Расположение советской военной базы у селения Шаристан. Воскресенье, 9 июня. 10.00.

Рита Авдеева последние дни находилась в состоянии ступора. После ежедневного утреннего обхода раненых и больных она вышла на улицу из пропитавшегося запахом крови, лекарств и хлорки лечебного блока. Присела на скамейку. У нее кружилась и побаливала голова. Да и немудрено. Получив известие о пропаже Сергея, она почти ничего не ела. Так, иногда съест бутерброд и выпьет стакан чаю. Она перестала улыбаться. Подруги по общежитию пытались как-то расшевелить Риту, но бесполезно. Девушка ушла в себя. Смогла только анализы сдать, потому что вовремя не наступили критические дни. Сдала по настоянию своих подруг. Сама бы не пошла в лабораторию. Отсутствие месячных вполне объяснялось стрессом, который переживала Авдеева. Вот и сейчас она не думала о результате анализов. Она вообще ни о чем не думала, сидя на скамейке для выздоравливающих пациентов отделения и бездумно глядя на пыль чужой земли. Земли, которая подарила и тут же отняла у нее счастье.

Рита не заметила, как к ней подошла одна из ее подруг-соседок, Галина Ушинская. Только услышала:

– Ты что, девонька, решила до конца извести себя?

Подняла на Ушинскую глаза, обрамленные темными кругами:

– А для чего мне теперь жить, Галя?

– Опять одно и то же! Как для чего? Для себя! Для Сергея, который обязательно вернется. Найдут его наши и договорятся с духами об обмене. У десантников на губе с десяток моджахедов сидит. Так уже было. Капитан один, фамилии не помню, тоже в плен раненым попал. Считали, все, конец! Убьют душманы. В штабе чуть ли не похоронку состряпали. Никто и не надеялся, что офицер вернется. А душманы сами вышли на командование. И не на полковое или бригадное, а на армейское в Кабуле. Предложили обменять капитана на какого-то полевого командира. А тот уже Богу или Аллаху душу отдал. Сам ли, или кто помог, неважно. Но менять-то офицера не на кого было. Ну, духам и передали, что к чему! Тут уж все были уверены, теперь капитана точно моджахеды порешат. Но переговоры состоялись, за них уцепились, как рассказывали ребята из разведки. И что ты думаешь? Договорились-таки с душманами. Обменяли капитана то ли на оружие, то ли на продукты. Но, по-моему, это ерунда. Я потом уже от особиста слышала, что разведчики вытащили капитана в обмен на обязательства их какой-то караван в Пакистан пропустить. В общем, черт его знает, каким образом, но офицер вернулся на базу.

– И что было потом с тем капитаном?

– Не знаю. Вроде в Союз отправили. Да у него и срок к замене подходил.

Рита вздохнула:

– Повезло офицеру! Но это наверняка исключительный случай. А может, капитан был сыном какого-нибудь высокого начальника. Вот и хлопотали за него. У Сергея же дома осталась обычная семья. Отец и мать – простые люди. Кто его станет из плена вытаскивать, если контрразведчики предполагают, что он сам в плен сдался?

Галина положила руку на плечо подруги:

– Предположение не есть факт и тем более обвинение. Они всегда сначала так, с подозрением относятся. А как ситуация прояснится, будут работать. По-другому заговорят. Главное, достоверно известно, что Сергей не погиб. А плен? Выдержит! Он мужик у тебя сильный. И обязательно вернется. Ты же давай кончай хандрить. Да и противопоказано тебе это!

Рита с недоумением взглянула на подругу:

– Что значит, противопоказано?

Ушинская улыбнулась:

– Беременная ты, Ритка! Уже на втором месяце!

Рита тряхнула головой. Слова Галины пронзили мозг:

– Как беременна?

– Ну ты даешь? Не знаешь, как могут быть бабы беременны? С мужиком спала? Спала. Предохранялась? Нет! Так чего же ты, милочка, хотела? Любовные утехи у здоровых людей бесследно не проходят.

– Откуда тебе известно, что я беременна?

– Анализы сдавала?

– Да!

– Так чего глупость спрашиваешь? По ним и определили, что ты ребенка носишь. Ну, пока, точнее, не ребенка, а зародыш, но всему свое время!

Рита тихо произнесла:

– У меня будет ребенок от Сергея!

– Если не решишь избавиться от него!

– Да ты что? – возмущенно воскликнула Авдеева. – Чтобы я пошла на аборт? Ни за что на свете!

– Правильно! Для нормального развития беременности что надо? В первую очередь своевременное, калорийное питание. И покой! А ты что делаешь? Моришь себя голодом и терзаешь свою душу! О себе не думаешь, черт с тобой в конце концов, но ребенок-то будущий при чем?

Рита обхватила голову ладонями:

– Господи! Ребенок! Как же мне теперь жить?

– Через силу! Ради дитя!

– Да, да, конечно! А ты… ты ничего не напутала?

– Насчет анализов, что ли? Нет. Впрочем, сходи сама в лабораторию или лучше к доктору. Убедишься, что я говорю правду!

– Да я верю, Галя, но все это так… так неожиданно… и… не вовремя! Боже, что я говорю? Галка, я схожу с ума!

– Не сойдешь! От счастья не сходят с ума! А уж вовремя или не вовремя, так об этом раньше надо было думать. Но ты успокойся и возьми себя в руки. Чем надо, мы с Ольгой поможем, в нас не сомневайся. Сама приводи себя в порядок!

Рита впервые за последние дни улыбнулась:

– Спасибо за поддержку, Галя. Ты права, надо держаться, переломить себя, заставить поверить, что все будет хорошо и… жить. Жить вопреки обстоятельствам. Тем более у меня будет ребенок. Спасибо.

– Ну вот и молодец! А Сергей вернется. Я, конечно, не ясновидящая, но что-то мне подсказывает, вы еще встретитесь, и у вас будет счастливая семья.

Разговор подруг прервал командир медсанбата, неслышно подошедший к женщинам:

– Так! Посиделки устроили, милые дамы? В отделении нечем заняться? Ушинская, прошу вернуться на рабочее место!

– Есть, товарищ подполковник! – сказала Галина, поднялась и повернулась к подруге. – Пойдем, Рита!

Но командир батальона заявил:

– Вы, Ушинская, идите в отделение, а вот Авдееву прошу остаться.

Галина пожала плечами и направилась в лечебный модуль.

Подполковник, проводив ее взглядом, повернулся к Рите:

– Вам, Маргарита Владимировна, придется пройти в штаб!

– А в чем, собственно, дело? – спросила Рита.

Комбат ответил:

– Не знаю! Вас хотят видеть представители контрразведки. Очевидно, у них есть к вам вопросы.

– Понятно! Я только сниму халат и предупрежу о вызове старшую медсестру.

– Не надо никого предупреждать, и халат вам не помешает. Идемте, я провожу.

Комбат и Авдеева направились к штабу медсанбата. По пути подполковник неожиданно сказал:

– Мне сообщили о вашей беременности. Не скрывайте этого и от сотрудников военной контрразведки. С ними тяжело разговаривать, по себе знаю. Глядишь, новость и смягчит их. Хотя вряд ли. Эти ребята черствые.

– Вам приходилось сталкиваться с ними?

– Да! Еще в Союзе. Чуть под трибунал не загремел, но… обошлось! Впрочем, вас это не касается! Просто будьте предельно внимательны и отвечайте только на поставленные вопросы. Отвечайте, по возможности, кратко. Иначе невольно ляпнете что-нибудь не по теме, они и зацепятся. А зацепятся – не отстанут. Из мелочи раздуют дело. И помните, что бы ни инкриминировалось Баженову, к вам это имеет лишь косвенное отношение, у особистов ничего серьезного против вас нет. Потому как если бы что-то было, то они давно вас взяли бы в оборот.

Рита взглянула на немолодого, по ее меркам, командира:

– Извините…. А почему вы все это говорите мне?

– Потому что я не хочу, чтобы тебе сломали жизнь!

– Она и так сломана.

– Ну-у, девонька, не надо! Ты еще не знаешь, что такое сломанная жизнь! Я – знаю! Не дай бог тебе узнать! Ладно, ты все поняла? Хотя, естественно, можешь проигнорировать мои слова.

– Нет, почему же. Я учту все, что вы сказали!

– Удачи тебе! Да, чтобы была в курсе. Характеристику на тебя я представил хорошую. Придраться не к чему! Но вот и штаб. Знаешь, где кабинет особистов?

– Нет. Я же здесь ни разу не была.

– Обратишься к дежурному, он проводит.

– А вы не будете присутствовать при нашей беседе?

– Нет! Будешь общаться с контрразведкой одна!

– Ясно!

– Давай!

Рита вошла в штабной модуль, где ее остановил молодой лейтенант – дежурный офицер по батальону:

– Авдеева?

– Да, товарищ лейтенант! Мне комбат передал, что меня вызывают особисты. Как к ним пройти?

– Я в курсе и провожу вас! Прошу следовать за мной.

Дежурный провел Риту по коридору к торцевой двери, на которой не было никакой таблички.

– Вам сюда! – развернувшись, лейтенант направился к помещению дежурного по батальону.

Рита постучала. Из глубины комнаты раздался мужской голос:

– Войдите!

Рита вошла. В кабинете находились два офицера, подполковник и капитан. Капитана медсестра знала, это был старший оперуполномоченный КГБ по военной базе Терехин. Подполковника она видела, но не ведала фамилии старшего офицера Государственной безопасности. Между тем именно он, приветливо улыбнувшись, предложил:

– Ну что вы встали на пороге? Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. – Подполковник указал на стул у столика, примыкавшего к большому рабочему столу.

Рита подчинилась. Подполковник присел напротив, капитан занял место за большим столом, положив перед собой несколько листов стандартной бумаги и шариковую ручку.

Старший офицер представился:

– Подполковник Юдашин Михаил Юрьевич, отдел военной контрразведки вышестоящего штаба. А вы – Авдеева Маргарита Владимировна, медсестра в медсанбате. Я ничего не путаю?

– Нет! – ответила Рита.

– Ну а капитана вы наверняка знаете!

– Знаю, что он представляет органы безопасности на базе, лично же не знакома.

– Терехин Олег Александрович!

– Очень приятно!

Подполковник вновь доброжелательно улыбнулся:

– Ну, наверное, не очень приятно! Но тем не менее. О нас каких только небылиц не складывают. Отчего-то считают, что задача органов безопасности следить за всеми и, если что, сразу же подвергать прессингу. Поверьте, мы такие же офицеры, как и те, что служат на базе. Только обязанности у нас несколько иные, нежели, скажем, у командиров рот или батальонов. Так что не волнуйтесь. Мы вас не съедим. Зададим ряд вопросов и отпустим.

Рита тряхнула своими шикарными волосами:

– Я и не волнуюсь! Тем более что волнение мне противопоказано!

– Вот как? Вы больны?

– Нет! Я – беременна!

Подполковник с капитаном переглянулись. Терехин что-то записал.

Юдашин произнес:

– Что ж! Это вполне естественно. Вы же открыто жили со старшим лейтенантом Баженовым, не так ли?

– Точно так, товарищ подполковник.

Юдашин поморщился:

– Ну зачем так официально. Можете называть и меня, и капитана по имени-отчеству.

Рита согласилась:

– Хорошо! Я не против. И вы, Михаил Юрьевич, совершенно правы в том, что мы с Сергеем жили вместе, не скрывая своей любви ни от кого.

– Наверное, тяжело было? Понятно, что мужчины стремятся к близости с женщинами. Это естественно. Но, как правило, на войне свои отношения не афишируют, хотя все равно о них становится известно и командованию, и сослуживцам. В гарнизоне, на ограниченном пространстве, что-либо утаить от посторонних и не всегда доброжелательных глаз просто невозможно!

Рита пожала плечами:

– Мы с Сергеем старались не обращать на недоброжелателей внимания. А слухи? Без них, действительно, не обходилось. Но нам до них не было никакого дела!

– Понятно! – произнес подполковник. – Вы откровенны, и это хорошо. Не курите?

– Нет!

– А не будете против, если я закурю?

– Нет! Курите, если хотите!

– Баженов курил?

– Да!

– Много?

– Я бы не сказала, что много. Как все!

Юдашин наклонился к девушке:

– Вы должны понять нас, Маргарита Владимировна. Мы хотим разобраться в том, что произошло на Тургунском перевале. Очевидно, ваш сожитель…

Рита оборвала речь подполковника:

– Сергей не сожитель, он мой жених, намеревался по возвращении из той проклятой командировки подать рапорт, чтобы нам разрешили узаконить отношения!

– Хорошо, хорошо! Извините, не сожитель, а жених, так вот, очевидно, ваш жених попал в плен к душманам, уничтожившим колонну. Вместе с двумя своими подчиненными. При том, что все остальные военнослужащие и колонны, и взвода сопровождения погибли, сражаясь до последнего патрона. Осмотр места боя показал, что некоторые солдаты предпочли подорвать себя вместе с моджахедами, нежели сдаться в плен. Не исключаю, что старшего лейтенанта Баженова душманы взяли раненым, неспособным к сопротивлению. Но… взяли. От этого не уйти. Вот мы и хотим разобраться с этим пленением, попытаться установить истину. И надеемся на вашу помощь.

Юдашин выпрямился и закурил, пуская дым в сторону капитана.

Рита же удивленно спросила:

– Но чем я могу помочь вам?

– Скажите, как вы провели вечер и ночь перед тем, как Баженов отправился в командировку?

– Это нескромный вопрос, Михаил Юрьевич, вы не находите?

– Возможно, но прошу ответить на него.

Рита вызывающе взглянула на Юдашина:

– Мы занимались любовью. Такой ответ вас устроит?

– Не совсем. То, что вы не сказки друг другу рассказывали, понятно. Но и не могли молча и непрерывно заниматься только любовью. О чем-то вы ведь разговаривали?

– Естественно, не молчали.

– Так вот я и хочу узнать, о чем именно вы говорили. И поймите, мой интерес вызван не праздным любопытством.

Рита вздохнула:

– Понимаю! По большей части разговор был о будущем. Ведь именно тем вечером, 5 июня, в день моего рождения, Сергей сделал мне предложение стать его женой. Вот и обсудили, как в данных условиях создать полноценную семью.

– Значит, вы приняли его предложение?

– Да!

– А он не обещал вам золотых гор, безбедной жизни?

– Нет! Сергей реально оценивал действительность. Говорил, что после женитьбы вместе поедем в отпуск к его родителям, они у него добрые, хорошие, примут меня, как родную. Еще что-то, чего сейчас вот так сразу и не вспомню. Но приятное. Мне было очень хорошо. Я была счастлива. Тем страшнее стало известие о том, что произошло на Тургунском перевале. А я ведь чувствовала беду. Сергей же говорил, что ничего не произойдет, и он вернется. Я готовилась к его встрече. Ждала. И… не дождалась!

Глаза девушки повлажнели, голос дрогнул, но она нашла в себе силы не расплакаться.

– Извините! Мне тяжело говорить!

Подполковник кивнул:

– Понимаю! Может быть, сделаем перерыв?

– Нет! Не надо! Я в порядке, задавайте вопросы.

– Добро! А вы не замечали в поведении Баженова чего-нибудь такого, что ранее не проявлялось?

– Нет!

– С каким настроением он уходил утром из отсека?

– С хорошим. Сергей был уверен в том, что ничего не произойдет и он скоро вернется.

Юдашин внимательно посмотрел на девушку:

– Уверен? И не испытывал тревоги? Ведь тот выход был для него первым. Обычно любой, даже самый смелый человек, на первое боевое задание идет с опасением. Это объяснимо. Впереди неизвестность, то, с чем он никогда не сталкивался. Как правило, и офицеры, и солдаты, впервые выходящие навстречу потенциальной опасности и реальной угрозе, нервничают, если не сказать большего, боятся. Потом это проходит, но до выхода очень редко кто сохраняет хладнокровие.

Рита сказала:

– Возможно, и Сергей испытывал тревогу, но скрывал ее, не желая нервировать меня.

Юдашин же как-то вкрадчиво и неожиданно враждебно произнес:

– А возможно, ваш жених знал наверняка, что с ним ничего на марше случиться не может!

– На что вы намекаете?

Подполковник затушил окурок:

– Я не намекаю, Маргарита Владимировна, а строю предположения. Так вот, Баженов мог быть совершенно спокойным и уверенным в том, что с ним ничего не случится, только в том случае, если знал, что душманы при нападении на колонну его не тронут. А знать последнее, в свою очередь, он мог, если имел намерение при случае добровольно сдаться в плен. Для этого многого не требуется. Подать сигнал противнику, не вступать в бой и все! Душманы охотно принимают таких офицеров и солдат, ведь за них им неплохо платят.

Рита возмутилась:

– Да что вы такое говорите? Как вы можете?

– К сожалению, могу, Маргарита Владимировна, потому что уже сталкивался с подобными случаями. Возможно, это и жестоко, но я имею все основания выдвигать и более жесткую версию того, что произошло на перевале. А именно то, что старший лейтенант Баженов еще до объявления командировки имел каким-то образом связь с моджахедами. И не смотрите на меня так. Посудите сами. Баженов, являясь заместителем командира роты материального обеспечения по политической части, напрашивается быть начальником колонны, что не входит в круг его обязанностей согласно занимаемой должности. Более того, напрашивается, не имея практических навыков вождения колонн в условиях Афганистана. Но и это еще не все! В районе дислокации базы неожиданно объявляется отряд полевого командира моджахедов некоего Карамулло. Что, в принципе, ни о чем само по себе не говорит. Кто знает, какие планы строят душманы в своих штабах? Но… банду Карамулло достают десантники штурмовой бригады. И Карамулло отдает приказ своим головорезам уйти из района. Он несет потери. И вдруг в условиях отступления этот Карамулло высылает на перевал целую группу душманов. Почему? Не потому ли, что ему становится известно о выходе колонны во главе со старшим лейтенантом Баженовым? Откуда Карамулло становится известно не только то, что командование мотострелкового полка решило отправить колонну, но и куда именно, а также за каким грузом? Не от Баженова ли? Если от Баженова, то понятно, почему он был спокоен и уверен в собственной безопасности. Он знал, что уйдет вместе с душманами. Да еще пару молодых солдат прихватит, которые не в состоянии вести бой, потому что также впервые привлекаются к боевому выходу. Данная версия объясняет и то, почему душманы пропустили колонну в сторону Кердевера и атаковали ее на обратном пути, а также и то, что двойная разведка, предпринятая сначала отделением взвода погибшего старшего лейтенанта Залепина, а позже взводом разведывательной роты танкового полка гарнизона Кердевера, не принесла результатов. Предупрежденные о разведке, душманы отошли от трассы.

Рита сильно побледнела:

– Вы… вы… сами-то верите в то, что говорите? Запомните… старший лейтенант Баженов не мог предать Родину, предать своих солдат, добровольно сдаться в плен. Следуя вашей логике, можно из любого честного офицера сделать предателя! Любого!!! Вам… вам лишь бы обвинить кого-нибудь, чтобы дело закрыть. А на то, что запятнана честь человека, вам наплевать. Никто здесь не знает Баженова лучше, чем я, и никто не имеет права обвинять его в предательстве. Пока вы рассуждаете, душманы, может быть… уже казнили Сережу страшной казнью! Или подвергают пыткам! И вместо того чтобы попытаться найти его, вы обвиняете Баженова в преступлении, которого он не совершил…

Девушка прервала речь, почувствовав, как подполковник с капитаном, а также все предметы в комнате начали расплываться. Она ухватилась за стол. Но сильнейший приступ головной боли лишил ее сознания, и Рита повалилась со стулом на пол.

Юдашин не ожидал подобного. Он крикнул Терехину:

– Капитан! Медиков сюда, срочно!

Терехин схватился за трубку телефона внутренней связи.

Подполковник же бросился вместе с графином, наполненным отваром верблюжьей колючки, к женщине. Плеснул охлажденный отвар в лицо Риты. Она вздрогнула, открыла глаза.

Юдашин склонился над ней:

– Маргарита Владимировна! Ради бога, извините! Наговорил черт-те что. Как вы себя чувствуете?

– Ничего, – произнесла девушка.

– Сейчас ваши коллеги прибудут, окажут помощь!

– Запомните, подполковник, Сергей Баженов не предатель!

– Да, да, конечно! Не говорите ничего, сейчас я вам под голову что-нибудь подложу!

Он сорвал с вешалки зимний бушлат капитана, скрутил его в валик, подложил под голову бледной девушки и спросил:

– Так лучше?

– Да! Я сейчас встану!

– Ни в коем случае. Только после осмотра врача.

В кабинет вошли медики, майор и прапорщик.

Спустя несколько минут, после укола, Рита смогла сесть на стул. Майор – начальник отделения медсанбата, взглянул на Юдашина:

– Вам, товарищ подполковник, следует прекратить беседу с женщиной! Она просто не в состоянии продолжать ее!

Юдашин согласился:

– Да, вы правы! Проводите ее, майор! А вам, Маргарита Владимировна, тысяча извинений. Мне не следовало строить версии. Тем более что вы ко всей этой истории не имеете ни малейшего отношения. Обещаю, больше вас никто тревожить не будет. А мы сделаем все, чтобы найти Баженова и вернуть его вам! Извините!

Рита поднялась:

– Не стоит извиняться, подполковник. Такая у вас работа.

– Вы сами до лечебных модулей дойдете? – спросил майор.

– Дойду!

– Ну, тогда пойдемте. Я провожу вас, доложу о произошедшем комбату. Думаю, он разрешит вам уйти со службы. Пойдемте.

Медики вышли. Подполковник прикурил очередную сигарету.

Капитан Терехин спросил старшего офицера:

– Если не секрет, какие выводы вы сделали из беседы с Авдеевой?

Юдашин, только что рассыпавшийся в извинениях и суетившийся над женщиной, спокойно и безразлично ответил:

– Будем отправлять ее в Союз!

– Понятно! А почему, Михаил Юрьевич, вы не сказали ей о том, что Баженов, согласно вчерашней информации, находится в Пакистане у Фархади?

Подполковник взглянул на капитана:

– Сам не догадываешься?

– Нет! Пытаюсь, не получается! Объясните?

– Объясню! Потому что еще до разговора с Авдеевой я решил отправить ее в Союз! Причина для этого у нас есть. Жених, сожитель, называй Баженова как хочешь, по своей ли воле, не по своей ли, но попал в плен. Значит, предал родину. Где гарантия в том, что он не сотрудничал с агентами Фархади, а Авдеева не была его сообщницей? Нет такой гарантии. А значит, что? То, что мы не имеем права держать под боком потенциального вражеского агента в лице нашей очаровательной, но невезучей Маргариты Владимировны Авдеевой. Пусть едет в Союз! Какая связь между моим решением и тем, что я не сказал, где может находиться на данный момент Баженов? Прямая. Подтвердится по нему информация, не подтвердится, все равно придется оформлять его без вести пропавшим! А теперь подумай и скажи, что станет делать Авдеева, прилетев на самолете в Ташкент?

Терехин пожал плечами:

– Ну откуда я знаю?

– А если подумать?

– Не знаю! Где-нибудь устроится. Понятно, что работу приличную не получит, но санитаркой в какой-нибудь районной больнице устроится. Комнату в общаге дадут. Родит. И будет мыкаться, пока мужик какой не пригреет!

Подполковник отрицательно покачал головой:

– Возможно, ты и прав, но… если она не дура, а Авдеева на таковую не похожа, то отправится наша беременная Маргарита Владимировна к родителям Баженова в Рязань. Помнишь, она говорила, что женишок звал к родителям. Мол, те добрые, примут ее, как дочь родную. Авдеева слова Баженова запомнила. И поедет в Рязань. Там ее примут, все же невеста без вести пропавшего сына, вынашивает его ребенка, их внука или внучку. Примут.

Капитан спросил:

– А чем Авдеева докажет, что она действительно беременна от Баженова. Что не аферистка какая, воспользовавшаяся случаем?

– У нее наверняка что-нибудь да осталось от старшего лейтенанта, фотография, сувенир, который знаком и родителям. А потом, она может просто рассказать о своих отношениях с Баженовым, указывая такие подробности, что родители ей поверят. Ну скажем, может вспомнить о родинке где-нибудь на интимном месте старшего лейтенанта.

Терехин проговорил:

– Допустим, что она попадет в семью Баженова, ну и что? Как это связано с его пленением?

Юдашин строго взглянул на капитана:

– Ты на самом деле ничего не понимаешь или придуриваешься? Да если мы объявим Авдеевой, что Баженов в плену у Фархади, то она непременно расскажет об этом родителям. А те начнут поиски. Поднимут шум. Сейчас, Леша, не времена Андропова, сейчас наступают другие времена. И уже так просто одним вызовом в областное управление КГБ рот людям не закроешь. Почувствовали слабину власти, начали права качать. Ох, пожнем мы еще, Олег Александрович, плоды этой слабины. Так вот, если Баженовы и Авдеева рты откроют и станут требовать освобождения сына, представляешь, какой это может вызвать резонанс? Но, главное, как это отразится на твоей дальнейшей карьере? Я-то сумею отойти в сторону, ты – нет. В результате тебя погонят из Конторы к чертовой матери. Так что, если не хочешь проблем в будущем, перекрывай их сейчас, пока они только вероятны. Сначала объявим Баженова пропавшим без вести. Затем, через командование полка, сообщим в Рязань, что имеем основания предполагать, что замполит погиб. Был убит духами. Типа тело его обезобразили, а местные жители по фотографии опознали Баженова. Но опять-таки выставим лишь предположения, чтобы никто не мог прицепиться.

Капитан потер лоб:

– А если Баженов выберется из плена и объявится в Союзе?

– Ты сам веришь в то, что сказал? Он не глупец, чтобы бежать в Союз или в Афганистан к своим. Баженов понимает, что на родине его ждут серьезные проблемы. И никто не даст гарантии в том, что он сумеет доказать свою невиновность и вернуться в строй, а не загреметь под военный трибунал. Нет, капитан, если Баженов и вырвется из лап духов, то уйдет на Запад. Любое посольство государств НАТО в Исламабаде примет беглеца, преследуемого коммунистами. Но все это вряд ли. Скорее его духи обработают и в конце концов его порешат. Ты помнишь хоть один случай, чтобы кто-нибудь из офицеров, не говоря о срочниках, возвращался из плена душманов? Не считая тех, кого обменивали?

Терехин отрицательно покачал головой:

– Нет, такого случая я не припоминаю!

– Потому что их не было! Вот так! Давай срочно оформляй представление командованию базы об откомандировании Маргариты Владимировны Авдеевой из Афганистана в Союз! Срочно, Олег Александрович!

– Нехорошо как-то получается, Михаил Юрьевич, в лицо говорили, что к ней претензий не имеем, а сами?

Подполковник повысил голос:

– А что сами? Сами свою работу выполняем. Пожалел бабенку? А может, глаз на нее положил? Поиметь хочешь? Что ж, поимей! А потом по полной программе поимеют тебя!

Капитан козырнул:

– Я все понял, товарищ подполковник. Представление на Авдееву будет готово немедленно!

– Хорошо! Передашь его начальнику гарнизона, как я улечу отсюда. Так и тебе, и мне проще будет. Не придется объяснять мотивы решения.

Терехин поинтересовался:

– Вы сегодня улетаете?

– Да! Отобедаем – и в путь! Вертолет ждет. Заодно отпускников и раненых для доставки в госпиталь возьму с собой. Нужные распоряжения отданы.

– Понял, Михаил Юрьевич!

– А понял, работай, капитан! Кстати, тебе когда майора получать?

– В этом году!

– Разберешься с Авдеевой, получишь вовремя! Это я тебе обещаю.

– Понял, товарищ подполковник!

– Ну, давай, я пройду в полк, посмотрю, как там дела. Встретимся в столовой.

– Есть!

Юдашин, прикурив сигарету, вышел из штабного модуля медико-санитарного батальона. Встретил комбата. Тот спросил:

– Что с Авдеевой?

– А что с ней может быть? Впрочем, решение по ней будет принимать Терехин. Я в его дела не лезу. Но, думаю, все в отношении медсестры будет нормально. Она же не виновата, что ее жених пропал без вести?! Кстати, как ее самочувствие?

– Уже лучше. Но я отправил ее в общежитие.

– Правильно! Извините, подполковник, мне надо в полк. Если есть вопросы к органам безопасности, обращайтесь к Терехину. До свидания!

Кивнув командиру медсанбата, Юдашин пошел в сторону расположения мотострелкового полка. Комбат проводил его взглядом. Отчего-то зло сплюнул на пыль аллеи, тихо проговорив:

– Будь оно все проклято!

И направился в штаб батальона, широко размахивая руками, словно отгоняя от себя что-то нехорошее, что окружало его в этой чужой стране. Где он, как и тысячи других солдат и офицеров, оказался заложником необъявленной, но вовсю бушующей бессмысленной, затянувшейся войны.