокие материи. Для нашей камарильи всё было просто. Неприязнь к одарённым, похоже, заложена в сущности каждого второго. Карнор из-за этого ведь попытался устроить заговор. Убрать ситха. Только он сейчас начинает понимать, что в мире есть вещи похуже, чем империя двух ситхов. И что, в общем, именно этим во многом объясняется её стабильность. И что двадцать пять лет — неплохой срок, чтобы проверить, могут ли ситхи оказаться хорошими правителями для галактики неодарённых. За это время, ты прав, мы сумели вырастить новое поколение. Свободных от добра и зла. Но наши потери… — он замолчал. Ненадолго. — Я действительно всё время возвращаюсь к своему безумию. Я чувствую и ощущаю, что в его факте было больше смысла, чем мы можем предполагать. Вейдер, ты бы убил меня? Если бы не смог вылечить?

Тёмный лорд вздрогнул ещё на первом вопросе. Второй он поэтому перенёс спокойно.

— Вы знаете, что без вас я бы прожил несколько недель. Не умею я пока самообновлять умирающие клетки. В достаточном количестве. Так что если бы умерли вы…

— Вейдер, не лги.

Пальцы в перчатках впились в край стола.

— Ты знал, и ты знаешь, — мерно и спокойно произнёс император, — и ты просчитывал этот вариант. Наши дети выросли, Вейдер. Их много. Они достаточно сильны. И Силой группы наиболее к этому талантливых ты бы остался жив и жил ещё долго. И, как и предполагалось, в конечном счёте оказался бы вне зависимости от внешнего источника. Вейдер, в этом смысле я тебе больше не нужен.

— А мне не нужен мир, в котором нет вас.

— Так, — сказал император в тишине. — Понятно.

— Что вам понятно?

— Вот на этом они и горят, — суховато пояснил император.

— Кто?

— Энфэшники или как там ещё их, — император пожал худыми старческими плечами, резко приподнявшими хламиду и опавшими обратно. — Или как ещё назвать эту прелестную то ли организацию, то ли подпольный лагерь… союзников природы.

— Вы думаете, они действительно существуют? — спросил Тёмный лорд, чтобы скрыть неловкость.

— Да, но… всё не так просто, — император взглянул на него. — Никогда нельзя сваливать на кого-то одного. Мир пронизан мириадами нитей и связей. И все они работают, и все они создают единую живую сеть. Не надо приписывать события жизни тёмным или светлым силам, проще говоря. Энфэшники энфэшниками, но что бы они могли, если бы им не помогали обычные существа из обычного мира. Всё те же мириады живых существ. Да и я ведь…

— Что?

— Мальчик мой, думаешь, когда я отпускал свой разум…

Судорожный жест рукой.

— …я не чувствовал, что подчиняюсь логике того, что, условно говоря, хочет от меня мир? Падать в яму неприятно, но шагать туда добровольно за миг до того, как всё равно бы столкнули…

— Вы… боялись?

— Нет. Чёрные бархатные розы цвели в тот миг в моей душе.

Тёмный лорд смотрел на императора. Язвительные карие глаза императора в упор изучали линзы Тёмного лорда.

— И?.. — сказал Вейдер, сдерживая себя.

— А ты всегда действовал вопреки миру, — обыденно бросил старый ситх. — Не любил ты мир и не любишь. И законы его не любишь. А вот за тех, кто… Думаю, если бы это помогло твоей матери, ты мог солнце взорвать. Не взирая на тех, кто бы от этого умер. Кстати, — прищур, — какие кошмары тебе снились по поводу меня, не поделишься?

Вейдер выдохнул смешок, как кашель.

— Вы на Звезде смерти, летаете по галактике и производите массовые разрушения.

— Вейдер, почему? Почему ты меня не убил? Меня этот вопрос не лично интересует. Подумай. Это важно. Это важно для нас обоих. Необходимо понять.

— Я не мог, — ответил Вейдер. — Это то же самое, как если бы мне для блага Ордена предложили задушить мою мать. Физиологически невозможно.

Он вскинул голову. Император тихо смеялся.

— Что?

— Прости, нервное. Хотя не только, — Палпатин улыбнулся, прекратив смех. — Физиология. Очень хорошо. Очень.

— Почему? — спросил Тёмный лорд с умиротворённым любопытством.

— А потому что через твою природу никто не перешагнёт, — Палпатин всё улыбался. — А в твоей природе заложен возмутительный с точки зрения самосохранения закон: ты не можешь убивать своих. Физически не можешь. Поэтому случилось так, что тебя чуть не убил Кеноби. Ты сам этого не знаешь и не знал, но ни на учителя, ни на жену ты бы руки не поднял. Ты и не поднял. Не смог. И это, казалось бы, стало катастрофой для тебя. Инвалидность, почти смерть. Но…

— А сына бы я убил.

— Вейдер. Ну, не ври сам себе, ладно?

— А если бы вы продолжали его убивать?!

— Вейдер!.. Мальчик мой, Анакин — на это и был расчёт. Ты хоть понимаешь? Ты понимаешь, что бы случилось с тобой, если б тебе пришлось выбирать между мной и сыном?

— Я бы наложил на себя руки, — сказал Тёмный лорд. — Потому что… я бы тоже сошёл с ума.

— В некотором смысле да, — ответил император. — Потому что из тебя уже внутренним огнём вымело тебя же.

— Я был уверен, что парень для меня уже ничего не значит.

— Твоя уверенность разбилась бы в тот миг, когда ты почувствовал, что он действительно умирает.

— Да.

— Тебе хватило бы точечного ощущения смерти.

— Спасибо, повелитель, за оценку моего умения контролировать себя. И собой распоряжаться.

— Вейдер, но ты меня вытащил.

— И я же вас…

— Нет. Я сам себя.

— Не понимаю.

— Старческая ревность — безумная вещь. Я ведь всё знал про то, как ты относишься к своей крови. И, тем не менее… Устал я терять своих детей, — новый вскид худыми плечами.

Тёмный лорд молчал.

— Интересно, — сказал император нейтрально, — сколько галактика ждала такого, как ты? И хватит ли у нас всех мужества тебя, такого долгожданного в смысле глобальных масштабов — отпустить жить своей жизнью и не требовать жертвовать ею ради цели всего превыше? Сможем ли мы понять, что так называемый долг одарённости и природы ничто перед возможностью быть здоровым, жить рядом с живою женой и растить своих детей?..

С грохотом рухнул стол, на который слишком надавила перчатка. Она соскользнула, а стол рухнул.

— Вот-вот, — сказал император. — Великий долг. Избранный. Равновесие в Силе. Служение Империи. Своему роду. Своей природе. Какая разница, как назвать? Все мы что-то требуем от тебя. Смотрим с надеждой. Пришёл сильный из великих. Он совершит такое… Надежда — худшая форма принуждения.

— Император…

— Ну?

— Я вас ненавижу.

Подошёл, рухнул на колени, обхватил руками, прижался маской и застыл.

Через пять минут эти двое сидели за одним столом и, как ни в чём ни бывало, обсуждали сложные дела их галактики.

— Восстановление памяти диска один закончено.

— Ну, спасибо.

Проверить, вставить обратно блок в Трипио и снова проверить было делом одной минуты. Потом он снова включил дрроида.

— Ааапссс…

— Внимание, — сказал Вейдер перед бешено вращающимися жёлтыми рецепторами. — Произошло восстановление системы. Пополнен объём памяти. Осуществи перезагрузку.

Дроид полыхнул жёлтым, затем фоторецепторы замигали. Секретарь перезагружался.

— Восстановление диска два будет закончено через три минуты.

— Ты просто умница, Сэлва.

— Моя система работает отлично, милорд.

Вейдер фыркнул. Тем временем фоторецепторы дроида-секретаря мигнули в последний раз и снова загорелись ровным светом.

— Повторяю, — сказал Вейдер, — произошло восстановление системы. Контрольные вопросы для проверки. Место создания?

— Планета Татуин Внешних территорий.

— Время создания.

— Минус тридцать восемь стандартных дет два стандартных месяца шесть стандартных дней от нулевой отметки сегодняшнего дня.

— Фирма-производитель.

— Нет фирмы. Я собран вручную жителем планеты Татуин Анакином Скайуокером.

— Количество профилактического стирания памяти.

— Пять раз.

— Соотношение Анакина Скайуокера и Дарта Вейдера.

Мигание глаз.

— Нет прямого соотношения. Но тот и другой по информационным данным были лицами, приближенными к человеку по имени Кос Палпатин, первоначально канцлер Республики, затем император империи. Оба одарённые по классу Силы. Анакин Скайуокер… Анакин Скайуокер…

Сейчас заклинит.

— Исчез из информационных упоминаний двадцать пять лет назад, как раз тогда, когда датировано первое упоминание о Дарте Вейдере, — терпеливо сказал Вейдер. — Обо мне. В результате серьёзной травмы моё состояние стало таковым, что иначе, нежели чем в специально оборудованном костюме я жить не мог. Эта травма была получена мною в результате поединка на Мустафаре…

Дальше пошла рутина. Продолжая мерно говорить и восполнять лакуны в логических цепочках дроида-секретаря, Вейдер одновременно с этим вытащил из реаниматора второй диск и вставил в астродроида. И снова повторил лекцию.

Лекция давалась на удивление легко. Он не повествовал о своих горестях и бедах. Он всего лишь заполнял логические лакуны. Для облегчения перехода к нормальному функционированию.

— О, небо, — неожиданно выдал Трипио. — Создатель Анакин…

— Трипио, прошу тебя: называй меня лорд Вейдер. Или милорд. А то окружающие будут реагировать не слишком адекватно.

— Милорд!! Но вы знаете, что у вас есть дети?!

— Знаю, — фыркнул он. — О второй недавно догадался.

— Двадцать пять лет!!! — заломил руки Трипио.

— Скажи спасибо, что не сто.

Астродроид что-то тихо пробибикал. Кажется, он ругался. Восстановленная память хорошенько встряхнула все его микросхемы. И теперь он их методично расставлял по местам.

— Госпожа Амидала умерла, — горестно сказал Трипио.

— Знаю.

— А ваши дети… Девочку взял себе господин Органа, а мальчика — господин Кеноби… О, ужас! Я же встретил их обоих на Татуине!!!

— Тоже знаю. Трипио, не волнуйся так. Всё это я знаю.

— Но я раньше не знал, — с неожиданной агрессией ответил дроид-секретарь.

Вейдер посмотрел на него с интересом и фыркнул. Дроид разминал конечности. Так, что казалось — готовится к бою. На самом деле, конечно же, он проверял их функционирование.

— Сочувствую, — сказал Тёмный лорд серьёзно. — Я понимаю, что трудно возвращаться в сознание после устранения нескольких полных амнезий. Когда тебе первый раз стёрли память?

— На «Тантиве», — неохотно отозвался дроид. — Это было ужасно. Я первый раз…

И тут как будто взорвался Арту. Астродроид пиликал, бибикал, свистел, пищал, выдавал целую серию яростных звуков.

Самое идиотское в этой ситуации было то, что Вейдеру не надо было смотреть на его табло. Код общения астродроидов этого класса он воспринимал на слух. Не сложней, чем любой язык разумных существ. Поэтому он выслушал его точно так же, как слушал Трипио. Воспринимая напрямую. И не прерывал. А зачем? Это звучало как песня. Арту крыл Бейла, Мотму и вообще всех, кто…

— И где ты этого набрался? — с нескрываемым удовольствием спросил Вейдер у малыша. — Ведь не у сенатора Амидалы. И не у короля Органы.

Арту яростно пояснил: у пилотов.

— Хорошие ребята пилоты, — оценил Вейдер. Вздохнул, сел, оглядел двух реанимированных им существ. Если бы с людьми так же…

— Но принцесса Лея… Мастер Люк…

— Да всё с ними в порядке, — успокоил его Вейдер. — Они здесь, на «Исполнителе». Им никто ничего не сделает плохого.

Арту разразился новой яростной трелью.

— Да, у принцессы теперь фамилия Органа, — подтвердил Вейдер то, что дроиды и сами знали. — Ребята, ещё раз проверьте своё состояние. Если всё в порядке, то я спать пойду.

Дроиды вдумчиво замолчали. Вейдер с усмешкой наблюдал за ними. Ну вот, подумал он. Человека я оживить не могу. Но, как я говорил ещё в ранней глупой юности одной глупейшей девчонке на Татуине — мои руки могут исправить всё что угодно…

— Мастер Анакин, — Вейдер вздрогнул от обращения Трипио. — Милорд, — поправился дроид. — В моей памяти хранится информация, которая может вас заинтересовать. Я соотнес её с информацией, которая поступила в меня из официальных источников периода после последней очистки памяти…

Вейдер его не торопил. Он знал, что сам заложил в него эту чисто людскую велеречивость.

— Взрыв Альдераана, — сказал Трипио.

Вейдер вздохнул.

— Я присутствовал при взрыве, — сообщил он.

— Да, милорд, информация об этом также содержится на моём диске. Альдераан, резиденция королей, король Органа, приёмный отец принцессы Леи… — он запнулся.

— Трипио, — мирно сказал Вейдер, — не беспокойся ты так. Просто говори то, что хотел сообщить.

— Запись от …года …дня, — неожиданно механическим голосом сказал Трипио. — Система воспроизведения.

Голос Мотмы:

— На Альдераане скоро станет очень опасно.

Мужской голос, который Вейдер идентифицировал с некоторой заминкой как голос Бейла Органы:

— Я знаю. Не беспокойся.

— Это серьёзно, Бейл.

— Я знаю, Мон. Это прекрасный шанс объявить себя покойником. Как эта сволочь в своё время. Я успею… Трипио!.. — перерыв. — Техническая служба, мне нужно немедленно произвести очередную профилактику дроида-секретаря…

— Конец записи, — сказал Трипио.

Молчание. Долгое.

— Ах ты, — сказал Вейдер, — первый технический грех моего детства…

— Вы вложили в меня тотальное любопытство ваших девяти лет, мастер Анакин, — ответил дроид-секретарь.

— Ты просто умница, мой хороший.