3

Это были трудные дни для Мартина. Нужно было и лечить Нильса, и кормить его. Сменив примочку из мокрых листьев и подправив подстилку, Мартин бежал в ближний лесок на поиски орехов. Два раза он возвращался ни с чем.

— Да ты просто не умеешь искать! — ворчал Нильс. — Разгребай хорошенько листья. Орешки всегда на самой земле лежат.

— Знаю я. Да ведь тебя надолго одного не оставишь!.. А лес не так близко. Не успеешь добежать, сразу назад надо.

— Зачем же ты пешком бегаешь? Ты бы летал.

— А ведь верно! — обрадовался Мартин. — Как это я сам не догадался! Вот что значит старая привычка!

На третий день Мартин прилетел совсем скоро, и вид у него был очень довольный. Он опустился около Нильса и, не говоря ни слова, во всю ширь разинул клюв. И оттуда один за другим выкатилось шесть ровных, крупных орехов. Таких красивых орехов Нильс никогда еще не находил. Те, что он подбирал на земле, всегда были уже подгнившие, почерневшие от сырости.

— Где это ты нашел такие орешки?! — воскликнул Нильс. — Точно из лавки.

— Ну хоть и не из лавки, — сказал Мартин, — а вроде того.

Он подхватил самый крупный орешек и сдавил его клювом. Скорлупа звонко хрустнула, и на ладонь Нильса упало свежее золотистое ядрышко.

— Эти орехи дала мне из своих запасов белка Сирле, — гордо проговорил Мартин. — Я познакомился с ней в лесу. Она сидела на сосне перед дуплом и щелкала орешки для своих бельчат. А я мимо летел. Белка так удивилась, когда увидела меня, что даже выронила орешек. «Вот, — думаю, — удача! Вот повезло!» Приметил я, куда орешек упал, и скорее вниз. Белка за мной. С ветки на ветку перепрыгивает и ловко так — точно по воздуху летает. Я думал, ей орешка жалко, белки ведь народ хозяйственный. Да нет, ее просто любопытство разобрало: кто я, да откуда, да отчего у меня крылья белые? Ну, мы и разговорились. Она меня даже к себе пригласила на бельчат посмотреть. Мне хоть и трудновато среди веток летать, да неловко было отказаться. Посмотрел. А потом она меня орехами угостила и на прощанье вон еще сколько дала — едва в клюве поместились. Я даже поблагодарить ее не мог — боялся орехи растерять.

— Вот это нехорошо, — сказал Нильс, запихивая орешек в рот. — Придется мне самому ее поблагодарить.