Глава 7

Глеб Сиверов сидел в своей мастерской в одном из арбатских переулков. Перед ним на столе стоял кофейник, дымилась чашечка, полная густого ароматного кофе. Глаза Глеба были полуприкрыты, сильные руки с длинными пальцами лежали на подлокотниках кресла.

Пальцы время от времени вздрагивали, отбивая такты музыки. Звук был тихий, но мелодия и ритм выдерживались точно. Глеб покачивал головой, словно в это время находился не в мастерской, а сидел в концертном зале.

Он представлял все настолько отчетливо, словно видел воочию. Играли блики на медных инструментах, сверкали трубы. Свет отражался на скрипках, поблескивали пюпитры, шелестели страницы партитур. Медленно, очень медленно огромные крылья занавеса раздвигались, и перед Глебом появлялась сцена. Звучала увертюра Вагнера из «Тангейзера». Глеб Сиверов наизусть знал, что произойдет дальше, но каждый раз он слушал и переживал эту музыку с неизменным волнением.

Его правая рука дрогнула и потянулась к чашечке с кофе. Глебу не хотелось вспоминать то, что случилось с ним много лет назад, но воспоминания неудержимо наплывали. Они были настолько яркими и ошеломляюще сильными, что Глеб мгновенно попадал под их влияние и уже не мог остановить поток мыслей и ощущений. Явственно, очень явственно он слышал звуки, голоса, видел лица своих товарищей, даже ощущал запахи дышащей жаром, потрескавшейся каменистой земли, разгоряченных мужских тел, пороха и раскаленного на солнце металла. Ему даже казалось, что и сейчас, в прохладной уютной мастерской, на его плечах не накрахмаленная рубаха, а камуфляжная форма, прилипающая к плечам, к позвоночнику, насквозь пропитанная потом, потрескивающая на солнце. Он чувствовал запах бензиновой гари и тысячи других запахов, долетавших до него с предгорий.