После Хеллоуина наступил период, похожий на затишье. Мы погрузились в рутину, хотя и понимали, что часы по-прежнему тикают. По утрам я уходил за два квартала, чтобы скрыться от Эммы, затем ко мне подъезжала Лена на своем катафалке, Страшила Рэдли встречал нас у «Стой-стяни» и следовал за нами до школы. В буфете «Джексона» к нашей паре подсаживался только Линк. Иногда это позволяли себе Винни Рейд, член школьного дискуссионного клуба (из-за чего общаться с ним было непросто), и Роберт Лестер Тэт, который два года подряд выигрывал «Орфографическую пчелу»[31] нашего штата. В основном же мы проводили перемены на трибуне спортивного зала, где за нами шпионил директор Харпер. По вечерам, уединившись в городской библиотеке, мы перечитывали письма Женевьевы и Итана Картера Уота. Я все еще надеялся, что Мэриан сжалится над нами и даст какую-нибудь зацепку. Развратная кузина-сирена, с леденцом и мертвящей хваткой, исчезла из Гэтлина. Внезапные бури и зловещие черные облака обходили нас стороной. Мэкон больше не приглашал меня на феерические ужины. Короче, чудеса закончились. Кроме одного. Кроме самого важного волшебства. Я был влюблен в прекрасную девушку, которая испытывала ко мне ответные чувства. Такое со мной было впервые. Меня восхищал не ее чародейский дар, а сам факт ее существования. В моей жизни появилась чудесная и потрясающая Лена! Каждый день был великолепным, хоть и дарил мне новые волнения. Особых происшествий не было, пока не случилось то, что невозможно было предугадать. Эмма пригласила Лену на ужин в День благодарения. — Ты согласна? Вот не ожидал, что ты захочешь прийти к нам на День благодарения. Это будет жутко скучный ужин. Меня одолевала тревога. Эмма явно что-то замышляла. Но Лена улыбнулась, и я расслабился. У нее была восхитительная улыбка. Каждый раз, видя ее, я словно попадал в иной прекрасный мир. — А я думаю, что мне понравится. — Ты просто никогда не бывала в моем доме на День благодарения. — Я вообще ничего не знаю об этом празднике. Чародеи не отмечают его. Это праздник смертных. — Ты шутишь? Неужели ты никогда не пробовала индюшку на День благодарения? Или тыквенный пирог? — Вообще ничего. — Надеюсь, ты не переела во время обеда? — Думаю, нет. — Прекрасно. Я заранее предупредил Лену, чтобы она не удивлялась, когда Сестры начнут заворачивать бисквиты в салфетки и укладывать их в сумочки. Или когда моя тетя Кэролайн и Мэриан потратят полвечера на спор о местоположении первой публичной библиотеки в США. Впрочем, их беседа могла касаться и правильных пропорций в приготовлении краски «Зеленая южная» (две части черной «Янки» и одна часть желтой «Мятеж»). Тетя Кэролайн работала в Саванне главным хранителем музея. В отличие от мамы, которая специализировалась на амуниции и сражениях Гражданской войны, она посвятила свою жизнь архитектуре. Конечно, главной опасностью для Лены была Эмма. Моя сумасшедшая родня, Мэриан и Харлон Джеймс были в этом смысле лишь довеском. Стоило бы рассказать ей еще об одной детали. Вполне возможно, что мой отец появится на ужине в пижаме. Но объяснить такое его поведение мне было трудно. Дело в том, что Эмма относилась ко Дню благодарения очень серьезно, и в данном случае под этим, в числе прочего, подразумевались два момента. Во-первых, мой отец должен был присоединиться к гостям за праздничным столом. (Впрочем, из своего кабинета он и в этот день намеревался выйти только после наступления темноты, не делая особого исключения ради такого дня.) Во-вторых, никаких «Шредид вит». Это был абсолютный минимум, который потребовала от него Эмма. Взамен — в честь пришествия отца в повседневный мир обычных людей — она намеревалась устроить пиршество с огромным количеством блюд. Индейка, вареный картофель с подливкой, жареные бобы и кукуруза со сметаной, сладкая картошка с алтеем, медовая ветчина и бисквиты, тыквенный и лимонный пироги (хотя после той ночи на болоте мне казалось, что она готовила все это не для нас, а для дяди Эбнера). Я вспомнил, как чувствовал себя во время первого визита в дом Равенвуда. Теперь наступила очередь Лены. Она откинула с лица волосы, и я с сочувствием погладил ее по подбородку, «Ты готова?» Она нервно поправила на бедрах черное платье. «Если честно, то нет». «Тогда мужайся». Я с усмешкой толкнул дверь. — Отступать уже поздно. В доме стояли запахи моего детства: вареной картошки и праздничной суматохи. — Итан Уот, это ты? — донесся голос Эммы. — Да, мэм. — Ты пришел со своей девушкой? Веди ее сюда. Мы хотим посмотреть, как она выглядит. Плита шипела, кастрюли булькали. Эмма стояла перед ними в своем слесарном фартуке, сжимая в каждой руке по деревянной ложке. Бабушка Пру бродила вокруг стола, тыкая пальцами в чашки с кушаньями. Мерси и Грейс играли за столом в «Скрэббл»[32], не слишком заботясь о правилах. — Не стой там столбом. Веди ее сюда. Я почувствовал, как от волнения напряглись мои мышцы. Поведение Эммы и Сестер было непредсказуемым. Я по-прежнему не понимал, почему Эмма настояла на приглашении Лены. Мы вошли в комнату. — Очень рада познакомиться с вами, — приветливо сказала Лена. Эмма вытерла руки о фартук и осмотрела ее с головы до ног. — Так вот кто прибрал к рукам моего мальчика! Наш почтальон был прав. Она красивая, как картинка. Мне почему-то подумалось, что Карлтон Итон рассказал ей об этом во время их поездки на Топкий ручей. Лена слегка покраснела. — Спасибо. — Мы слышали, что ты устроила хорошую встряску всей школе, — с улыбкой сказала бабушка Грейс.— Это правильно. Хотя я понятия не имею, чему там вас, детишек, учат. Мерси приставила к своим буквам еще одну костяшку и сложила слово. 3-у-д-ь. Грейс склонилась к столу и прищурилась. — Мерси Лайн, ты снова плутуешь! Что за слово такое? Ну-ка придумай с ним фразу. — У меня внутри зудь, уж так мне хочется добраться до тех белых кексов. — Это слово пишется иначе. Похоже, одна из них все-таки была лучше знакома с английским языком. Бабушка Грейс заменила одну букву на другую. — Не зудь, а зуть! Мое предположение оказалось ошибочным. «Ты не преувеличивал». «Я же говорил». — Это Итан вернулся? Тетя Кэролайн вошла в комнату с распростертыми объятиями. — Скорее обними свою тетю! Меня всегда ошеломляло ее сходство с мамой — те же длинные, зачесанные назад каштановые волосы, такие же карие глаза. Но если моя мама предпочитала ходить босиком и носила потертые джинсы, то тетя Кэролайн поддерживала образ южной красавицы, неизменно одеваясь в открытые платья или обтягивающие свитера. Я думаю, ей нравилось наблюдать, как меняются лица людей, когда они узнают, что она не какая-то там домохозяйка, а главный хранитель исторического музея. — Ну, как дела у вас на Севере? Тетя всегда называла Гэтлин севером, поскольку Саванна находится южнее. — Пока нормально. Вы привезли пралине?[33] — Как всегда. Я взял Лену под руку и подтянул ее к нам. — Лена, это моя тетя Кэролайн и мои бабушки Пруденс, Мерси и Грейс. — Я очень рада познакомиться с вами. Она протянула руку, но тетя Кэролайн заключила ее в объятия. Затем мы услышали, как хлопнула передняя дверь. — С Днем благодарения. Мэриан вошла, неся в руках блюдо с запеканкой и тарелку с традиционным пирогом. — Что я тут уже пропустила? — А вот и она! Бабушка Пру торопливо заковыляла к ней и обвила руками ее предплечье. — Ты что-нибудь знаешь о бельчатах? — Так! Вы все! Ну-ка, выметайтесь из моей кухни. Мне нужно пространство, чтобы поколдовать над продуктами. Кстати, Мерси Стэтхам, я видела, как ты съела мое печенье! Бабушка Мерси пригнула голову и на секунду перестала хрустеть. Лена взглянула на меня, пытаясь скрыть улыбку. «Я могу позвать Кухню». «Поверь мне, Эмма не нуждается в помощи, когда готовит еду. В этом она сама маг и волшебник». Все дружной толпой направились в гостиную. Тетя Кэролайн и бабушка Пру делились мыслями о том, как выращивать хурму на веранде. Грейс и Мерси все еще спорили о правописании слова «зуд», апеллируя к Мэриан как к третейскому судье. Это зрелище могло бы свести с ума любого человека. Но, взглянув на Лену, зажатую между Сестрами, я увидел на ее лице счастливую улыбку. «Просто замечательно!» «Ты шутишь?» Неужели ей нравилось такое семейное торжество? Кастрюльки, костяшки с буквами и старушечья перебранка? Конечно, я не знал, что творилось у чародеев на всеобщих сборах, но вряд ли нечто подобное. «По крайней мере, тут никто не собирается убивать своих родственников». «Дай им еще пятнадцать минут». Я оглянулся и увидел Эмму, стоявшую в дверном проеме. Она смотрела на Лену. У меня не осталось никаких сомнений. Она явно что-то задумала. Ужин на День благодарения проходил по той же схеме, что и в прежние годы, но новые детали все же появились. Отец сидел в мятой пижаме, стул мамы пустовал, а я сжимал под столом руку своей девушки. Последнее вызывало у меня самые волнующие переживания. Счастье и печаль смешались, превратившись в сладкую грусть. К сожалению, сосредоточиться на этом чувстве я смог лишь на секунду. Как только прозвучало слово «аминь», Сестры начали красть бисквиты, Эмма навалила в наши тарелки вареную картошку, а тетя Кэролайн решила вовлечь всех в общую беседу. Я понимал, чем объяснялась эта суета. Им казалось, что за множеством действий, разговоров и пирогов опустевший стул мамы будет не так заметен. Но для этого не хватило бы всех пирогов на нашей планете — даже если бы их выпечкой руководила Эмма. Уловив мое настроение, тетя Кэролайн попыталась отвлечь меня вопросами о школе. — Итан, что тебе будет нужно в этом году для реконструкции? Я привезла пару камзолов на твой рост. Оставлю их в мезонине. — И не напоминайте мне об этой реконструкции. Я почти забыл, что для зачета по истории мне надлежало участвовать в воссоздании битвы на Медовом холме. Каждый февраль в Гэтлине проводилась реконструкция событий Гражданской войны. Фактически это был единственный повод для привлечения туристов в наш город. Лена потянулась за куском пирога. — Я не понимаю, почему исторические реконструкции считаются таким важным делом: Для воссоздания сражений, случившихся столетия назад, требуется столько усилий. Не проще ли прочитать о них в книгах? «Ой-ой-ой!» Бабушка Пру едва не задохнулась от возмущения. Наверное, она посчитала слова Лены настоящим оскорблением. — Они же сожгли вашу школу! Сровняли ее с землей! Там у себя на Севере они не учат никакой истории. И никакие учебники не расскажут вам о настоящей войне за Юг. Вам надо увидеть это самим! Каждый из вас, детки, должен понять, как страна, завоевавшая независимость во время революции, вдруг повернулась против себя в кровопролитной войне. «Итан! Сделай что-нибудь. Попробуй сменить тему!» «Слишком поздно. Но ты не волнуйся. Она сама скоро перейдет на "звездный стяг, покрытый блестками"». Мэриан соорудила бутерброд из ветчины и двух половинок бисквита. — Миссис Стэтхам абсолютно права. Гражданская война разделила не только страну, но и семьи. Часто случалось и так, что брат шел против брата. Это трагическая глава в американской истории. Погибло свыше полумиллиона человек, хотя многие из них умерли от болезней, а не от ран, полученных в битвах. — Трагическая глава, — кивнув, добавила бабушка Пру. — Я как раз и хотела об этом сказать. — Теперь та война никого не волнует, Пруденс Джейн. Бабушка Грейс похлопала сестру по морщинистой руке. Та сердито дернулась. — Не говори мне таких слов! Я просто хочу увериться, что дети смогут отличить свиное рыло от хвоста. На самом деле я выполняю работу их учителя. Школа могла бы заплатить мне за этот урок. «Я предупреждал тебя. Не заводи моих бабушек». «Больше не буду». Лена неловко поерзала на сиденье. — Я прошу у вас прощения. Возможно, вы нашли мои слова неуважительными. Но это не так. Я просто не была знакома с теми, кто знал бы о войне так много, как вы. «Прекрасное начало. Если под знаниями ты имела в виду одержимость». — Не смущайся, сладкое сердечко. В подобных случаях Пруденс Джейн всегда так бушует, что пачкает свои панталоны. Бабушка Грейс подтолкнула локтем притихшую сестру. «Вот почему мы подливаем виски ей в чай». — Или это у тебя от того арахисового коржа, который привез Карлтон? Бабушка Пру примирительно взглянула на Лену. — Наверное, я переела сладкого. «Ее и за уши не оттащишь от сластей». Мой отец прочистил горло. Все выжидающе повернулись к нему. Но он лишь рассеянно перекатывал по тарелке вареную картофелину. Лена увидела в этом возможность для перемены темы. — Мистер Уот! Итан говорил, что вы писатель. Какие книги вы пишете? Мой отец молча посмотрел на нее и снова уставился в тарелку. Возможно, он даже не понял, что Лена задала ему вопрос, — Митчелл работает над новой книгой, — пояснила Эмма. — Она будет самой большой и, наверное, самой важной из всех его произведений. Он автор многих книг. Сколько их уже, Митчелл? Она говорила с ним, как с ребенком. Ей было прекрасно известно, сколько книг написал мой отец. — Тринадцать, — тихо ответил он. Лена, конечно, не могла оценить это коммуникативное достижение моего отца. Но я-то посчитал такое его поведение настоящим прорывом. Лишь взглянув на папу — на его всклокоченные волосы и черные круги под глазами, я расстроился. Когда он успел так надорваться? — И о чем ваша новая книга? — спросила Лена. Внезапно мой отец оживился. Он словно вернулся со звезды в реальный мир. — Это история любви. На самом деле в книге рассказывается о путешествии. Мне хочется написать солидный американский роман. Позже критики назовут его кульминацией моей карьеры. Но сейчас я не могу рассказывать о сюжете. Поверьте, не на этой стадии. Не сейчас, когда я так близок... к... Он стал запинаться. Затем совсем замолчал, как будто кто-то щелкнул выключателем на его спине. Я понял почему. Он смотрел на опустевший стул мамы. Эмма встревоженно нахмурилась. Тетя Кэролайн попыталась спасти вечер и отвлечь всеобщее внимание от поникшей фигуры отца. — Лена, а откуда ты приехала в Гэтлин? Я не услышал ответ. Все звуки исчезли. Мир медленно заскользил перед моими глазами, то расширяясь, то сжимаясь, теряя очертания, как горизонт за волнами горячего воздуха. Затем... Люди в гостиной застыли, словно на картинке. Я замер. Мой отец тоже замер. Его глаза сузились. Губы округлились, будто он намеревался произнести какое-то слово, которому не суждено было сорваться с языка. Он все еще смотрел на тарелку с вареной картошкой. Сестры, тетя Кэролайн и Мэриан оцепенели, как статуи. Даже воздух казался неподвижным. Маятник дедушкиных часов остановился на половине взмаха. «Итан? С тобой все в порядке?» Я хотел ответить ей, но не мог. Ощущение было сродни тому, когда Ридли скрутила меня смертельными чарами. В тот раз я чуть не умер от холода. Сейчас я тоже был будто заморожен, но чувствовал себя довольно комфортно. — Это я так сделала? — громко спросила Лена. Ей смогла ответить только Эмма: — Остановила время? Ты? Скорее моя жареная индюшка проглотила бы аллигатора. Она насмешливо фыркнула. — Нет, это не твоя работа, детка. Здесь постарались более великие, чем ты. Мои предки решили, что пришла пора для нашей беседы. Мы должны поговорить как женщина с женщиной. Сейчас нас никто не слышит. «Кроме меня. Я все слышу». Мне не удавалось произнести ни слова. Я слышал, но не мог говорить. Эмма посмотрела на потолок. — Спасибо тебе, тетя Делила. Я ценю твою помощь. Она подошла к буфету и отрезала кусок тыквенного пирога. Положив его на красивую китайскую тарелку, Эмма поставила свой дар в центр стола. — Оставляю это подношение для тебя и Великих. Не забывайте о том, что я делаю для вас. — Что тут происходит? И что именно вы делаете для них? — На самом деле им уже ничем не поможешь, — прошептала Эмма. — Это я выпрашиваю для нас дополнительное время. — Вы чародейка? — Нет, я простая ясновидящая. Я вижу то, что требуется увидеть, и то, чего не может увидеть никто другой. — Как же вы остановили время? Лена рассказывала мне, что некоторые чародеи умели влиять на время — но только самые могущественные из них. — Такая магия для меня недоступна. Иногда я прошу Великих о какой-нибудь услуге, и тетя Делила делает мне одолжение. Мне показалось, что слова Эммы смутили или напугали Лену. — Кто такие Великие? — Великие — это моя семья из Иномирья. Время от времени они помогают мне, а если не могут, то приводят с собой других Великих. Эмма склонилась через стол и посмотрела Лене в глаза. — Почему ты не носишь браслет? — Что? — Разве Мелхиседек не дал тебе нить с бусинами? Я сказала ему, что ты должна носить ее и днем и ночью. — Он дал мне этот амулет, но я сняла его. — Почему ты решила ослушаться дядю? — Мы с Итаном подумали, что браслет блокирует видения. — Он действительно кое-что блокирует, если ты носишь его на руке. — Для чего он предназначен? Эмма профессиональным жестом гадалки, намеревающейся читать по линиям на ладони, взяла руку Лены. — Детка, мне не нравится роль плохой вестницы. Но Мелхиседек и вся твоя семья не собираются говорить тебе правду. Никто из них. А тебе нужно многое узнать. Тебе следует приготовиться. — Приготовиться к чему? Взглянув в потолок, Эмма что-то прошептала себе под нос, а потом громко добавила: — За тобой пришли, дитя. И это сила, с которой нужно считаться. Сила темная, как ночь. — Кто? Кто пришел за мной? — Ах, почему они не рассказали тебе сами? Всегда я оказываюсь крайней! Но Великие шепчут, что кто-то должен сообщить тебе правду, пока еще не слишком поздно. — Какую правду? Кто пришел за мной? Эмма расстегнула ворот блузки и вытащила небольшой мешочек, висевший у нее на груди. Сжав его в руке, она понизила голос, словно боялась, что их услышит кто- то посторонний. — Темная Сэрафина. — Кто она такая? Эмма еще крепче сжала оберег. — Твоя мать. — Я ничего не понимаю. Мои родители погибли в аварии, когда я была еще ребенком. Маму звали Сара. Я видела ее имя на фамильном древе. — Твой отец действительно умер. Однако мать жива, и это так же верно, как мы сейчас говорим друг с другом. А с фамильными древами у нас на Юге знаешь как бывает? Они претендуют на точность, но всегда грешат ошибками. Леня побледнела. Я напрягся, пытаясь дотянуться до ее руки, но у меня дрогнул лишь палец. Тело будто бы окаменело. Я ничего не мог поделать, пока она падала в бездну отчаяния. Прямо как в наших кошмарах. — Значит, она темная? — Наитемнейшая из всех ныне живущих чародеев. — Почему мой дядя не рассказал мне о ней? Почему бабушка говорила, что моя мать умерла? Почему они лгали мне? — Существует одна правда и другая. Это две разные вещи. Я думаю, твои родственники пытаются защитить тебя. Они надеются, что у них хватит сил. Но Великие не уверены в этом. Я не хотела говорить тебе о матери, но Мелхиседек упрямый. Он будет молчать до конца. — Почему вы помогаете мне? Я думала... что не нравлюсь вам. — Дело не в моих симпатиях, дитя. Она пришла за тобой. И сейчас тебе не нужно отвлекаться по пустякам. Эмма приподняла брови. — Конечно, я волнуюсь за моего мальчика. Вы идете против преобладающей силы. Она мощнее вас обоих. — Что это за сила? Вы имеете в виду мою мать? — Не только. Вы с Итаном не справитесь. Лена недоуменно поморщилась. Она не привыкла к таким загадочным ответам. — С чем мы не справимся? Эмма вздрогнула, словно кто-то похлопал ее по плечу. — Что ты сказала, тетя Делила? Она повернулась к Лене. — У нас почти не осталось времени. Маятник часов начал двигаться — медленно, едва заметно. Жизнь в гостиной возвращалась к прежнему ритму. Отец наконец моргнул — на что ему потребовалось несколько секунд. Его веки сомкнулись и начали раскрываться. — Надень браслет. Тебе потребуется любая возможная помощь. Время щелчком встало на место. Я встряхнул головой, осматривая комнату. Взгляд моего отца был направлен в тарелку. Бабушка Мерси заворачивала в носовой платок очередной похищенный кусок пирога. Я поднял руки к лицу и пошевелил пальцами. — Что за чертовщина тут случилась? — Итан Уот! — сурово вскричала бабушка Грейс. Эмма сделала себе бутерброд из ветчины и бисквитов. Она нахмурилась, безмолвно призывая меня к порядку. Похоже, она не предполагала, что я услышу их тайный разговор с Леной. Ее взгляд означал: «Держи рот на замке, Итан Уот!» — Не ругайся за столом, — добавила она вслух. — Ты для меня еще не слишком взрослый, чтобы я не смогла вымыть твой язык куском хозяйственного мыла. Что ты видишь перед собой? Ветчину и пироги. Индюшку и салаты. Я весь день старалась, готовила. Поэтому тебе придется все это съесть. Я взглянул на Лену. Веселая улыбка пропала с ее лица. Она, как и мой отец, смотрела в тарелку. «Лена Бина, вернись ко мне. Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Все будет в полном порядке». Однако она была уже слишком далеко. По пути домой Лена не произнесла ни слова. Когда мы подъехали к Равенвуду, она хлопнула дверью машины и молча направилась к крыльцу. Я не посмел пойти за ней. У меня голова шла кругом. Я не мог представить себе, что чувствовала сейчас Лена. Год назад я стал сиротой. Страшная трагедия. Но каково было девушке, которая внезапно узнала, что ее родная мать желала ей смерти? Мама погибла, но это не значит, что она оставила меня в полном одиночестве. Я был связан с Эммой, отцом, Мэриан, другом Линком, Гэтлином, наконец. И я чувствовал присутствие мамы на каждой улице, в деревьях, в библиотеке, даже в нашей кладовке. А у Лены этого не было. Ее кораблю с малых лет обрубили канаты и отпустили в свободное плавание. Наверное, Эмма сравнила бы ее с отвязавшимся плотом на болоте. Я хотел стать якорем Лены, ее опорой. Однако в данный момент мне не приходило в голову, как я могу это сделать. Она прошла мимо Страшилы, сидевшего у крыльца. Хотя пес бежал за машиной от самого города, он даже не запыхался. Пока Лена была в моем доме, Страшила ждал ее на нашей лужайке. Когда Эмма отправилась на кухню за жарким, я принес ему тарелку с едой. Кажется, псу пришлись по вкусу сладкий картофель и домашние десерты. Услышав крик Лены в прихожей, я со вздохом вышел из машины и сел на крыльцо рядом с собакой. В висках пульсировала боль. — Дядя Мэкон! Просыпайся! Дядя Мэкон, солнце уже село. Я знаю, ты не спишь! Она кричала и в моей голове. «Солнце село. Я знаю, ты не спишь!» Я давно уже ждал того дня, когда Лена расскажет мне правду о Мэконе — примерно так, как она однажды рассказала о себе. Кем бы ни был ее дядя, он отличался от обычных чародеев, насколько мне было известно. В дневное время он спал, умел то появляться в разных местах, то исчезать. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что именно может стоять за всем этим. Однако сегодня мне не хотелось никаких разъяснений. Страшила выжидающе посмотрел на меня. Я вытянул руку, чтобы погладить его, но он отклонил голову в сторону, словно говоря, что это лишнее. Когда мы услышали звон стекла и громкий треск мебели, Страшила встал и побежал на шум. Я последовал за ним. Лена колотила руками и ногами в какую-то дверь на втором этаже. Дом вернулся к прежнему состоянию полуразрушенного довоенного особняка. Наверное, этот вид нравился Мэкону больше всего. Честно говоря, древний замок меня тоже не вдохновлял. Я с радостью перевел бы время на три часа назад. Было бы неплохо, если бы дом Лены превратился в трейлер и мы просто сидели бы перед тарелкой с индюшкой, как все нормальные жители Гэтлина. — Она моя мать? Моя родная мать? Дверь распахнулась. В темном проеме появился Мэкон, похожий на растрепанную куклу. Я не верил своим глазам. Он был в мятой полосатой пижаме — или, скорее, в ночной сорочке. Покрасневшие глаза, бледная кожа, взъерошенные волосы. Он выглядел так, словно его переехал грузовик. Сейчас Мэкон напоминал моего отца, хотя даже в таком облачении вид у него был несколько изысканнее. К тому же мой папа напрочь отвергал ночные сорочки. — Моя мать Сэрафина? — закричала Лена. — Это она пыталась убить меня на Хеллоуин? Почему ты не рассказал мне о ней? Мэкон покачал головой и раздраженно провел рукой но волосам. — Эмария! Я бы многое отдал за то, чтобы посмотреть на поединок Мэкона и Эммы. В любом случае я бы поставил на Эмму. Прежде чем Мэкон переступил порог и закрыл за собой дверь, я успел мельком увидеть спальню. Ее интерьер напоминал декорации к фильму «Призрак оперы»: кованые железные канделябры выше моего роста и широкая кровать с четырьмя высокими столбами. Полог был из серого и черного бархата, как и шторы, закрывавшие окна. На стенах — черные столетние гобелены, потертые от времени. Комната была чернильно-темной, от ее вида меня бросило в дрожь. Этот мрак казался не просто отсутствием света, а его полной противоположностью — зловещей Тьмой. Мэкон переступил порог спальни, и в коридоре он уже оказался идеально одетым. Аккуратная прическа, тщательно выглаженные брюки и белая накрахмаленная рубашка. Я посмотрел на Лену. Метаморфоза не произвела на нее никакого впечатления. По моей спине пробежал холодок. Я вдруг понял, как сильно ее существование отличалось от жизни обычного подростка. — Значит, моя мать жива? — Боюсь, что мне не обойтись однозначными ответами. Все намного сложнее. — Ты хочешь сказать, что у нее есть причины, чтобы убить меня? Когда ты собирался рассказать мне о ней? После того, как я буду объявлена? — Только не начинай это по новому кругу, — со вздохом ответил Мэкон Равенвуд. — Ты не уйдешь во Тьму. — Интересно, почему ты так думаешь? А мне тут сказали, что я дочь «наитемнейшей из ныне живущих чародеек». Как тебе это? — Я понимаю, ты расстроилась. Здесь нужно многое объяснять. Конечно, я должен был рассказать тебе об этом сам. Но поверь, я пытался защитить тебя от зла. Его слова еще больше рассердили Лену. — Защитить меня? Ты говорил, что атака в ночь на Хеллоуин была организована незнакомыми темными. Ты не сказал, что на меня напала собственная мать! Что она жива! Что она пыталась уничтожить меня! Почему ты скрыл это? — Мы не знаем, действительно ли она хотела убить тебя. Рамки картин застучали по стенам. Лампы в нишах вдоль коридора начали гаснуть одна за другой. По оконным ставням замолотили капли дождя. — Лена, перестань! — взмолился я. — В это время года не должно быть ураганов. — О чем еще ты лгал? Что мне еще предстоит узнать? Мой отец тоже жив? — К сожалению, нет. Судя по его тону, Мэкон имел в виду очень печальное событие, о котором ему не хотелось рассказывать. Таким же тоном люди говорили со мной о смерти моей мамы. — Ты обещал помогать мне! — дрожащим голосом вскричала Лена. — Я делаю все, что могу, дорогая. Если будет нужно, то и жизнь отдам. — Нет, не все! — возразила она. — Ты не рассказываешь мне о моих силах. Ты не учишь меня приемам защиты. — Я не знаю масштаб твоих сил. Ты природная фея. Когда тебе понадобится что-то сделать, ты осуществишь это по-своему и в должное время. — У меня не осталось времени. За мной охотится моя мать. Она жаждет моей смерти. — Я уже говорил тебе, что мы не знаем, каковы ее намерения. — А как ты объяснишь ее атаку в ночь на Хеллоуин? — Тут возможны разные толкования. Мы с Дель пытаемся разобраться. Мэкон шагнул к двери, собираясь вернуться в свою спальню. — Тебе нужно успокоиться, дорогая. Мы поговорим об этом позже. Лена посмотрела на вазу, стоявшую на подставке в конце коридора. Повинуясь ее взгляду, ваза понеслась к двери, ударилась о стену и разбилась на мелкие кусочки. Достаточно далеко от Мэкона, чтобы не причинить ему вреда, но довольно близко, чтобы он обратил внимание. Было ясно, что это произошло не случайно. Лена не в первый раз теряла контроль над собой. Однако если раньше подобные вещи получались у нее непреднамеренно, то теперь это больше походило на целенаправленное действие. Мэкон повернулся к ней — так быстро, что я даже не уловил его движения. Через мгновение он уже стоял перед племянницей. Похоже, дядя был шокирован не меньше меня. Он тоже понял, что ваза разбилась о стену не случайно. Впрочем, и Лена, судя по выражению ее лица, удивилась своему поступку. Но Мэкон выглядел по-настоящему обиженным. — Я же говорил, когда тебе понадобится что-то сделать, ты справишься с удивительной легкостью. Он повернулся ко мне. — Каждую неделю ее поведение будет становиться все опаснее. Ситуация изменилась. Не оставляй ее одну. Когда она в моем доме, я сам могу защитить ее. Но моя мать права. Возможно, ты поможешь ей лучше, чем я. — Эй! Я вас слышу! — сказала Лена. Она уже отчасти справилась с бурей эмоций и взглянула Мэкону в лицо. Я знал, что позже она будет винить себя за этот поступок, но пока злость подавляла другие чувства. — Не говорите обо мне с таким видом, как будто меня нет в этой комнате. Еще одна лампочка взорвалась за спиной Равенвуда, но он даже не поморщился. — Дядя, послушай! Мне нужно знать! За мной охотятся! Какими бы ни были причины Сэрафины, она ищет меня. Они смотрели друг на друга: Равенвуд и Дачанис — представители двух ветвей одного фамильного древа чародеев. Мне показалось, что я могу оставить их наедине. Мэкон посмотрел на меня, и его взгляд сказал «да». Лена повернулась ко мне, и ее глаза сказали «нет». Она схватила меня за руку. Я почувствовал жжение. Она пылала внутри. Я никогда не видел ее такой разгневанной. Даже не верилось, что она еще не переколотила все окна в их доме. — Ты знаешь, почему она охотится за мной? — Этот вопрос... — Дай догадаться! Он для меня очень сложен? Они по-прежнему смотрели друг на друга. Волосы Лены развевались в воздухе. Мэкон вертел на пальце серебряное кольцо. Страшила лег на живот и пополз прочь. Умная собака. Мне тоже хотелось уйти подальше. Последняя лампа в коридоре погасла, и мы остались стоять в темноте. — Ты должен рассказать мне все, что тебе известно о моих силах. Это были ее условия. Мэкон вздохнул, и темнота понемногу начала рассеиваться. — Лена, только не подумай, что я отказываюсь говорить о твоих врожденных талантах. После твоей маленькой демонстрации я понял, что ничего не знаю о способностях природной феи. Никто не знает. Я подозреваю, даже ты. Слова дяди не убедили ее, но она прислушалась. — В этом и заключается особенность природных фей. Отсутствие конкретных знаний является частью их дара. Лена расслабилась. Битва закончилась. Она победила. Возможно. — И что же мне делать? Мэкон печально нахмурился. Такой же вид был у моего отца, когда в пятом классе ему пришлось объяснять мне процесс размножения птичек и пчел. — Знакомство с силами предполагает неудачи и ошибки. Ты часто будешь испытывать злость и смущение. К счастью, в библиотеке имеются хорошие руководства и самоучители. Если хочешь, я поговорю с Мэриан, и она тебе поможет. Я представил себе названия книг: «Возрастные проблемы. Справочник по чародейству для современной девушки», «Моя мама хочет убить меня: руководство по безопасности для подростков». Похоже, впереди у нас были нелегкие времена.ТАКОЙ ОБЫЧНЫЙ СЕМЕЙНЫЙ ПРАЗДНИК