5

Так они жили… Они оба хотели ребенка, но у них почему-то не получалось… Неизвестно, что было тому причиной – может, профессиональная деятельность Энни, а может, нездоровый образ жизни Мешалкина в России. Но всё же они жили хорошо и любили друг друга как прежде.

Прошло несколько лет. Юра сидел на балконе их небольшого, но уютного домика и вырезал деревянную фигурку медведя. С тех пор, как они скрылись в Мексике, он занимался этим только для себя и для нее. Энни не раз предостерегала, что свои работы он никому показывать теперь не может, потому что по его яркому индивидуальному почерку их (Энни и Юру) немедленно вычислят. Это огорчало Юру. Как настоящий художник, он хотел делиться своим искусством с людьми, дарить им радость и обратно подзаряжаться их положительными отзывами. Юра полюбил эту удивительную и нелогичную страну. Своей трансцедентальностью она напоминала Юре Россию. Он даже вместо водки стал часто пить текилу и ром «Тараско». Любовь к Мексике не могла не отразиться на творчестве. Его работы превратились в мировой сплав, духовный синтез Мексики и России. Жаль, что никто не мог этого увидеть и оценить…

Юра отложил резец и осмотрел фигурку медведя с горшком меда в лапах внимательным взглядом мастера, который не пропускает мелочи. Удовлетворившись осмотром, он взял шкурку и зашкурил скульптуру. Медведь превзошел все ожидания. Это был чудо какой медведь!

Юра вздохнул. Мадонна бы, наверное, предложила за этого медведя миллион долларов… Но я бы не продал. Я бы подарил его музею современного искусства, чтобы миллионы людей могли на него смотреть и получать положительный заряд энергии… Юра вздохнул, потому что понимал, что не то что миллионы людей, но даже избранные звезды Голливуда никогда не увидят его скульптуры…

А что если… Юра положил медведя на коленки и несколько минут сидел неподвижно, о чем-то задумавшись…

Юра достал краски и аккуратно покрыл медведя традиционным мексиканским орнаментом. Получилось очень даже здорово. Даже лучше получилось, чем было до этого. Теперь надо бы покрыть его лаком, чтобы краска не потекла… Юра вспомнил, как когда-то, очень давно, в России, он делал для вернисажа в Измайлово матрешек. Матрешки шли на ура. Лучше всех продавались матрешки с политическими деятелями: Ельцин, Горбачев, Брежнев, Хрущев и так далее. Сам он вообще-то к матрешкам относился не очень. Но фигурки в Измайлово не шли, к тому же жалко их было продавать. Но и в матрешки Юра старался привнести творческое начало. Например, он первый придумал надевать политическим матрешкам на голову мини-папахи. Мини-папахи вязала его тогдашняя теща и получала с продажи неплохие отчисления. Юра вспомнил, что именно с этого момента родственники жены стали лучше к нему относиться. Он первым сообразил, что можно матрешек раскрашивать под американских героев – Микки-Мауса, Дональда Дака, Бэтмена, Супермена, Симпсонов. Сам он, правда, делать этого так и не стал, но идеей с хорошими людьми поделился. Часто, вечерами, сидя у камина и потягивая коктейль из рома «Тараско» с колой, Юра рассказывал Энни про снежные московские зимы, которые он проводил в Измайлово с матрешками. Он рассказывал, как одевался в валенки, овчинный тулуп, собачью шапку; с какими творческими людьми он там познакомился и подружился, как они разговаривали про искусство и его роль в жизни людей, как выпивали, чтобы не замерзнуть, водку из матрешек; про Измайловского придурка Поручика, как тот ходил и кричал «алё, гараж, где фанера!»; как милицейские винтили их за валютные операции; как его друг по кличке Столыпин делал сервировочные столики, а на столешницу закатывал под лак пачки из-под «Данхилла» и «Ротманса», какой он сделал к 190-летию Пушкина прекрасный стол – в середине стола был изображен сам Пушкин, а вокруг него – его друзья-декабристы; какие его друзья-керамисты делали великолепные чайники, пудреницы из фарфора-бисквит, свистульки-окарины в виде инопланетных сил или в виде выдуманных персонажей, как его друг Демин слепил из глины окарину Анну Каренину, а на пятках у Карениной написал стихи:

Юра считал, что подобное произведение достойно лучшего, чем Измайлово, места, и отговаривал Демина его продавать. Он пытался объяснить другу, что этой вещи место в музее современного искусства, а не на базаре, где спекулянты и халтурщики продают командирские часы. Юра пытался объяснить Демину, какую он, незаметно для себя, выразил глубокую мысль, какая у него получилась высокая пародия на классическое произведение. Но Демин ему заявил, что он сам отлично понимает, чего он хотел сказать, и что он не продавал бы такую высокохудожественную вещь в Измайлово, но те (понятно кто), кто довел страну до такого состояния, поставили его (Демина) в безвыходное положение, и не только его одного, но и всех честных людей России, стариков и детей. Демин вообще любил Родину и переживал за нее. Особенно удачно он мог это выразить после обкурки. Все вокруг заслушивались, как он здорово говорил. У него был друг Женя. Женя был невысокий и толстый. Зато у него была отличная память и высокая эрудиция. Кроссворды Женя отгадывал на раз. Но из-за обманчивой внешности девушки его не очень любили, и Женя сильно переживал. Тогда он тоже подался в политику. Он для прикола вступил в ЛДПР, чтобы всем показывать корочку, что он жириновец, а Жириновского интеллигенция пугалась, интеллигенция говорила – вот придет Жириновский, и тогда посмотрите, какой выбор вы сделали! Женя расхаживал по Измайлову в длинном кожаном плаще, как толстый фриц, и показывал корочку ЛДПР. А потом он увлекся и стал представителем ЛДПР в городе Электросталь. Женя решил сделать политическую карьеру. Он решил, что путь к сердцу женщин короче через политику. Он рассказывал, как на митингах ЛДПР визжат красивые девки. Ему хотелось их всех напялить. Для этого он должен стать правой рукой Вольфовича. Вот бабы липнут ко всяким мудакам, – жаловался Женя, – у которых кроме мышц ничего нет, а я такой умный и интересный собеседник, но они ко мне не липнут. Я проанализировал эту ситуацию, – говорил он, – и понял, что став видным политическим деятелем, дам понять всем бабам, кто есть кто и с кем им надо пердолиться. Потом Женя перестал ходить в Измайлово, и Мешалкин его долго не видел. А потом он как-то встретил Женю на улице. Тот был одет в синюю форму вневедомственной охраны, а из всех карманов у него торчали пивные бутылки. Они поговорили. Женя сказал, что ушел из ЛДПР, потому что там все руководящие места уже заняты, а Жириновский предал интересы народа и пошел на сговор с Ельциным. Женя ушел в партию писателя Лимонова. И вот сейчас, после смены, несет Лимонову пиво. Несу, – как он сказал, – пиво гению русского народа… Подобных историй было столько, что в другое время Энни посоветовала бы Юре записать это всё и выпустить книгу «Воспоминания о Перестройке». С его именем на обложке, книга безусловно стала бы бестселлером. Энни даже представляла себе, какая должна быть обложка – на фоне собора Василия Блаженного стоят Ельцин, Горбачев и Брежнев в папахах…

Юра вспоминает, как он покрывал матрешек паркетным лаком, чтобы не плыла краска. Он просит у Энни лак для волос и покрывает им медведя-мексиканца…