2

Матер сказал:

— Если хотите сделать заявление, я должен вас предупредить: все, что вы здесь скажете, может быть использовано как свидетельство против вас.

— Мне не о чем заявлять, — ответила Энн. — Я хочу поговорить с тобой, Джимми.

Матер сказал:

— Если бы старший инспектор был здесь, я попросил бы его забрать у меня это дело. Я хочу, чтобы вы поняли: я не позволю личным мотивам… Что если я не предъявляю вам обвинение, это еще не значит…

— Мог бы предложить девушке чашечку кофе, — сказала Энн. — Как раз время завтракать. Почти.

Матер яростно ударил ладонью по столу.

— Куда он намеревался пойти?

— Дай мне время, — сказала Энн. — Мне есть что рассказать. И много. Только ты все равно не поверишь.

— Вы видели человека, в которого Ворон стрелял, — сказал Матер. — У него жена и двое детей. Из больницы звонили — внутреннее кровотечение.

— Который час? — спросила Энн.

— Восемь. Ваше молчание ничего не изменит. Теперь ему от нас не уйти. Через час прозвучат сигналы воздушной тревоги. На улицах не будет ни души, только люди в противогазах. Его немедленно обнаружат. Как он одет?

— Если бы ты дал мне поесть… Я ничего не ела целые сутки. Тогда я была бы способна соображать.

Матер сказал:

— У вас только одна возможность избежать обвинения в соучастии: если вы сделаете формальное заявление.

— Это что — допрос третьей степени? — спросила Энн.

— Почему ты взялась его выгораживать? Что заставляет тебя держать данное ему слово? Ведь ты не…

— Ну давай, — сказала Энн, — переходи на личности. Никто тебя за это не осудит. Я тоже. Только я не хочу, чтобы ты думал, что я сдержала бы данное ему слово. Ведь это он убил старика.

— Какого еще старика?

— Министра обороны.

— Вам надо бы придумать что-нибудь поправдоподобней.

— Но это правда. Он не крал те банкноты. Его просто надули. Заплатили крадеными деньгами за работу. За убийство.

— Он просто наплел вам сорок бочек арестантов, — сказал Матер. — Тем более что я знаю, откуда украдены эти деньги.

— Так и я знаю. Могу догадаться. Из этого города.

— Да он все вам наврал. Это деньги Ассоциации рельсопрокатчиков, их контора на Виктория-стрит, в Лондоне.

Энн покачала головой:

— Началось вовсе не там. Это деньги «Мидлендской Стали».

— Значит, вот куда он отправился. В «Мидлендскую Сталь». Это — в Дубильнях?

— Да, — ответила она. Короткое слово смутило и обескуражило Энн, оно прозвучало, словно приговор, окончательный и бесповоротный. Она теперь не испытывала к Ворону ничего, кроме ненависти: воспоминание об истекающем кровью полицейском на усыпанной углем земле разрывало ей сердце, требовало наказать убийцу; но она не могла забыть морозную ночь в сарае, кучу мешков и его абсолютное, лишенное какой бы то ни было надежды доверие к ней. Она сидела, опустив голову, пока Матер отдавал приказания в телефонную трубку.

— Мы будем ждать его в Дубильнях, — сказал он. — Кого он там ищет?

— Он сам не знает.

— Что-то в этом есть, — сказал Матер. — Какая-то связь между ним и фирмой. Может быть, его обманул кто-то из клерков.

— Человек, который заплатил ему эту кучу денег, был вовсе не клерк. Он и меня пытался убить только потому, что я узнала…

Тут Матер прервал ее:

— Ваши сказочки подождут. — Он позвонил и сказал появившемуся в дверях полицейскому: — Задержите эту девушку для дальнейшего расследования. Можете дать ей кофе и бутерброд.

— Куда ты идешь?

— За вашим дружком, — ответил Матер.

— Он будет стрелять. У него реакция быстрее твоей. Неужели другие не могут… — Она почти умоляла. — Послушай, я сделаю заявление по всей форме. Он еще убил Змея…

— Занесите все это в протокол, — сказал Матер, надевая пальто. — Туман расходится.

Энн сказала:

— Неужели ты не понимаешь, если все это правда… Нужно только дать ему время найти этого человека… тогда не будет войны.

— Все это сказки.

— Нет, все это — правда… Но, разумеется, тебя ведь там не было, ты его не слышал. Для тебя все это звучит по-иному. А я… Я думала, что спасаю… всех. Помогаю…

— Все, что вам удалось сделать, — жестко сказал Матер, — это помочь убить человека.

— Все звучит совсем иначе здесь, в Управлении. Как-то фантастично. Но он верил в то, что говорил. — И, теряя надежду, она добавила: — Может, он сумасшедший?

Матер открыл дверь. Энн вдруг крикнула:

— Джимми, нет! Он не сумасшедший! Они же пытались убить меня!

Он ответил:

— Я прочту ваше заявление, когда вернусь.

И закрыл за собой дверь.