ПОДМОСКОВЬЕ. ДАЧА

Утром они выехали вместе с Лизой.

Шувалов даже и не пытался определить, следят ли за ним. Лиза отправилась в институт обычным маршрутом, но на бульваре была пробка, и она свернула внутрь квартала, поехала извилистыми тропами.

Он хорошо знал эти места, где даже в час пик не было машин. Они миновали школу за бетонной оградой и небольшой парк. Шувалов показал Лизе, где удобнее проехать — через двор старого дома, построенного буквой П. Лиза въехала в арку, свернула по узкой дорожке направо и остановилась.

Шувалов выскочил из машины. Оглянулся. Вроде никого. Скользнул в незапертый подъезд и через секунду вышел с другой стороны. Если за ними кто-то следил, то наверняка упустил момент, когда Шувалов покинул машину.

А Лиза двинулась дальше. Темные стекла в ее автомобиле не позволяли определить, сидит ли пассажир рядом с водителем. Так что, кто бы ни следовал за ними — люди Осадчего или Лебедева, — они пребывали в уверенности, что Шувалов продолжает путь вместе с Лизой.

Он добежал до станции метро, спустился в переход и через пятнадцать минут был на «Комсомольской». Он несколько лет не бывал на Ярославском вокзале и отвык от толп, ожидавших свой поезд. Ближайшая электричка на Сергиев Посад отходила через сорок минут, которые он провел в сторонке, спрятавшись за раскрытой газетой.

В поезде он почти задремал, хотя полностью погрузиться в сон не мог. Он вспоминал, как они с Таней по пятницам ездили на дачу. Когда еще не было машины, садились на электричку. Им было весело и хорошо вдвоем.

На третьей после Пушкино остановке он сошел. Прошел вперед по платформе и сбежал вниз. В дни его юности это была одна из самых малолюдных станций на северном направлении, здесь выходили немногие. Теперь из электрички вывалилась целая толпа. Основная масса устремилась к автобусу, стоявшему у выхода с платформы, другие двинулись в сторону магазинов. И лишь немногие, как Шувалов, пошли вперед по песчаной дороге вдоль железнодорожных путей.

Шувалов привык к тому, что он почти всех знает в поселке. Теперь его обгоняли люди, которых он никогда не видел. Он пытался вспомнить, когда же в последний раз был здесь. Наверное, сразу после трагической смерти Тани, когда понадобились какие-то оставленные на даче документы.

С Аликом Каримовым, пожелавшим воспользоваться его дачным домом, он даже в первый раз не поехал, хотя тот просил все показать. Не смог. Отдал ключи, объяснил, как добраться, и тот сам доехал.

Сам поселок почти не изменился. Кое-где поднялись новые дома, но в основном обходились ремонтом. Когда он увидел зеленый забор, сердце забилось.

Ворота были новые — Каримов постарался. Висел замок. Но это Шувалова никогда не смущало. Убедившись, что его никто не видит, легко перемахнул через невысокий забор и пошел по дорожке, выложенной битым кирпичом.

Дом стоял в глубине участка, под вековыми соснами. Шувалов обошел его — в прежние времена каждую зиму дом вскрывали. Красть было нечего, но иногда там просто устраивались бомжи. Нынешняя зима прошла спокойно. Может быть, потому что приезжал Каримов?

На обеих дверях — парадной и черной — опять же красовались замки. Но Шувалов знал, что одна ставня не запирается, а окошко там без шпингалета… Он залез в дом через окно. Такое уже случалось. Как-то они с Таней приехали поздно вечером, а ключи в городе забыли. Шувалов тогда в первый раз забрался на дачу этим путем.

Он ввернул пробки, лежавшие на полочке, и включил в доме свет. Холодно было смертельно, поэтому соображать следовало быстро. Дом Шувалов знал как свои пять пальцев. Если Каримов хранил свои бумаги здесь, то Шувалов должен их найти.

Он начал с осмотра ящиков стола в большой комнате, где они с Таней обедали. Пошарил в маленькой, где, судя по новой мебели, сибарит и гедонист Каримов валялся на диване. Шувалов дивана не завел. Только большую кровать, на которой они спали с женой. В шкафу с журналами и книгами тоже ничего интересного не обнаружилось.

Шувалов откинул люк, который вел в небольшой погреб. До появления первого холодильника там хранили продукты. Погреб был пуст. В чуланчике, где годами скапливалась всякая полезная мелочь, Шувалов провел не меньше часа, тщательно все перебирая.

Результат нулевой.

Он безумно продрог, а согреться было нечем. Чтобы включить отопление, надо было запустить всю систему. Чтобы попить чаю — идти к колодцу за водой, электрический насос на зиму снимают, так что и воды не наберешь.

Шувалов ходил из комнаты в комнату, пытаясь представить себе, куда же Каримов мог засунуть то, что не предназначалось для чужих глаз. И сообразил.

Он под настроение поведал Каримову, как в детстве, когда дом ремонтировали, обнаружил, что над чуланом есть небольшое пространство. Шувалов сдвинул доски, подтянулся, залез туда, и его два часа не могли найти.

Родители бегали по всему дому, а он сидел на чердаке, счастливый. Когда слез, получил трепку. Доски тогда старательно приколотили. Но не намертво. Если их поддеть в нужном месте…

Шувалов поставил лесенку и, вооружившись топориком, полез вверх. Доски не поддавались. Шувалов решил, что ошибся и чердачок — в другом углу, а потом сообразил: Каримов забил доски покрепче. Шувалов включил фонарик и увидел ряд чистых шляпок от гвоздей. Остальные ржавые, а эти новенькие.

Оторвал две доски и заглянул внутрь: там лежал небольшой чемоданчик, какие в их доме раньше не водились. Конечно, это имущество Каримова. Он взял чемоданчик, приколотил доски на прежнее место. Ему не терпелось приступить к чтению немедленно. В доме он рисковал воспалением легких и вылез из окна.

Впоследствии он никому не расскажет, что документы, за которыми охотились разные спецслужбы, он читал в пустом станционном буфете.

Предусмотрительный был Алик Каримов. Все сделал как надо. Припрятал документы высшей категории секретности. Думал, тем самым обезопасил себя. Гарантировал безбедную старость.

И чем ему это помогло?

История оказалась долгой. Запутанной. В каком-то смысле фантастической.

Но самое поразительное состояло в том, что на чердаке собственной дачи Шувалов действительно нашел ответ на вопрос, который больше всего волновал президента: кто предатель?