Глава 27

В половине одиннадцатого мы забрали ткань и кости, найденные в гробнице, и сели в личную машину Фридмана. «Форд-темпо» восемьдесят четвертого года. Сам Фридман остался с Каштаном.

— И что теперь? — спросила я.

— Дадим этому джентльмену время подумать.

— А потом?

— А потом попросим повторить показания.

— Повторение — это хорошо.

— Да, сразу становятся заметны несоответствия.

— И всплывают забытые детали.

— Надо поговорить с матерью Ферриса, — сказал Райан.

— Правильно. Ведь именно она и навела нас на Йосси Лернера и Сильвио Мориссоно, — согласилась я.

Мы направились в Бет-Ханину. Дорога проходила через территорию, принадлежавшую Иордании с 1948 по 1967 год. Джейк с давних пор имеет квартиру в этом районе. Через десять минут мы приблизились к контрольно-пропускному пункту.

Люблю с пользой проводить время. Например, стоять в пробке.

Дорогу разделяла стена, которую, по словам Джейка, выстроили, чтобы отгородить Израиль от остального мира. По обе стороны располагались пиццерии, химчистки, цветочные магазинчики и кондитерские.

Но Израиль есть Израиль. По одну сторону стены жили люди, чей бизнес процветал, по другую — те, чьи дела оставляли желать лучшего. Грустно, подумала я.

Без Фридмана мы с Райаном подверглись проверке. Au contraire. Охранник изучил наши паспорта, посмотрел на значок Райана, нагнулся, заглянул в машину и только после этого пропустил. Сразу после пересечения границы Западного берега мы повернули налево, потом свернули еще раз и выехали на улицу, где жил Джейк.

Драм арендовал верхний этаж маленького оштукатуренного дома у итальянского археолога по имени Антонио Фиорелли. Джейк жил наверху. Фиорелли с семью кошками — внизу.

Мы подошли к ограде и позвонили. Через секунду Джейк открыл ворота. Мы проследовали по дорожке, посыпанной мелким гравием, мимо загонов с козами и клеток с кроликами. Поднялись на второй этаж дома. Навстречу нам выскочили три кошки.

Существует несколько моделей поведения этих домашних животных. Модель «гладь меня, я обожаю лежать, свернувшись калачиком на твоих коленях» — обычно пятнистые черно-рыжие кошки. «Накорми меня, не трогай меня, я сам подойду, если надо» — сиамская порода. «Я наблюдаю за тобой, пока ты спишь» — дикие.

Встретившие нас точно соответствовали третьей категории.

Большую часть квартиры Джейка занимала гигантская гостиная с коричневым кафельным полом. Побеленные стены и своды в форме арок над дверью и окнами. Деревянные шкафы с ящиками отделяли комнату от кухни.

Спальня являла собой крошечную комнатку с неубранной постелью, шкафом и корзиной для грязного белья.

Вся остальная площадь квартиры представляла своего рода рабочий кабинет. В прихожей стоял компьютер, висела карта. Крытая лоджия использовалась как лаборатория. В спальне находились всякие картотеки, записи и каталоги.

Душевное состояние Драма заметно улучшилось с момента нашего последнего телефонного разговора. Он поприветствовал нас, потом живейшим образом обо всем расспросил.

Я выставила на стол пластиковые контейнеры. Джейк открыл и рассмотрел содержимое первого.

— О Боже!

Потом снял крышку со второго контейнера.

— О Боже!!!

Райан посмотрел на меня.

Джейк потянулся к одному из контейнеров с тканью.

— О Боже, — тихо произнес Райан.

Я отвела взгляд. Драм молча уставился на большой кусок ткани.

— Господи. Боже. Мой, — произнес Джейк именно так — с неуместной расстановкой.

Он быстро юркнул в спальню, принес увеличительное стекло и тщательно изучил материю.

— Я сегодня же отнесу это Эсфири Гетц, — сказал он.

Джейк рассматривал ткань целую вечность, затем выпрямился.

— Гетц — эксперт по текстилю в Музее Рокфеллера. Ты изучила кости?

Я отрицательно покачала головой.

— От них мало что осталось.

Джейк снял очки, отошел от стола и сделал приглашающий жест — мол, теперь давай ты.

Я осторожно вынула содержимое банок.

— У тебя есть перчатки?

Драм снова пошел в спальню.

— И захвати пинцет! — крикнула я ему вслед. — А еще — зубочистки.

Он все принес. Затем они с Райаном наблюдали, как я разбирала кости, подписывая каждый фрагмент.

— Сустав пальца. Пяточная кость.

Это я разобрала легко. Все остальные кусочки были размером с мочку уха.

— Локтевая кость, бедро, таз, череп.

— Итак, что ты думаешь? — спросил Джейк, когда я закончила.

— Думаю, не много осталось.

— Мужчина или женщина?

— Да, — ответила я.

— Черт, Темпе! Это серьезно.

Я осмотрела осколок затылочной кости. Задняя часть выступала вперед, но не очень сильно. То же самое можно сказать и о бедренной кости. Единственной частью, оставшейся от таза, был толстый выступ, сросшийся с крестцом. Больше никаких костей, определяющих пол, не сохранилось.

— Я бы сказала, что это мужчина. Но материала для уверенной идентификации недостаточно.

Я подняла и покрутила в руках пяточную кость. В глаза бросилось маленькое круглое отверстие. Джейк заметил мой интерес.

— Что?

Я указала на крошечный туннель на внешней стороне кости.

— Это не естественное отверстие.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Джейк.

— Здесь его не должно быть.

— То есть?

— Это не канал для сосуда или нерва. Кость проткнули. Видишь, края отверстия острые, а не гладкие.

Я положила кусочек на место и протянула Джейку очки. Он нагнулся и принялся рассматривать кость.

— Как ты думаешь, что это? — спросил Райан.

Не успела я ответить, как Драм буквально ринулся в комнату с картой. Захлопали дверцы ящиков и полок. Он вернулся с пачкой скрепленных страниц.

Шлепнув бумаги на стол, Джейк ткнул пальцем в одну из них.

Я посмотрела.

Статья «Антропологические результаты исследований скелетных останков, найденных в Гиватха-Митвар». Джейк показывал на страницу со снимками. Фотографии не отображали некоторых деталей, но смысл был ясен.

На четырех снимках были изображены фрагменты пяточной и других костей стопы до и после сортировки и восстановления. Можно было различить покрытый толстым известковым налетом металлический гвоздь, протыкающий пяточную кость. Из-под шляпки гвоздя торчала деревянная щепка.

На пятой фотографии древнюю пяточную кость сравнивали с современной, где имелось повреждение, аналогичное тому, что и на нашей кости из гробницы.

Я вопросительно посмотрела на Джейка.

— В шестьдесят восьмом в трех погребальных пещерах нашли пятнадцать оссуариев. Тринадцать из них содержали человеческие останки. Захоронены они были по высшему классу. Цветы, венки и все такое. Поврежденные кости говорили о том, что несколько человек умерли насильственной смертью. Раны были в форме таких вот круглых отверстий. — Джейк постучал по фото. — Несчастных распяли.

Драм положил на стол рисунок, изображающий тело на кресте. Руки жертвы привязывали, а не прибивали к поперечной балке. Ноги расставляли и прибивали к сторонам столба, а не к передней его части.

— Иосиф Флавий отмечает, что дерево в Израиле являлось дефицитом, поэтому римляне оставляли столб на месте, а снимали только поперечную перекладину. И обе части креста использовались неоднократно.

— Итак, руки привязывались, а не прибивались, — уточнил Райан.

— Да. Распятие на кресте придумали египтяне. Они привязывали жертву. Ведь смерть не являлась следствием ранений. У висящего на кресте человека ослабевают дыхательные мышцы. Смерть наступала от удушья. Жертва обхватывала ногами столб с двух сторон. Пяточная кость — самая большая в стопе. Вот почему гвоздь вбивали именно в нее.

Семейная гробница Иисуса. Распятый человек, завернутый в ткань.

Я поняла, куда клонит Джейк, и, положив руку на пяточную кость, произнесла:

— Нет доказательств, что отверстие появилось в результате травмы. Проход мог образоваться из-за болезненных процессов в организме. А может, и вообще этот канал прогрызли черви или улитки уже после смерти несчастного.

— Но это может быть дырка и от гвоздя?

Глаза Джейка горели.

— Не спорю, — была вынуждена согласиться я.

Распятие? Но кто это? Мы уже исключили одного кандидата. Он не проходил по возрасту — слишком стар, если придерживаться классической концепции. Или слишком молод, исходя из теории Джойса. Джейк что, предполагает, что это кости Иисуса из Назарета?..

Как и в случае со скелетом из Масады, в подобное верилось с трудом.

— Ты говорил, будто вы обнаружили другие кости в гробнице долины Кедрон? — спросила я.

— Да. Мародеры не знали о ценности останков, они только разбросали их по полу и забрали оссуарии.

— Надеюсь, они были в лучшем состоянии, чем эти, — проговорила я, показывая на стол.

Драм отрицательно покачал головой:

— Нет, в основном осколки. Хорошо лишь, что грабители высыпали кости из оссуариев отдельными кучками. Это помогло их рассортировать.

— Кто-нибудь проводил анализ останков?

— Антрополог Израильского университета. Он идентифицировал трех взрослых женщин и четырех взрослых мужчин. Сказал, что это вся информация, которую он может выдать исходя из представленных образцов. Дескать, недостаточно материала, чтобы определить рост и расу. Он не обнаружил ничего уникального и необычного.

— И не нашел ни одного отверстия, похожего на наше?

— Он упомянул размягчение костей и артрит. Вот и думай, травма это или болезнь.

— Находили ли другие останки не в оссуариях?

— Нет, — сказал Джейк. — Мародерам нужны были именно они, а не кости. Хорошо еще, что негодяи не стали ломать стены. Я все еще не могу поверить, что ты нашла скрытую нишу. И ткань. О Боже! Две тысячи лет. Ты представить себе не можешь, сколько разных людей побывало в этой гробнице. А именно ты нашла нетронутое захоронение. О Боже!..

За спиной Джейка Райан беззвучно пародировал его «о Боже!».

— Где же теперь эти кости? — спросила я.

— Вернули, — сказал Драм. — В Святую землю. И «Защитники веры» не признаются, где они. Но у меня есть антропологический отчет.

Райан продолжал дурачиться. Джейк ухмыльнулся.

— То есть большая его часть.

— Как? — спросила я, подняв бровь.

— Несколько страниц потеряно.

— Потеряно?..

— Помнишь наш разговор о ДНК-тесте скелета из Масады?

Я кивнула.

— Отличные ребята работают в этой лаборатории.

— ИОД согласилось предоставить экземпляры для теста?

— Не совсем.

— Ты сам послал образцы?

Джейк пожал плечами:

— Блотник отказывался сотрудничать. Как я должен был поступить?

— Наверняка решил не сдаваться, — ответил Райан.

— Опять хочу спросить, — сказала я. — Какова цель ДНК-теста, если результаты все равно не с чем сравнить?

— Его необходимо было провести. Идемте за мной.

Джейк отвел нас в спальню к рабочему столу. На нем были разложены фотографии с изображениями оссуариев. Целых или фрагментов.

— Грабители унесли много оссуариев, — сказал Джейк. — Но оставили немало осколков, которые подлежали восстановлению.

Драм протянул мне несколько фотографий. На них было изображено восемь оссуариев, все в трещинах, некоторые вообще дырявые.

— Оссуарии различаются по стилю, размерам, форме, толщине камня. Большинство из них незатейливы, но попадаются довольно изысканные экземпляры. Например, оссуарии Иосифа Каиафы.

— Первосвященника, который встречался с Иисусом до Понтия Пилата, — произнес Райан.

— Да. На иврите Yehosef bar Qayafa. Каиафа занимал должность первосвященника с восемнадцатого по тридцать седьмой год нашей эры. Его оссуарии нашли в 1990 году. Примерно в это же время обнаружили еще один склеп, подписанный «Александр, сын Симона из Кирены». Этот саркофаг представлял собой тоже весьма изысканную штуковину.

— Симон помогал Иисусу нести крест на Голгофу, — опять проявил эрудицию Райан.

— Новый Завет, — кивнул Джейк. — Симон и его сын Александр упоминаются в Евангелии от Марка, 15:21.

Райан сдержанно улыбнулся и ткнул в одну из фотографий:

— Мне нравится вот этот, с цветочными лепестками.

— Розы, — сказал Джейк и вытащил еще несколько снимков. — А теперь посмотрите сюда.

Он протянул фотографии Райану. Я подошла ближе.

Прямоугольный оссуарии с крышкой и пятнистой поверхностью. В глаза бросались вырезанные розочки. Орнамент напоминал мне узоры, которые мы рисовали карандашами в детстве. На передней части оссуария виднелась трещина.

Маленький гробик выглядел точь-в-точь как те, которые склеил Джейк.

— Оссуарий Иакова? — спросила я.

— Обратите внимание на подпись, — сказал Драм, протягивая мне увеличительное стекло.

— Ты читаешь по-арамейски? — спросил он у Райана.

Райан отрицательно покачал головой. Я сделала вид, что страшно удивлена.

Впрочем, Джейк не обратил особого внимания на эту пантомиму.

— Отличительной чертой оссуария Иакова является необычная разборчивость надписи. Даже если ее сравнивать с более изысканно оформленными экземплярами.

По-моему, Джейк прикалывался. Строчку написали как курица лапой.

Палец Драма опустился на символы с правой стороны.

— Еврейское имя «Иаков» звучит на английском как «Яков».

— Отсюда и термин «якобиты», сторонники английского короля Якова Второго.

Райан начинал действовать мне на нервы.

— Правильно, — рассеянно кивнул Джейк. — Иаков, сын Иосифа, брат Иисуса. «Иешуа» звучит на английском как «Иисус».

Драм сложил снимки.

— Пойдемте за мной.

Мы направились в крытую лоджию, подошли к гигантскому шкафу. Джейк открыл дверцы. Известняковые черепки и осколки заполняли две верхние полки. Восстановленные оссуарии — шесть нижних.

— Очевидно, грабители оказались дилетантами, поэтому пропустили кучу подписанных фрагментов.

Джейк протянул мне треугольный осколок с верхней полки. На нем слабо вырисовывались буквы. Я посмотрела на надпись через увеличительное стекло. Райан наклонился ко мне.

— Мария, — перевел Джейк, потом ткнул пальцем в надпись на восстановленном оссуарии.

Символы казались знакомыми.

— Матфей.

Джейк провел ладонью по большому саркофагу полкой ниже.

— Иегуда, сын Иешуа. «Иуда, сын Иисуса».

Джейк перешел к третьей полке.

— Иосиф.

Он двигался дальше.

— Иешуа, сын Иосифа. «Иисус, сын Иосифа».

Четвертая полка.

— Мириам.

— Эта надпись отличается от других, — сказал Райан.

— Правильно. Она на греческом. Иврит, латынь, арамейский, греческий. В древности Ближний Восток представлял собой языковую мозаику. Мария, Мириам, Мара — это одно и то же имя. Наравне как и Иосиф, Хосе, Джозеф. Тогда тоже использовались уменьшительные имена.

Вернувшись к верхней полке, Джейк достал еще один фрагмент и поменял его на тот, который я держала в руках. Тиснение на нем было практически невидимым.

— Возможно, написано «Саломея», — произнес Джейк. — Но я неуверен.

Я пыталась сообразить.

Мария. Мария. Саломея. Иосиф. Матфей. Иуда. Иисус.

Семья Иисуса? Фамильная гробница Христа? Подходили все, кроме Матфея.

«Господи», — подумала я, но промолчала.