Глава 2

Когда Струге ехал в Москву, он утешал себя тем, что компенсацией за беспредметное просиживание штанов в академии будет знакомство с историей России. Храм Христа Спасителя, Лубянка… И еще много чего, что казалось еще более невозможным. Может, удастся воочию увидеть переходящих улицу Табакова или Райкина. Это то, о чем думалось.

Однако на поверку оказалось, что ему не суждено увидеть не только Табакова, но и ректора академии. Все знакомство со столицей ограничивалось разглядыванием города из окна персонального автомобиля прокурора Москвы, которым вволю пользовался Выходцев. Еще недавно в душе теплилась надежда сходить во МХАТ, а теперь Антон готов был отдать все на свете, лишь бы уехать отсюда побыстрее и, по возможности, живым.

На этаже сидит охранник. Кто объяснит Струге, что он здесь делает? Внизу, на вахте, сидит бдительный милиционер, опытным взглядом выщемляя из толпы любого, кто приехал не по назначению. А на этажах – «пятнистые» ребята с чарующей надписью «SEСURITY». Что делать тут этим «секьюритистам»? Работать фильтром «тонкой» очистки после прохождения потоком фильтра очистки «грубой»? Интересно, как при такой разветвленной сети безопасности в гостиницу умудряются проникать уголовники. Проникать – ладно. Но как им удается незаметно исчезать?

Антон остановился около столика дежурной по этажу. Охранник с традиционной «спортивной» стрижкой, неуютно шевеля шеей в хомуте куртки, разгадывал сканворд. Шея аллергически розовела и выдавала мучения ее хозяина. Пробежавшись по сканворду глазами, Струге определил, что страж порядка мучается над вопросом: «Сын деда?» Неудивительно, что лист девственно-чист.

Рядом со столиком стоял еще один стул. Опустившись на место дежурной по этажу, Антон только сейчас привлек к себе внимание. В глазах двадцатилетнего парня стоял вопрос, и было непонятно, что его мучает – как правильно написать слово «отец», или недоумение по поводу появления незнакомца.

– Я живу на этом этаже, – пояснил Антон Павлович. – А вы, стало быть, тут несете службу. Тяжело?

– Да нет вроде…

«Кто бы в этом сомневался…»

– Нужно держаться, – посоветовал Струге.

– Стараемся.

«Я видел».

– Вы же на этом месте не круглые сутки сидите? Вот я, к примеру, всего во второй раз на этом стуле охранника вижу.

– Оно понятно, – согласился охранник. – Нам еще нужно этажи осматривать. Нас тут двое на всю гостиницу, да еще старший смены на втором этаже. Час на девятом этаже, час на шестом. Так и передвигаемся.

Струге подумал о том, что при таком «мастерски» составленном табеле постам можно запросто обойтись и без охраны.

– А вы не помните, кто дежурил на этих этажах утром того дня, когда здесь убили судью?

Глядя в напряженно окаменевшее лицо сотрудника охраны, Антон напомнил:

– Четвертого января дело было.

Загнув на руке столько пальцев, сколько было необходимо, охранник сказал:

– Меня точно не было. Я на следующий день заступил. Мы сутки через сутки работаем.

Теперь пришла очередь загибать пальцы для судьи.

– Тогда, парень, ты сегодня работаешь не в свою смену.

– Верно… – Тот улыбнулся. – А… кто вы?

– Над этим убийством я и работаю. – Более неопределенной фразы Струге придумать не удалось. – Так как насчет замен?

Охранник махнул рукой. Объяснений Антона ему показалось предостаточно.

– Это все из-за сменщика.

– А кто он?

– Охранник наш. Если точнее выразиться – сменщик. Он уже четвертые сутки на работу не выходит и не сообщает о себе. Я всегда говорил, что эти «чеченцы» парни с прибабахом. Сегодня он нормальный, а завтра у него переклинит, и приходится выходить на службу вместо него!

– А ты не помнишь, когда он последний день был на работе? – Поощряя искренность, судья протянул парню раскрытую пачку «Кэмел».

От угощения тот отказался, но дал ответ, который заставил Струге напрячься.

– А вот в тот день, когда судью грохнули, он и дежурил. И после этого его никто больше не видел.

– А зовут-то этого прогульщика как?

– Без понятия, – охранник усмехнулся. – Он всего-то два раза на работу вышел. Из новеньких. Я всегда говорил, что от «чеченцев» толку нет. Одни куражи да беспредел.

Поблагодарив молодого человека, Струге направился в номер. Он хотел сейчас только одного – упасть на кровать и уснуть. Через два часа к нему в гостиницу приедет Выходцев, и московское безумие начнется сызнова. Когда-то все это закончится, Антон верил, что закончится хорошо.

В номере, разувшись и скинув куртку, он лег на кровать и отвернулся к стене.

Если бы он не валился с ног от усталости, он спустился бы на второй этаж гостиницы и сделал то, что должен был сделать сразу после разговора с пацаном-охранником. И уже через минуту в его распоряжении имелась бы фамилия «чеченца»-прогульщика и его адрес на Варварке. И тогда события развивались бы совсем в ином направлении. И не случилось бы многого того, что обязательно теперь с Антоном произойдет.

Но он оставил это на потом. Когда силы вновь вернутся в крепкий организм и не будет так сильно болеть голова.

Этот разговор с любителем сканвордов Антон Струге вспомнит только через несколько дней…

Расчет Лисса был прост. Феклистов находится в номере в тот момент, когда в гостиницу прибывает Струге. Небольшая отлучка соседа по номеру не будет потом являться для Струге основанием заподозрить хорошего парня Меньшикова. Весь день Меньшиков и Струге были вместе, а запоминается всегда последнее. Вот Струге и вспомнит, как они весь день бродили с новым приятелем по Москве, пили пиво и болтали, с каждой новой темой сближаясь все ближе и ближе. Но не успеют они выйти из номера 1024 для этой прогулки, как в номере 1017 уже побывает Комик, который найдет и выкрадет документы. Странно, что Ремизов ничего не снял с трупа. Этот падальщик вряд ли пропустил бы мимо себя карманы судьи и его золотую цепь. Возможно, он украл бы с трупа даже дисконтную карту на покупку электротехники. И этот факт сейчас дает основания Михаилу Юльевичу думать о том, что, возможно, он зря отдал верного «мокрушника» на растерзание Чирью. Однако что сделано, то сделано. Рано или поздно Комика все равно пришлось бы убирать. И теперь становится ясно – раз документов нет в номере, и Ремизов их не вынес, значит, бумаги у Струге. Только когда этот проныра успел их заполучить? Возможно, Феклистов, чувствуя опасность, решил довериться первому попавшемуся. Первому приглянувшемуся попавшемуся. А тому, что Струге наговорил в первый день следователю, можно и не верить! Мало ли что у того в голове? Вполне возможно, что Струге о документах «вспомнил» потом, оставшись наедине с прокурорской крысой.

Как бы то ни было, пока для вырывания волос на макушке повода нет. Сами по себе документы, без Феклистова, не несут никакой смысловой нагрузки. На ерунду с самоубийством следствие не купилось, однако можно быть уверенным в том, что это уголовное дело обязательно ляжет на полку с биркой – «Самые возмутительные глухари года».

Михаил Юльевич, уже успевший переодеться из атласного халата в удобный костюм, щелкнул зажигалкой. Что он имеет теперь?

Феклистов убит.

Документы оказались у судьи со странной фамилией Струге.

Ремизов убежал из неволи и сейчас – Лисс был уверен – дышит ядом ненависти и мести.

– Саша!..

Лисс увидел вошедшего в комнату Беса.

– Саша, ты знаешь, что такое «жопа»?

– Это наше нынешнее местонахождение. – Бес недаром имел славу «карманного оракула» Лисса.

– Точно. А что нужно сделать, чтобы сменить это местонахождение?

– Найти Комика.

– И не только его…

Едва за Бесом закрылась дверь, Михаил Юльевич почувствовал прилив очередной волны жизни. Это случалось с ним крайне редко. После того как он покинул ринг, такое чувство приходило к нему лишь дважды. Впервые, когда он, на заре своего становления в Мрянске, попал в крупную разборку с Чертковым, Чертом. Встреча их бригад проходила при голубом свете луны в пригороде Мрянска. Лисс и Чертков никак не могли поделить местную нефтебазу. Экая чушь! Почему бы ее не «поколоть» пополам и жить в мирном, взаимовыгодном симбиозе? Ан нет. С тех пор когда была изобретена речь, люди не могут друг с другом договориться. Вопреки всем неписаным правилам не брать на подобные политические «терки» оружия, люди Лисса приехали, как на штурм укрепленного бастиона. Очевидно, брат Чертков также не надеялся на мирное разрешение конфликта, потому как уже на пятой минуте разговора в руках его братвы появилось вполне реальное, не пластилиновое оружие. Вот тогда, когда над жизнью нависла опасность, Лисс и понял, что такое истинное наслаждение. На ринге, в пору своей молодости, он привык побеждать, шел вперед, напролом, даже тогда, когда понимал, что проигрывает. Если бой и заканчивался нокаутом не в его пользу, то он заставал Лисса в атаке. Спустя много лет после честных спортивных боев «мирные переговоры» на реке в полнолуние закончились тем, что Миша Лисс стал единственным в Мрянске бригадиром, контролирующим нефтебазу.

И второй раз прилив жажды во что бы то ни стало победить Лисс испытывал сейчас, когда понял: все, что с ним происходило до сегодняшнего дня, – обыденное течение жизни. Наступала новая эра. За желание заглянуть в будущее и узнать имя победителя Лисс отдал бы сейчас все, что имел. Однако, если бы ему представилась сейчас такая возможность и он увидел бы себя лежащим на ледяном кафеле какого-нибудь московского морга, он бы все равно не остановился.

Ни Струге, ни его новый друг – следователь прокуратуры, не знают самого главного. Того, чем воспользоваться Лисс может в любую минуту. Но сделает это лишь тогда, когда придет время. Ремизова больше нет, значит, нет того острия, способного в любой момент, по велению Михаила Юльевича, профессионально поразить врага в самое сердце. Но у Лисса есть Чиркаш. Товарищ, еще более отмороженный, нежели Комик. Только в отличие от Ремизова, не ступающего и шага без оплаты, он имел другой недостаток. Он мог бесплатно перерезать всех, кого нужно, и остальных, кто подвернется под руку. И он так же, как и Ремизов, никак не мог побороть в себе свой главный недостаток. Ничего, в случае необходимости Бес объяснит ему все, что нужно, и вовремя остановит.

«И как таких изуверов земля держит?» – искренне изумился Михаил Юльевич, думая о дублере Комика.

После обеда Выходцев решил устроить судью у себя на даче.

– Это мысль хорошая, – усмехнулся Антон. – Но претворим в жизнь мы ее чуть позже. А пока останусь в гостинице, в том же номере. В любом случае меня еще раз попробуют пощупать на предмет наличия документов. Пожалуй, братва в Москве несколько пронырливее братвы в Тернове. Люди, встретившиеся мне на девятом этаже гостиницы, будут обязательно продолжать меня вести. Пусть ведут. А с дачей мысль на самом деле хорошая. У тебя в Переделкине дача, Борис Сергеевич?..

– Щас! – фыркнул тот. – В Горках-девять!.. В Маврине у меня домик. Хорошо иметь домик хотя бы в деревне. А то захотелось ему…

На даче они побывали в тот же день.

Это на самом деле был хороший «домик в деревне». Избушка отнюдь не на курьих ножках, с бетонным фундаментом и вполне пригодная для проживания зимой. Выходцев оказался рачительным хозяином. В этом Струге убедился сразу же, заметив у домика большую, аккуратно сложенную поленницу. Несмотря на то что семья следователя приезжала на дачу лишь в дни праздника, дабы отдохнуть на лоне природы и пропитаться дымком мангала, дров хватило бы на то, чтобы той же семье осуществить в Маврине зимовку.

– С газом тоже полный ажур. Баллон полон, – продолжал хвалиться Выходцев. – Электричество в порядке, в доме вода. Есть еще сторожевой пес Трезор, но он сейчас под присмотром соседей. Однако на него рассчитывать не приходится, ибо он размером с сапог и знает лишь одну команду. Во второй комнате есть телевизор, так что, Антон Палыч, скучать не будешь.

И вернулись в город.

– Что думаешь дальше делать? – спросил Антон, греясь в тепле автомобильной печки.

Выходцев пожал плечами. Если откровенно, то он не имел понятия о своих дальнейших действиях. Давать коллегам задание в Мрянск, не имея на то достаточных оснований, – несерьезно. Один раз они уже имели честь убедиться в его «глупости»… С другой стороны – у него есть отпечатки пальцев одного из обидчиков Струге на лестничной клетке гостиницы. Если поторопить экспертизу, то к вечеру появятся какие-то данные. «Туберкулезник» Антона Павловича, что заляпал руками всю стеклянную дверь, наверняка состоит на учете в каком-нибудь тубдиспансере. Во всяком случае, есть хоть что-то. И не нужно забывать о директоре Пусыгине. Неплохой довесок к имеющемуся материалу.

Не дождавшись ответа, Струге вздохнул:

– Что касаемо меня, то я верю лишь в реальность. А реальным можно назвать на данный момент лишь одно – «пальцы» на гостиничной двери и кровь. Совпадут пальцы – считай, что повезло, брат Выходцев. Если нет – труба. Искать в Москве человека по группе крови или по принадлежности к тубдиспансеру – все равно что искать ночью на Тверской девственницу… Борис Сергеевич, ты меня от учебы отмажешь?

– А то! Хорошо, что напомнил. Сейчас заедем в академию, я переговорю с одним преподавателем… Он тебе часы присутствия отмечать будет.

Это было бы кстати. Если Лукин узнает, что Струге вместо демонстрации «лица терновского правосудия» занимался не свойственной судье частной сыскной деятельностью под началом московской прокуратуры… В общем, думать об этом не хотелось.

– Слушай, Борис, ты о своем Трезоре рассказывал… – неожиданно вспомнил Антон. – А какую такую одну команду тот знает?

– «Трезор»!

– Понятно…