25

Пятница. Утро. 11:44.

Я не самый мыслительный из мыслителей. Я вообще парень простой и только-только начинаю понимать, что миром правят не те, у кого пистолет больше, а те, у кого мозги работают в турбо режиме.

Но даже у меня хватило ума не соваться в бар «У Микки» с наскока.

Наоборот — я, не доходя до нужного мне участка коридора с двести метров, круто свернул в сторону, тихо шепча ругательства, припадая на дико болящую ногу и с трудом удерживая у перепачканного лица пластиковый ящик наполненный разнообразным ржавым хламом и обрезками пластика. На ящике, на моих лохмотьях, на головной повязке и на лице имелся толстый слой смеси пыли, ржавчины и машинного масла. Над разводами на лице я трудился особенно тщательно, следуя указаниям надзирателя Лео, вычитавшего, что правильно нанесенная на лицо краска может изменить его до неузнаваемости. Камуфляжной раскраски не нашлось, а вот грязи на Невезухе навалом — стоило снять крышку с вентиляционной шахты в ангаре и поскрести по стенкам, как я получил годовой запас этой гадости. А когда закончил и глянул в зеркало, то увидел незнакомого замарашку в рваной одежде, крайне мало похожего на ставшего знаменитым в последнее время юного Гросса Тима. В ящике некоторые нужные мне предметы. На теле пояс и рабочая «сбруя» замаскированные обмоткой из тряпок и клейкой ленты. Я ни дать ни взять барахольщик мусорный, вышедший на охоту за вторсырьем могущим быть переработанным.

И путь я держал как раз к мусорному баку приткнувшемуся у стены узкого коридора, рядышком с небольшой дверью. Черт,… почему все мои планы связаны с мусором? И в первый раз и в этот…

У двери стояло двое. Один маленький, сгорбленный, седовласый, с косичкой на затылке, держал руки у груди и суетливо кланялся. Личность мне знакомая — хозяин автоматической прачечной. Азиат. В ладони хозяина зажата платежная карта. Все как я и ожидал. И что самое главное — я подоспел к моменту, когда азиат уже прятал свою карту с поскудевшим балансом в нагрудный карман старенькой застиранной рубашки. Его собеседник, что-то бурча себе под нос, занимался тем же самым — запихивал карту с кредитами в задний карман брюк. Коренастый, с сильно раздутыми предплечьями, с поставленными дыбом волосами и трехдневной щетиной мужик был один из шестерок Микки.

Шестеркой он стоял, шестеркой он и упал. Я сделал еще один неверный шаг вперед, налетел плечом на стену, уронил с грохотом ящик и не успел вздрогнувший мужик что-то проорать, как я всадил ему в грязную шею жала электрошокера. На замусоренный пол тяжело упало безвольное тело. Неловко отставив поврежденную ногу в сторону, я нагнулся и добавил еще один разряд. Сдавленный хрип, короткое ерзанье ногами и содрогнувшийся чел вырубился. Этого и добивался.

Выпрямившись, я взглянул на старичка. Азиат отшатнулся назад и что-то быстро-быстро проговорил на незнакомом мне языке. На что я бледно усмехнулся и велел:

— Сюда иди — поманив его электрошокером.

Тот замотал головой в испуге, вжался в стену, пытаясь скользнуть к дверному косяку. Я начал злиться — еще ведь и нога ударами боли отзывается, а тут мне азиатский старичок капризы строит. И ведь врет… хоть и лопочет что-то на своем, но общий язык он понимает великолепно.

— Я не буду его убивать — со вздохом пояснил я — Он скоро очнется. Потом отведу его в полицейский участок. А что там будет с ним, того я не знаю. Но он может и вернуться сюда уже завтра и обязательно поинтересуется, почему это его вырубили, а старенького дедуля прачечника даже пальцем не тронули. К тому же я не могу дать тебе шанса выслужиться и предупредить Микки о случившемся на его ребят наезде. У тебя нет выбора, старик. Давай все сделаем быстро, а?

Секунду поразмыслив, азиат кивнул и спросил:

— Мои деньги, мистер Тим?

— Узнал все-таки? Черт… подставляй руку правую. Я тебя слабенько жахну, чтобы сердце не остановилось. Карту твою денежную не трону. А те средства, что ты перевел…

— О, я все понимаю, мистер Тим. Иначе бы вы подоспели куда раньше — тонко улыбнулся дедуля — У меня крепкое сердце, не беспокойтесь. А у вас предприимчивый разум. Далеко пойдете.

— Надеюсь, так и будет — пожал я плечами, вновь утапливая клавишу и давая секундный разряд.

Прочивший мне славное будущее старичок молча сполз по стене. Нехорошо как-то — он мне комплимент, а я его электричеством шарахнул….

Еще одна деталь плана с щелчком встала на место.

Спустя две минуты спешных действий, обе мои жертвы оказались связаны по рукам и ногам при помощи импровизированных пластиковых наручников — обычные стяжки, доступные по крайне дешевой цене. Когда тратил последние деньги, то заказал их с запасом. Мне ведь еще проводку в будущем корабле прокладывать…

Оставшемуся для меня безымянным шестерке я еще и рот заткнул. Потом наскоро обыскал его, выудив из карманов все до последней мелочи. Содрал с запястья браском. Все собранное забросил в ящик, бросил последний взгляд на уже пришедшего в себя старика — силен дед! — и пообещал:

— Это ненадолго.

Тот молча прикрыл веки в знак понимания. А я пошел дальше, тихо-тихо произнеся в микрофон на нагрудном значке:

— Минус один.

— Видел — тут же ответил Лео — Как нога?

— Пока терпимо. Ты следишь за еще двумя?

— Да. Они далеко. Закупают алкоголь для бара. С ними помощник хозяина бара.

— Еще минус двое. Отлично.

— Осталось двое злых громил и сам Микки. Прошу тебя, не расслабляйся, Тим!

— Успокойся. Я собран и методичен.

Пока мы разговаривали, я не стоял на месте, раскачивающейся походкой покинув узкий отворот позади прачечной, куда я, как и планировалось, успел как раз в тот момент, когда состоялась ежедневная пятничная выплата мзды в оплату «крыши» от мистера Микки Доуза. Теперь вся переданная сумма находилась на присвоенной мною платежной карте. Не очень хорошо с моей стороны, конечно. При желании я мог поспеть и раньше, не дав забрать деньги у старого азиата. Но я не супергерой. Я вообще не герой. И не лесной разбойник отбирающий деньги у богатых и раздающий их бедным.

А вот и бар…

Испустив долгий свистящий выдох, я свободной рукой потянул на себя створку двери с непрозрачным пластиковым стеклом и шагнул внутрь, первым делом снова уронив ящик таким образом, что тот, крутясь, с шумом заскользил по полу. В следующую секунду нога ударила меня таким обжигающим разрядом боли, что я невольно пошатнулся, с шипением выдохнув сквозь стиснутые зубы. И это спасло мою жизнь — в плечо тяжело и сильно ударило что-то большое, сбив меня на пол словно кеглю. Да что ж такое-то,… что за гребанная невезуха…

С рыком боли я шлепнулся на пол словно выпавшее из консервной банки желе пищевого концентрата. Но рукоять игольника из ладони не выпустил, вздернув дуло вверх и выпустив две короткие прицельные очереди.

Шр-р-рах! Шр-р-рах! Небольшое помещение бара наполнилось стрекотом оружия и щелканьем отлетающих от стен иголок. А еще звуком жалобного крика — никто иной как сам достопочтенный Микки Доуз изволил возопить во всю силу своей поганой глотки и схватиться за шею с правой стороны. Зацепил я суку…

Но порадоваться не успел — от пола рикошетом отскочило несколько игл, и я метнулся в сторону, ударом здоровой ноги опрокидывая один из столов и прячась в появившееся укрытие. Приподнял руку и веером выпустил длинную очередь в десять игл. Судя по раздавшимся щелкающим звукам, ни во что живое я не попал. В ответ донеслось стрекотание двух игольников, столешница задергалась от частых попаданий. Сжавшись в комок, я выудил из бедренного кармана медицинский дозер и вколол себе в шею его содержимое. Несколько раз глубоко вдохнул, дважды моргнул… и раздирающая мою ногу дикая боль бесследно исчезла. Я вновь мог пользоваться обеими ногами в равной степени. Громкая яростная брань не затихала ни на секунду. А я в некотором оторопении таращился на лежащий поодаль громадный топор — именно с ним я чудом и разминулся, вновь обыграв смерть всего на долю секунды. Меня ударило рукоятью — да так что плечо онемело — а если бы зацепило лезвием…

— Все-таки я везунчик — широко улыбнулся я, разжевывая две красные таблетки — Лишь бы только наркоманом не стать. Ну… погнали!

Ударом ноги отбросив один из стульев к барной стойке, я метнулся в другую сторону. И опередил изрыгающего ругательства шестерку, всадив ему в район пузатого живота сразу тройку игл, слегка подпортив лимонно-желтую футболку маленькими дырочками. Но начавшие расплываться кровавые пятна усугубили проблему футболки, а бандит жалобно заблеял, выронив оружие и обеими руками ухватившись за резко заболевший животик. В этот момент я впервые громко подал голос, предварительно вернувшись в убежище за столешницей:

— Я Гросс! Повторяю — я Гросс! Пришел сюда за приговоренным к камере расщепления смертником по имени Микки Доуз. Любой, кто окажет ему помощь, поставит себя против закона! Любой кто попытается причинить вред здоровью или жизни Гроссу исполняющему свои обязанности понесет крайне суровое наказание! Вплоть до смертного приговора! Повторяю! Я Гросс! Микки, детоубийца ты гребаный, может тебе пора сдохнуть?

— Это ты сдохнешь! — захрипел Микки — Сдохнешь! Ты зря сюда пришел! Сейчас придут мои люди и тебе конец! Мартин! Пристрели его! Чего ты там засел?

Крутнув головой и дулом игольника, я взглянул на высунувшегося из-за барной стойки бармена и хозяина бара — средних лет мужчину в серой от старости рубашке и черной бабочке. А еще в глаза мне бросился странный агрегат в его руках — явно какое-то оружие. Смотрит пока не на меня, а в пол. А сам Мартин заметно трясется и почему-то поправляет бабочку. Поправляет и поправляет…

— Мартин! — четко произношу я — Положи эту штуку и уходи. Прямо сейчас. Живо!

Короткая заминка, грохает о пластик стойки выпущенное из рук оружие, и Мартин исчезает в заднем помещении.

— Су-у-ука! — захлебывающийся от ненависти вой Микки заставляет меня ухмыльнуться — медикаменты действуют на полную катушку, и я не ощущаю ничего кроме легкого возбуждения, и может чуточки азарта.

— Я ухожу! Ухожу! — а вот и подраненная шестерка подала голос. Хочешь жить? Понимаю тебя. Да и дырки в животе мало способствуют смелости.

— Убью! — натужный и какой-то нечеловеческий хрип издает бывший каторжник-лесоруб.

— Ухожу! — перепуганным фальцетом настаивает подранок — Ухожу! Ухожу! Я ухожу-у-у!

Рискнув выглянуть, я тут же отпрянул, а по полу вновь защелкали десятки смертоносных игл. Убедившись, что подранок, на самом деле, шатаясь, тащится к выходу, я быстро нажал несколько клавиш на браскоме, подавая один из заранее подготовленных и условленных сигналов.

— Эй лесоруб! — завопил я, отвлекая внимание каторжника и давая подранку шанс выбраться из бара.

— Чего тебе, гнида? — незамедлительно послышалось в ответ.

— Уходи — не обращая внимания на ругательство, предложил я — Уходи. Мистера Микки Ублюдка я все равно завалю. А ты мне не нужен. Если тебе повезет — займешь его место и станешь рулить. Я даже твой топор трогать не стану, слово даю. Повесишь его снова на стенку.

— Да я!.. — заорал лесоруб и дико закашлялся, захрипел, крутнулся юлой, налетая на столы и стулья.

Я вновь нырнул за стол, пребывая в некотором шоке — очень вовремя выпущенная сдвоенная очередь оказалась слишком удачной. Я всадил не менее трех игл прямо в горло подскочившего каторжника. Одна из игл, кажется, залетела ему прямо в рот,… несмотря на медикаментозную подпитку дарящую искусственное спокойствие, меня замутило — мало приятного слышать как давится воздухом человек с простреленным горлом. Это страшно… особенно если случившееся с несчастным твоих рук дело.

— Джонни! Джонни! — завопил голос Микки.

— Джонни! Джонни! — дурашливым тонким голосом передразнил я.

— Сука! Сука!

Очередь из чужого игольника несколько секунд пыталась продырявить низкий потолок. Сверху как из дуршлага посыпались отрикошетившие иглы, и я поспешно сжался в комок. Не обошлось — одна игла пронзила мне левое ухо, другая вонзилась в предплечье. Твою за ногу,… а боли-то я не чувствую,… ощутил лишь тупые удары.

— Йя-а-а! — странный оборванный вскрик со стороны входной двери, куда утащился подранок в желтой футболке.

И спокойный голос Лео в наушнике:

— Сделано. Вий в порядке. Отходит на позицию. Продолжаю вести наблюдение.

— Принято — бросил я, удовлетворенно щурясь.

Молодец Вафамыч — старик вышел раньше, чем я, загодя заняв позицию неподалеку от бара. Притворился обычным изработанным старичком выползшим перекусить хотдогом и выпить баночку пива, сидя на одной из муниципальных пристенных скамеек. А когда получил условленный сигнал, то подошел к двери, встал сбоку от нее — так мы договаривались, во всяком случае, — а затем при помощи одного из моих электрошокеров вырубил пухлика в желтом.

Я не собирался упускать добычу. Равно как и получать неожиданный выстрел в спину от вдруг решившего вернуться врага. Нет уж, я не настолько придурок.

Кстати, выбранный стариком позывной несколько странный — Вий. Но без разницы — лишь бы короткий был.

Тим, Лео, Вий. Наша бравая тройка.

— Микки! Я иду за тобой! — крикнул я и замер, боязливо косясь на исклеванный иглами грязный потолок и стены.

Из редких здесь диванчиков обтянутых имитацией кожи, обильно торчали иглы, превратив мебель в подобие странных кактусов. Становиться похожим на них мне не хотелось жутко. Равно как и ранений получать я не желал — хватало уже имеющихся, боль от которых отступила совсем недавно и лишь благодаря мощнейшей дозе медикаментов с крайней неохотой выданных милейшим доктором Ивановым. Старик доктор предпочитал лечить, а не калечить, одновременно с сильнейшей антипатией отзываясь о имплантатах любого рода, кроме случаев истинной необходимости — замена ампутированной конечности или отказавшего сердца. Такой вот старомодный доктор, глубоко верующий в Господа.

И еще — раз я во время боевой операции внезапно «выпал» и отвлекся, то медикаменты на самом деле сильнодействующий с нехилыми побочными эффектами.

Вот дерьмо!

Встряхнув головой, я вцепился в воротник куртки, с хрустом сжимая между зубов самый краешек прошитой ткани. Подалось, с чмоканьем небольшая капсулка раздавилась, мне на язык вытекла крохотная капля жидкости. То есть — едва коснулась языка и испарилась, моментально всосавшись. Голова рывком прояснилась до кристального звона, мир обрел яркость и небывалую четкость. А в рот будто пару столовых ложек пустынного песка насыпали, до того там стало сухо — я едва сумел сглотнуть, открыть рот и просипеть:

— Микки! Я иду!

Что-то я начал повторяться… проклятое обезболивающее…

— Микки! Сдавайся!

— Су-у-у-ука-а-а… — провыл «семерка», непонятным образом сумевший с хрипом выдавить слова сквозь простреленные рот и горло. И почему он еще не сдох?!

Высунувшись на секунду, я тут же вернулся в укрытие, успев заметить «семерку» лесоруба, лежавшего на полу рядом с диванчиком и одной рукой зажимающего себе горло мертвой хваткой. Как он дышит? Другую руку бывший каторжник прибывший с лесоповала в другой солнечной системе засунул по самое запястье себе в рот. Что за? И где Микки?!

Пришлось дернуться наружу еще раз, благо на меня вообще никто не обращал внимания.

Все заняты своими делами.

Всем плевать на Гросса с игольником.

Просто очаровательно!

И даже обидно!

Ну-ка…

Вновь оценив картину перед глазами, я уже не стал прятаться и медленно поднялся, держа игольник наготове.

«Семерка» продолжал ковыряться пальцами глубоко у себя во рту. Выдернул руку, в ярости сжал обильно покрытые кровью и слюной пальцы в кулак, бешено что-то забулькал, захрипел, сплюнул огромный сгусток крови и слизи себе на грудь. И снова полез пальцами в рот… Черт! Да он пытается достать влетевшую ему в пасть иглу! При этом закрывая дыры на горле другой ладонью. И еще — его ноги странно подергивались, он их словно не контролировал.

Влетевшая ему в рот игла что-то наделала с позвоночным столбом? Проткнула пару спинных нервов к примеру…

И вот результат — истекающий кровью человек лежит на грязном полу и судорожно трясет ногами, одновременно пытаясь выудить из гортани смертоносные «занозы». И все это натворил я…

Ужасную я выбрал себе работу…

Где долбанный Микки?

— Где долбанный Микки? — повторил я вслух, поднимая игольник и направляя ствол в лицо лесорубу. Мои слова звучали абсолютно безжизненно, словно я робот старой модели.

Меня проигнорировали. Лишь хлюпанье в ответ и новый сгусток крови смачно плюхнулся на уже залитую красным грудь.

— Где Ми… — начал я повторять и тут, наконец, увидел свою главную цель. Вернее лишь его задницу в потертых серых брюках, торчащую прямо из стены.

У меня галлюцинации?

Нет,… это узкая вентиляционная щель забранная пластиковой решеткой, сейчас жестоко проломленная обезумевшим Микки. Но пробитой им в толстом пластике дыры не хватило. И гребанный детоубийца застрял. Половина там, в технических отсеках, в потоке кондиционированного свежего воздуха, окруженная запахом надежды и фруктового освежителя. И половина Микки здесь — среди жары, запаха чего-то мерзкого исходящего от дергающего Джонни-лесоруба, и среди темных пятен крови.

— Эй, Микки — позвал я, устало утирая ладонью перепачканное маскирующей смесью лицо.

Из пролома донеслось что-то невнятное, ноги в брюках вяло задергались — обреченно так, бессильно. Микки уже понял, что его песенка спета. Ему остается уповать лишь на чудо. И на Джонни, на чьем окровавленном и слюнявом лице появилась странная улыбка надежды, а из заткнутой собственными пальцами глотки донеслось радостное сдавленное мычание.

О да! Событие дня! Джонни-лесоруб нащупал торчащий в его глотке хвостик глубоко впившейся иглы!

— Дебил — выдохнул я, наступая ногой на задницу Микки, чтобы этот вонючий таракан не уполз в темную щель — Эй, Джонни! Эй!

Один глаз лесоруба скосился на меня и вопросительно уставился, тогда как пальцы продолжали дергаться где-то около голосовых связок.

— Ты, правда, думаешь, что если достанешь иглу, то снова сможешь двигать ногами?

— Умгу… — донеслось в ответ.

— И ты меня сразу пристрелишь? Да? Или зарубишь…

— Умгу…!

— Ох… — я обреченно покачал головой — Ты конченый кретин. Прощай, Джонни.

Игольник трижды дернулся у меня в руке, и Джонни-лесоруб замер навсегда, так и не вытащив руку изо рта. А мог бы жить…

Я нагнулся и ухватился за штанину,… но резко передумал и вновь выпрямился. Не хватало еще словить удар ботинком в лицо. Не стану я вытаскивать Микки. Не сейчас. Отступив на шаг в сторону, я прицелился в район правого бока, там, где скрывается толстый шмат его пропитой заспиртованной печени. И вжал курок. Штук пять ушло кучно, еще десяток иглы я пустил по всей спине, милосердно надеясь, что хоть одна игла заденет какую-нибудь артерию и чертов Микки истечет кровью за мгновения. Я палач, но пытать не хочу.

Вот только не вышло… ублюдочный детоубийца не желал умирать. Продолжал дергаться, что-то выть, бить ногами по полу, сам себе круша коленные чашечки.

— Фуф… — выдохнул я, стараясь не вслушиваться в звуки столь долгой агонии — Микки, если бы ты проявил хоть немного храбрости, равно как твой шестерка с пузом… вы запросто уделали бы меня словно ребенка мутанта. Но вы струсили…. Один только Джонни-лесоруб показал себя с лучшей стороны. Сколько лет прошло, а ты так и не изменился Микки. По-прежнему пьешь, из-за тебя по-прежнему умирают люди, ты все такой же трус, как и раньше…. Эх, Микки, Микки…

— Хорошая эпитафия, Тим — пробурчал Лео — Он уме, р так и не дослушав ее до конца. И будь добр, вытри нагрудную камеру от брызг крови. Только не рукой, а салфеткой что у тебя в правом нагрудном кармане.

— Ясно — вяло отозвался я, вытягивая салфетку и разрывая упаковку — Лео, чем меня ширнул доктор Иванов? Я губ не чувствую почти… и чушь несу. И ощущаю себя пафосным героем третьесортного боевика…

— Вредная, очень вредная и крайне концентрированная штука — пояснил Лео — Я заказал таких еще десять капсул. На всякий случай пусть себе лежат в нашей боевой аптечке. Надо будет не забыть рассчитаться с доктором. Ок, видимость восстановилась.

— Акэдэушки?

— Четыре минуты назад я связался с фирмой «Доставка Смита». Сам мистер Смит лично уверил меня, что две АКДУ прибудут не позднее чем через четверть часа.

— Две штуки?

— Две.

— Вафамыч?

— В электротакси направляется обратно к ангару. Тим! «Шестерка» в желтой футболке начинает приходить в себя. Но еще раньше чем он откроет глаза, его оберут два крайне предприимчивых мужчины.

— Понял — ответил я, подхватывая с барной стойки оставленное Мартином громоздкое оружие и лишь затем направляясь к выходу. Спешка спешкой, а я бы не хотел, чтобы вдруг решивший вернуться и погеройствовать бармен выстрелит мне из этого в спину. Кстати, а что это?

— Лео, ты определил, что это за штука? На лазерную винтовку не похоже.

— Это гладкоствольное огнестрельное оружие, Тим. Ружье. Заряд может быть разным. Пулевым, дробовым, жаканным, картечным,… да и материал пули может варьироваться от стальной до резиновой. Универсальное оружие до сих пор использующееся специальными военными группами и отрядами планетарной разведки. А еще…

— Лео, я знаю, что такое огнестрельное оружие. Я просто хотел конкретики — буркнул я, выходя за порог бара «У Микки» и наставляя ствол ружья в лицо одного из мужиков в застиранной футболке с надписью «Я молод!» — Эй, ты ведь хочешь когда-нибудь постареть, чувак? Или желаешь помереть прямо сейчас и навсегда остаться молодым?

— Я-я-я… — тоненько протянул тот — Ты-ы-ы…

— Я Гросс — ответил я — Свалили отсюда. Оба. Живо.

Повторять не пришлось. Оба мужика испарились моментально. А вот пузан в желтой футболке открыл глаза и застонал. Нависнув над ним, я вытащил электрошокер и улыбнулся:

— Привет!

— Р-р-р-г-х-хаа!!! — донеслось в ответ и пузан «шестерка» вновь затих.

А я потащил его внутрь бара, с тревогой косясь на свою раненую ногу, начавшую ощутимо подгибаться.

Ничего. Четверть задуманного позади.

Теперь надо собраться все трофеи и поболтать с пузаном.

Затем поглядеть в глаза сержанта Джереми Иверсона, ведь он наверняка уже в курсе и спешит сюда изо всех сил. Многие слышали шум, крики и видели выскочившего из бара «шестерку» в окровавленной футболке, тут же схлопотавшего электроразряд. Так что полиция будет здесь буквально через пару минут.

Ну и получить награду, а потом суметь вернуться домой.

Такие вот сегодня у меня планы на день…