Глава 17

За оранжереей стоял мистер Адамс, прислонившись к Сиракузу и обняв его за шею; их окружал сильный запах мятных конфет. Явно наслаждаются, ревниво подумал Кот. Но, с другой стороны, внимательнее присмотревшись к мистеру Адамсу, он понял: кроме того что среди предков мистера Адамса, похоже, были гномы – или домовые? – он явно обладал немалым количеством той странной штуки, которую называют ведовством. А поскольку Сиракуз тоже им обладал, они неизбежно должны были найти общий язык.

Как бы мистер Адамс ни наслаждался общением с Сиракузом, он с готовностью сдал коня и отправился на обед.

– Работа в саду, несомненно, пробуждает аппетит, – сказал он в своей болтливой манере. – Я никогда не испытывал такого голода, как с тех пор, как переселился сюда.

Он продолжил болтать. Он говорил всё время, пока помогал Коту устроить Кларча в седле Сиракуза. Он говорил, пока проверял подпруги. Он говорил, пока тщательно чистил свою лопату. И, наконец, он говорил, когда проходил через арку в стене и заворачивал к кухонной двери. Они слышали, как, открыв дверь, он начал говорить с Джейн Джеймс. Как только дверь закрылась, Марианна потихоньку опустила Чудика в буковую живую изгородь.

– Иди домой в Дроковый Коттедж, – велела она ему. – Ты знаешь дорогу.

– Не счастлив, – жалобно произнес Кларч с седла.

Кот видел, что Кларчу неудобно, но ответил:

– Ты сам виноват. Сам пошел за мной. Ты не можешь идти достаточно быстро, чтобы угнаться за нами, так что оставайся там. Я спущу тебя, когда мы найдем дорогу.

Они с Марианной пошли по стриженой лужайке – Кот вел Сиракуза в поводу – к ряду сирени на другом конце. Там они обнаружили маленькую покосившуюся калитку, через которую заходил Кот. Она позеленела от плесени и почти развалилась от времени, и, чтобы открыть ее, пришлось толкать со всей силы.

– А я и забыла, что здесь есть калитка, – сказала Марианна, когда они вышли в пустой шуршащий лес. – Дед называл ее своим тайным путем к отступлению. Куда пойдем?

– Прямо вперед, думаю, – ответил Кот.

Тропы не было, но Кот держал в уме примерное расположение барьера и пошел вперед – по завалам опавших листьев, мимо ежевики и через заросли орешника, всё дальше заходя в деревья. Порой Сиракуз, взбудораженный лесом и желавший сбросить Кларча и побежать, тащил Кота сквозь кусты. Бедный Кларч трясся, подпрыгивал, подскакивал и был несчастнее, чем когда-либо.

– Вниз! – сказал он.

– Скоро, – ответил ему Кот.

Возле барьера они оказались неожиданно – выйдя за кусты падуба. Он простирался в обоих направлениях, насколько хватало глаз – ржавый, разваливающийся и заросший. Марианна изумленно посмотрела на него:

– Что это? Я никогда раньше этого не видела!

– Полагаю, ты не знала, что надо искать, – ответил Кот.

– Какая мешанина! – воскликнула Марианна. – Ползучие растения, крапива и ржавая проволока. Кто это здесь поставил?

– Не знаю, – ответил Кот. – Но на самом деле он создан из магии. Как думаешь, сможешь помочь мне разрушить его? Провести через него Сиракуза тем способом, которым я прошел в прошлый раз, не получится.

– Думаю, можно попробовать. Что ты предлагаешь?

Кот мгновение поразмышлял над этим, а потом призвал ближайшую бельевую веревку из Улверскота. Она появилась с прицепленным на ней чьим-то нижним бельем, из-за чего обоим пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не расхохотаться. У них было ощущение, что громкий смех может привлечь того, кто установил барьер. С этого момента они разговаривали, на всякий случай понизив голос.

Пока Марианна аккуратно отцепляла трусы и складывала их стопкой возле ближайшего дерева, Кот привязал каждый конец веревки к седлу Сиракуза, закрепив их плотным шариком магии. Кларч приподнялся и с интересом наблюдал, как Кот берет оставшуюся часть бельевой веревки и высоко натягивает, чтобы зацепить петлю на зазубренной верхней части барьера. Кларч оказался хорошей подмогой. От того что Кларч внимательно смотрел на барьер, Кот каким-то образом понял, что он почти ненастоящий. Он был сделан из двух маленьких кусков проволочной сетки и одного куска рифленого железа, плюс чары, заставляющие сорняки прорастать сквозь него. А потом его вытянули магией, чтобы он стал длинным непреодолимым сооружением, каким являлся сейчас. А значит, если Кот не будет внимателен, бельевая веревка проскользнет прямо сквозь него и не зацепится.

– Спасибо, Кларч, – сказал Кот.

Как только веревка оказалась зажатой между рваных выступов ржавого железа, он зафиксировал ее громадной пластиной магии и дернул, чтобы проверить. Она держалась прочно.

– Бери с одной стороны и тяни изо всех сил, когда я скажу, – прошептал Кот Марианне и взялся за веревку с другой стороны.

– Какие чары использовать, когда буду тянуть? – спросила Марианна.

– Никакие конкретно, – ответил Кот, удивленный ее вопросом; видимо, колдовство в Улверскоте сильно отличалось от магии кудесника. – Просто изо всех сил думай, как барьер рушится.

Брови Марианны поползли вверх, но она послушно взялась за веревку со своей стороны. Она вообще была ужасно послушной. Кот вспомнил, как Дженет однажды сказала, что он слишком послушный, а он стал таким из-за того, что сестра всегда относилась к нему с пренебрежением. И тут он твердо решил, что, как бы Марианна ни возражала, он расскажет про нее Крестоманси.

– Хорошо, – тихо сказал Кот Сиракузу. – Работай, Сиракуз. Иди вперед.

Сиракуз повернул голову и уставился на Кота. «Мне? Работать?» – говорила каждая линия его тела. И он просто уперся ногами в землю и стоял, как бы Кот его ни уговаривал.

– Можешь получить еще мятных конфет, – сказал Кот. – Просто иди. Нам нужна твоя сила.

Сиракуз прижал уши и продолжал стоять.

– О, Боже! – воскликнула Марианна. – Он такой же вредный, как Чудик. Давай ты поведешь его, а я буду тянуть обе половинки веревки.

Она взяла часть веревки Кота и встала посередине, держа оба куска.

Если бы Сиракуз решил лягнуть, он мог поранить Марианну. Кот поспешно обошел Сиракуза и взял его уздечку. В одном из карманов он нашел слегка покрывшуюся пылью мятную конфету, вытянул руку, держа ее перед носом Сиракуза, и только после этого потянул за уздечку.

– Ну, давай же, Сиракуз! Мятная конфета!

Уши Сиракуза встали торчком, и он покосился на Кота, давая понять, что точно знает о его намерениях.

– Да, – сказал ему Кот. – Это потому что ты действительно нам нужен.

Сиракуз фыркнул. Когда Кот уже готов был сдаться, к его громадному облегчению, Сиракуз устало тронулся вперед, взметая облака из крошева опавших листьев, которые лезли Коту в глаза и в рот, попадали в ботинки и даже каким-то образом за шиворот. Кот моргал, дул, подгонял Сиракуза, подстрекал его и направлял волю на барьер. Он чувствовал, как Марианна позади него с удивительной силой тоже направляет волю и одновременно тянет бельевую веревку, будто участвуя сразу в двух перетягиваниях каната.

Барьер шуршал, скрипел, стонал и медленно опрокидывался перед лицом Марианны. Повернувшись сказать Сиракузу, что он хороший конь, и скормить ему мятную конфету, Кот увидел, как длинная полоса метала и ползучих растений медленно падает с обеих сторон – кусок за куском, будто разбивающаяся о берег волна. Он слышал, как в обоих направлениях вдалеке визжит метал и трещат ветви. Кот удивился. Он не ожидал, что они опрокинут всю штуковину целиком. Но, наверное, так получилось из-за того, что барьер на самом деле был сделан из одного маленького куска.

– Ура! – тихо произнесла Марианна, отпуская веревку.

Хотя барьер теперь выглядел, как куча крапивы, ежевики и сломанных ползучих растений, под ними по-прежнему находился зазубренный метал. Кот отцепил от него веревку, развязал узлы с седла Сиракуза и, пока Марианна деловито вешала трусы обратно на веревку, попытался вырастить над барьером коврик из плюща, чтобы Сиракуз мог безопасно пройти через него. Крестоманси всегда говорил Коту, что он не должен напрасно расходовать силы, так что он подкормил пластину магии, которая прикрепляла веревку к упавшим ползучим растениям.

Выглядело столь же поразительно, как падение всего барьера целиком. Спелый глянцевый темно-зеленый плющ появлялся из ниоткуда, растекался в стороны, завязывался узлами и запутывался шепчущим приливом, за секунды выбрасывая желтоватые цветы, а потом черные плоды. Не в одном месте, как собирался Кот, а по всему упавшему барьеру в обоих направлениях. К тому моменту, когда Марианна повернулась обратно с прицепленными на бельевую веревку трусами, барьер представлял собой вал из плюща, растянувшийся вправо и влево, насколько хватало глаз. Выглядело так, словно он рос здесь годами.

– Ого! – воскликнула она. – А ведь ты обладаешь ведовством!

– Возможно, всё дело в магии этого леса, – сказал Кот.

Он отправил бельевую веревку обратно туда, откуда она появилась, развернул Сиракуза и аккуратно провел его через вал из плюща, а потом – на покрытую мхом дорогу. Пока Марианна с хрустом пробиралась за ними следом, Кот остановился и снял Кларча. Тот немедленно пришел в восторг. Издавая свистящие попискивания, он ленивой походкой направился к ближайшему изгибу дороги. Покрытая мхом поверхность казалась идеальной для его когтистых ног. Сиракуз решил, что она идеальна и для копыт. Он прыгал, танцевал и так решительно рвался следом за Кларчем, что Кота потащило вперед громадными подпрыгивающими скачками, а Марианна поспешила за ними.

С Кларчем во главе они повернули за изгиб дороги. Старая повозка стояла на обочине на новом месте, а рядом паслась старая белая якобы кобыла. Старик позади нее изумленно поднял взгляд от сковородки с грибами и беконом. Он успел только отпустить сковороду и взять себя в руки, когда Марианна рванула вперед и повисла на нем.

– Дед! – закричала она. – О, Дед, значит, ты не умер!

Она уткнулась лицом в потрепанную куртку старика и разрыдалась.

Сиракуз резко остановился, увидев старую единорожиху. Она подняла голову от травы и испытующе посмотрела на него. Луч солнца, наискось падавший между деревьев, выхватил ее рог, заставив его переливаться жемчужно-кремовым, зеленым и синим. Или это был синий, зеленый и белый, как у плиток в Лесном Доме? Сиракуз почтительно подобрался к ней и вытянул нос. Старая единорожиха любезно коснулась его носа своим.

– В нем течет кровь единорога, – мягко заметила она Коту. – Интересно, как это случилось?

Кларч позади нее, выставив клюв, подкрадывался к сковороде с грибами и беконом. Кот подумал, что должен пойти оттащить его. Но Марианна стояла на коленях в объятиях старика и, всхлипывая, говорила что-то личное, и Кот постеснялся мешать им. Однако, пока Кот колебался, старик развернулся и, оторвав одну руку от Марианны, крепко шлепнул Кларча по клюву.

– Подожди, – услышал Кот его слова. – Скоро получишь.

И он снова принялся внимательно слушать Марианну.

– Теперь ты немного больше понимаешь про ведовство? – спросила единорожиха Кота.

– Я… думаю, да, – ответил Кот. – Айрин им обладает. Марианна всё время говорит, что я – тоже. Это так?

– Да. Даже более сильным, чем у моего старого Деда. Разве ты не вырастил только что несколько миль плюща?

Почти год назад Коту пришлось признать, что он кудесник с девятью жизнями. Это было тяжело, но, наверное, благодаря этому теперь ему гораздо проще было признать, что он обладает и ведовством. Он ухмыльнулся, представив себя под завязку набитым всеми видами магии – за исключением той, которой обладал Джо Пинхоу. Но, с другой стороны, подумав над этим, он понял: чтобы оживить чучело хорька Джо использовал ведовство. Как запутанно.

– Да, – ответил Кот. – Можешь сказать, как им пользоваться?

– Я надеялась, что ты спросишь меня об этом, – сказала единорожиха. – Если хочешь, ты можешь оказать тысячам народа то же одолжение, что Айрин оказала домовому.

– О, – произнес Кот. – Где эти люди?

Сиракуз пихнул единорожиху и нетерпеливо фыркнул.

– С тобой у меня будет долгий разговор через минутку, – сказала она ему. – Почему бы тебе не попастись немного на этом вкусном склоне?

Сиракуз вопросительно посмотрел на нее. Она тяжело ступила пару шагов вперед и ласково провела рогом по его гриве. Вся его сбруя исчезла: седло, удила, поводья – всё, не оставив даже недоуздка. На взгляд Кота так он выглядел гораздо лучше. Сиракуз облегченно передернулся с ног до головы, а потом наклонил голову и начал рвать, набивая рот, траву и маленькие душистые растения.

– Если сможешь почувствовать их вкус после всех мятных конфет, что ты съел, – сухо заметила единорожиха и обратилась к Коту: – Позже я верну всё обратно. Народ – здесь. Спрятаны. Заперты, не будучи ни в чем виноваты, если не считать того, что они пугали людей. Разве ты не чувствуешь?

Кот мысленно изучил лес. Тихий, слишком тихий, и тишина не была спокойствием. Та же пустота, которую он чувствовал каждый раз, выезжая с Сиракузом – возле реки и на вересковой пустоши, – а за пустотой были страдание и тоска. То же чувство, что он испытал в Домовом Лесу, когда впервые встретил мистера Фарли. Что касается этого леса, Кот вспомнил, как Крестоманси раздраженно сказал, какое это тоскливое пустое место. Но здесь не было решетки с мертвыми животными, чтобы служить воротами между пустотой и страданием вдали за ней.

– Я не знаю, что делать, – сказал он единорожихе.

Ему ничего не удалось даже с воротами в Домовом Лесу. А что он мог здесь – против абсолютной пустоты?

– Нельзя очистить лес тем способом, которым Айрин очистила плитки.

– Но ты можешь сделать отверстие, – спокойно предложила единорожиха. – Создай путь между задним и передним планом. Обычно дороги так и проходят.

– Я попробую.

Кот встал и подумал. Если представить всё как сцену, наверное, можно сделать пустой лес похожим на плотный занавес, который натянули через настоящий пейзаж и голубую даль позади, а потом прочно закрепили.

– Раздвинуть, как занавес? – спросил он единорожиху.

– Если хочешь, – ответила она.

Проблема состояла в том, что занавес был цельным. Никакой щели, как у занавесок на окнах, где можно взяться за две половинки и раздвинуть их в стороны. Кот и подумать не мог разорвать напополам деревья, траву и кусты. Даже если он был способен на такое, это уничтожило бы всё. Нет. Похоже, единственное, что он мог сделать – найти край занавеса, где бы он ни находился, и потянуть оттуда.

Он поискал край. Занавес уходил вдаль на мили. Словно лист эластичной кисеи, он простирался и простирался – через страну, через континент, по океанам – до краев мира. Коту приходилось тянуться и тянуться, чтобы приблизиться к нему, а эластичный край постоянно ускользал от его воображаемых хватающих пальцев. Кот стиснул зубы и потянулся еще – чуть-чуть дальше. Наконец, его вытянутая левая рука сомкнулась на тонком скользком крае. Он взялся за край обеими руками и потащил. Тот едва пошевелился. Кто-то очень прочно прикрепил его внизу. Даже когда единорожиха подошла и мягко положила рог на плечо Коту, он смог сдвинуть штуковину лишь на дюйм или около того.

– Попробуй попросить пленников о помощи, – пробормотала единорожиха.

– Хорошая идея, – выдохнул Кот.

По-прежнему вцепившись в дальний конец занавеса, он протолкнул в голубую даль за ним свой разум, и даль была не пустой. Находившиеся внутри существа роились, дрейфовали и встревоженно толпились к другому краю занавеса.

– Тяните, тяните! – прошептал он им. – Помогите мне тянуть!

Это так походило на то, как он заставлял Сиракуза тянуть барьер, что он чуть не предложил им мятных конфет.

Но им не нужны были взятки. Они яростно стремились выбраться. Вихрем бурлящей странности они налетели на то место, в которое вцепились воображаемые руки Кота, ухватились рядом с Котом и налегли. Единорожиха опустила рог и тоже налегла.

Занавес порвался. Сначала от него оторвалась длинная полоса поперек, заставив Кота отшатнуться на единорожиху. Затем он порвался вниз, затем по диагонали, когда всё больше и больше нетерпеливых существ внутри царапали, дергали и тянули. Наконец, он начал шлепаться вниз болтающимися безжизненными кучами, которые опадали и таяли. Кот чувствовал их запах, который поразительно напоминал запах чар дезинфекции, которые Юфимия использовала на лестнице. Но его почти сразу же перебил сладкий дикий запах мириад существ, которые с жужжанием проскакивали мимо лица Кота и улетали прочь в поля. Кот подумал, что он чуть-чуть напоминает запах фимиама с лугов возле реки.

– Вроде получилось! – выдохнул он единорожихе и, соскользнув по ее волосатому боку, плюхнулся на склон.

Кот ослаб от усилий, но был рад видеть, что лесные деревья по-прежнему на месте. Было бы ошибкой попытаться разорвать лес напополам.

– Да, получилось, – сказала единорожиха. – Спасибо.

Ее рог, от которого тоже исходил запах как с лугов, мягко коснулся лба Кота.

Придя в себя и сев нормально, Кот увидел, что старик по-прежнему серьезно разговаривает с Марианной. Однако он знал, что происходит. Его ярко-карие глаза постоянно обращались к лесам, хотя теперь он держал сковороду на коленях и то кормил Марианну грибом в утешение, то Кларча – беконом, как будто между ними не было никакой разницы.

– Но, Дед, – услышал Кот голос Марианны, – если ты был заперт здесь все эти годы, откуда ты берешь бекон?

– Твой дядя Седрик просовывает его сквозь барьер, – ответил Дед. – И яйца. Понимаешь, они все знают, что я здесь, но Седрик – единственный, кто считает, что меня надо кормить.

Пока они говорили, лес шуршал и вздымался, словно наполняющийся ветром парус; казалось, он наполняется окружающей жизнью. Кот опустил взгляд и увидел между колен множество крошечных зеленых существ, кишащих и бьющих ключом из земли. Другие, побольше, порхали на краю его поля зрения. Посмотрев через дорогу, он увидел странных неуклюжих созданий, крадущихся среди деревьев, и маленьких воздушных, шмыгавших от куста к кусту. Кажется, там была высокая зеленая женщина, мечтательно идущая в далеком пятне солнечного света. Кто-то подошел к Коту сзади – он видел только тонкую коричневую ногу – и наклонился, прошептав:

– Спасибо. Никто из нас не забудет.

Когда Кот повернул голову, он (или она) уже пропал.

По покрытой мхом дороге застучали копыта. Единорожиха, которая теперь стояла бок о бок с Сиракузом, видимо, ведя разговор, который она ему обещала, подняла голову на звук.

– А, – произнесла она. – Это идет моя дочь – наконец, она свободна. Спасибо, Кот.

Кот с Марианной невольно вскочили, когда великолепная молодая единорожиха промчалась по дороге и остановилась рядом с повозкой старика. Она была маленькой, проворной и серебристой, с пышными белыми гривой и хвостом. Кот понял, что она очень молода, поскольку ее рог представлял собой лишь кремовую шишку на лбу. При виде нее Сиракуз принял величественный вид и начал гарцевать и подбираться бочком.

– Ах, нет, – произнесла старая единорожиха. – Ей всего лишь год, Сиракуз. Ей год уже больше тысячи лет. Дай ей возможность теперь повзрослеть.

Маленькая единорожиха в любом случае проигнорировала Сиракуза и влюбленно прогарцевала к матери.

– Красавица! – восхищенно произнес Дед.

Он положил на траву еду для Кларча и наклонился, чтобы сосредоточиться на юной единорожихе.

К удивлению Кота, Кларч отвернулся от еды и, неуклюже спотыкаясь, перешел через дорогу, издавая писки, уханья и дрожащий свист. Из леса пришел ответ в виде более низкого свиста, похожего на трель гобоя. Пятно тьмы, которое Кот принял за куст падуба, шевелилось и передвигалось на дорогу, где подняло громадные серые крылья и опустило гигантский клюв, чтобы поприветствовать Кларча. Кот знал, это то создание, которое приземлилось на его башню до того, как вылупился Кларч. Для кого-то столь громадного, она была поразительно грациозна – серо-белая от гладкой покрытой перьями головы до львиного покрытого шерстью тела и покачивающегося хвоста с кисточкой. Она подняла покрытую перьями ногу с шестидюймовыми когтями и нежно, очень нежно притянула Кларча под одно из громадных крыльев.

Конечно, она была матерью Кларча. Впервые в жизни Кот понял, что значит быть по-настоящему, страшно несчастным. Раньше, бывая несчастным, Кот в основном чувствовал себя потерянным и капризным. Но теперь, когда ему предстояло вскоре потерять Кларча, он почувствовал ослепительное жжение в сердце, которое не только опустошило его разум, но и вызвало в центре груди настоящую реальную боль. Он тяжело вздохнул и совершил самый тяжелый поступок в своей жизни, сказав:

– Кларч теперь должен пойти с вами.

Мать-грифонша оторвала клюв от Кларча, возившегося и пищавшего под ее крылом, и обратила на Кота громадные желтые глаза.

– О, нет, – произнесла она глубоким вибрирующим голосом. – Ты вывел его из яйца. Я предпочла бы, чтобы ты его и вырастил. Ему необходимо правильное обучение. Грифоны должны быть не только волшебными, но и столь же учеными и мудрыми. Он должен получить образование, которого никогда не было у меня.

– Я сделал всё, что мог, чтобы обучить тебя, – с упреком заметил Дед.

– Да, сделал, – ответила мать-грифонша и улыбнулась Деду кончиками клюва. – Но ты мог учить меня, только когда я выбиралась по полнолуниям, Дед. Надеюсь, теперь ты сможешь учить меня всё время, но я хотела бы, чтобы Кларч получил воспитание у кудесника.

– Так тому и быть, – сказал Дед и обратился к Коту: – Можешь сделать это для нее?

– Да, – ответил Кот и храбро добавил: – Впрочем, это зависит от того, чего хочет Кларч.

Кларч, похоже, был удивлен, что кто-то спрашивает его мнения. Он вынырнул из-под большого крыла грифонши и рванул к Коту, тяжело привалившись к его ногам, и потерся клювом о сапоги для верховой езды.

– Мой, – сказал он. – Кот мой.

Боль, словно по волшебству, покинула грудь Кота. Он улыбнулся – просто потому, что не мог сдержаться – матери Кларча.

– Я правда позабочусь о нем, – пообещал он.

– Значит, это решено, – тепло и одобрительно произнес Дед. – Марианна, лапочка, сделай одолжение – сбегай в деревню и скажи своему папе, что я скоро прибуду разобраться со всем. Боюсь, он будет не сильно доволен, так что скажи ему: я настаивал. Я последую за тобой, когда приберусь здесь.