Вадим Калашов

ПРОКЛЯТИЕ

Он всю жизнь имел дело с деньгами, но никогда не видел столько золота. Он сказал бы: «Глазам своим не верю», если бы одна его глазница не была пустой, как мошна пьяницы. Что и говорить, сейчас он был счастлив, по-настоящему счастлив.

Карта старого Филиппа не обманула, и Феодор Корий Гинсавр, он же Феодор Кинтарийский, он же Феодор Отважный, он же Кривой Купец, он же Кинтарийский Циклоп, в одночасье обрёл небывалое богатство, хотя и раньше был не бедным человеком.

Он стоял на палубе корабля, пил роскошное вино, по обычаю предков разбавив его родниковой водой, и наблюдал, как гребцы, превратившиеся на время в носильщиков, подобно муравьям, снуют между пещерой и трюмом второго судна, перенося на крепких спинах тяжёлые сундуки с золотыми монетами. Глупец сейчас бы топтался возле пещеры и следил, чтобы ни одна монетка не пропала. Феодор Кинтарийский не таков. Богатство Кривого Купца оттого и не уставало расти, что, гоняясь за ним, он никогда не терял разума. Ну сколько может утаить полуголый носильщик от хозяина?.. Три, может быть, четыре монеты. Если кто-то решится так поступить, то с Феодора Гинсавра не убудет, и это не повод оскорблять недоверием тех, чьё сердце преданно, а помыслы чисты.

Многие его друзья из партии прасинов, такие же, как он, купцы, так не думают. Они презирают гребцов и матросов, относятся к ним как к рабам, словно Мессия девять веков назад не говорил, что рабы — мы все, перед лицом одного Всемогущего Господа.

Они другие, не такие, как он, хотя и носят того же цвета накидку, болеют на ипподроме за тех же возниц и занимаются тем же делом. Не раз и не два корабли Кинтарийского Циклопа ходили в дальний поход парус к парусу с их кораблями. Не раз и не два веслом к веслу пытались оторваться от грозных пиратов, а когда это не получалось, палуба к палубе принимали жестокий бой. Каждый такой поход завершался доброй пирушкой в хорошей таверне, пожертвованиями во славу Мессии и высокими ставками на ипподроме. И здесь они снова были вместе.

Познав коллег по ремеслу и друзей по партии и в трудную минуту и в светлый день, он имел право судить о них, а они о нём. Но если своё мнение Кривой Купец даже на пьяную голову предпочитал держать при себе, то его обоюдоглазые приятели, опорожнив наполовину амфору фалернского, не стеснялись выразить порицание некоторым его поступкам. Они пытались понять его мотивы, но Феодор Кинтарийский только посмеивался в ответ и хитро щурил единственный глаз.

Он и без пьяных расспросов в хорошей таверне знал, что его поведение иногда кажется друзьям странным. Знал, что, когда начнётся шторм, никто из них не выскочит на заливаемую дождём палубу, не скинет шёлковые одежды и не станет вместе с матросами убирать парус, подбадривая команду криками, перекрывающими гром. Знал, что, когда носильщики будут переносить груз с корабля, давшего течь, даже если счёт будет идти на мгновения, они заставят бегать с мешками по дрожащему мостику и матросов, и дружину, но сами даже пальцем не пошевелят. Знал, что, когда злая болезнь свалит половину гребцов, никого из них не увидишь за веслом, даже если в затылок дышат корабли пиратов.

Только он, Феодор, уроженец Кинтарии, прозванный Кривым Купцом, может поступиться ради пользы дела амбициями, и только он настолько отважен, что не отсиживается в трюме, пока на палубе наёмники из числа викингов или словенов рубятся с пиратской ордой, а своей бронзовой булавой и воодушевляющими криками зачастую решает исход сражения.

Он знает, что друзья никогда не поймут его, поэтому и не считает нужным ничего объяснять. Всемогущий Господь пытается их вразумить, но бесполезно. То одного команда бросила на необитаемом острове, то другой потерял в дорожных неприятностях четверть груза, но для остальных не послужил уроком ни первый, ни второй случай. В результате, когда шесть лет назад появилась возможность провернуть выгодное дело на границах загадочной Гипербореи, Феодору пришлось идти в море одному: никто из его друзей не сумел найти матросов, которые не испугаются плыть мимо берегов грозных викингов на край света, в страну белых медведей, клыкастых тюленей и людей с пёсьими головами.

Никаких людей с пёсьими головами Феодор тогда не нашёл, зато сумел добыть легендарного северного медведя и забил трюмы доверху белоснежными клыками злых тюленей. Тюленьи клыки теперь украшают рукоятки дорогих кинжалов на поясах богатейших людей Империи, а белый медведь — императорский зверинец.

То рискованное дело удвоило состояние Кривого Купца и убедило его, что он ведёт достойную жизнь, угодную Мессии.

И сейчас, стоя на палубе с кубком разбавленного вина в могучей руке, Феодор укреплялся в этой мысли.

Да, по прибытии первым делом нужно отблагодарить Мессию. Разумеется, некоторую сумму придётся отдать в храмы Империи, чтобы не вызывать подозрений, но большую часть пожертвований примет истинный Мессия, а не тот, которому поклоняются трусливые аристократы из ненавистной партии венетов и их лживый император из проклятой Небом и предками Феодора Кинтарийского династии. Три века назад бывший солдат, ставший басилевсом, объявил истинную веру ересью монофизитства, а ложь возвёл в ранг государственного культа. Нынешняя династия продолжает ту же политику, и не проходит и трёх недель, чтобы кто-нибудь из неосторожных на язык прасинов не попал в лапы к палачу. Глупец на троне не видит очевидного: что Господь жестоко покарал правителей, отвергших свет истинной веры. Что территория Империи уменьшилась вдвое со времени начала их правления. Что набеги варваров, случавшиеся в былые времена от случая к случаю, ныне сотрясают наши границы чуть ли не каждый год.

Открой свои глаза, августейший болван, потомок удачливого проходимца, и ты увидишь знаки, которые Небо посылало вашим предшественникам и посылает сейчас вашей династии в надежде, что вы образумитесь! Пока не поздно, возьми кнут и выгони лжецов из храма, и прекрати сам служить лжи! И когда главный собор стольного града займут те, кто сейчас осмеливается отправлять службу только в горах далёкого Кауказуса, то ты увидишь, как изменится отношение Неба к тебе. Увидишь, как границы Империи начнут снова расширяться, а злые варвары в страхе побегут от наших катафрактов.

Но, увы, басилевс так же слеп, как друзья Феодора из партии прасинов. Да, и у первого и у вторых, в отличие от Кривого Купца, на лице моргают оба глаза, однако эти глаза обладают чудесным даром не видеть очевидного. Ни божественный басилевс, ни надменные друзья Феодора Отважного никогда не поймут тех знаков, которые Небо посылает, чтобы один сменил отношение к вере, а другие пересмотрели взаимоотношения со своими людьми. Мнение Кинтарийского Циклопа, высказанное вслух, здесь роли не сыграет, потому он будет хранить его при себе, дабы не лишиться ни друзей, ни головы.

Да, приятели разделяют не все его убеждения, а многие ради спокойной жизни даже отвергли истинную веру, но самый последний из них в сто раз лучше этих спесивых аристократов и их прихвостней, которые носят голубые накидки и лебезят перед болеющим за тех же возниц императором!

Феодор вдавил сильные пальцы в древний кубок и сжал зубы, чтобы не заплакать, когда вспомнил события пятнадцатилетней давности. Жестокий бой, подаривший ему прозвища Отважный и Кинтарийский Циклоп, но стоивший левого глаза и трёх лучших друзей.

Армия нечестивых детей пустыни подошла тогда к самому стольному граду. Их злые цари отвергли предложение покинуть Империю в обмен на золото. Им не нужны были монеты, им нужны были земли и жизни тех, кто верит в божественного Мессию, а не в их лживого пророка.

Ополчение обеих конкурирующих дим — партий стольного ипподрома, приняло участие в сражении, в котором решалась судьба Империи.

Небо помогло одолеть нечестивцев, но страшной ценой далась та победа. Три дня и три ночи не смолкал плач безутешных вдов и малолетних сирот в стольном граде.

Вереница носильщиков потеряла контуры, а перед взором поплыли красные пятна. Феодор чувствовал, как гнев начинает туманить голову.

Проклятые, трижды проклятые венеты и их лживый басилевс!

Да, не все его друзья из партии прасинов приняли участие в сражении лично, многие просто вооружили тех, кто по бедности не может позволить себе ламиллярный доспех и хороший меч, но из тех, кто бился сам, ни один не показал служителям нечестивого пророка спину! Да, ополчение дим никогда не было большой силой на полях сражений, но таких больших жертв можно было бы избежать! Ведь даже ребёнку, ничего не понимающему в тактике, понятно, что, когда воюют люди, далёкие по профессии от ремесла воина, главное — держать строй! Не позволить сражению распасться на множество мелких поединков, когда опытный боец кладёт каждым ударом двоих неопытных! И уж тем более не допустить флангового прорыва, который опасен даже для лучших подразделений любой армии мира, а что уж тут говорить о толпе людей, половина из которых только вчера взяла в руки меч!

В тот чёрный для зелёной димы день, всё так и случилось. Ополчение голубой димы покинуло поле боя, не выдержав сонма стрел, и всадники пустыни, опустив копья, атаковали правый фланг прасинов. Лошади пустынных конников — ничтожные ослики против могучих коней гвардии басилевса, а копья — жалкие палки по сравнению с контарионами имперских катафрактов, но обладатели первых остались стоять рядом с императором на высоком холме, а владельцы вторых увлеклись давлей вражеской пехоты, прорвавшей фаланги скутариев в центре. Бронированная конница в тот день не сломала ни одного копья за судьбу пеших ополченцев. И участь их была ужасна, ибо в мирной жизни нет ничего страшнее чумы и гнева императора, а на войне, как уже было сказано, — трусости соратников и флангового удара противника.

Много людей, среди которых были три лучших друга Феодора Кинтарийского, стали жертвами трусости венетов и последовавшей атаки всадников пустыни. Сам Феодор выжил и сохранил память о том, как божественный басилевс на высоком холме стоял, окруженный блестящей свитой, а рядом с ним топтались так и не принявшие участие в бою «бессмертные» — личная гвардия императора, созданная три века назад бывшим солдатом, занявшим стольный трон. Басилевс не посмел рисковать резервом, чтобы спасти погибающее ополчение, и только безрассудная отвага варяжской стражи Империи и словенской дружины полководца Льва Тансавра, ударивших на врага вопреки приказу «ждать», спасла прасинов от полного истребления.

Когда варяги, размахивая окровавленными двуручными топорами, врезались в толпу всадников пустыни, вначале проредив её бросками толстых копий, то они навсегда запомнили высокого человека в зелёной тунике поверх ламиллярного доспеха, на широкую бороду которого стекали кровь и остатки левого глаза. Своей громадной булавой он пробивал головы невысоких лошадей и сбивал на землю их смуглых наездников, а его громовой голос перекрывал шум битвы. Викинги в тот день дали этому человеку прозвище Отважный, а полководец, чей букелларий, состоящий целиком из словенов, обратил служителей проклятого пророка вспять, назвал его Циклопом.

Феодор дрожащей рукой опрокинул в себя остатки вина, пролив часть божественной влаги на широкую бороду, бросил кубок и тряхнул кудрявой головой. Ничего, придёт и наш час. Судьба прошлых династий ничему не научила нынешнюю, тем лучше. В этот раз прасины будут подготовлены, и, когда над ипподромом снова пронесётся клич «Ника», басилевсу и трусливым венетам не удастся утопить восстание в крови.

Но это дела грядущих дней, и, дай Господь, император всё-таки образумится, потому что хотя Феодор Кинтарийский не был трусом, но не любил войну — он был уже трижды отцом. Ради них, троих черноглазых сыновей, он и существует на грешной земле, и только ради них плавает по бурному морю.

Мысли об этих сорванцах и об их ясноокой матери вернули Кривому Купцу хорошее расположение духа. Он принял неожиданное решение.

Господь с ними, с венетами, с басилевсом и с далеко идущими планами! К дьяволу все планы, если они угрожают благополучию трёх самых лучших созданий на этом свете!

Заработав большой живот, Феодор не потерял былой ловкости. Одним прыжком он перемахнул перила палубы и по колено приземлился в воду, подняв в воздух сонм брызг. Часть из них попала на лицо и смыла последние остатки мрачных мыслей и неприятных воспоминаний, минуту назад будораживших душу тридцатисемилетнего купца. Он выбрался на берег и направился к носильщикам.

И вовремя. Один из них, молодой Намба, поскользнулся, уронил сундук на землю и, сыпя проклятиями, отпрыгнул в сторону, махая ушибленной ногой. Работавший с ним в паре соплеменник Вамба тоже не избежал столкновения пальцев ног с металлической поверхностью сундука, поэтому не стеснялся в выражениях.

Колонна носильщиков застопорилась. Люди поставили сундуки и стали ждать развития событий. Олафрус и Волок-ант, предводители соответственно варяжской и словенской частей дружины, оставили военные игры и приготовились разнимать приближающуюся драку. Но их наниматель оказался проворней. В мгновение ока он достиг сжавших кулаки чернокожих, положил ногу на сундук и с улыбкой сказал на их протяжном наречии:

— Юный Намба, как я вижу, унаследовал от своих предков только силу буйвола, но никак не ловкость обезьяны!

Те гребцы, чья кожа была черна, засмеялись, а когда Кривой Купец перевёл свою фразу на язык Империи, то к веселью присоединились остальные члены команды, кроме дружинников.

Намба опустил голову, а его наниматель уже стыдил Вамбу, разумеется, тоже на его родном языке:

— А ты, я вижу, когда маленьким слушал сказку о льве и леопарде, мечтал стать не таким же преданным другом, каким был лев, а восхищался коварством леопарда, отвернувшегося от того, кого знал котёнком, когда тамтамы зелёных лесов запели об опасности.

Эти слова Феодор не переводил, потому что, в отличие от легенды о предках чёрного народа, эту сказку на всех трёх кораблях знали только соплеменники Вамбы и Намбы, их одноглазый хозяин и ещё один человек.

Вамба вскинул голову. Его толстые губы дрожали, а в глазах светилась обида. Кинтарийский Циклоп отвернулся от него и обратился по очереди к Сараку из народа фракийцев, Полоху из народа булгар и Ираклию, родившемуся в горах Кауказуса. Он говорил с ними на языке Империи, но о тех вещах, которые каждый первый раз слышит на языке предков:

— Сарак, ваш знаменитый соплеменник смог бы много веков назад бежать из рабства и воевать с Вечным городом, если бы имел таких же преданных друзей, каких имеет Намба?.. Друзей, которые за ушибленный палец готовы размозжить голову.

Сарак отрицательно помотал головой. Остальные фракийцы команды были с ним согласны.

— Полох, ведь в землях твоего народа рассказывают легенду о двух братьях-царях?.. Как думаешь, о таких людях, как Намба и Вамба, сложат когда-нибудь легенды?..

Полох отрицательно помотал головой. Остальные булгары команды были с ним согласны.

— Ираклий, когда в ваших горах люди поднимают рог, наполненный молодым вином, первый глоток делают за тех, кого сейчас с нами нет, второй за тех, кого уже никогда с нами не будет, и лишь только третий за тех, кто с нами сейчас. Стал бы ты пить за таких друзей, как Вамба и Намба?..

Ираклий отрицательно помотал головой. Остальные горцы команды были с ним согласны.

— Прости меня Намба, — чуть слышно сказал Вамба.

— Прости меня, Вамба, — вторил ему собеседник.

Кривой Купец довольно улыбнулся. То-то же! Не хватало ещё раздоров в команде.

Но Феодору было этого мало.

— Ну а если Намба и Вамба настолько немощны, что не могут носить сундуки, видно, настал мой черёд занять их место, а их предназначение — занимать место моё!

Под громкий смех гребцов и матросов и даже некоторых дружинников Феодор стянул с себя зелёные шёлковые одеяния и набросил одно из них на Вамбу, а второе на Намбу. Намба и Вамба были новичками в команде и не привыкли к таким выходкам хозяина, поэтому были в полном недоумении, сменившемся искренним восхищением, когда оставшийся в одной набедренной повязке купец в одиночку оторвал от земли тяжёлый сундук, поднял его над головой и в таком положении доставил на корабль. Даже словены и викинги не скрывали восторга по поводу такой демонстрации силы.

— Теперь ваши хозяева Намба и Вамба — люди настолько немощные, что могут только командовать.

Гребцы вернулись к работе, которая теперь потекла в два раза быстрей. Каждый из них, проходя мимо оторопевших чернокожих, считал своим долгом задать какой-нибудь вопрос и, не дождавшись ответа, пройти дальше, с трудом скрывая смех.

Насмешки сыпались на Вамбу и Намбу со всех сторон.

— Намба, можно я отойду по нужде?

— Вамба, ты уже решил каким маршрутом поплывём назад?

— Хозяин, когда пойдёте покупать новые корабли, не берите у кинтарийских судоделов!

Феодор не успел взять второй сундук. Намба и Вамба упали перед ним на колени и протянули зелёные одеяния, умоляя о прощении. Тот, кого прозвали Кинтарийским Циклопом, с улыбкой натянул одежду, рывком поднял с коленей каждого чернокожего, ободряюще похлопал их по плечу и велел продолжать работу. Быстрее молнии Намба и Вамба бросились к пещере.

Кое-кто из команды пытался повторить поступок хозяина. Разумеется, ни у кого это не получалось.

Когда кто-нибудь из этих горе-силачей ронял свой сундук на землю, Феодор уже не спешил на помощь. Он умел чувствовать момент для таких поступков. В отличие от других.

Один из друзей Кривого Купца в своё время всё-таки догадался о мотивах его странного поведения и попытался подражать ему. Силы этому человеку было не занимать, поэтому он смог без вреда для здоровья разделить с командой все тяготы работы моряка. Вот только Кривой Купец, в отличие от своего незадачливого подражателя, хорошо знал, когда нужно скинуть с себя шёлковую одежду и вцепиться в длинное весло или в верёвку, держащую парус, а когда нужно попивать фалернское и отдавать суровые приказы. Через неделю команда звала того беднягу по имени, работу делала с откровенной ленью, и самый последний гребец осмеливался похлопать хозяина по плечу, когда бывал пьян, а пили на корабле с того момента каждый день. Естественно, по возвращении в стольный град пришлось менять всю команду.

Кривой Купец слышал, как на десятке языков за его спиной люди восхищаются силой хозяина. Как и многие судовладельцы, он набирал команду не по цвету кожи или глаз, а по рабочим качествам, но, в отличие от них, понимал речь каждого своего работника. И не только понимал, но и чувствовал момент, когда нужно этим знанием блеснуть. Ещё один из его подражателей попытался как-то выучить язык чернокожих гребцов, и когда понял то, что говорят о нём за глаза, то подбежал к дружинникам и потребовал, чтобы они отрубили головы всей команде, а за вёсла сели сами. Разумеется, они отказались, и по возвращении в стольный град пришлось распустить и команду, и дружину.

Взгляд кинтарийского Циклопа упал на дружинников. Он доверял своим людям и не нуждался в надсмотрщиках, поэтому и словены и викинги, когда угроза драки миновала, вернулись к любимому времяпрепровождению — военным играм.

В данный момент они образовали полукруг и наблюдали, как их предводители состязаются в умении сражаться тяжёлым мечом и управляться с большим щитом.

Непосвящённому могло показаться, что этот бой идёт не на жизнь, а на смерть, но Феодор знал, что Олаф-рус и Волок-ант — побратимы. Они никогда не поднимут друг на друга руку, если речь идёт не о дружеском поединке.

Волок-ант был нанят позже Олафа-руса. Побратимы не виделись много лет и поэтому не сразу признали друг друга. Когда Феодор узнал, что викинг и словен приятели, то он уже не мог распустить одну из своих дружин и не навлечь подозрений в трусости. Хотя это была не трусость, а всего лишь осторожность, древний принцип «Один сторож сторожит другого», или, как говорили жители Вечного города, «Разделяй и властвуй», но Феодор дорожил уважением команды, которого так долго добивался.

Отчаявшись справиться с побратимом, Олаф-рус броском щита попытался подбить ему ноги, но более молодой Волок-ант ловко подпрыгнул, и манёвр викинга не удался. Как настоящий воин, Волок знал, что бойцы, которые не дают противнику равных шансов, не попадают в легенды, поэтому по приземлении тотчас освободил свою левую руку. Вооружённые теперь одними мечами, побратимы медленно кружились друг вокруг друга, ожидая удобного момента для атаки.

Знакомый не только с умением вести дела, но и с ремеслом воина, Феодор, наблюдая за походкой обоих ратоборцев, сразу понял, кто из них сегодня победит. Некогда ты был великим бойцом, Олаф-рус, но время твоё прошло, пора уступать дорогу молодым.

Однако в этот день чутьё воина подвело Феодора Гинсавра. Да, Волок-ант провёл страшный удар ногой в живот, сваливший побратима на землю, но тут же сам выронил меч. Олаф, не поднимаясь с земли, ударил противника носком сапога в пах, затем в мгновение ока оказался на ногах, и его клинок несильно, но ощутимо звякнул о шлем упавшего на колени друга.

Феодор знал, что в жизни удар викинга разрубает и шлем, и голову, поэтому понял, что поединок можно считать завершённым.

Мнения дружинников разделились. Даже многие викинги осуждающе качали головой и хмурили брови, глядя на командира, применившего удар в «запретное место». Запретное, во всяком случае, для дружеских поединков.

— Волок, брат, ты жив?.. — спросил Олаф друга, помогая подняться ему с земли.

— Жив-то жив, только до девок яснооких дня три не охотник. Да и… вправду, а где мы в синем море девок возьмём?..

Опираясь на плечо Олафа, Волок морщился от боли, но находил силы шутить. Он подмигнул своей дружине и спросил:

— Кто-нибудь разумеет: где девку взять посреди синего моря?

Дружинники засмеялись.

— Только разве что русалку-щекочиху. Вот вылезет теперь из моря синего да как обнимет руками мягкими, да прижмётся телом гибким, тут любому из вас и конец. А мне теперь сия беда — не погибель. Спасибо брату Олафу, что в уд срамной метил!

Дружинники смеялись, а немолодой викинг хмурился. Ант поспешил разогнать приближающуюся грозу. Он похлопал друга по плечу, обнял и прошептал, сменив тон:

— Спасибо за урок, брат.

Пока побратимы стояли, сжав друг друга в объятиях, их наниматель подошёл совсем близко. Феодор, в котором звон мечей пробудил воинский азарт, поправил чёрную повязку на левом глазу, взял у одного из дружинников в правую руку меч, поднял другой рукой брошенный Волоком-антом щит и встал в полукруг.

— Олаф, может, и на мне проверишь свою науку?

Но проклятый варяг в очередной раз отклонил руку дружбы.

— Прости меня, Феодор Отважный, но я тебе уже не единожды говорил, издавна так повелось: дети фьордов не сражаются с теми, от кого принимают деньги, — вежливо ответил Олаф.

Затем он приказал дружине отправляться на корабль.

— Не серчай на него, Феодор Отважный, не серчай, — сказал его побратим из племенного союза антов и тоже повернул свои стопы к судну.

И Олаф и Волок разговаривали на языке словенов. Викинги, с тех пор как в стране густых лесов стал конунгом Рюрик из племени русов, хорошо освоили эту речь. Феодор Отважный, с тех пор как стал нанимать воинов-антов, тоже.

Кривой Купец, как это у него водилось, хорошо изучил не только язык, но и обычаи своих новых людей, но стать среди них своим, не потеряв статуса хозяина, у него не получалось.

Викинги и словены живут рядом. С тех пор как русы стали конунгами в стране словенов, многие даже путают эти два народа. То тут, то там кто-то скажет, что плавал в «страну русов», когда на самом деле был вовсе не там. В настоящую страну русов люди плавают, только чтобы нанять хороших воинов, потому как викинги умеют лишь воевать, а в страну словенов — за сладким мёдом и умело выделанными мехами, за поделками из крепкого дерева и доброго железа, из калёной меди и звонкого золота. И при всём при этом тот, кто захочет нанять в свой букелларий не варягов, а словенов-антов, сэкономит деньги, но не потеряет боевые качества дружины.

Да, иметь в друзьях словенов выгодно, а во врагах опасно. Когда Феодор был маленьким, басилевс узнал эту истину. К счастью, в тот год словены и командовавшие ими русы остались довольны откупом и увели войска от стольного града.

В словенах много необычного, но что поражает и пугает Феодора, так это их умение поглощать другие народы. Им не нужно с мечом в руках насаждать язык и веру, достаточно пожить рядом с кем-то полвека, и этот народ сам перенимает их странную культуру. Где сейчас те черноглазые племена, говорящие на шепелявом языке, что делили со словенами пашни?.. Нет, не истреблены, а просто растворились среди высоких бородатых соседей. А русы?.. Те, кто остался жить среди фьордов, отличаются от других викингов только цветом волос, а те, кто пришёл вместе с Рюриком уже во втором поколении вместо Одина и Тора, почитают Перуна и Ярило… Страшные люди. В Империи живут сотни народов, и каждый до сих пор говорит на своём языке и тайком верит в своих богов. А вот возьми чёрного как смоль Намбу, жени на словенской красотке и отправь жить в словенский посёлок, глядишь, через пару десятков лет его сын уже и не вспомнит об обычаях чернокожих предков, впрочем, как и сам Намба.

Феодор оставался чужим и для викингов и для словенов своей дружины. Гребцы и матросы давно почитали его как отца, а он их любил почти так же, как собственных детей. Но ни русы, ни анты не хотели входить в эту семью. Для них он по-прежнему был всего лишь человеком, который платит деньги за работу, которую они хорошо выполняют. Одно слово: наёмники.

— Скажи, Феодор Отважный, а зачем тебе столько денег?..

Феодор поперхнулся. Он ожидал от кого угодно таких вопросов, но не от бывалого воина из племени русов. Пожалуй, такой вопрос уместней прозвучит из уст Гаилая. Тот, когда узнал, что старый Филипп не обманул насчёт множества сундуков с золотом, но соврал насчёт сотен старинных книг, слёг в нервной горячке и пропустил всю погрузку. Свихнувшемуся от общения с записками философов учёному мужу даже в голову не пришло, что, когда денег много, можно купить всё, в том числе и книги. Ближе к ночи Кривой Купец поделился с ним этой светлой мыслью и поклялся именем Мессии, что по возвращении в стольный град купит ему целую библиотеку. К Гаилаю после этих слов вернулась жизнь. Такого количества поцелуев, какими учёный муж покрыл его руку, Феодор Гинсавр не получал от собственной жены.