Выстрел из охотничьего ружья

Он даже не понял, что именно его разбудило, но когда вскочил, увидел, что горит сарай. Иван Семенович бросился к двери, но она не открывалась. Он с трудом выбрался через окно. Дверь кто-то припер граблями. Этот кто-то и поджег сарай, и заодно бросил в колодец ведро навоза, так что Матвеев остался и без сарая, и без воды.

Он понял, что это было первое предупреждение.

Второе последовало через день.

Иван Семенович проснулся от того, что ему трудно стало дышать. Открыл глаза и увидел, что он привязан к собственной кровати. Рядом стояли трое. Один из них сказал:

— У тебя простой выбор. Или ты завтра продаешь свой дом и исчезаешь отсюда навсегда. Живой и с деньгами, понял? Или… Тебе так и так пора на тот свет перебираться, зажился ты, старик. — И он ударил Ивана Семеновича. Потом скомандовал: — Всё, уходим.

Иван Семенович с трудом освободился от связывающих его пут. Вышел на улицу умыться. В небольшом зеркальце отразилась его небритая физиономия со следами ударов.

Иван Семенович зашел к соседу — Матвееву. Тот рубил дрова. Увидев синяки на лице Ивана Семеновича, забеспокоился:

— Что произошло? Кто вас ударил?

Тот присел на скамейку:

— Слушай, меня заставляют дом продать. Что делать?

Матвеев посмотрел на него и сказал:

— В такой ситуации лучше продать, Иван Семенович. Жизнь и здоровье дороже.

— А я не хочу, чтобы всякая мразь мной командовала!

Матвеев проснулся под утро от какого-то шума и вышел на улицу. Крики доносились из соседнего дома. Он удивился: Иван Семенович был человеком на редкость спокойным и скандалов не выносил. У соседского дома стояли две машины.

Матвеев некоторое время постоял в растерянности — не зайти ли к Семенычу? После вчерашнего разговора он беспокоился за жизнь соседа. Но тот, кажется, упоминал, что ждет гостей, а вмешиваться в чужие дела Матвеев не любил и пошел досыпать. Потом, сквозь сон, ему словно послышался выстрел. Но он уже крепко спал.

А наутро увидел у соседнего дома милицию. Подошел. Прямо на его глазах тело Ивана Семеновича вынесли из дома.

— Застрелился, — объяснил ему милиционер. — Ночью. Из охотничьего ружья.

— Не может быть! — вырвалось у Матвеева. — Иван Семенович был бодрым и жизнерадостным человеком. Он собирался жить лет сто.

— Еще как может быть, — невесело усмехнулся милиционер. — Вставил дуло в рот, ногой нажал на спусковой крючок.

— Послушайте, — сказал ему Матвеев. — Ему угрожали. Ночью у него были какие-то люди. Они кричали друг на друга.

— Вы сами их видели, можете описать? — Милиционер вытащил блокнот.

— Нет, я слышал голоса и видел две машины у дома.

— Номера не запомнили?

— Издалека не видно. Одна — вроде бы «Волга».

Милиционер спрятал блокнот:

— Жаль… Хотя особого значения это все равно не имеет. Типичное самоубийство. Нам тут делать нечего.

— Но ведь есть же такое понятие «доведение до самоубийства»!

— Есть, — угрюмо ответил милиционер, — но у меня на участке одно нераскрытое убийство, четыре ограбления со взломом и два изнасилования. С меня достаточно.

Он небрежно козырнул и пошел к машине.

Председатель дачного кооператива, тоже пожилой человек, отвел Матвеева в сторону:

— Слушай, а ты не хочешь продать свой участок?

— Нет. А зачем мне продавать? — удивился Матвеев. — Мне здесь нравится. Ты же знаешь, я здесь и зимой, и летом. Уж и не помню, когда в последний раз в городе ночевал.

— Тут объявились богатые люди и предлагают хорошие деньги, — туманно объяснил председатель. — Такие деньги, что ты себе в другом месте такой же дом запросто можешь купить и еще на жизнь останется.

— Вот пусть они себе в другом месте и купят, — усмехнулся Матвеев. — А я уж в своем доме останусь. В мои годы поздно на новом месте обосновываться.

Председатель кооператива оценивающе посмотрел на Матвеева:

— Ну, ты все-таки подумай.

К Матвееву приехали двое молодых людей, вполне любезных и вежливых. Они официально предложили Матвееву продать участок земли и дом и назвали сумму, втрое превышавшую ту, что он когда-то заплатил. Они объяснили, что берут на себя оформление, и тут же выложили на стол документы, которые Матвееву нужно было подписать. Платить они готовы были наличными — причем немедленно. По какой-то причине их клиент желал получить этот участок в свое владение как можно скорее.

Матвеев отверг это предложение.

— Можно ли вас спросить — почему? — вежливо поинтересовался один из незваных гостей.

— Я здесь живу давно, и мне здесь нравится. Зачем мне отсюда уезжать?

— Своим отказом, — тщательно подбирая слова, произнес второй молодой человек, — вы наносите чувствительный ущерб весьма влиятельным людям. Они воспримут это как личную обиду. А они не прощают обид. Зачем вам наживать себе неприятности?

— Это угроза? — спросил Матвеев.

— Ну, что вы, — улыбнувшись, ответил молодой человек.

После чего гости распрощались и удалились.

А следующей ночью к Матвееву наведались уже другие гости — в дом ворвались трое парней в кожаных куртках. Один скинул на пол все его вещи из шкафа, сорвал со стены фотографии и со всего размаха грохнул об пол посуду, другой своротил телевизор, и тот разбился.

А третий схватил Матвеева за горло.

— Твой сосед, Иван Семенович, тоже поначалу кобенился. А потом все-таки согласился. Написал дарственную и пустил в себя пулю. — И он со всего размаха ударил Матвеева по лицу. — Была бы моя воля, я бы сразу от тебя избавился. Все равно пользы от таких стариков никакой. Но наш хозяин — человек культурный. Он говорит: надо старику объяснить его ошибку, дать возможность исправиться. Вот я тебе и объясняю: людям нужна вся эта земля. Ты мешаешь, ты здесь лишний. Соображаешь? — С порога он оглянулся: — Почему-то мне кажется, что ты такой же упрямый, как твой покойный сосед. Так что чувствую, что мы еще встретимся. Не знаю, как тебе, а мне это доставит удовольствие.

Да, насчет упрямства, подумал Матвеев, ночной гость был прав. Из-за своего упрямства он всю жизнь и страдал.

Матвеев все утро приводил дом в порядок. А потом пошел к председателю кооператива, попросил разрешения позвонить. Набрал номер:

— Слушай, по старой памяти помоги с машиной… Да мне надо с дачи увезти кое-что ценное…

Когда он повесил трубку, председатель кооператива осторожно спросил:

— Все-таки решил продавать?

Матвеев грустно посмотрел на него:

— Знаешь такое выражение: «против лома нет приема»?

Матвеев махнул рукой и пошел к себе.

Проводив его взглядом, председатель кооператива схватился за трубку телефона.

Часа через два к дому подкатила знакомая Матвееву машина с двумя хорошо одетыми молодыми людьми. Матвеев сам к ним вышел:

— Знаете, ребята, я хочу поговорить со старшим.

— У нас есть доверенность на ведение всех дел, — сказал один из них.

— Понимаете, ребята, дом — это все, что у меня осталось. Здесь мы жили с женой, пока она не умерла. С этим домом у меня связаны лучшие воспоминания. И если мне суждено с ним расстаться, то я хотел бы по крайней мере посмотреть на человека, которому так нужен мой дом и моя земля. Пусть ваш хозяин сам приедет и сделает мне предложение.

Молодые люди вышли и стали возле машины.

— Крутит старик, — покачал головой один. — Что-то мне это не нравится.

Второй пожал плечами:

— Похоже, он действительно хочет, чтобы его уважили.

— Может, он что задумал?

— Да он уже развалина. Непонятно, в чем душа держится. Для кого он может представлять опасность? Тем более что шеф без телохранителей ни шагу не сделает. Кстати, нам с тобой тоже придется ехать — шеф наверняка захочет сразу оформить сделку. Так что, считай, еще одна бессонная ночь…

— Думаешь, шеф согласится сам к нему приехать?

— Шеф любит в последний раз посмотреть на человека, у которого он забирает то, что ему понравилось. Тот самый случай. Шеф захотел получить эту землю и получит.

Он вытащил мобильный телефон и набрал номер. Потом повернулся к Матвееву:

— Завтра после полуночи мы вас навестим. У нашего хозяина много работы, так что раньше он не освободится.

На следующее утро Матвеев взвалил на себя тяжеленный рюкзак и ушел. Вернулся он поздно вечером и выглядел очень усталым. Он умылся, налил себе чаю и сел у окна.

Две машины свернули с большой дороги на проселочную. В первой сидел шеф вместе с юристами, во второй — его охрана, трое парней, которые ночью устроили разгром в доме Матвеева.

Водитель хотел ехать прямо, но фары высветили дорожный знак, запрещающий движение, и большой указатель: «Дорожные работы. Объезд». Дорога не освещалась, и оба водителя чертыхались. На крутом повороте прямо под колесами первой машины что-то взорвалось, и яркое пламя взметнулось вверх. Водитель нажал на газ, надеясь проскочить, и машина полетела вниз с откоса. Автомобиль с охраной тоже рванул вперед, на помощь хозяину, и тоже покатился вниз. Обе машины взорвались.

Услышав взрывы, Матвеев оделся и бодрым шагом пошел к месту происшествия. Первым делом он убрал дорожные знаки, которые поставил днем, и вернул на место прежние: «Проезд закрыт». Потом, посветив фонариком, нашел провода и забрал их — не хотел оставлять следов, которые могли бы привести к нему милицию.

В ту ночь он впервые за последние дни хорошо спал. Утром к нему зашел обескураженный председатель кооператива.

— Представляешь: я уже сговорился продать свой дом, бумаги подписали, а новый хозяин этой ночью погиб. Придется теперь расторгать сделку.

— Я же говорю, в наши годы не надо покидать насиженное место, — ответил Матвеев.

Он все еще наводил порядок после разгрома, учиненного в доме. Дошли руки и до фотографий, сорванных со стены. Он вставил в новую рамку снимок, который так нравился его покойной жене. Юный Матвеев в форме сержанта. Это он сфотографировался в день демобилизации. В армии сержант Матвеев служил в бригаде особого назначения и считался лучшим подрывником части.