Я толкаю двойную дверь и оказываюсь во власти специфического запаха пота и человеческого дыхания, шума от ритмичных ударов по коже и скольжения ног по линолеуму и всей той атмосферы, которая присуща этому виду спорта. Огромнейшее помещение оснащено всем необходимым для занятий боксом. Множество тяжелых и легких мешков, два ринга, ярко освещенных специальными лампами, и масса предметов, служащих рекламой профессиональному боксу.

Густое облако испарений стоит в воздухе. Небольшая кучка зрителей окружает боксеров. Одни тренируются с грушами, другие прыгают через скакалку – готовятся к состязаниям, которые устраиваются Олафом в конце недели в «Албетис-клубе».

Я пересекаю зал, направляясь в контору Олафа.

– Кого я вижу! Салют, Вик!

Хагсон, репортер спортивного еженедельника, пробирается через толпу и хватает меня за рукав.

– Ну, как дела? – интересуюсь я.

Хагсон – высокий, тощий парень, циничного вида и довольно плешивый. Мешки под глазами придают ему болезненный вид, а лацканы пиджака покрыты пеплом от сигареты. Шляпа небрежно сдвинута на затылок, с толстых губ свисает сигарета.

– Пойди посмотри, Вик! – он показывает на ринг. – Негр сейчас выпотрошит Гюнтера. Это надо видеть! – Его маленькие блестящие глазки смотрят на мои кровоподтеки на шее. Это его очень интересует, он даже бросает сигарету.

– Интересно, кто это тебя так разукрасил?

– Оставь меня в покое, старина. Занимайся лучше своим негром, ладно? Олаф здесь?

– В своей конторе. – Он продолжает внимательно рассматривать мои синяки. – А убийца? Что нового? Я думаю, что это подлюга Ледбреттер… Он всегда шарит в дюнах, как змея, высматривая парочки. – Его глаза горят негодованием. – Один раз он нарвался на меня. Боже мой, ну и натерпелся же я страху – мне показалось, что это ее муж!

– Этим делом занимается Брендон. Адресуйся к нему.

– Эй, не уходи, – он снова хватает меня за рукав. – Кстати, тут есть одна куколка. У нее такое шасси – все курочки бледнеют от зависти. Я хотел узнать, кто она, но никто не говорит. А может, просто не хотят, чтобы я знал…

Я смотрю туда, куда он показывает, и первое, что бросается в глаза, это рыжие волосы. Потом худенькое личико с выступающими скулами и громадные глаза, осененные длинными ресницами, которые придают ее взгляду загадочность и заставляют подумать о многом. На ней разлетайка, обтягивающие брюки и ботинки от Бетти. Она сидит на скамье около ринга. С видом знатока смотрит на работу негра и каждый раз поджимает губы, если он делает что-то не так. Боясь пропустить интересный момент, она все ближе и ближе придвигается к помосту.

– Вот это уже кое-что! – замечаю я. – Почему бы тебе не заняться ею?

– Я предпочту сломать себе шею, – отвечает Хагсон. – Я как-то попытался атаковать ее, но она отразила мой натиск. У нее, видимо, очень сильный покровитель, если она осмеливается приходить сюда совсем одна. Она не неженка, эта девица…

Кто-то позвал Хагсона, и он отошел от меня. Я бросаю последний любопытный взгляд в сторону рыжей головенки и направляюсь в «контору» Олафа. Это крохотная комнатушка, прилепившаяся к стене. Внутри все заклеено фотографиями боксеров и красочными афишами. Олаф сидит за письменным столом, на котором выстроился целый ряд телефонов, – они почему-то никогда не звонят раздельно. За другим столом фальшивая блондинка старательно стучит на пишущей машинке.

– У тебя есть свободная минута для меня или ты занят? – спрашиваю я, каблуком захлопывая дверь.

Олаф предлагает мне сесть. Он лыс, как яйцо, и весит никак не меньше жокея. Тонкая золотая цепочка от часов свисает у него с жилета, галстук небрежно наброшен на шею.

– Как поживаешь, Вик? – он изображает на лице приветствие. – Нет, я не занят… Здесь нечем заниматься, так что я полностью располагаю своим временем.

И сразу же, чтобы уличить его во лжи, три телефона начинают трезвонить одновременно, дверь открывается одним ударом, чтобы пропустить двух верзил, которые кричат что-то относительно формы, которую они хотят получить в день состязаний.

Верзилы так огромны и безобразны, что походят на двух гиппопотамов, но Олаф обходится с ними так, как будто они лилипуты.

– Найдите вуаль, болваны! – рычит он, и те поспешно ретируются. Потом хватает трубки двух телефонов и рявкает в них, что занят, хватает трубку третьего, слушает одну минуту, потом шипит: «Разорви свой контракт и выбрось за дверь», – после чего вешает трубку.

– Хочешь сигару, Вик? – он толкает в мою сторону коробку. – Что же это такое происходит? Я слышал разговоры про убийство. Я не знал эту девушку, но если тебя это огорчает, то огорчает и меня.

– Это была чудесная девушка, Олаф, – я беру из коробки сигару. – Не будем больше говорить об этом. Ты немного знаешь Милса?

Он проводит рукой по лысой голове и, сделав гримасу, смотрит на фальшивую блондинку.

– Это очень распространенное имя. Как его фамилия?

– Он мне не представился. Красивый парень, лет двадцати трех – двадцати четырех. Умеет пользоваться своими кулаками. Быстр, как торпеда, и дерется, как профессионал, но у него нет никакой метки.

– Ты спрашиваешь, не знаю ли я его? – он снова почесал голову. – Это Сезар Милс. Несомненно, это он. Если бы он не интересовался так женщинами, то давно бы уже стал чемпионом. Он начинал у меня. Никто не смог его побить. Я надеялся сделать из него чемпиона, но этот маленький кретин не пожелал работать. Он выиграл три встречи, а когда я предложил встретиться с людьми более сильными, он уклонился. Он ушел от меня месяцев шесть назад.

– Мы немного повздорили, – говорю я и поворачиваюсь так, чтобы он мог видеть мою шею. – Теперь он пользуется еще и ногами.

Олаф широко раскрыл глаза.

– Негодяй! Оставь его, Вик, он опасен. Тебе кажется, что ты уже победил его, а он в это время готовит новую ловушку. Даже и теперь я не уверен, что его можно побить. Я никого не могу выставить против него, разве более тяжеловесного парня, да и то не уверен в успехе. Где ты на него нарвался?

– Он сторожит Санта-Розу. Я приходил туда по делу, и у нас вышли небольшие разногласия.

– Сто-о-рож? – удивленно тянет Олаф. – Но он же набит монетой по макушку! Мы, вероятно, говорим о разных парнях!..

– Нет, о нем. Что заставляет тебя думать, что у него есть деньги?

– Но, черт возьми, его образ жизни! Он время от времени приходит сюда. Одет, как миллионер, а его синий с кремом «роллс», а дом на Кервуд-авеню, и еще не знаю что!..

Я вспомнил портсигар, который Милс вынул из кармана, но ничего не сказал.

– Никто не знает, откуда у него деньги, – продолжает Олаф. – Когда он пришел ко мне в первый раз, он был тощий и облезлый, как крыса. Странно… Может, он находится на привязи. Я его давно не видел. Больше месяца.

– Он увлекается женщинами, ты говоришь?

Олаф разводит руками.

– Я говорю? Он только слегка махнет рукой – и они падают штабелями. Вот так-то!

– Спасибо, Олаф, – я слегка потер шею. – Ты помнишь тот удар, которому меня научил Батлер? Так вот, с Милсом это имело такой успех, словно я ударил по резиновому мячу.

– Это меня не удивляет. У него замечательная реакция. Но если ты его тушируешь, он быстро выдыхается. Только это очень трудно исполнить…

Я останавливаюсь в дверях.

– Олаф, а кто эта рыжая в зале? С китайскими глазками и в брюках-фантази?

Лицо Олафа расплывается в улыбке.

– Гель? Гель Болус! Вот это здорово! Я неделями не вижу ее. Она многое может тебе рассказать о Милсе, так как некоторое время была его любовницей. Куколка высокого класса! Когда Милс перестал интересоваться ею, она первая его бросила. Это было шесть месяцев назад. Она приходила сюда каждый вечер, потом пропала. Мне сказали, что она покинула эти края. Личность, Вик, какие редко встречаются. Пошли со мной. Я хочу поговорить с ней.