Глава 20

Нью-Йорк Сити

15 марта 1972 года состоялось давно откладываемое собрание акционеров «Лазарус интернешнл».

Джордан Лазарус был как на иголках. Он сделал все, что было в человеческих силах, чтобы убедить своих акционеров не принимать предложение Виктора Консидайна продать акции за наличные деньги.

В эти последние страшные недели он все ждал хоть какого-то намека, что роковое собрание акционеров не состоится, но напрасно. Этот намек мог бы последовать только от Барбары Консидайн. Ее личное влияние на отца — единственное, что могло спасти Джордана от потери империи, на создание которой он потратил больше десяти лет.

Но Барбара не позвонила. Не ответила и на многочисленные его обращения к ней. После ночи, что они провели в его номере в гостинице «Альгамбра», он надеялся, что Барбара встанет на его сторону. Ее молчание означало, что она не собирается помочь ему.

Собрание акционеров происходило в зале приемов гостиницы «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке. Было ясно, что это последнее собрание. С текущими вопросами было быстро покончено. Затем, когда объявили об обсуждении главного вопроса повестки дня, атмосферу ожидания словно пронзило электрическим током.

— Предлагается, — сказал председатель, — акционерам «Лазарус интернешнл» принять предложение от «Консидайн индастрис» продать свои акции на наличные деньги из расчета семьдесят пять долларов за акцию. Можем приступить к голосованию?

Подсчет голосов занял почти полчаса. Но результат был ясен в первые же минуты. Когда голоса подсчитали, председатель встал, чтобы объявить о результатах. Он выглядел обескураженным.

— Мистер президент, господа члены совета директоров, дорогие акционеры и сотрудники, — сказал он, — акционеры «Лазарус интернешнл» проголосовали за принятие предложения «Консидайн индастрис». В результате «Консидайн индастрис» получит шестьдесят девять процентов акций «Лазарус интернешнл».

По залу пронесся вздох облегчения, смешанный с чувством поражения. Борьба завершилась. Джордан Лазарус проиграл.

Джордан повернулся к Сэму Геддису, личному помощнику. В глазах Сэма стояли слезы.

— Горькая пилюля, — сказал Сэм. — Я все-таки надеялся, что мы как-нибудь отобьемся.

Джордан положил руку на плечо Сэма и с чувством пожал его.

— Мы пытались, — сказал он. — Не расстраивайся. Будущее — открытая книга.

Джордан оставил Сэма и подошел к председателю. Они закрыли собрание. Начинался медленный процесс разрушения «Лазарус интернешнл».

Все кончено.

Или почти все.

Прошло полчаса после рокового голосования, и участники собрания все еще толпились в зале, когда председатель неожиданно позвонил в колокольчик.

— Леди и джентльмены, — сказал он сдавленным от волнения голосом. — Должен сообщить вам печальную новость. Сегодня в девять часов вечера Виктор Консидайн скончался от сердечного приступа в своем доме в Манхэттене.

В зале воцарилась тишина. Известие поразило всех.

Джордан Лазарус посмотрел на Сэма и увидел в его глазах вопрос. Сэм пытался осознать, что значит это событие для Джордана, для него самого, для «Лазарус интернешнл».

Джордан отвел глаза. Он понимал, что смерть Виктора Консидайна ничего не изменит, поскольку собрание прошло и решение принято голосованием. «Лазарус интернешнл» перешла в руки «Консидайн индастрис». Теперь не важно, кто будет возглавлять «Консидайн».

Или все-таки важно?

Джордан решил ехать домой и все обдумать.

Поздно вечером того же дня Джордан сидел в удобном кресле, которым пользовался в моменты размышлений, в своей квартире.

Он подводил итог тому, что потерял, и думал, чем заняться дальше.

Джордан знал, что для него еще не все кончено. Отнюдь нет. Его собственные акции «Лазарус интернешнл» после продажи «Консидайн индастрис» принесут приличную сумму, которая может послужить для начала нового предприятия. Он чувствовал, что способен начать заново и создать еще одну империю. Эта идея вдохновила его.

Подсчитывая плюсы и минусы сегодняшнего события, он подумал, что, может быть, у него появилась наконец возможность избавиться от тяжелой ноши, которую он взвалил на себя четырнадцать лет назад, и начать жизнь по-другому.

Вместо того чтобы вести нескончаемую борьбу в стремлении подчинить мир своей воле, почему бы не попытаться узнать, что же за личность скрывается за этой волей?

Можно идти от одного успеха к другому до бесконечности, но ни на шаг не приблизиться к тому, чтобы понять самого себя.

Эти мысли утомили Джордана, тем более что он так много лет старался избежать их. Но сегодня они подсказали ему новую возможность.

Ему захотелось позвонить Мег. Она поймет, что он сегодня чувствует. Мег, как никто другой, понимала Джордана. Больше других она заботилась о его душе, больше, чем он сам. Джордан знал, что Мег ждет известий о результатах собрания акционеров, так же как и его братья, мать и Луиза.

Джордан направился к телефону.

В это время раздался звонок в дверь. С минуту он постоял, глядя на телефон, затем пошел открывать дверь. Его глаза широко открылись, когда он увидел, кто стоит на пороге.

Это была Барбара Консидайн.

Барбара была одета в великолепную соболью шубку, наверняка очень дорогую, но выглядевшую на ней холодной и вычурной. Так же как и дорогие украшения, и черное платье.

— Могу я войти? — спросила она.

— Конечно. — Джордан почувствовал странное расслабление, даже апатию, когда отступил, пропуская ее.

Он помог снять шубку и повесил ее в шкаф. Взгляд его был рассеянным и озабоченным.

— Могу я вам что-нибудь предложить? — с улыбкой спросил он. — Кофе? Вино?

Барбара покачала головой. Она казалось совсем не похожей на ту молодую женщину, которую он запомнил, на печальную молодую женщину, которой он почти овладел. Она выглядела старше, сильнее, решительнее. Девичья ранимость почти исчезла за обликом целеустремленной женщины. И все-таки ее вид создавал впечатление человека несчастного и одинокого.

— Примите мои соболезнования, — сказал он.

Она стояла и смотрела на него. На лице явно было написано горе. Но оно было смешано с каким-то иным чувством. Горе не было открытым, несомненным, как у человека, потерявшего близкого и любимого родственника.

— Примите мои соболезнования по поводу утраты компании, — ответила она.

Джордан пожал плечами.

— Дешево досталось — легко потерялось, — сказал он. — Хотите бренди?

— Мне все равно.

Джордан прошел на кухню и налил две рюмки «Арманьяка». Он протянул ей рюмку, и она улыбнулась, смерив его оценивающим взглядом.

— Вы не очень огорчены, не так ли? — спросила она. — Случившееся сегодня не очень вас волнует?

Он принял безразличный вид, хотя чувствовал обратное.

— Жизнь продолжается, — сказал он.

— Но не для моего отца.

Она села. Маленькая сумочка в ее руке выглядела очень дорогой.

— Вы считаете, что я переживаю? — спросила она, вглядываясь в лицо Джордана. — Я не переживаю. Мой отец был чудовище. Он разрушил мою жизнь. Я рада, что он умер.

Воцарилось молчание, но в ушах Джордана все еще звучали слова, полные горечи и отчаяния. Он смотрел на одну из самых богатых наследниц в мире. Она казалась замученным ребенком, вырядившимся как светская львица. Ему стало от души жаль ее. Не требовалось большого воображения, чтобы представить ее жизнь с Виктором Консидайном.

Со своей стороны, Барбара размышляла над парадоксом ситуации. Джордан, потерпевший поражение, казался холодным и полным самообладания. Она же, чья корпорация поглотила сегодня все его компании, чувствовала, что не только ничего не приобрела, но потеряла все.

— Джордан, — сказала она решительным голосом, словно переходя к делу.

— Да? — сказал он, откинувшись в кресле.

Опять наступила пауза, полная ожидания с обеих сторон. Он видел, что она боролась с неразрешимой дилеммой. Казалось, она колеблется. Затем она подалась всем телом вперед, пристально смотря на него, словно набираясь мужества.

— Джордан, — сказала она отрывисто, — хотите жениться на мне?

Джордан промолчал. Он думал, не сошла ли она с ума. Возможно, горе, которого она не хотела признавать, помутило ее рассудок?

Заметив его ничего не выражающий взгляд, она поставила рюмку на стол.

— Сегодня я стала наследницей пятидесяти шести процентов акций «Консидайн индастрис», — сказала она. — Я стала обладательницей основного пакета акций и председателем совета директоров. Я могу делать с компанией, что хочу. Если захочу, то завтра продам ее. — Она смотрела прямо ему в глаза. — Женитесь на мне, Джордан, — сказала она.

— Так вы поэтому пришли ко мне? — спросил он. — Я сожалею о вашем отце, но…

— Женитесь на мне, и вы получите назад все ваши компании, — прервала она. — И вашу программу исследований нового лекарства. И все деньги, что вам понадобятся для продолжения исследований. Вы получите полную свободу действий. Взамен я ничего не прошу. Только будьте моим мужем.

Джордан сидел, пристально вглядываясь в нее. Он никак не мог поверить тому, что услышал. Он ожидал, что сегодня вечером она будет сидеть дома, целиком поглощенная своим горем. Вместо этого она сидит здесь и хладнокровно предлагает ему сделку.

Барбара словно почувствовала ход его мыслей.

— Вы не обязаны любить меня, — сказала она холодно. — Вы не обязаны иметь… Не обязаны дарить мне детей. Вы можете даже встречаться с другими женщинами. Как я понимаю, вам этого захочется. Это будет своего рода соглашение между нами.

Удивлению Джордана не было конца. Казалось, добиваясь своей темной цели, она совершенно преобразилась и все-таки по-прежнему оставалась лишенной радостей жизни молодой женщиной. Ее одиночество придавало ей производящее глубокое впечатление достоинство, даже в такой унизительный для нее момент.

— Не думаю, что это будет правильно, — сказал он осторожно. Напротив, я думаю, что это будет ошибкой.

— Вся жизнь моя была ошибкой, — возразила Барбара. — Это единственный мой шанс сделать что-то правильное. Вы должны взглянуть на мое предложение с моей стороны, Джордан.

Он понял, что она имела в виду. С ее точки зрения, если учесть унизительное и несчастное прошлое, замужество, пусть даже фиктивное, было шагом вперед. Но для него это было неубедительно. Жалость, сочувствие недостаточны, чтобы оправдать брак без любви.

Джордан покачал головой.

— Я не могу жениться на вас, — сказал он. — Это будет неправильно.

Взгляд ее изменился. В нем появилась холодность и хитрость. Такого выражения глаз он еще у нее не видел.

— Тогда вы не получите своих компаний и своего лекарства, — сказала она. — Я сделаю так, что «Консидайн» захватит все.

Джордан попытался урезонить ее.

— Я думал, что вы порядочный, добродетельный человек, — сказал он. — Я думал, что вы знаете, как поступают по справедливости. То, что вы предлагаете, — нечестно по отношению ко мне, но еще хуже по отношению к вам. Неужели вы действительно способны играть жизнью человека?

Он прищурил глаза и добавил:

— Неужели вы в самом деле истинная дочь своего отца?

В глазах Барбары вспыхнул огонек — Джордан точно попал в цель — но тут же погас. В последующие годы у Джордана будет достаточно времени, чтобы поразмышлять над тем, что же этот взгляд означал.

— Мой отец был худшим испытанием в моей жизни, — сказала она, но он научил меня одной вещи. Нельзя получить то, чего хочешь, не воспользовавшись рычагом, — она посмотрела на Джордана. — Теперь я получила такой рычаг.

— Нет, вы его не получите, если я умою руки и отрекусь от вас, от Лео Камински, от «Лазарус интернешнл», — сказал Джордан. — В море есть и другие рыбки. Можно заняться другим делом, возможности есть. Впереди у меня еще целая жизнь.

Она улыбнулась.

— Я думала, что вы хотите творить историю, — сказала она.

Джордана снова поразило ее хладнокровие. Барбара вела игру так же, как ее отец. Она понимала, что он связывает большие надежды с Лео и с его исследованиями. Она дразнила его этим как зайца морковкой.

— Это нельзя будет назвать браком, — сказал он. — Ничто не сможет оправдать его, Барбара.

Почувствовав его упорное сопротивление, Барбара переменила тактику. Холодный взгляд сменился умоляющим.

— Я не прошу любить меня, — сказала она, — я не прошу отдать мне сердце. Этот брак не будет длиться вечно. Я просто… не могу жить одна, особенно сейчас. Уверена, вы можете это понять. Мой отец только что умер… Мне нужна помощь, чтобы осознать, кто я теперь и что случилось. Когда вы пытались ухаживать за мной, вы делали это из деловых соображений. Но все-таки вы что-то чувствовали. Возможно, жалость, но и этого было для меня достаточно. Вы дали мне почувствовать, что я могу быть желанной. Именно теперь я нуждаюсь в этом, Джордан. Мне надо ощущать себя желанной. Почувствовать себя человеком. Я готова помочь вам, если вы поможете мне. Это не продлится долго. Неужели вы не понимаете?

Она помолчала. Ее глаза затуманились.

— Вы говорили, что вы — мой друг, — продолжала она. — Почему? Или вы мне лгали?

Ее слова попали в цель. Он действительно испытывал к ней сочувствие.

В ее предложении была своя логика. Ее отец лишил его того, ради чего Джордан так упорно работал. Теперь Барбара предлагает все это вернуть. И говорит, что брак не продлится вечно. В Джордане пробудилась гордость и любовь к империи, которую он создал из ничего.

Он решил напомнить ей о мучительной правде.

— Я не люблю вас, — сказал он.

— Я знаю. — Она отвела глаза. В эту минуту она выглядела поистине жалкой. Ее детский пафос и мужество тронули сердце Джордана.

— Вы хотите, чтобы я делал вид, что люблю вас? — спросил он.

— О, нет, — сказала она. — Вы не должны притворяться. Просто будьте тем, кто вы есть. Просто помогите мне справиться со случившимся. Будьте тем, кем вы хотели быть. Иначе… Я не знаю, что может случиться.

Внезапно он понял, насколько она действительно доведена до отчаяния. Со смертью отца разрушился весь ее мир. Стыд и отвращение к себе самой захлестнули ее. Барбара нашла средство излечиться от этого. Этим средством был Джордан. Она могла получить его, пожертвовав на это несколько сот миллионов долларов. Для женщины, презиравшей богатство, это была невысокая цена. Ведь, в сущности, она боролась за жизнь.

Еще несколько минут назад Джордан подумывал о том, чтобы уйти из мира бизнеса. Теперь эти мысли были забыты. Он сочувствовал Барбаре, но он также хотел получить обратно то, что ему принадлежало по праву. Женитьба на ней — не слишком высокая цена за возврат того, чему он отдал все свои силы.

Жалость и амбиции двигали им, когда он заговорил:

— Хорошо, я женюсь на вас.

Печаль на ее лице сменилась выражением облегчения. Она подошла к нему и обняла. Слезы текли по щекам.

— О, благодарю, Джордан, благодарю, — зарыдала она, положив голову ему на грудь. — Я знаю, что ничего для тебя не значу. И не жду, что буду что-то значить. Но ты не пожалеешь. Обещаю.

— Нет, ты значишь для меня многое, — сказал он, обнимая ее.

И он говорил правду. Он вспомнил ночь в «Альгамбре», когда он спал, держа ее в объятиях, а затем наблюдал, как она просыпается. Во сне она выглядела маленьком ребенком, но какая печаль, какое одиночество скрывались за закрытыми глазами. Именно ее одиночество тронуло его.

И вот он снова обнимает ее. Целуя щеки, он чувствовал вкус ее слез. Он обнимал осторожно, едва прижимая к себе. В эту минуту он подумал, что есть смысл предложить ей свою нежность, даже жалость, если это поможет ей избавиться от ада прошлого. Но он не решился предложить большего, чем действительно мог ей дать. Он не мог допустить, чтобы она неправильно поняла его.

Джордан чувствовал приятную теплоту ее тела. Он прижал ее сильнее, ласково и нежно поглаживая ее. Барбара положила голову ему на плечо. Он не видел выражения ее глаз, устремленных на стену за его спиной.

Взгляд был полон холодной решимости.