В наушниках тревожно пискнуло. Оператор покосился на багровое от напряжения лицо пилота.

– Вот увидишь, Костик, сейчас начнутся экспромты…

«Экспромты» в самом деле начались. Центр сообщил, что из квадрата А-12 – того самого, где находился сейчас вертолет, неожиданно поползли танки – чуть ли не целый полк. Спутник углядел их семь минут назад. Выходит, «синие» решились на импровизацию. А раз так, ответно приходилось импровизировать «зеленым». Вся стрекозиная братия, оказавшаяся вблизи упомянутого квадрата, мановением генеральской длани из многоцелевой и десантной обращалась в противотанковую.

– Вот так фокус! – оператор прищелкнул языком. Темные глаза его искрились весельем. – Значит, отправляемся крушить броню?

– Точно! И кстати, мы почти на месте.

– А что делать с десантом? Надо было поинтересоваться. Все-таки в трюме шестнадцать гавриков. Начнем пикировать – они, как горох, покатятся. И стены нам все попачкают.

– Не попачкают… Предупреди капитана, что действуем по запасному варианту. Высадим их в предгорье.

– То-то обрадуется!.. – оператор перещелкнул на пульте тумблером. Задействовав внутреннее оповещение, голосом штрафующего контролера передал командиру десанта известие. Капитан Чибрин отреагировал многосложным ругательством, из коего явствовало, что о танках не мог знать только слепой да глухой, что с самого начала и ежу было ясно о намерениях «синих» и что незачем было ждать информации от идиотского спутника, ни черта не видящего со своей идиотской орбиты – и так далее, в том же духе…

Тумблеры погасили разгневанную тираду, но оператор насмешливо прокомментировал:

– Что тут скажешь, дядя офицер прав.

– Дяде офицеру просто лень пехать от предгорья до сборного пункта. Вот и вся тебе суровая правда. Как-никак – лишних семь-восемь километров.

– А что? В боевых условиях – тоже не мелочь. И вообще, если готовится танковый удар противника, где, скажи на милость, прятать сотни этих махин? Только в лесу. А лес, вернее, лесок у нас здесь один-единственный.

– Может, ты это и генералам нашим повторишь?

– Попросят хорошенько – и повторю!

– Попомни мое слово, когда-нибудь вы с капитаном договоритесь! Услышит доброе ушко, да передаст по адресу.

– Лишь бы дошло! Нет, в самом деле, будь я командующим авиацией!..

– По счастью, ты командуешь всего-навсего вертолетом. Да и то – на пару со мной – человеком многоопытным, внушающим людям доверие.

– И очень жаль! В смысле, значит, что не командующий… Я бы живо навел порядок. И учения организовал бы такие, что все бы только ахнули.

– Спасибо, как-нибудь обойдемся без твоих ахов.

– То-то и оно. Мрачновато взираешь, Костик, на рядовой состав. А ведь старички-генералы – из того же материала, что и мы. И даже в большей степени подвержены умственным заболеваниям. Склероз, Костя, – болезнь века. Гиподинамия в совокупности с холестерином вытворяют с нами такое…

Что именно вытворяют холестерин с гиподинамией, оператор договорить не успел. Треснуло над головами, желтая сверкающая полоса чиркнула по небосводу. Машину основательно тряхнуло, на пару мгновений пилот и стрелок ослепли. Когда вновь вернулось твердое ощущение реальности, они сообразили, что машина падает.

* * *

– Черт возьми! Что это было? – оператор бегал пальцами по клавиатуре бортовой ЭВМ, торопливо считывая информацию с датчиков. – С третьего пилона сорвало ракету…

– Ничего, Серега, не суетись, – пилот остановил падение, выровнял машину. – Все в порядке. Можно сказать, отделались легким испугом.

– И ракетой, не забывай! Вот не было печали!..

– Ракета не рубль, – найдем.

– Ты все-таки запомни место. Я своей электронной старушке после такой встряски боюсь доверять… – оператор взволнованно повернул голову. – Слушай! Неужели это и есть сухая молния?

– Кто его знает.

– Однако ведь ходят слухи! И полковнику в Анголе о чем-то подобном рассказывали.

– То-то и оно. Получается, что это навроде Бермудов. Все слышали, но никто толком не видел…

Позади в дверь яростно забарабанили.

– Вот и Чибрин с визитом вежливости подоспел. Сейчас будет нам разбивать носы, – оператор протянул руку и щелкнул замком. Дверь тут же приоткрылась, в проеме показалась взлохмаченная голова капитана.

– Что тут у вас стряслось, орлы?

– Из «Калашникова» попали. В фюзеляж…

– Не болтай! – оборвал оператора пилот. Нехотя пояснил капитану: – Сами не успели сообразить. Похоже на грозовой разряд, но откуда ему взяться?… Вон небо-то какое. Ни единого облачка.

Капитан нахмурился.

– Может, действительно кто снизу шарахнул?

– Да нет, этот оболтус пошутил, – пилот сердито крякнул. – Вообще-то и впрямь пожоже на сухую молнию. Слыхал когда-нибудь о таком феномене? Кое-где их регистрируют, случались даже и жертвы…

– Но падать, надеюсь, больше не будем?

– Машина вроде в исправности. Твои-то ребята как?

– Ничего… Трухнули малость, но пережили. Будешь докладывать начальству?

– Само собой. Только не сейчас. Сначала отбомбим эти чертовы танки, а уж потом… – пилот озабоченно покосился вниз. – Да и все равно не поверят.

Оператор взглянул на Чибрина.

– В общем, капитан, готовь людей к высадке.

– Предгорье?

– Оно самое, дорогой, – пилот забубнил себе под нос неразборчивое. Чибрин покачал головой и исчез.

* * *

Десант – широкоплечие парни с «Калашниковыми» на груди – прыгали на землю метров с четырех-пяти. Высадка проходила успешно. Никто ничего не подвернул и не сломал. Шестнадцать человек уложились чуть ли не в минуту. Чибрин, прыгавший в числе первых, уже размахивал на земле руками, отдавая распоряжения. Разведка энергично затрусила вперед, за ней змейкой потянулись остальные.

– Богатыри! Не мы… – оценил оператор.

– Да уж, – пилот протер глаза, оглянулся на приятеля, не решаясь о чем-то спросить. – Между прочим, странная здесь земля, не находишь?

– А что? Обычный песок! Или это камни?

– То-то и оно. Впервые наблюдаю такое. Или у нас со зрением нелады? После той чертовой молнии, ей-богу, чего-то недопонимаю. К примеру, та гора…

– Что гора?

– Да видишь ли, в чем дело – не помню я, чтобы здесь был такой высоты пик.

– Ну, а предгорье?

– Что предгорье? Там чепуха – максимум сотни три метров. И все куда более плоское.

– Ты не забывай, что вид сверху и вид сбоку – разные вещи. Коршун тоже, когда садится на твердь земную, должно быть, чувствует себя неуютно.

– При чем здесь коршун! Мы же эту местность вызубрили наизусть!.. Я вот что думаю: может, нас после того удара перебросило куда-нибудь?

– Ага! От предгорья – и прямо в деревню Збруевку! – оператор фыркнул. Глянув на экран радара, ехидно заметил: – Лучше поднимай аппарат, Костик. Над нами кружат собратья… Однако! Ну и скоростенка у них! Парни не балуются…

Пилот добавил оборотов, и, пренебрегая законами гравитации, вертолет с гулом взмыл вверх. Цепкая старушка-земля ослабила хватку, с сожалением следя за ускользающим летуном.

– Ну? А как теперь? Узнаешь места?

Пилот покачал головой. От волнения принялся терзать зубами уголок рта. На языке появился солоноватый привкус.

– Нет, Серега, ни хрена не понимаю.

– Прелестно! Где же мы их, получается, высадили?

– Я думал, сразу за предгорьем, а теперь…

– Один момент, командир! Кажется, это вовсе не собратья!

– Кто же тогда? «Синие»?

– Похоже на то, – Сергей озабоченно следил за экраном визора. Пальцы его подрагивали на клавишах бортового компьютера.

– Странно! Идентификатор отчего-то не желает работать.

– Что за ерунда!

– А вот такая вот ерунда-ерундистика… Получается, что это и не вертолеты, и не истребители.

Пилот на мгновение насупил брови. Коротко пробурчал:

– Ладно, следую по маршруту, а там разберемся.

– Или мы или с нами… В том, значит, смысле, что если воздушный противник заинтересуется нами, можно сливать воду. Сейчас их уже шестеро или семеро! Кстати, один пикирует вниз.

– Прямо на нас?

– Нет, но мы вот-вот его увидим. Где-то справа…

Оба одновременно повернули головы. В эту минуту вертолет, сумасшедшая мясорубка, вместо мяса перемалывающая тысячи атмосферных кубометров, мчался над тем самым подозрительным пиком. Небо по-прежнему радовало глаз синевой. Для учебной войны денек был выбран что надо.

Моргнула индикация правого оптического «капкана». Заработал компьютер, запуская программу идентификации мишени. Немедленно загорелась клавиша рекомендуемого оружия: ракета класса «воздух – воздух».

– Дистанция два шестьсот, – доложил оператор. – Дьявол! Машина все еще не понимает, что это такое! Не самолет, не вертолет – нечто третье…

– Ни ежонок, ни лягушка, а неведома зверушка, так, что ли? – пилот нервно хохотнул.

– Прибавь-ка высоты, знаток Пушкина! Сейчас мы твою зверушку разглядим…

Черная трепещущая тень промелькнула перед вертолетом. Сидящие в кабине вздрогнули. Из уст пилота вырвалось проклятие.

– Мы чуть-чуть ее не срубили!..

– Подожди! Это что же получается? Птица?

– Ну да, обыкновенная птаха.

Сергей ошеломленно следил за экраном. Не поверив, опросил вычислительную машину еще раз. В левом уголке монитора сухонькие строчки выстроились в стройные шеренги. Результат был тот же самый.

– Господи! По-моему, наш электронный мозг сбрендил. Он сообщает, что по всем критериям идентифицировал птаху, как вероятного противника.

– Быть такого не может! Пичуга пронеслась под самым нашим носом.

– А эта настырная железяка талдычит об ином. Объект пикировал по крутой дуге. В момент визуального контакта дистанция составляла чуть более полукилометра.

– М-да… Похоже, учения для нас и впрямь кончились. Надо прерывать радиомолчание, докладывать на базу и возвращаться.

– А танки?

– Ты можешь мне более или менее точно сказать, где они? Нет? Ну и помалкивай! С такими приборами мы залетим к черту на на рога. Если уже не залетели.

– Подожди, подожди, Костик! Как же так? Ты что, заблудился?

Пилот не отвечал, однако Сергей видел, что коллега продолжает напряженно всматриваться в простирающийся внизу ландшафт.

– Прелестно! – оператор молотнул по панели кулаком. – Нас же засмеют! Заблудились в трех шагах от базы!.. Давай хоть попробуем их найти!

– Давай попробуем!..

Оба, сами того не сознавая, цеплялись за ускользающую реальность. Переосмыслить и проанализировать случившееся они смогли гораздо позднее. Сейчас же им приходилось действовать по наитию. Наверное, это неплохо, когда наитие подсказывает путные решения, однако в данную минуту ничего путного в головы им не приходило. Увы, оба летчика принадлежали к числу простых смертных и даром предвидения не обладали. Судьба асфальтовым катком подмяла их под себя, но ни тот, ни другой этого пока подозревали.

* * *

Иные до конца дней своих предпочитают играть в самих себя. Самое обычное дело – потому что играть легче, чем жить. Играть – значит срезать углы, плыть по течению и не вставать поперек. Капитан Чибрин ролей не играл. Везде и всегда он оставался самим собой. Потому и считался надежным, проверенным офицером. Потому и лишался последнего шанса продвижения по службе. Деловая хватка, прямолинейность – хороши в среднем звене. Дальнейшую карьеру делает язык и то, что называют хитростью. Капитану таким образом грозило вечное капитанство и как последнее поощрение – майорское звание пожизненно – то бишь по выходе на пенсию.

Оглянувшись на уходящий ввысь вертолет, он отметил про себя необычность взлета. Капитан не сумел бы точно определить, что именно его насторожило, но он повидал достаточно летающих крепостей, поневоле впитав в себя пластику разгона подобных аппаратов. У истребителей, у бомбардировщиков, у вертолетов – у каждой конструкции имелись свои повадки и свои характерные признаки. Здесь же попахивало чем-то незнакомым. Очень уж легко полетела гигантская стрекоза. То, что капитан ощущал ранее, как напряженную дрожь мелькающих лопастей, – теперь отсутствовало. Вертолет подпрыгнул по игрушечному легко, словно был детским резиновым мячиком. И так же легко понесся в направлении предполагаемого противника.

Капитан отмахнулся от странной мысли. Безответности он не любил. Да и какая это мысль? Чепуха! Шестнадцать лбов в полной боевой выкладке с десантным вооружением – это более полутора тонн. Вот вам и вся алгебра, господин капитан. И не алгебра даже, а арифметика. Сначала прибавить, а потом вычесть. Искомые полторы тонны…

Уже на бегу он запоздало отметил про себя еще одну занимательную особенность. Бешеный вихрь лопастей не поднял вездесущей пыли. Обычно людям приходилось жмуриться, прикрываться руками, – в этот раз все было иначе. То есть вихрь, разумеется, присутствовал, а вот пыли НЕ БЫЛО!..

Капитан машинально взглянул на часы, сверился с положением солнца. Они приближались к лесу. Через тридцать – сорок минут он рассчитывал привести людей к месту. Задачи, возложенные на подразделение, носили сугубо диверсионный характер: несколько разудалых взрывов, огненный рейд по тылам противника, захват «языков». Таких групп было наверняка не менее десятка. В боевых реалиях лишь одна или две имели шанс выжить. Диверсант являет собой занозу в теле, и выковыривают такие занозы с удвоенной яростью.

* * *

– Это что? Никак бамбук?

– Ну да! Товарищ капитан, взгляните-ка!

– Бамбук, не бамбук – какая разница?! – Чибрин скользнул взглядом по желтоватому стеблю, вздымающемуся на высоту в пять-шесть метров, и озадаченно крякнул. Таких растений он и впрямь до сих пор не встречал.

– А наверху – листья, видите? Вроде как у пальмы…

Они задрали головы, но в это мгновение тишину распорола автоматная очередь.

– Вот и нарвались с вашим бамбуком! – капитан с руганью рванулся вперед. Бегло оглядевшись, как котят, швырнул солдат в заросли. – Ноги в руки, ботаники! Шустренько!

Питомцы его не прекословили. Действовали по заранее оговоренному плану. Разведка напоролась на засаду, следовало самым скорым темпом отрываться. Жаль, конечно, ребят, но приказ есть приказ. Группа, лишившаяся трех человек, немедленно меняла направление и, не вступая в бой, уходила от возможных преследователей. А далее все повторялось. Вновь вперед высылались трое наблюдателей, основной отряд двигался следом на безопасном отдалении.

– Кажется, засекли… – сержант, бегущий рядом с Чибриным, на ходу сплевывал кровь – рашпильной жестокости листва беспощадно хлестала по лицам. Капитан и сам слышал преследователей. С треском продираясь сквозь заросли, за ними мчались соколы «синих». Отданной на съедение разведки им было, конечно, недостаточно.

– Заразы! – капитан прибавил прыти. – Симаков, Дудкин! Взрывчатку мне и сержанту. Сами оставайтесь. Задержать во что бы то ни стало!..

Еще одно беспощадное решение. Такие можно принимать на учениях, но в бою… Фактически любой заслон – это готовые смертники. Такая уж у них них фемида – задержать врага ценой собственной жизни. Не раскручивайся все так стремительно, капитан обязательно оставил бы им пулемет. Но, увы, счет шел на секунды. Засыпаться в самом начале операции, не совершив ни единой диверсии, было бы основательным позором…

За спиной громыхнул взрыв-пакет, затрещали очереди. Симаков с Дудкиным уже вступили в бой.

Скоренько, однако!.. Капитан шумно дышал. Пот заволок спину, сочился по ногам. Преследователи висели буквально на пятках. Это означало одно: они напоролись не на зеленых новичков, а на матерых асов. Если так, то можно было сдаваться сразу. Капитан знал своих ребят. Это были крепкие парни, но до серьезного состязания они все же не дотягивали. Вот и сейчас кое-кто уже начинал отставать. Спринтерская дистанция затягивалась, дыхания не хватало. Тем более, что бежали отнюдь не налегке и не по полю. Ломясь через адские заросли, сержант с рычанием подпинывал отстающих, шепотом матерился.

– Ходу, сынки! Ведь заклюют, гады!..

Лес казался более чем странным. Голые стволики деревьев, смыкающаяся над головами листва. Ни травы, ни песка, ни змеистых древесных кореньев. Какая-то пашня, по которой только что проехались плугом…

Далеко позади пронзительно закричали. Капитан чуть повернул голову. Симаков?… Чего он блажит, дурной? Или наказывают всерьез?

Крик не стихал, и поневоле капитан ощутил холодок непривычного страха. Не должны так кричать, когда бьют. Не пацаны все-таки…

– Стойте! – выдохнул он. Грудь его часто вздымалась. От каждого слова под ребрами болезненно екало. – Сержант! Останови ребят! Что-то здесь не так…

Заклацали затворы. Отпыхивающаяся горстка бойцов щетинилась стволами, готовясь к отпору.

– Пулемет и гранаты к бою! – капитан шагнул за зеленый древесный ствол, поднял автомат.

Вот сейчас… Мелькнет первый, второй – и начнется маленький цирк. Одна кучка людей будет садить в другую холостым огнем, а потом, видимо дойдет до рукопашной свалки. Тут уж все решит количество. Если это окажется взвод, то лучше и не рыпаться. Поломают ребяткам зубы. А на кой ляд им возвращаться домой щербатыми?…

В зарослях снова громыхнула очередь. Капитан нахмурился. Он был достаточно опытен, чтобы отличить холостые выстрелы от настоящих. Стреляли БОЕВЫМИ.

Что за черт!.. Он вытянул голову. Кто-то там в зарослях хрипло дышал и даже почти взрыкивал. Трещали ломаемые стволы, на людей это не походило.

– Капитан!..

Его звал сержант. Трясущейся рукой он показывал куда-то влево. Чибрин шагнул к бойцу.

– Там… Там медведь.

– Медведь? Откуда?!.. – но Чибрин и сам уже видел. Это был не медведь. Шагах в тридцати от них в просвете между частыми бамбукоподобными стволами по земле катались серые шерстистые существа. Величиной и впрямь с рослого медведя, они, тем не менее, отличались и лапами, и туловищем, и строением головы. А еще у них были…

– Господи! – капитан содрогнулся всем телом. Он разглядел бьющие по рыхлому грунту голокожие длинные хвосты.

– Это что же такое? Крысы?…

Лохматые твари явно дрались, отнимая друг у дружки нечто багровое, с расстояния неугадываемое. Более сильный соперник предпринял очередную атаку и победил. Мотнув головой, завладел добычей, торопливо затрусил в сторону. Зверь, оставшийся ни с чем, обернулся к затаившимся десантникам. Черные глазки напряженно разглядывали людей, лапки с коготками в готовности подобрались. Кровь пузырилась на клыках животного, пятнами пачкала шерсть. Чибрин похолодел. Это была кровь его людей! И тварь явно не довольствовалась ею. Она собиралась вновь нападать.

Учения – это в основном грохот и безопасные болванки. Видимости огня достаточно. В каждом из подсумков десантников покоилось по три магазина. Два – бутафория и только один помеченный синей предупреждающей полосой. Боевые патроны предназначались для одного из последних рубежей, где посредники обязаны были оценить не только шум и сноровку диверсионных подразделений, но и прицельность огневого урагана. Поражение условных пулеметных расчетов, фанерных фигурок часовых… Именно такой магазин очутился сейчас в руках капитана.

– Заряжай боевыми! – сипло выкрикнул он. Но чересчур поздно, потому что знал уже цену этой команде. Пятеро ничего не успевших понять перед смертью ребят – такова была плата за его командирскую беспечность.

Гигантская крыса уже мчалась к ним, когда капитан даванул спуск. Выстрелы ударили по ушам, в один миг оглушили. Автоматы били справа и слева. Перезарядить магазины догадались не все, но и той малости, что светящимися злыми пунктирами обожгла крысу, вполне хватило. С визгом лохматое, длиннохвостое существо подскочило на высоту двух человеческих ростов, перекувыркнувшись, упало наземь, судорожно забило когтистыми лапами. А люди распаленно двигались дальше. Чибрин бежал впереди всех. Возможно, он еще надеялся спасти кого-нибудь из тех пятерых.

На пугающе розовой поляне он остановился. Здесь серых тварей сгрудилось не меньше десятка. Рыча и кусаясь, они раздирали то, что осталось от разведчиков. Некогда живая плоть превратилась в обыкновенное мясо. Мучительный спазм едва не согнул капитана крючком. Чибрин никогда не жаловался на зрение, – в данном же случае он предпочел бы полную слепоту. Возможно, картина была естественна для природы, но людям созерцание подобных ужасов зачастую стоит основательной седины.

Шепотом ругаясь, сержант, задержавшийся возле Чибрина, остервенело передернул затвор. С одним магазином он уже расправился.

– Береги патроны, – выдохнул Чибрин. – По глазам… Бей этих тварей по глазам!..

А в следующее мгновение бойцов атаковали. Сразу с двух сторон. Десантники встретили нападающих прицельным огнем. Пули калибра 7,62 убивали гигантских грызунов, но в массе своей остановить не могли. Место павших мгновенно занимали живые – не менее жадные и свирепые. И в этом полном отсутствии страха перед мощью цивилизации крылось нечто чудовищное, чего не в состоянии был воспринять человеческий мозг. Противостояние длилось недолго. При дефиците огневых средств оно и не могло длиться долго. Дрогнув, десант начал отходить. Крысы следовали по пятам, хотя длительная погоня их явно не увлекала. Просто не было причин наседать на двуногих пришельцев и дальше. Добычи без того хватало. Кое-кто из хвостатых грызунов уже терзал клыками собственных убитых собратьев, многих тянуло вернуться на ту обагренную кровью поляну. Это и позволило Чибрину сохранить оставшихся людей. Соблюдая относительный порядок, бойцы отходили, и странный псевдобамбуковый лес продолжал трепетать от грохочущих выстрелов.

* * *

Шмель гудел так, что его было слышно даже в салоне. И пилот, и оператор, ничего не соображая, следили за виражами огромного насекомого. Вертолет завис над поляной – самой обыкновенной лесной поляной. Крупные бутоны цветов чуть покачивались от воздушной струи винта, трава лениво шевелилась. Электронный альтиметр показывал добрую сотню метров, глаза же говорили об ином.

– Аберрация!.. Это просто оптическая аберрация. Ни за что не поверю! – руки пилота нервно подрагивали на штурвале. Вторя его волнению, машина неуверенно покачивалась.

– Может, мы спятили? – у оператора тряслись губы. – Вспомни! Еще утром все было в норме. Мы загрузились, приняли ракеты, а потом… Может, все началось после той чертовой молнии?

– Что началось, что?! – пилот упрямо замотал головой. – Нет, Серега, я тебе точно говорю: это какая-то аномалия. Либо аномалия, либо у нас что-то с глазами.

– А лес? А это славное насекомое?… Что, тоже аномалия?

– Уничтожь его! – выкрикнул пилот. – Умоляю! Врежь по этому стервецу очередью. Вот увидишь, все сразу рассыплется. Это как мозаика в калейдоскопе – поверни на какой-то угол, и узор сразу изменится.

– Сейчас попробуем, – оператор движением пианиста прошелся по клавишам бортового ЭВМ. – Сейчас, Костик, сейчас…

– Одну-единственную очередь!.. – бормотал пилот, – и увидишь, все сразу прекратится.

– Хотелось бы верить… Пары снарядиков хватит? Из пушки?

– Хватит…

Система наведения запульсировала сигналом готовности. Словно пьяный, оператор ткнул пальцем в малинового цвета клавишу. Из-под фюзеляжа басовито рявкнула двадцатимиллиметровая автоматическая пушка. Шмеля, опустившегося за секунду до этого в желтую сердцевину ромашки, сбило с цветка. Второй снаряд просвистел мимо. Выписывая бешеные спирали, насекомое понеслось ввысь, быстро исчезло из поля зрения.

Все осталось как прежде. Вертолет продолжал зависать в воздухе. Совсем рядом и так далеко продолжала ерошиться буйно заросшая земля.

– Вот такие пироги, Костик. Калейдоскоп не сработал… Может быть, сесть? По крайней мере, оглядимся.

– Сесть, но куда? – пилот с нервическим смешком указал вниз. – В эту зелень? Да мы утонем в ней! И винт поломаем о траву. Вон какие стебли!

– Тогда куда подаемся? На базу?

– На базу… А дотянем ли мы до нее в таком состоянии?

– Что ты имеешь ввиду?

– Если этот шмель – величиной с собаку, то дистанция в сорок-пятьдесят километров тоже должна была увеличиться. Смекаешь, о чем я?

– Так… Сейчас пораскинем мозгами. Бред, конечно, но ведь делать-то что-то надо.

– Пропорции! Вот, что необходимо оценить. Хотя бы приблизительно…

– Сейчас, Костик, разберемся… Значит, если запас хода у нашей машинки порядка восьмисот километров, а с запасным баком раза в полтора больше, то, учитывая размеры шмеля, это может составить… – оператор набросал колонку цифр на мониторе, сосредоточенно зашевелил губами.

– Господи! Ты так спокоен!

– А что еще остается делать? Психовать и рвать на себе комбез? Ладно, если бы это помогло… Сколько топлива мы издержали?

– Примерно треть.

– Стало быть, треть, – веснушчатое лицо оператора поморщилось. Арифметика в нынешней, не самой благоприятной ситуации давалась ему нелегко. – Черт! Сколько же это будет?… Получается коэффициент равный пятнадцати-семнадцати, а если так, то… Послушай, Костик! Кажется, все тип-топ. Долетим и при таком раскладе.

– Думаешь, долетим?

– А что? Движки исправны, гирокомпас работает, на местности как-нибудь сориентируемся.

– Как-нибудь!.. – передразнил его Константин. – А ты подумал, что мы скажем на этой твоей базе? Или ты полагаешь, нас соберутся послушать? У них же учения, запарка! И к кому ты, интересно, рискнешь обратиться? Нет нам хода назад, понимаешь? Нет!

– Хорошо, а что ты тогда предлагаешь! – заорал в ответ оператор. Нервы у него тоже были на пределе. – Что нам, так и висеть над этой чертовой поляной?

Оба умолкли, но крик оператора, похоже, подействовал на Константина. Чуть подняв вертолет, он двинул его по краю уходящего вдаль луга. Винты разрубили какого-то зазевавшегося комара, и тут же мимо пронеслась огромная муха. Догоняя ее, стрекоча стеклянистыми крыльями, из ослепительной высоты спикировала вниз стрекоза.

– Господи!.. Сколько же это будет продолжаться! – пилот на мгновение зажмурился, машинально накренил аппарат. Вертолет прибавил ходу. С одной поляны, перемещаясь по затененному каньону меж смолистых, убегающих к небесной синеве стволов, они перебрались на другую, более широкую. Главный сюрприз ожидал их здесь.

– Что это? Погоди-ка!.. Это же… Это…

– Корова, Серега… Самая натуральная корова, чтоб я сдох!

Животное было привязано к колышку – бревну размерами с добрую корабельную мачту. С аппетитом пережевывая траву, корова обмахивалась хвостом, сгоняя с ребристых боков мошкару и слепней, неспешно переставляла свои шишкастые от прилипшего репея ноги.

Вертолет завис неподалеку. Сергей с Константином завороженно следили за ленивыми перемещениями животного. Зрелище и впрямь навевало трепет. Одно дело увидеть слона, лишь вдвое превосходящего человека по высоте, и совсем другое – повстречаться с гороподобным экземпляром обыкновенной коровы.

– Скажи, что с нами, Серега?

– Это молния, Костя. Я думаю, это она…

– И что же теперь? Мы всегда будем такими?

В голове оператора сверкнуло. Он встревожено уставился на коллегу.

– Послушай! Тот десант… Мы ведь высадили их уже после удара молнии. Понимаешь? Значит, они тоже?…

Пилот понял его сходу. Вертолет с ревом взмыл к кронам сосен-великанов. Маршрутная карта высветилась на мониторе компьютера. Место выброса десантного подразделения было помечено зеленой звездочкой. Летающая крепость понеслась к своим недавним пассажирам.

* * *

Теперь все вокруг напоминало о крови: и малиновый жук, неспешно переползающий по древесной коре, и маковые, оставшиеся далеко внизу бутоны. Кровью было заляпано плечо сержанта. На этом плече до последнего он тащил искусанного пулеметчика. Голубой погон был теперь цвета засохшей крови. Чибрин покосился на Ваню Южина. Голова радиста беспокойно перекатывалась из стороны в сторону, с губ срывались несвязные слова. Капитан протянул руку, коснулся его лба. Настоящая печь!.. И тоже ничем не поможешь. Правая нога бедолаги чудовищно распухла. Причина – пустячок, укус рыжего муравья. Эти самые муравьи стали их второй напастью. Когда расстались с гигантскими крысами, откуда ни возьмись нахлынули полчища муравьев. Проворные, размерами с добрую кошку, они сновали под ногами людей, шевеля усиками-антеннами, бесстрашно бросались в атаку. Главным образом их интересовали трупы – но если бы только уничтоженных крыс! Тогда-то Южин и попробовал раздавить одного из насекомых сапогом. Тельце муравья явственно хрустнуло, но сам он, изогнувшись, впился в ногу радиста. И снова пришлось пускать в ход оружие.

А потом было отступление. Сначала вчетвером, а когда пулеметчик скончался, – уже втроем. Ивана несли по очереди. Каким-то чудом сумели взобраться на дерево. Здесь время от времени тоже появлялись муравьи. Сержант сбивал их прицельными одиночными выстрелами. Об экономии патронов речи уже не заводили. Одного из непрошеных гостей капитан попытался смахнуть автоматом, уцепив «Калашников» за ствол, как дубину. Ничего хорошего из этого не вышло. Насекомое цепко ухватилось за приклад. Растерявшись, Чибрин разжал пальцы, и «Калашников» полетел вниз вместе с насекомым. Впрочем, оружия пока было предостаточно: еще два автомата, ракетница и тяжелый подсумок с «диверсионными» взрыв-пакетами.

– Ну как, Ванек? Слышишь меня? – сержант склонился над бормочущим в бреду радистом. Взглянув на капитана, покачал головой. – Вот ведь штука! Змея так не кусает, как эти бестии. Что там у них – яд или муравьиная кислота?

– Бес их знает, – Чибрин передернул плечом. Настороженно оглядел ветку, на которой они расположились, полез в карман за куревом. – Спички есть?

– Обязательно, – сержант кинул ему коробок. – Как думаете, товарищ капитан, может, снять ему жгут? Лекарств все равно нема, так что один хрен. Чего парню мучиться? И сапог надо бы разрезать.

И снова Чибрин пожал плечами. Смутно он чувствовал, что все его командирство кончилось. Был командир, да сплыл. Сначала потерял людей, потом потерял себя. Уж что-что, а потеряться в этих кошмарах было совсем не сложно.

Сержант тем временем разрезал жгут на ноге раненного и занялся осмотром оружия. Магазины, штык-ножи он аккуратно протирал, укладывая возле себя, патроны сортировал, ссыпая в береты.

– Ничего, товарищ капитан, отобьемся. Все ж таки не безоружные. – Сержант любовно огладил цевье автомата. – Дед у меня в Отечественную воевал. Где-то на финской границе. Уважал расхваливать «Суоми» и «Шмайсеры». А «ППШ» называл поленом. Я ему не верил, а после в музей сходил и поглядел. И впрямь полено поленом. Чем-то даже смахивает на старинные мушкеты с пищалями. Те тоже были дуры, дай боже, – сержант вздохнул. – Дед-то у меня невысоконький был, в роте маршировал в последнем ряду. Так «ППШ», рассказывал, у него вовсе забирали. Чтоб, значит, не смешил людей. Уже потом, когда грянул тридцать девятый и наши поперли на Линию Маннергейма, его в разведку перевели. Там он и обзавелся трофеями поизящней. В разведке вроде как разрешалось.

– Ты это к чему?

– Да вот все думаю, как бы ему понравились наши нынешние «Калашниковы»?

– А чего не понравиться? Конечно, понравились бы.

– Вот и мне так кажется. У меня вообще иногда мысли странные появляются. В детстве дед еще про Ленинград блокадный рассказывал, вот я и фантазировал, как бы всю мою утреннюю кашу с капустой тушеной да туда бы… Я-то их терпеть не мог – и все как-то хотелось разделить по справедливости…

– Смотри-ка! – не слушая подчиненного, капитан глазами указывал на горящую спичку. Язычок пламени в самом деле был необычным. В сущности, вообще никакого язычка не было. Шаровидный огненный сгусток голубоватого оттенка медленно пожирал восковую плоть спички, подползая к пальцам Чибрина. Тот резко взмахнул рукой.

– Обожгло? – сержант тоже заинтересовался.

– Да, – капитан задумчиво сунул в зубы сигарету. – Пожалуй, Матвей… Тебя ведь Матвеем зовут?

– Так точно, товарищ капитан, – сержант кивнул и даже чуть улыбнулся.

– Так вот, Матвей, надо бы нам поосторожнее играться с огнем. Расстреляем боезапасы, только это, считай, и останется.

– Станем, значит, как пещерные люди? – сержант невесело усмехнулся.

– Точно…

Капитан вскинул голову. Издалека долетел знакомый гул. Он привстал. Над землей плыла эскадрилья боевых самолетов.

– Черт! – сержант стиснул в руках автомат и тоже поднялся. – Кажись, настоящие, а?

Капитан не ответил, но почувствовал, как защипало правый глаз. Левый был сух и суров. Правый хотел плакать.

* * *

– Я читал, после Бородинской битвы еще несколько лет по тем местам мор ходил. Более ста тысяч убитых солдат и ополченцев, да еще сколько лошадей! И все это несколько месяцев покоилось под открытым небом…

Оператор шел чуть впереди, взведенным пистолетом поводя время от времени из стороны в сторону.

– Японский городовой!.. Что же здесь все-таки стряслось?! – пилот, тоже вооруженный пистолетом, склонился над окровавленной тушей гигантской крысы, брезгливо поморщился. – Кажется, пулевые отверстия. Вон на черепушке, видишь?

– По-моему, все ясно. Парни наткнулись на этих чудищ и открыли огонь…

– Так!.. А это мне уже не нравится! – Сергей поднял с земли автомат. – Вон и чей-то подсумок лежит.

Они зашагали было вперед, но тут же остановились. Впереди послышался подозрительный шорох. Оператор обменялся с коллегой взглядами. Шепотом предложил:

– Может быть, наши?

Прячась за узенькими стволами стеблей, пилоты осторожно возобновили движение. Они углублялись в сумрачные дебри леса, фактически представлявшие собой буйные заросли августовской пожелтевшей травы.

– Осторожнее! – оператор кивнул Константину на озерцо воды, на краю которого они очутились.

– Сам вижу.

– А вон и каракатицы какие-то плавают.

Оба уставились в сторону разлапистых, стремительно скользящих по поверхности воды насекомых. Константин опустил руку с пистолетом. С этой стороны опасности ждать не пприходилось, однако в воздухе явственно ощущался запах смерти. На этот самый запашок они потихоньку и двигались.

Странное чувство наваливалось на людей в этом жутковатом лесу. Все было непривычно и немного не так. Разве что небо устойчиво радовало глаз прежними красками, и пилоты поневоле вскидывали головы, словно лишний раз убеждались в незыблемости хоть какой-то части окружающего мира. Свой отсчет они продолжали вести от обыденного. Так было проще. По крайней мере на первых порах.

– Черт! Да это же муравьи! Ну да, самые натуральные муравьи! – оператор поднял оружие. – Ты взгляни, что они тащат! Вот, стервецы!..

– Стой! – Константин ухватил его за плечо. – Этим ты никому не поможешь. Надо искать живых…

Сразу за озером им повстречалось еще несколько групп муравьев. Эти волокли какой-то строительный мусор. И все-таки было ясно, что хозяева вертолета движутся по свежим следам. Тут и там они замечали латунный блеск рассыпанных гильз, чуть реже попадались отметины пуль, оставленные на суховатых травянистых стеблях.

– Десантный подсумок и еще один «Калашников», – оператор поднял с земли находки. – Будем собирать?

– Обязательно, – Константин кивнул. Хмурясь, он напрягал слух, надеясь услышать человеческие голоса, но, увы, кругом царило безмолвие. Точнее сказать, безмолвия, как такового, не было, но все слышимое принадлежало иному миру звуков: явственно шелестели чьи-то крылья, гортанно кричали птицы, мощные стебли шаткими стволами покачивались под ленивым ветром – без древесного скрипа, но тоже со своим специфическим шумом.

– Надеюсь, что я ошибаюсь, но очень похоже на то, Серега, что мы опоздали.

– Но ведь должен был кто-нибудь уцелеть! – оператор в отчаянии взмахнул пистолетом. – Должен!

– Должен… – Константин кротко качнул головой.

* * *

К вертолету возвращались нагруженные десантным скарбом: оружием, подсумками с магазинами, беретами, ремнями и флягами. Увиденного хватило, чтобы поникнуть и тому, и другому. Троих истерзанных пилоты еще застали на поле боя, однако все говорило за то, что жертв было гораздо больше. Самое скверное, что и похоронить кого-либо им не позволили. У трупов появились иные хозяева. Максимум, что разрешалось чужакам, это наблюдать за пиршеством издали не приближаясь. У людей хватило благоразумия не вступать с многочисленными муравьями в схватку. Впрочем, нервы есть нервы, и некое подобие разрядки произошло сразу по возвращении. Приблизившись к вертолету, они обнаружили, что на лопастях аппарата сидит по мухе. Сверхпрочный композит чуть прогибался под тяжестью насекомых, одно из них с энтузиазмом чистило лапки. Это переполнило чашу терпения. Вскинув пистолет, оператор сшиб выстрелом ближайшее насекомое. Свалившись на землю, муха с ужасающе громким жужжанием стала кататься взад и вперед. Бледный от пережитого, Сергей твердой рукой расстрелял в нее всю обойму. Лишь от последних двух пуль муха затихла.

– До чего живучая! – он с омерзением пнул по раскорячившему мохные лапы трупу. – А наших ребят всех до единого! За каких-нибудь полчаса!..

Константин покосился на часы.

– Между прочим, уже полдевятого. Пора бы смеркаться, а солнце все еще чуть ли не в зените. Странно, ты не находишь?

Сергей пропустил слова коллеги мимо ушей. Его продолжали беспокоить десантники. Сменив обойму, он спрятал пистолет в кобуру и некоторое время из-под ладони разглядывал далекий травяной лес.

– А что если попытаться пускать ракеты? Может, кто-нибудь откликнется?

– Мы ведь уже пробовали. Прямо с воздуха пускали.

– То-то и оно. Если они попытаются привлечь наше внимание выстрелами, из вертолета их не услышишь. А ракетница… – мы даже не знаем, есть ли у них она. В общем, не получится сейчас, дождемся темноты. Из автоматов попалим. Холостых патронов у нас теперь хоть отбавляй.

– Разве я против? Конечно, попробуем еще раз. И сегодня, и завтра – сколько понадобится…

* * *

Ладонью великана-массажиста ветер гнал неспокойные волны по засыпающей степи. Травы размеренно начинали шелестеть, и шелест их в самом деле порой напоминал о морских набегающих волнах. А перед этим был гул танкового сражения. Содрогалась земля, воздух лопался от далеких разрывов. Багровеющее солнце клонилось к горизонту с намерением поджечь его, предать огню всю степь. Лишь в сумерках пушечная канонада прекратилась. И эти же сумерки помогли им наконец встретиться.

Гроздья красных ракет первым заметил сержант. В темноте, торопливо зарядив ракетницу случайным патроном, они тут же ответили. Фейерверк вдали повторился. А чуть позже донеслось гудение вертолета.

Подсветив себе прожектором, стальная стрекоза приземлилась где-то поблизости от дерева. Оставив сержанта возле продолжающего метаться в бреду Южина, капитан торопливо спустился вниз. Еще при подъеме он отметил ту пугающую легкость, с которой они умудрились взобраться по древесному стволу до первой развилки. Объяснение, по всей вероятности, крылось в их изменившемся весе. Трансформацией пропорций дело не закончилось. Чибрин мог бы поклясться, что они стали многократно сильней. Приведись ему встретить турник, он не сомневался, что сумел бы подтянуться раз сто или двести. Может быть, даже с тем же раненым Южиным на плечах. Искать физические первопричины он не стремился. Проще было принять случившееся, как свершившийся факт, как некое дополнение к основным напастям. Кроме того, головоломки и без того изрядно измучили командира.

Очутившись на земле, он тут же выпустил из автомата короткую очередь. Где-то справа во мглу встревоженно скакнула глянцевая тушка. Не то лягушонок, не то кузнечик… Капитан шарахнулся было в сторону, но вовремя сообразил, что бежать более не от кого. Его самого испугались. А в следующий миг слуха коснулись человеческие голоса.

– …Они здесь, близко, клянусь тебе!

– Чего клясться? Кажется, я не глухой.

– Братцы! – позвал капитан. – Тут я…

Нервы его окончательно сдали, слезы потекли по щекам. Первого же вынырнувшего из мглы человека он заключил в объятия.

– Братцы! Хлопцы вы мои дорогие!..

– Чибрин? Ты, что ли? – его возбужденно хлопали по спине. – А остальные где? Господи! Неужели только тебе одному удалось спастись?

– Еще двое, – капитан по-мальчишески всхлипывал. – Не уберег я ребятушек. Полегли. Даже схоронить не смогли по-человечески…

– Все, капитан, успокойся. Соберись. Раз уж приключилась такая поганка… Мы тоже хороши! Могли бы раньше за вами рвануть, да вот поздно докумекали.

Оператор первым перешел от слов к делу.

– Ладно, Костя, делаем так. Ты карауль здесь с капитаном, а я лезу за теми двумя. Спускаемся, и все вместе возвращаемся к вертолету.

* * *

Яростно сияло солнце, и лохмы невзрачных облачков только еще больше оттеняли сочность небесной синевы. Утробно каркала не видимая за листвой ворона, с дизельным гулом в воздухе роили пчелы и слепни.

Офицеры и рядовой состав – всего пять человек, считая пришедшего в себя Ваню Южина, заседали на древесном срезе лесного пня. Вертолет стоял тут же, заботливо прикрывая своих хозяев от жаркого светила.

– …Ты извини, Вань, но я думал, ты точно копыта отбросишь. Такая у тебя была нога! Раздутая, страшная…

– Что теперь об этом, – Чибрин хмуро махнул рукой, однако Матвей с живостью заговорил:

– А что? Немаловажное обстоятельство, между прочим, обстоятельство! Получается, что живучесть наша повышается! Как я вчера с дерева-то сорвался, – метров пятнадцать, наверное, пролетел, – и что? Даже синяка не заработал!

– Если бы так было со всеми…

Фраза тенью легла на лица. В памяти были свежи вчерашние потери.

– Ладно, братцы, – Константин взял на себя роль старшего. как-никак майорские погоны к чему-то обязывали. – За ребят, что погибли, пока хлебнем чайку. Потому как нельзя расслабляться. Хлебнем и временно забудем. Потому что и горевать нам тоже некогда. В войну плакать не позволялось, а сейчас у нас – та же война.

– Это точно, – поддакнул Сергей.

– Надо решать, что делать дальше, – буркнул капитан.

– Согласен. Но это вопрос – особый. С кондачка не решишь.

– А что тут решать? – оператор заволновался. – Говорили ведь уже! Собираем монатки и летим на базу!

– Хорошо, прилетели. Что дальше?… То есть, я хочу спросить, как ты себе это представляешь? Залетим в солдатские казармы и приземлимся на чью-нибудь тумбочку? А если дежурный со страху швырнет подушкой?

– Пусть только попробует! У нас семь ракет! Даже при таких габаритах этого достаточно, чтобы в кусочки разнести черепушку любому идиоту.

– Так за каким дьяволом ты собираешься туда лететь? Чтобы лупить из ПТУРсов по солдатским черепушкам?

– Ну зачем же? – Сергей ничуть не смутился. – Казармы нам без надобности, двинем прямиком в штаб полка! Если опасаешься, сядем для начала на крышу. Кто-нибудь спустится вниз, разведает обстановку.

– Ну-ну! Дальше?

Оператор разозлился. К многостадийным прогнозам он не привык.

– Дальше сообразим по обстановке. Может, напишем какую-нибудь записку. Сигнал какой-нибудь дадим. Надо же сообщить начальству, что стряслось!

– Надо-то надо, только что ты сумеешь объяснить ему в записке? – Константин был неумолим.

– Очень просто! Так, мол, и так, случилось загадочное ЧП. Уменьшение. На подозрении – сухая молния, а потому просим принять меры.

– Замечательно! – фыркнул Константин. – А теперь представь себе, что входит в кабинет комполка и находит на столе такое вот послание. Подумать только! Уменьшение людей и боевой машины!.. Хочешь, обрисую его реакцию?

– Никто в штабе такой записке не поверит, – угрюмо подтвердил Чибрин.

– Вот и я о том же, – кивнул пилот. – Решат, что кто-то подшутил.

– Но потом-то, когда мы объявимся, должны будут поверить! Куда им еще деваться? – оператор даже пристукнул ладонью по пню.

– Скор ты, братец, на выводы, – пробормотал Константин. В отличие от других он не сидел, а полулежал. Солидный его майорский живот вольготно свешивался набок. На этот живот нет-нет, да и поглядывали спорящие. В чем-то он убеждал их лучше всяких слов.

– Уверить-то мы их, может быть, уверим, – предположил капитан. – Но как предугадать последствия?

Оператор недоуменно взглянул на него, открыл было рот, чтобы возвразить, но, призадумавшись, смутился.

– В том-то вся и беда, – вздохнул Константин. – Нам ли не знать наших начальников! Даже если и поверят, то ничем они нам не помогут. Это во-первых. А во-вторых, у нас с вами такая житуха начнется, что лучше об этом даже и не помышлять. Наедет сотни четыре экспертов – биологов, физиков, радиотехников, инженеров. Вертолет разберут на кусочки, а каждого из нас посадят под микроскоп и будут чесать подбородки, гулливеры хреновы!

– Кого-нибудь, может, и разрежут, как подопытную лягуху, – невесело пошутил сержант. Южин слабо улыбнулся. В разговоре он не участвовал, но и с закрытыми глазами к словам сотоварищей прислушивался.

– А что? Очень даже запросто! – подтвердил Константин. – Надо себя заранее готовить к тому, что заниматься всей этой бодягой будут особые ведомства. Тему, конечно, засекретят, и никому из родных ничего не сообщат.

– Или сообщат, что геройски погибли. Трудно, что ли, кирпичей в цинкач натолкать?

Словно по команде, беседующие пригорюнились. Мрачноватый Константин на этом не успокоился и подбавил дегтя.

– Кое-кто, возможно, даже возрадуется нашему появлению. Какая там помощь! Все сделают, чтобы оставить нас такими, как есть. Сами судите, в некоторых делах мы просто незаменимы.

– Это в каких же, например? – прищурился оператор.

– А в таких. Обязуют тебя, скажем работать на разведку или контрразведку, и отправишься за кордон выполнять спецзадания. Чего проще – упрятать такого агента в дипломат, а то и вовсе в карман. И будешь таскать им из огня каштаны.

– Ну уж дудки!..

– И никакие не дудки! С тобой и разговаривать никто не станет. С обычными офицерами не чикаются, а уж с нами… Пока ты такой, ты – никто, ясно? Всех наказаний – один щелчок. И уж не волнуйся – вцепятся в нас такой хваткой, что не выпутаешься.

– Что же ты предлагаешь? Так и скитаться по лесам? Или тебе мало вчерашнего? По мне, так лучше пусть контрразведка, чем крысы со шмелями.

– В самом деле, майор, – Чибрин поднял голову, – с вариантами у нас не густо. Ты можешь предложить что-то помимо базы?

– Не знаю, – честно признался Константин. – Ей-богу, не знаю. Одно могу сказать: пока у нас оружие и боевой вертолет, пока нас пятеро – это кое-что да значит. Можно проводить свои собственные эксперименты, на что-то там надеяться. Так и так никакие ученые нам не помогут. Это не грипп, и аспирина против нашей болезни еще не придумали.

– Значит, торчать здесь? – в голосе оператора прозвучала неприкрытая тоска.

– Зачем? Можно отправиться в город. Во всяком случае ни в пище, ни в чем другом недостатка у нас не будет.

– А особенно в женщинах, – буркнул сержант. Константин пропустил его реплику мимо ушей.

– Так или иначе один я ничего не решаю, а звания в сложившейся ситуации, разумеется, не в счет. Хотите, кинем жребий, а хотите – проголосуем.

– Голосовать! – выпалил сержант. Чибрин хмуро кивнул, соглашаясь.

– Тогда выбирайте. Первый вариант – осторожно возвращаемся на базу, второй – летим в город, успокаиваем родных и начинаем ломать головы над случившимся самостоятельно. Нас пятеро, стало быть, к одному из решений мы обязательно придем.

Оператор вскинул руку.

– Извини, Костик, но я за возвращение. Все-таки власть есть власть – чем-нибудь да поможет.

Почти тотчас руку поднял и сержант. Помедлив, к ним присоединился капитан Чибрин.

– Вань, а ты? – сержант оглянулся на Южина. Лежащий разлепил бесцветные губы.

– Нет. Я бы, пожалуй, вернулся в город…

Командир вертолета невесело подытожил:

– Что ж, стало быть, мы с Иваном в меньшинстве. Попытаем вариант с базой, но!.. – он поднял палец. – Все меры предосторожности должны быть соблюдены. Прежде чем заявиться пред ясны очи начальства, мы предпримем кое-какие шаги…

* * *

Шаги действительно были предприняты. Перелет до базы совершили ночью. На складе горючки, где оператор знал все до последней мелочи, из жестяной посудины, выставленной под массивный кран одной из цистерн, дозаправились горючим. Чуть позже, вспугнув стаю голубей, опустились на плоскую, залитую битумом крышу. Здесь и проспали до утра. Оживший после муравьиного укуса Ваня Южин попробовал было прогуляться с палочкой, но был остановлен бдительным сержантом. Искристых звезд, загадочной луны и прочей ночной романтики Матвей не понимал. В результате короткой перепалки Южин все-таки добился своего. С ворчанием сержант последовал за ним, чем, собственно, и спас жизнь однополчанину.

Они отошли от вертолета совсем недалеко, когда, подчиняясь смутному чувству опасности, Матвей вскинул автомат. С высоты на него пикировала черная крылатая тень. Автомат завибрировал в руках, россыпь злых светляков понеслась в небо. Тень с визгом взмыла вверх. А Матвей бил уже по другой цели, парящей над головами.

– Вот они, твои звезды! – ухватив Южина за руку, с опаской продолжая озираться, сержант попятился к вертолету. – Погуляли, и будет!

За спиной вспыхнул свет, из кабины вертолета с оружием выскочил Чибрин.

– Что там такое?

– Сами толком не разглядели… – сержант неопределенно покрутил автоматом. – Летают тут какие-то твари.

– Да мыши это! Обыкновенные летучие мыши, – Южин кивнул в сторону далекого фонаря. – Вон там хорошо их видно.

– Черт! Вот тебе и мыши!.. – лицо у сержанта вытянулось. – А мне показалось – драконы, никак не меньше.

– Так оно и есть! Нам, ребятки, сейчас один хрен, – что драконы с птеродактилями, что мыши… – Чибрин, прищурившись, всматривался в сумерки. – Нечего судьбу дразнить. Все вылазки – только с оружием и только вдвоем. Все ясно?

Сержант с радистом кивнули.

– А коли ясно, шагом марш в машину!

Укрывшись в вертолете, некоторое время еще спорили о перспективах ночных и дневных прогулок. Чибрин был неумолим.

– Никаких вольностей! Нам, ребятки, теперь глядеть в оба следует, – бурчал он. – И держаться всегда вместе.

– Вот и я о том же! – восклицал Матвей. – Твой дом – твоя крепость!

– И что, так всю жизнь?

– Зачем? Пока все это как-нибудь не закончится.

Южин с удивлением покосился на сержанта. В голосе Матвея звучали уверенные нотки. Похоже, сержант ничуть не сомневался, что любые передряги рано или поздно благополучно завершаются. Дети не верят в смерть, Матвей же не верил в печальные исходы. И это несмотря на то, что они потеряли большую часть своих товарищей. Южин молча ему позавидовал. Сам он до недавнего времени испытывал шок. Гигантская трава, жуткие насекомые, грызуны, терзающие тела погибших… Грань сумасшествия начиналась где-то совсем рядом. Может быть, он и спятил бы, не укуси его муравей в ногу. Крючконосая старуха с косой из мифического образа стала вдруг вполне явственным существом. На протяжении двух дней она дышала ему в лицо и терпеливо ждала. Но, наверное, нашлись у нее дела поважнее. В тот кризисный час Южин воочию разглядел, как с ворчанием старуха удаляется прочь, забрасывая на плечико ветхонький инструмент. А наутро он пошел на поправку. Но более важным казалось то, что, заглянув в пропасть, откуда тянуло мертвецким холодом, Южин изменил свое отношение к происходящему. Вернее, отношение переменилось само. Страхи отступили в сторону, потесненные простым человеческим любопытством. Почти приготовив себя к смерти, он вдруг обнаружил, что и безысходность вполне переносима. Лучшее из всех утешений – знать, что бывает и хуже. Что такое «хуже», он теперь знал. Хотя и не питал иллюзий, подобно Матвею.

– А мне думается, нам наоборот надо почаще осматриваться.

– Это еще на кой?

– Будем изучать этот мир, приспосабливаться к нему. Вертолет – все-таки крепость временная.

– Да ты никак жить здесь собрался?

– Не он собрался, а его собрали, – сонно пробурчал Чибрин. Он почти спал.

Южин пожал плечами.

– Надо быть готовым ко всему. Кто знает, как долго затянутся наши приключения.

– Вот ты и готовься, – не слишком дружелюбно отреагировал Матвей. – А я в этой лилипутии ничего не забыл. На гражданке у меня родители, сестренка, так что извини, браток. Надумаешь оставаться, компанию тебе не составлю.

– При чем здесь компания! – Южин заволновался. – Не я же тебя сюда затащил. Надо просто просчитывать варианты!

– К примеру, вариант возвращения к пещерной жизни, – съехидничал сержант. – Научиться добывать огонь трением и на кострах поджаривать мясо мышей.

– А что? То есть, я имею в виду, конечно, не мясо, а пещерную жизнь. Это может оказаться надежнее вертолета.

– Жить в пещерах? Спасибо!..

– Да что тут такого? Только представь, какие пещеры в нашем нынешнем положении можно обнаружить!

– Ага… Ищи дураков!

– Между прочим, в древние времена существовало великое множество пещерных городов. С жилыми помещениями, кладовыми, банями… Один только Вардзиа чего стоил!

– Что еще за Вардзя?

– Не Вардзя, а Вардзиа. Пещерный город, расположенный на территории Грузии. Более шестисот залов! И жило там чуть ли не двадцать тысяч человек!

– Это что же, все до последнего клозета – и под землей? Как у кротов каких?

– Почему как у кротов? Как у людей. И свечи имелись, и лампады. Мебель, само собой…

– Лампады… Много ты при таком освещении разглядишь!

– Зато безопасно. Ни тебе дождя, ни града.

– Чего уж безопасного… Напусти в любой такой город фосгена, и без единого выстрела все двадцать тысяч отправятся прямиком к Аллаху.

– Какой, к черту, фосген в двенадцатом веке?

– А-а… Так вон это когда было. Чего ж теперь вспоминать?

– Иногда бывает полезно и вспомнить. Древние – они дураками не были, хоть и знать не знали о твоем фосгене…

* * *

В кабине пилотов тем временем тоже шел разговор. Не самое завидное дело – пробуждаться от всхлипов, но именно всхлипы подняли оператора. Вздрогнув, он открыл глаза, непонимающе уставился на широкую спину Константина. Плечи майора дрожали, и время от времени доносились те самые подозрительные звуки.

– Ты что, командир, очумел? – Сергей привстал, растерянно потер лоб. – Ты чего делаешь, Костя? Плачешь, что ли?

Удивляться было чему. В подобном состоянии он и впрямь видел коллегу впервые.

Спешно утерев глаза, Константин глухо прокашлялся. В полумгле лицо его было трудно разглядеть, и на мгновение Сергей даже усомнился, да слышал ли он в действительности что-нибудь? Оператор потянулся рукой, чтобы включить свет, но голос Кости остановил его.

– Не надо, Сереж… Так это я – о своем думал.

– Может, сон какой приснился?

Майор странно усмехнулся.

– Разве то, что с нами творится, на сон не похоже? Похуже любого бреда!

– Так-то оно так, да только… – Сергей споткнулся, не зная, что сказать дальше.

– Я, Серега, понимаешь, представил вдруг, что никто и ничто нам уже не поможет. И чего ради? Откуда ждать этой помощи? Ребята Чибрина – вон какие малолетки были, уж их-то вроде за что, а и то…

Оператор молча слушал. Заворочавшись в пилотском кресле, майор продолжал:

– Я ведь, Серега, дед уже. И внуков у меня аж двое.

– Да ну!

– Вот тебе и ну! Сын-балбес успел настрогать. Хоть на одно путное дело сподобился. Да-а… Вот я, стало быть, и представил, что придется им теперь без меня, – Константин снова глухо прокашлялся. – Главный кормилец, так сказать, – и пропал без вести.

– Брось, Костя, чего ты… – Сергей придвинулся ближе, похлопал по рыхлому плечу коллеги. – Никуда не денутся твои внуки. Вырастут. Тем паче, что пацаны. Если б девки были – другое дело…

Ладонь майора нашарила его руку, благодарно пожала, и к этому самому пожатию Сергей с интересом прислушался. Сухие, горячие пальцы принадлежали не кому-нибудь, а обладателю внучатого поколения. Странная это, должно быть, штука – быть дедом…

А Ваня Южин за металлической перегородкой шепотом продолжал рассказывать сержанту:

– …Флора – она, Матвей, в солнце нуждается. Научный факт, аксиома. Чтобы, значит, вырабатывать хлорофилл и разный там фотосинтез осуществлять. Только вот на юге Казахстана глубоко под землей обнаружили целую рощу. Представляешь?

– Как же она там выросла? Если, говоришь, без солнца нельзя?

– Загадка природы! Я что и толкую! Пещеры – всегда загадка. Сколько спелеологов в них погибло и еще погибнет! Не зря же все они лезут и лезут туда.

– Стало быть, ты хочешь, чтобы и мы туда теперь лезли?

– Вынужденная мера, Матвей. Размеры диктуют организацию жизни. Оглянись. Где живут крысы, хомяки, змеи? В катакомбах. Иной возможности выжить мир им не предоставляет.

– Иди ты, знаешь куда! В норы он нас зовет жить… Спасибочки, утешил!

– Да ты не понял, Матвей!

– Понял. Прекрасно все понял! Хочешь чирикать воробышком на дереве, чирикай. Жить в пыльных норах – пожалуйста! Только без меня!

– Ну, а где ты собираешься жить?

– В доме, как все нормальные люди! И кончим на этом!..

* * *

Окно по летнему времени оказалось распахнутым. Они влетели в кабинет командующего сводными войсками округа и, зависнув над огромным письменным столом, медленно сели. В комнате было пусто, о чем и поспешил сообщить первым выбравшийся наружу сержант.

– Сами видим, – Чибрин соскочил за ним следом. – Это еще что за чертовщина? Лед что ли? – ноги его скользили.

– Да нет, – Матвей неуверенно подпрыгнул, нагнувшись, колотнул прикладом по поверхности стола. – Так это стеклом столешница накрыта! Знаете, бывает накроют для форсу, а после суют под него всякие фотографии.

– Странное стекло…

Ребус разрешил оператор. Высунувшись из кабины вертолета, он окинул окрестности пытливым взором.

– Ничего-то вы, мужики, не смыслите в мебели. Это же полировка! Обычная лаковая полировка.

– Вы бы лестницу спустили, – посоветовал Константин.

– Спустим, – оператор тоже присоединился к стоящим на столе. – Ну, а ты как? Здесь останешься или с нами?

– Посижу здесь, – майор озабоченно потер лоб. – На всякий пожарный.

– Ого! Вот это объект! – Матвей гигантскими прыжками уже летел к краю стола.

– Шею не сверни, стрекозел! – рявкнул вслед капитан. С автоматом наперевес он двигался к противоположному краю стола.

– Однако, впечатляет, честно скажу!

Люди осматривались, не веря глазам. Восприятие привычного оказалось неизмеримо труднее. Природа – это природа. Она способна ошеломить любого цивилизованного человека, вырывающегося за пределы города раз в год. Совсем иное дело – созерцать настенные часы, превышающие размерами пятиэтажное здание, перешагивать через чернильную ручку, напоминающую доброе бревно – и так далее, и так далее.

– Ну, дела! – Ваня Южин, прихрамывая, поспешил на помощь Матвею. Тот катил перед собой катушку с нитками.

– Это еще зачем? – капитан Чибрин нахмурился.

– Мало ли… – сержант довольно улыбался. – Я их на прочность проверил – канат да и только! Ни за что не порвать. Южин мне вчера про спелеологов рассказывал, говорил, будто им лазать приходится. Все равно как альпинистам. Так что, может, и пригодится.

Подкатив катушку к вертолету, Матвей уверенно вскинул ее над головой, швырнул в вертолетное чрево.

– Видали, какая силища! – он забежал с хвоста и, ухватившись за один из стабилизаторов, попытался раскачать вертолет. Это ему в самом деле удалось.

– Эй! Вы что, сбрендили? – из кабины показалась голова майора. – А если поломаете?

Взглянув на Матвея, Чибрин красноречиво повертел пальцем у виска. Тот смутился.

– Я ведь только хотел проверить. Силы-то у нас и впрямь раз в пять больше стало.

– Значит, давай крушить все подряд, давай воровать нитки – так что ли?

– Нитки, я мыслю, оставил дневальный. Верно, что-нибудь пришивал тут перед нами. Там, кстати, и иголка валяется. Хотите, принесу? Чистая шпага!

Чибрин хотел воспретить, но в последний момент передумал.

– Что ж, неси, поглядим…

Константин похлопал по металлической дверце, привлекая к себе внимание.

– Однако, капитан, похоже, мы прибыли не очень удачно.

– А я что говорил? Все на ученьях, будь они неладны!

– Вот-вот! И сколько прикажете ждать?

– Ну, вернутся же они когда-нибудь…

Константин открыл было рот, но так и не сказал того, что думал. Вместо этого встревоженно уставился в сторону двери.

– Что это?

Сотрясения следовали с размеренной упорядоченностью, постепенно приближаясь. Дрожь этих звуков они чувствовали, даже не видя источника.

– Черт побери! Неужели – шаги?

– Что-то больно уж медленно.

– Так и должно быть. Помните, что приключилось с нашими часами?

– Часы – механика. При чем тут люди?

– Механика механикой, только время у нас и впрямь изменилось. За ночь два раза выспишься…

Константин замахал рукой.

– А ну, ребятки, полезайте-ка лучше в машину. От греха подальше. Хрен его знает, как оно все обернется.

Чибрин поддержал майора. Кивком велел Южину и Матвею ретироваться.

Сергей влез в кабину, вопросительно глянул на майора.

– Может, завести движок? Пусть себе крутится.

– Подожди. Мы же не для этого сюда прибыли. Вдруг да получится разговор…

Капитан переминался с ноги на ногу, с тревогой косясь на дверь. Константин вновь высунулся из кабины.

– Будете говорить, старайтесь растягивать слова.

Капитан, не оборачиваясь кивнул. Неудачный опыт с рацией он помнил. Лишь на самых длинных волнах им удавалось выловить из эфира сигналы какого-то радиомаяка. Трансформация времени не изменила видимого, но изменило слышимое. С горьким сожалением они осознали, что весь мировой диапазон колебаний переполз в сторону низких частот. Писк превратился в бас, а бас и вовсе перешел в область едва угадываемого хриплого рокота. Они наблюдали шумных насекомых, гавкающих птиц. Мыши рычали, голубиное урканье обратилось в нечто по-львиному угрожающее, стрекотанье кузнечиков напоминало теперь барабанную дробь. Но судя по всему, худшее ожидало их сейчас. К кабинету приближался человек, – последние сомнения в этом отпали. Шаги раздавались с интервалом в секунды две-три, гул их разливался подобно волнам, заставляя подрагивать вертолет и его пассажиров.

– Сейчас зайдет…

Дверь и впрямь пришла в движение, но распахивалась она настолько медленно, что Чибрин несколько поуспокоился. В короткие мгновения мозг капитана проделал нехитрые подсчеты текущих временных несуразиц, в которых он, капитан Чибрин, узрев опасность, успевает легко добежать до вертолета, на спасительный миг опередив жутковатое решение великана.

И все же обстоятельства оказывали гнетущее впечатление. Капитан и сам не заметил, как потихоньку попятился. Дверь наконец-то отворилась, в помещение шагнул человек в форме рядового. Надраенный его сапог из дырчатой кирзы описал гигантскую дугу и ахнул по половицам. Чибрин внезапно ощутил запах табака. Куревом разило от карманов дневального. У капитана закружилась голова. И все-таки он справился с собой. Солдат еще поднимал на них глаза, а он, уже сложив ладони рупором, тягуче выкрикивал фразу за фразой.

– Нам нужен кто-нибудь из командования! Полковник Власьев или генерал Воронцов… Свяжитесь с кем-нибудь из офицеров и сообщите, что вертолет Б-342-й потерпел крушение. Предполагаем, что это была сухая молния…

Чибрин замолк. Сердце отбивало взволнованную чечетку, он так и стоял – задрав голову, с ладонями у рта. А дневальный, возможно, зашедший сюда за оставленной по небрежности катушкой ниток, ужасающе медленно хлопал глазами. Он моргал. То ли от удивления, то ли от бессонной ночи. И молчал.

– Пилот машины Б-342 Константин Беркович хочет обратиться к командующему учениями! – Чибрин старался, как мог. В горле першило. – Нас пятеро! Капитан Чибрин, майор Беркович, лейтенант Марецкий, сержант Косыга и рядовой Южин. Немедленно обратитесь к дежурному офицеру, сообщите о нашем появлении…

Великан, застывший в дверях, вновь проявил признаки оживления. Губы его зашевелились: шагая вперед, он заговорил. И тотчас стало понятно, что ничего он не услышал. Рев, исторгшийся из его горла, заглушил последнюю фразу капитана. Пялясь на игрушечного вида вертолетик, очутившийся на столе начальства, дневальный восторженно орал. Возможно, ор его был вполне осмысленный, но они не поняли ни слова. Может быть, только отдельные звукосочетания, но не более того. Гласные, одни лишь чертовы гласные! Шипящие, глухие и звонкие в лексиконе дневального напрочь отсутствовали. Рассыпчатый рев ошалевшего стадиона – таков был голос солдата.

Чибрин дрожащей рукой стянул с плеча автомат, подняв ствол, отступил к вертолету. А солдат продолжал шагать. Губы его медлительно расползались в улыбку, но эта улыбка отнюдь не внушала успокоения. Скорее – напротив. Из-за взрыкивающих фраз шума заработавшего двигателя капитан не услышал, но ощутил дуновение винтов. Значит, пилот с оператором испытывали то же, что и он. Как и все, они ждали переговоров с начальством, переговоров с людьми, но ощущение опасности давило, заставляло действовать вопреки разуму и воле.

Если бы этот чертов дневальный оставался на месте! Но он продолжал шагать – шагать крайне медленно, но всего и шагов-то было от дверей до стола – три или четыре. И правая ручища солдата начинала подозрительно подниматься. В панике Чибрин оглянулся. Вертолет уже завис над столом, из кабины ему махали руками, куда-то показывали. С некоторым запозданием он сообразил, что надо бежать. Южин с Матвеем скинули веревочную лестницу, и, бросившись к ней, он вцепился в дюралевые перекладины двумя руками. Добавив оборотов, вертолет взмыл к потолку, увильнув от пятерни солдата. Пара секунд, и они очутились за его спиной. Дневальный еще оборачивался, а вертолет уже выскользнул через открытую дверь в коридор.

* * *

Позже Константин взял вину целиком на себя. Разумнее было вылететь в то же окно, но он действовал машинально, не задумываясь. Голос дневального ошеломил его, как и всех остальных. Чего-то подобного они, вероятно, ожидали, но действительность превзошла все границы. Общение оказалось не просто затруднительным, оно оказалось НЕВОЗМОЖНЫМ! И с фактом этим смириться было тяжелее всего. Чибрин майора оправдывал. Кто знает, – могло получиться и так, что в коридоре им попался бы кто-нибудь из знакомых. Однако, знакомые не встретились. Случилось то, чего они не могли предвидеть. Скучающая солдатня выскакивала в коридор, присоединяясь к орущему и размахивающему руками дневальному. Навряд ли это можно было назвать охотой, но солдатской братией в самом деле овладел некий шальной азарт. Крохотный вертолетик, вполне осмысленно уворачивающийся из-под рук, только разжигал коллективные восторги. Так стая собак гонит до последнего перепуганного зайчонка. Один из дежурных додумался даже швырнуть в них собственной пилоткой. Вот было бы лихо, если бы попал! Еще солдатиков спешно снимали с себя ремни.

– Ходу, командир! Это становится опасным! – оператор нервно прикусил губу.

Вертолет летел вперед по коридору, уходя от набегающих людей. В скорости, слава богу, они могли дать этим великанам завидную фору.

– Дьявол! – Константин мучительно сморщился. – Стекло!..

Оператор и сам видел, в чем дело. Дверь на лестницу была прикрыта, единственный путь на свободу перегораживало широкое окно в конце коридора.

– Может, вернуться? У потолка не дотянутся. Прорвемся на скорости в кабинет, а там попрощаемся с этими голубчиками.

– Боюсь, эти голубчики такой возможности нам не предоставят, – Константин развернул машину в воздухе.

Первый из преследователей – черноволосый, смуглявый солдат крутил над головой пряжкой. И, разумеется, что-то тоже кричал. Рокот двигателя не в состоянии был перекрыть многоголосого человеческого рева.

– Один удар – и нам хана, – пробормотал майор. Он прикидывал возможный маршрут в обход этих взмочаленных голов, мелькающих в воздухе латунных пряжек и звездных пилоток.

– Ну уж нет, командир! – оператор положил руки на пульт. В глазах его мелькнул злой огонек. – Чтобы так за здорово живешь пропасть? Вот уж хрена!

– Что ты собираешься делать?

– Не беспокойся. Целить буду исключительно по прыщам. Он же нас потом и поблагодарит.

Сергей действовал быстро, словно каждое свое движение продумал заранее. Визор с рисками поймал цель, и в ту же секунду оператор заставил заговорить пулеметы.

– Ограничимся небольшой порцией!..

Оглушающе взвыв, солдат потянулся ладонями к лицу, на котором каплями там и сям выступила кровь.

– Два десятка попаданий, командир! Как-нибудь переживет.

– Теперь они вовсе заведутся.

– Так мы и станем этого дожидаться. Разворачивай машину!

Константин послушался. Теперь перед ними вновь было огромное окно.

– Вот и проверим, чего стоят наши лилипутские пульки, – Сергей вновь нажал на гашетку. Сдвоенный светящийся пунктир вонзился в стекло. Пули крошили его, местами пробивали насквозь, но эффект был явно недостаточным.

– Придется задействовать пушку.

Подвешенная на турельной установке трехствольная двадцатимиллиметровая пушка с готовностью внесла свою долю в дело сокрушения преграды. Сеть трещин побежала по дрогнувшему окну. Стеклянная стена с грохотом начала осыпаться.

– Видал! Что я тебе говорил! – Сергей ликовал. – Кое-что мы еще могем!

– Не забудь, под нами на лестнице Чибрин.

– Само собой! Расчистим тоннель пошире…

Серия снарядов ударила по нижнем зубчатой кромке стекла. Хор громоподобных голосов позади смолк. Ошарашенные солдаты в молчании наблюдали за происходящим.

– Помашите ручкой дядям! – Сергей ухмыльнулся. – Дяди с вами играть не хотят.

Теперь наступил черед поработать Константину. Вертолет, взбодренный близостью свободы, покачнулся и, склонив лобастую голову, ловко нырнул в проделанную брешь. Небольшой вираж над плацем, и по крутой дуге они понеслись в утреннее небо, огибая верхушки стриженных тополей и тонкий шпиль мачты с красным вымпелом.

– Сходи, взгляни, как там дела у капитана, – Константин кивнул за спину.

Сергей послушно стянул с головы наушники, расстегнув ремни безопасности, поднялся с операторского кресла.

– Если что, свистни.

– Свистну, не беспокойся…

* * *

Нынешние их сутки насчитывали от сорока до пятидесяти часов – такой неприятный вывод сделал Константин. Организм, привыкший к двадцати четырем часам, шел вразнос, люди начинали чувствовать себя более скверно. Так или иначе, но что-то было не то и что-то было не так.

– Мозг! – предположил оператор. – Все из-за этих суетных полушарий. У животных нет того обилия впечатлений, оттого и счет времени иной.

– Очень может быть, – лениво ответствовал Чибрин. – То-то у детишек день тянется и тянется…

– Откуда ты про них знаешь? Про детей-то?

– Чего мне знать? Я себя помню. Бывало, во все игры переиграешь и подерешься раз пять или шесть, а вечер по-прежнему далеко. Зеваешь, мать за подол дергаешь, чтоб, значит, придумала какое-нибудь занятие.

– Я, к примеру, не дергал.

– А что ты делал?

– Как что? В футбол гонял.

– Что день-деньской – один футбол?

– И очень даже запросто! Это ж такой азарт! Можно б было, наверное, и ночью бы мяч гонял…

Они лежали на крыше под полуденным солнцем и тщетно пытались уснуть. Память и мозг, обессиленные отсутствием сна, – уже не память и не мозг, а только жалкие их подобия, качающиеся тени, доверять которым следует с большой осторожностью. Тот же самый майор попробовал рассчитать новый график сна и бодрствования, но и по графику ничего не выходило.

– Может, Вань, снова почитаешь? – предложил капитан. Южин послушно сел, раскрыл на коленях книгу.

– Откуда начинать?

– А где закончил, оттуда и продолжай. Все одно – ничего не запомнили.

– Зачем же читать тогда?

– Может, разморит…

Южин фыркнул, но читать все же не отказался.

– Ладно, побежим отсюда. Так… «Фрейд не зря называл религию иллюзией. Вероятно, это справедливо, но даже в таком случае утверждение не решает изначальной проблемы. Фантом ли, истина – никто не в состоянии доказать, что именно движет человеком, что управляет миром. Люди не знают смысла жизни, и впору заявить, что искомого нет, что горизонт остается горизонтом, сколько к нему не иди. Но если так, стало быть, нет и какого-либо смысла в вере. Единственная ее суть – помощь, единственная форма – соломинка тонущим»…

– Я тоже раз тонущего спас, – вспомнил Матвей. – Думал, вытащу – отблагодарит. Пузырек там поставит или еще что. Хрена там! Отошел в кустики – вроде как отжаться – и смылся. Все они, тонущие, – с хитрецой…

– «Укрепление слабых, отчаявшихся – вот функция веры, – продолжал Южин, – и противопоставление религии науке – архинелепо»…

– Это, часом, не Ленин написал?

– Да нет… – Южин кашлянул. – «Ибо… Ибо корень религии кроется отнюдь не в отторжении физики мира, а в потребности ощущать сколь-нибудь надежную опору под ногами. Вера – наиболее доступное средство для обретения таковой. И отход от религии осуществится не с техническим прогрессом, а с прогрессом духа, который не искоренит веру, а лишь изменит ее формы, ее внешнюю подачу. Технический прогресс – помеха религии лишь на узком временном этапе. Наука не излечивает человеческие комплексы, она лишь приближается к ним на расстояние вытянутой руки, в бессилии замирая. На иное она и не способна, так как главный ее стимул – туманный рубикон материального благополучия. Но слаще сахара и солонее соли людям, как они ни мудрят, никогда не потребуется. Рост человека – в ином, и по мере приближения к материальному благополучию наукой будет заниматься все более единичное число энтузиастов. Надежда на сытость СЕЙЧАС – основной рычаг науки. По достижении же искомой сытости человечество окунется в вакуум, а вот тогда начнется усиленный поиск новых верований, возврат к старым»…

– Да… – Матвей широко зевнул. – Что-то знакомое, а что – не пойму. Может, все-таки Ленин? Ты взгляни на имя.

– Имени нет, поскольку нет обложки, – Южин покрутил в руках книгу. – А по-моему, умный дядька писал. Мне нравится.

– На бумаге оно всегда по-умному выходит. Ты в жизни ум прояви!..

– Точно. У меня вот бабка тоже умная была, утром молилась, перед сном чего-то шептала, а спорить со мной боялась. Знала, что переспорю. И всю жизнь зарабатывала какие-то крохи.

Сергей мечтательно забросил руки за голову, протяжно зевнул.

– Был у меня поп знакомый. Пил так, что завидно становилось. На «Волге» разъезжал, книги галиматьей называл. Я, – говорит, – Бога нутром чую и вас, подлецов, этому обучу!

– И научил?

– Откуда ж мне знать. Он не мне это говорил, а так – вообще…

– Так что? Читать дальше или нет? – не дождавшись ответа, Южин настырно продолжил: – «…Верно, что опасно преподносить религию с детства, лишая навсегда любопытства, загадочное объясняя сомнительным. Религия – состояние не разума, но духа. Без предварительного вызревания не будет и свободного выбора, который делается лишь по достижении зрелого возраста»…

– Зрелый возраст – это, значит, когда? Когда в армию гонят или когда жениться можно?

– Наверное, когда паспорт выдают.

– А если, к примеру, в четырнадцать обвенчаться с какой-нибудь? Я слышал – разрешают. В порядке исключения. Отличникам там разным, комсомольцам. Так они что? Тоже, значит, зрелыми становятся?

– Раз без паспорта, значит, нет.

– Так мне читать или не читать?

– Не надо, Вань. Голову кружит. Лучше поедим… А? Никто не против? Устроим ленч номер два. Или ланч, не знаю, как там правильно…

– Это всегда пожалуйста! Ужин или там ланч – не важно. Если дожидаться, когда сядет солнце, сдохнуть можно. А желудок – орган святой, на него наступать нельзя.

Константин, морщась, сел, несвежими глазами оглядел сверкающую под солнцем крышу.

– Между прочим, орлы, пище скоро конец. Так что опять требуются добровольцы.

– Уж на эту надобность добровольцы всегда отыщутся! – Матвей с готовностью поднялся. – Кто со мной, братцы-проглоты? Предупреждаю, фуражиров надобно трое.

Южин отложил книжку, вскинул руку.

– Чур, я!

– А нога твоя как? – строго поинтересовался сержант.

– Могу сплясать, если хочешь.

– Ладно, годишься. Кто еще, господа офицеры?

Какое-то время господа офицеры скромно помалкивали. Наконец со вздохом перевалился на спину Сергей.

– Не о том мы думаем. Ох, не о том! Как говорится, не хлебом единым…

– Не хлебом – это точно! – Матвей хмыкнул.

– А что? Вот сейчас бы сюда Лизу-Лизоньку из нашей библиотеки. Разве плохо было бы?

– Ага, а она тебя пяточкой бы! По шиферу! И всех делов.

– И пусть. Я не против. Хоть пяточкой, хоть каким другим местом.

– Только что от тебя тогда останется?

Чибрин захрюкал, явственно представив неосторожную встречу Сережи Марецкого и библиотекарши.

– И ничего-то вы в этих делах не смыслите! – Сергей лениво поднялся. – Сколько мы уже здесь? Почитай, неделю. И ни одной женщины кругом. Катастрофа! Драма и трагедия!..

Матвей уже взваливал на загривок катушку трофейных ниток. Южин вытянул из вертолета за ремни пару автоматов.

– И осторожнее там! – напутствовал Константин. – Знаю вас, оглоедов!

– А знаешь – помалкивай! – нагловато откликнулся Сергей.

– Разговорчики!..

– Давай, давай, командуй. Поглядим потом, кто останется без второго и третьего.

– Совсем распустились, – Константин вздохнул.

Глядя на удаляющихся фуражиров, капитан Чибрин придвинулся к нему.

– Погутарить надо, майор.

– Надо, значит надо. Говори.

Однако капитан начал издалека, рассеянно взяв в руки книгу, отложенную Ваней Южиным.

– Откуда такое чудо взялось?

– Спроси что полегче. Должно быть, Серега притащил. Библиотеки на вертолете не полагается. Разве что пара каких-нибудь уставов… А его подружка вечно ему какую-нибудь ерундовину в сумку засовывала. Не всегда же в небе патрулируешь. Иной раз на базе торчать подолгу приходится – ждать очередной дозаправки или команды сверху. Вот Серега и читал от скуки.

– Что-то не то ему на этот раз дали.

– Да уж… – Константин снова вздохнул.

– Ладно. Без книг, так без книг, хотя и жаль… А я вот что хотел сказать, майор. Придумать бы надо что-нибудь. Безделье до добра не доводит. Спим, загораем, глаза трем. Серега твой за женщинами на этажах подглядывает в бинокль, Матвей трофеями начал увлекаться – вместе с продуктами булавки какие-то прет, пуговицы. На кой ляд они, спрашивается? Вчера копейку медную приволок, войлоком не поленился начистить.

Константин рассеянно потер подбородок.

– Все верно, капитан. Бардак у нас, если разобраться. Дисциплинка падает. Но ведь надо же мужикам чем-то заняться. А то со скуки помрут.

– Вот я к тому и веду! Придумать надо им занятие. А кто придумает, как не мы с тобой?

– Что, есть конкретные предложения?

– Как тебе сказать, – Чибрин поморщил нос. – Много чего можно выдумать, но главное – чтобы смысл был, польза какая-нибудь. Согласен?

– Ну, положим, – Константин кивнул.

– Вот и надо поднапрячь мозги. Помнишь, Матвей драку где-то внизу видел? Кто-то там разбил витрину и так далее?

– И что же?

– Так может, нам это – патрулированием заняться? – смутившись собственного предложения, Чибрин кашлянул в кулак. – А что? Вооружение имеется, почему бы не помочь той же милиции? С ночным режимом у нас так и так нелады, а тут и работенка, и польза. Хоть как-то начнем оправдывать отворованное.

– Ну… Не так уж много мы и воруем, – Константин пожевал губами. – А в общем ты, конечно, прав. Не мешало бы заняться делом. И за патрулирование я проголосовал бы двумя руками. Проголосовал бы, если бы не одно «но».

– Что еще за «но»? – Чибрин нахмурился, готовясь возражать и отбиваться.

– Видишь ли, капитан, не долго мы таким образом пролетаем.

– Ты говоришь о горючке? А что нам мешает время от времени наведываться на базу?

– Да нет, я о другом. Горючка – ладно, не такая уж и проблема… Люди нам не дадут патрулировать. Люди, понимаешь?

– Что-то не очень, откровенно говоря, – Чибрин продолжал хмуриться.

– Что ж тут не понять? Люди, чай, не слепые. Даже если по ночам будем летать, все равно кто-нибудь да заметит. Поползут слухи, заинтересуется начальство, а потом и на крыши полезут с сачками. Организуют какие-нибудь рейды любителей ДОСААФ, и прикроется наше гнездышко.

– Да ну, глупости какие! Кто у нас чем когда интересовался? Снежные человеки вон бегают в лесопарках, и что? – много их ищут? А с нами, думаю, посложнее будет. Попробуй, приметь-ка!

– Верно. Но ты же собрался не вхолостую летать. Ты хочешь за порядком на улицах следить. Значит, придется вмешиваться в жизнь людей. Так сказать – самым активным образом. Вот это вмешательство они рано или поздно заметят.

Чибрин принялся удрученно грызть ноготь большого пальца, а Константин тем временем продолжал:

– К примеру, наблюдаем мы пацанву, громящую какой-нибудь киоск. Или, скажем, трое раздевают одного. Наши действия? Снимаемся с якоря, экстренно снижаемся, так?

– Ну…

– А дальше берем правонарушителей на прицел и выдаем по двадцатимиллиметровому гостинцу. Для них это вроде осиного укуса – больно, но не смертельно. Предположим даже, что шпана разбегается, но!.. Без последствий уже не обойдется.

– Это еще почему?

– Потому что скажут свое слово свидетели. Потому что обнаружатся и улики в виде тех же двадцатимиллиметровых гостинцев. Стоит кому-нибудь копнуть чуть глубже, и в момент вычислят.

– Ну?

– Вот тебе и ну!

Чибрин поскреб затылок.

– А может, черт с ними – с последствиями? И пусть знают, с кем связываются. Что нам тут – всю жизнь отсиживаться?

– Тоже верно, хотя это уже другой разговор. Ты пойми, я ведь не возражать тороплюсь, я анализировать стараюсь. Мы же до сих пор так ничего и не решили. Может, действительно стоит возобновить переговоры – скажем, в виде переписки с командованием? А условия сами будем диктовать, назначать встречи с разными спецами и так далее. То есть меня-то как раз этот аспект интересует даже больше. Вдруг да поможет все-таки наука. Или ты настроился всю жизнь прожить в лилипутском обличье?

– Ничего я не настроился!

– Да ты не серчай. Просто надо обмозговать все как следует. Не выдумаем ничего, займемся патрулированием.

– Ладно, буду думать… – Чибрин раздраженно поднялся. – только я ведь припас еще сюрпризец. Не знаю, заслуживает ли внимания, но… Словом, сам увидишь.

Капитан неспешно приблизился к вертолету, заглянул в грузовое отделение.

– Вот они, субчики! Специально в сторонку отложил… – он вытянул на свет автомат, за ним еще один. – Полюбуйся на этих красавцев.

Константин принял у Чибрина оружие, недоумевая, повертел перед глазами.

– Кажется, все в порядке. Да вы же сами вчера все вычистили и смазали.

– Все, да не все. Переставь-ка магазин с одного автомата на другой.

Константин послушался. С щелчком вынул рожки, попытался поменять местами.

– Не понял… – искомого результата он не добился. Пальцы совершали привычные манипуляции, но что-то стопорилось, магазин не желал вставать в чужеродную позицию. У майора возникло ощущение, что гнездо значительно меньше сечения рожка.

– Деформация, так, что ли?

– Нет, не так, – капитан забрал у него автомат, аккуратно приставил к собрату – ствол к стволу, приклад к прикладу. Майор присвистнул. Один из автоматов оказался чуть длиннее. То есть, даже не просто длиннее, – были изменены все пропорции. С таким же успехом можно было бы поставить рядом первоклассника и второклассника. Капитан тут же подтвердил его мысль.

– Правый красавец крупнее. Причем это касается абсолютно всех деталей: пенала, затвора, шомпола.

– Погоди, погоди! А калибр у них…

– Калибр обычный, под основной патрон АКМ.

– Значит… – майор положил руки на автоматы. – Черт подери! Что же ты раньше помалкивал, ядрена-матрена!

– Раньше я и сам не знал. Только вчера и приметил, когда оружие чистить начали.

– Но это же важно! Очень важно!.. – Константин зачарованно смотрел на автоматы. – А что с другим оружием?

– То же самое. Правда, расхождения поменьше. Вот Ванек с Матвеем вернутся, сам посмотришь…

– Стоп! – майор решительно направился к вертолету. – Это дело надо срочненько зафиксировать. Где-то тут у нас метр складной валялся…

Константина даже залихорадило от волнения. Капитан следил за ним с удивлением. Он-то несуразице с размерами подивился, но значения особого не придал. А выходит, крылось тут что-то и иное!..

Поневоле заражаясь настроением майора, капитан последовал за пилотом.

* * *

– И все-таки есть плюсы в лилипутской жизни! – разглагольствовал Матвей. Катушка с нитками на загорбке ничуть его не смущала. – Жаль, нет фотоаппарата. Обязательно бы снялся.

– На фоне консервной банки?

– А хоть бы и так. Никто ж потом не поверит!

– Я бы и с фотографией не поверил. На нынешних компьютерах подобные штучки выпекаются проще простого.

– Ладно вам, господа фотографы! Лучше скажите, кого сегодня будем грабить?

– Да тех же самых, чего мудрить! Маршрут разведан, а кухня у них богатая. Думаю, не обеднеют.

– А ну-ка, постойте! – Матвей поставил на крышу катушку. – Готов спорить, что запрыгну на эту фиговину.

– Чердачное окно? – оператор в сомнении прикинул высоту. – Навряд ли… Тут метров шесть. То есть – по нашим старым меркам.

– По нашим новым меркам, – поправил его Южин.

– Но сам-то по себе метр – величина старая.

– Метр – величина абсолютная. Даже эталоны имеются…

– Старая, новая… – какая разница? Лучше глядите и запоминайте. Потом в случае чего подтвердите.

– Ну, смотри, оглоед! Поломаешь ноги, я за тебя отвечать не буду!

– Не дрейфь, лейтенант. Какая ответственность, если войска разные? Чибрин далеко, а майор твой мне тоже не указ.

– Не допрыгнешь, Матвей, – тихо предупредил Южин.

– Это я-то? На эту ерундовину?… – Матвей уже пружинисто раскачивался на крепких ногах, готовясь к разбегу.

– Разогрелся бы сначала.

– Не дрейфь, мужики! Я и без разогрева – парень хоть куда!.. – Матвей застучал каблуками по крыше, не добегая до чердачного выступа, толкнулся. У будущих свидетелей захолонуло дух. Матвей не долетел совсем чуть-чуть, но успел уцепиться руками за шиферный край, одним рывком выбросил тело наверх.

– Однако!.. – Сергей озабоченно поскреб макушку.

– Видали? – Матвей стоял наверху, приплясывая от горделивого возбуждения. – Бубка с Брумелем обзавидовались бы!

– Это если бы ты туда чисто долетел. А так – все равно что сбивать планку задом.

– Вот уж и нет! – возмутился Матвей. – Мы же не о планке договаривались. И потом, будь на мне фирменные кроссовки, да будь я в форме…

– По-моему, ты в форме, – заметил Сергей.

Сержант негодующе фыркнул.

– Я ж о другой форме толкую. О спортивной. Понимать надо!

– Ладно, спортсмен, сползай вниз. Твоя катушка тебя ждет.

– А почему бы добрым товарищам меня не сменить?

– Сам рассуди: один из твоих добрых товарищей все еще слегка прихрамывает, а второй как-никак – командир. Сам, небось, знаешь, что это за штука такая – субординация.

– Точно, знаю. Ранговая дискриминация – твоя субординация, – в рифму сказал Матвей и с воплем сиганул вниз. Не удержавшись на ногах, шлепнулся на спину, но тут же вскочил.

– Все-таки рано или поздно ты что-нибудь себе поломаешь, – озабоченно пробормотал оператор.

– Типун тебе на язык, господин лейтенант, – Матвей молодцевато отряхнулся. – Этот скальп, – он подергал себя за коротенький чубчик, – не так-то просто содрать.

– Но если хозяин поможет…

– Ладно, хватит препираться! – по-командирски взвизгнул рядовой Южин. – Время не ждет.

– Да… Насчет дисциплинки майор, пожалуй, прав, – проворчал Сергей. – Распустились…

– Что верно, то верно, – жизнерадостно подхватил Матвей. Легко поддел носком катушку, поставил на попа. – Собственно говоря, мы ведь уже пришли.

* * *

Еще в прошлый раз они не поленились навязать на нитке узлов. Спускаться и подниматься по узлам было значительно легче. Премудрый оператор предложил ко всему прочему соорудить через каждые двадцать-тридцать метров по петле, чтобы появилась возможность отдыхать, не выбираясь наверх. Катушку укрепили в щели между двумя шиферными плитами, нить свободными змеистыми кругами растянули на крыше.

– Кто лезет первым?

– Чур, я! – шагнул вперед Южин.

– А-а, комсомольский призыв?… Ну уж, дудки! – Матвей покачал головой. – Либо я, либо лейтенант. Третьего, Ваня, не дано. Ты, как укушенный муравьем, в первые ряды не допускаешься.

– Тогда вторым.

– Вторым – это пожалуйста, это завсегда с радостью…

– Ну, а первым полезу я, – объявил Сергей. – В прошлый раз лазил Матвей, стало быть, приспело время меняться.

– Как скажешь, господин лейтенант, – Матвей с напускным равнодушием пожал плечами. – Хотя Ваня вон подтвердит, я по этим делам спец. По шмону, значит. Так что, возникнут затруднения, дерните за веревочку. В один момент припожалую.

– Никаких «пожалую»! Сиди на стреме и поглядывай в оба.

Матвей циркнул слюной сквозь зубы, снова пожал плечами.

– Как хотите.

Ваня уже суетился у кромки крыши, осторожно стравливая нить.

– Ветер пошаливает, – пожаловался он. – Раскачивать будет.

– Переживем, – ободрил его Сергей. – Ну все. Крепи трос, я пошел.

– Колбаску там с сыром посмотрите, – напутствовал их Матвей. – Хлеба-то мы везде надыбаем.

Сергей одарил его насмешливым взглядом, руками перебирая узлы, быстро скрылся внизу. Уже через минуты полторы последовало два легких рывочка. Лейтенант сообщал таким образом, что все в порядке. По нитке стал спускаться Южин.

– Давай, Ваня! Главное – не теряй головы, – Матвей подмигнул сослуживцу.

Совет был не лишним. Давным-давно, еще в детстве, у Южина в самом деле кружилась от высоты голова. На деревья он лазил без особой охоты и в парашютную секцию только потому и записался, чтобы изжить наконец высотобоязнь. По той же самой причине очутился в десантных войсках. Страх не пропал, но Южин научился его преодолевать.

Не глядя вниз, он перебирал нить руками, машинально считая проползающие мимо кирпичи. На сорок третьем его окликнули. Скосив глаза, он разглядел в распахнутой форточке оператора. Сидя верхом на раме, Сергей ерошил свои белокурые волосы, мечтательно озирая гомонящую внизу улицу.

– Кажется, дома кто-то есть, – сообщил он. – Так что действовать надо осторожно.

Автомат он перевесил на спину, с рамы соскользнул по той же нити вниз на подоконник. Южин осторожно присел. Последовав примеру лейтенанта, обхватил ногами деревянную раму. Работали по схеме, предложенной Матвеем еще в прошлый раз. Один из спустившихся в квартиру рыщет по кухне в поисках съестного. Обнаружив что-нибудь существенное, привязывает к той же нити, и груз аккуратно вытягивают на крышу. Двое таким образом страховали третьего и сам груз.

– Живем, Ваня! – прокричал оператор. Он стоял уже на столе, возле салатницы. Приподняв салфетку с прижимающей ее вилкой, он узрел то, о чем просил Матвей: нарезанные плиточками куски сыра, основательный кусок батона и полурастаявший кубик масла. Должно быть, хозяева недавно позавтракали, – недалеко от салатницы лежал огрызок огурца, в кухонной мойке громоздились стаканы.

Отомкнув от пояса штык-нож, Сергей споро взялся за дело. Нарезая сыр по возможности ровными кирпичиками, кидал на заранее расстеленный брезент. Масло пришлось упаковывать в полиэтиленовые кульки. В конце концов дошла очередь и до хлеба…

– Все, Ваня, тащим! Посылка номер раз, – перебравшись на подоконник, оператор привязал тюк к нити и махнул рукой. – Вира помалу, Ванек!

Южин без особого труда поднял объемистый груз до уровня форточки, взгромоздил на раму и, дернув за нитку условленным образом, просигналил наверх.

* * *

Энергия переполняла Матвея. Не зная, куда деть себя, он расхаживал по крыше взад-вперед. Голуби держались в отдалении, не решаясь приблизиться к странному существу, однако время от время кося в его сторону оранжевые любопытствующие глаза. «Их счастье», – решил про себя Матвей. Отложив автомат, он встал на руки, легко пробежался по шиферу. Вздумал было решиться на сальто, но вовремя усомнился. А ну как не получится? Вот и загремишь под уклон… Гвоздь, прижимающий шиферную волнистую плиту, торчал наружу, напоминая корабельный кнехт. Собственно говоря, они и пользовались им, как кнехтом, наматывая нить чуть пониже массивной, порыжевшей от ржавчины шляпки. Подобные грибки кособоко выглядывали там и тут. Ухватившись за ближайший, Матвей натужно закряхтел. Ничего из этого, конечно, не вышло. Гвоздь остался на месте, а Матвей в досаде попинал его каблуками. Усевшись сверху, стал разглядывать раскинувшийся под тополями дворик.

Собственно, двор был как двор. Собачка обнюхивала фонарный столб и некрасиво задирала тощую лапу. Басовито орали играющие дети и, гоняясь друг за дружкой, кидались какими-то щепками. Все движения – в темпе медлительных, вытанцовывающих на арене цирка слонов. Матвей снисходительно фыркнул. В песочнице пластмассовые лопатки выкапывали ямку-котлован, вполне способную вместить в себя всех пятерых обитателей вертолета. Бабочку, порхающую на уровне третьего этажа, желтую, как лимон, можно было запросто прошить короткой очередью.

Матвей опустил глаза ниже.

Сморщенный старичок сидел на скамейке у подъезда. Голова его чуть тряслась, а вместе с ней тряслись и пигментные пятна, густо покрывающие дряблое лицо. Несмотря на приличное расстояние, Матвей видел его до последней морщинки. В водянистых глазах старика лучилось угасающее прошлое; настоящее, шумное и цветное – отражения в них не находило. Сидел старичок однако, кокетливо припечатав ладошки к скамье, взвалив одну ножку в коротковатой брючине поверх другой. Рядом с ним пристроился серо-полосатый кот. Покусывая время от времени грязноватую грудку, он с удивлением разглядывал собственное отражение в луже. Прищемив зубами очередное насекомое, с осторожностью трогал водный глянец неуверенной лапой. Мир приасфальтового зазеркалья его не пугал, но из состояния всеобщей ясности и объяснимости, вероятно, выводил. Так обезьяна, глазея в зеркало, тщетно пытается ущипнуть скрюченными пальцами своего двойника. Злясь и нервничая, колотит зеркалом по мохнатому колену и возобновляет попытки. Кот взирал на лужу с большей выдержкой. Разумеется, загадка требовала разъяснения, но придумывать что-либо эффектное, по-эйнштейновски акробатическое, коту было лень. Жужжание мух отвлекало, кроме того не следовало забывать о песике, обнюхивающем столб за столбом и дерево за деревом. Кот крутил ушастой головой, косясь на старика. Тот сидел абсолютно неподвижно. Слово «суета» для него умерло, взор ветерана лазерным прицелом бил в одну и ту же точку. Кот пробовал было проследить за взглядом человека, но, видимо, потерпел неудачу. Старик рассматривал недоступное постороннему глазу. Возможно, это недоступное принадлежало к той же мистической категории, что и зазеркалье луж.

Скучая, Матвей подхватил ползущего по шиферу жучка, с любопытством приблизил к лицу. Жук напоминал крупную черепаху, многочисленные шипастые лапки его возбужденно шевелились.

– Ох, и пахнет же от тебя, – Матвей брезгливо швырнул жучка с крыши. – Полетай покуда…

Коснувшись пальцами натянутой нити, ощутил ритмичную дрожь.

– Быстро однако управились!.. – порывисто наклонившись, он энергично стал вытягивать нитку. – Кажется, и набрали прилично. Надо будет лейтехе выписать благодарность…

Опасность десантник почувствовал спиной. Может быть, просигнализировало обоняние. Чужой запах щекотнул ноздри, и почти точас он расслышал вкрадчивые шажки… Матвей обернулся, не выпуская из рук петель. И тут же позабыл о грузе, об оставшихся внизу товарищах. Два огромных желтоватых глаза следили за ним с дистанции не более двадцати шагов. Двадцати шагов – для него, для хозяина жутковатых глаз хватило бы одного легкого прыжка.

– Черт! Сколько же вас кругом!.. – Матвей еще пытался шутить. Но в следующую секунду уже ринулся за автоматом. Изготовившийся к атаке кот опередил человека. Когти его скребнули по шероховатому рельефу шифера, гибкое тело взвилось вверх. Матвей закричал что было силы.

* * *

Тюк со снедью, утянутый к небу, неожиданно пролетел мимо изумленного Вани Южина, вытравив всю нить до конца, вздрогнул и неспокойно закачался.

– Что еще там стряслось? – Сергей встревожено взглянул на Южина. Солдат пожал плечами. И только тут до них долетел далекий вопль.

– Так… – оператор взволнованно огляделся, в сомнении прикинул метраж, отделяющий их от раскачивающейся нити. – Значит, так… Оставайся, Ваня, тут, а я разузнаю, что и как.

Прижав одной рукой автомат к груди, он толкнулся ногами. У Вани Южина захолонуло дух. Не имея такой практики в прыжках, как Матвей, оператор чуточку перестарался. Правая кисть успела вцепиться в нить, но тело пронесло по инерции вперед. Описав двойную дугу, новоявленным маятником он ударился спиной о кирпичную кладку. Впрочем, на подобные мелочи не стоило обращать внимание. Мышцы стремительно заработали, вытягивая тело наверх. Узлы и петли, попадающиеся на пути, он сейчас не разбирал. Более того – они мешали ему. Тревога удесятерила силы, лейтенант поднимался с головокружительной скоростью. Еще немного, и Сергей уже выглядывал из-за краешка крыши. «Если это только шутка!..» Он заранее скрежетнул зубами. Но это не было шуткой. Открывшаяся взору картина заставила его похолодеть.

Продолжая кричать, Матвей трепыхался в пасти семенящего в направлении чердачного окна кота. Животное не спешило. Слуха оператора коснулось довольное урчание.

– Стой, подлец! Стой, я тебе сказал! – передернув затвор, оператор бросился следом. И вовремя мелькнула мысль: если кот ускользнет на чердак, то там люди будут бессильны. Под открытым небом они владели своим главным оружием – вертолетом. Это значило пулеметы, сдвоенную пушку и ракеты. На чердаке, среди балок и множественной рухляди, они рисковали разбить машину в первые же секунды.

– Ну, тварь! – Сергей на бегу вскинул автомат, ударил пулями по удирающему животному. Парочка светляков полоснула по брюху беглеца. Кот взвизгнул, но не остановился.

– Ладно! Ты сам напросился. Сам… – оператор, шумно дыша, упал на одно колено. Палец прирос к спуску, дрогнув, дал команду грохочущей очереди. Сергей выпустил весь рожок. Часть пуль пришлась по ногам кота, часть угодила в вертлявый зад. Выронив Матвея, кот заходил вьюном, пытаясь узреть столь больно ужалившего недруга.

– Матвей! – оператор в нерешительности стоял на месте. Теперь он и сам был совершенно беззащитен. – Матвей! Постарайся отползти от него подальше! А я сейчас… Позову мужиков и вернусь.

Он видел, что сержант чуть пошевелился. Коту же было пока не до него. Зализывая лапы, он нервно встряхивал головой и снова принимался работать языком. Боль на какое-то время отбила аппетит. Спотыкаясь, Сергей бросился к вертолету. На полпути растянулся, споткнувшись о какую-то заусеницу.

По счастью, его разглядели издалека. Когда было нужно, полноватый Константин умел торопиться. Оператор еще забирался в кабину, а над головой уже шумели набирающие скорость лопасти.

– Кот!.. – Сергей хватал распахнутым ртом воздух. – Здоровенный такой котяра! Сграбастал, скотина, Матвея. Я стрелял в него, попал… Должно быть, они еще на крыше…

На каждую его несвязную фразу Константин сосредоточенно кивал. Чибрин дышал в затылок и что-то стонуще себе выговаривал.

– Не скули, капитан! – Константин кричал, стараясь перекрыть рев двигателя. – Бегом к люку и будь на стреме!

Чибрин подчинился без звука. Оператор тем временем, спешно натянув на голову наушники, запускал бортовой компьютер. Оторвавшись от крыши, вертолет плавно взлетел.

– Где? – Константин не тратил времени на длинные фразы.

– Правый склон крыши. Почти на самом конце… Там чердачное окно, понимаешь?

И снова майор лаконично кивнул. Набрав высоту, машина тут же спикировала к антеннам, перелетев конек крыши, чуть сбавила ход, приближаясь к указанному месту. Увидев кота, оба с облегчением вздохнули. Застыв над распластанным человеком, полосатый хищник озабоченно глядел на металлическую стрекозу. Габариты летающего противника не внушали особого опасения, и все же кот проявлял очевидное беспокойство.

– Черт! Он сейчас схватит Матвея и смоется. Стреляй же!

Пальцы Сергея нервно подрагивали. Важнее, чем когда-либо, было не промазать. Отказавшись от мысли о ракете, он задействовал пушку. Визор светящейся окружностью замер на теле кота. Лазерный дальномер уже выдавал искомые данные о дистанции, о кривизне траектории. Мультиплексная компьютерная система была готова к бою. Затаив дыхание, Сергей нажал клавишу пуска. Дробная очередь сотрясла вертолет. С яростным мявом кот отпрыгнул в сторону.

– Не уйдешь!.. – Сергей вновь поймал его в роковую окружность. Система управления огнем вновь заморгала светодиодом, оповещая, что цель взята на автоматическое слежение. Палец Сергея повторно утопил клавишу. На этот раз коту пришлось совсем худо. Спотыкаясь и подволакивая раненую лапу, он ринулся к чердачному окну. На лежащего в стороне Матвея полосатый хищник даже не оглянулся. Секунда, и кот растворился во мгле. Чердак проглотил его, и уже из-под шифера до них донеслись негодующие взрыкивающие вопли. Вертолет заходил на посадку.

* * *

Южин отнюдь не был трусом. Как только оператор, перебирая нить руками, скрылся из виду, Иван решил сосчитать про себя до десяти и последовать примеру Сергея. Все было бы хорошо, но он допустил оплошность. Словно разбегаясь перед прыжком, шагнул назад, совершенно забыв о том, что стоит на деревянной крестовине окна. Нога Южина тотчас провалилась в пустоту, и, хрипло вскрикнув, он полетел в межоконный проем.

Южин не разбился, хотя падение оказалось чертовски болезненным. Гулом наполнился череп, в сотрясенном организме ныло все до последней косточки. Прислушиваясь к колокольному перезвону, гуляющему от виска к виску, он лежал, боясь пошевелиться. Заставить себя двинуться – значило обнаружить возможные переломы. Так контуженный боец на поле боя некоторое время понятия не имеет, все ли у него на месте.

– Прелестно! Очень даже прелестно…

Звук собственного голоса несколько успокоил Южина. Выждав еще немного, он решился на то, чтобы медленно поднять руку. Бледная растопыренная пятерня зависла над лицом. Чуть погодя к ней присоединилась и вторая. Теперь ноги… Южин скосил глаза вниз и шевельнул носками. Значит, и позвоночник в порядке. Уже обнадеживает!.. Старчески охнув, он сел. Автомат валялся в нескольких шагах от него. Пахло пылью, пахло дохлыми мухами. С окостеневшими лапами они лежали тут и там – лохматые и безобразно усохшие. Пчела, по собственной глупости отлученная от свободы, тыкалась в стекло над головой, не понимая прозрачности преграды, вообще мало что понимая в этом мире, кроме цветов, нектара и уз пчелиного братства. Из опушенного брюшка нет-нет да и показывалось жало. Размерами и формой оно напоминало средней величины кинжал.

Южин осторожно встал на четвереньки и подполз к автомату. Опасливо поглядывая на пчелу, пробормотал: «Я тебя не трогаю, и ты меня не трогай…»

На улице грохочуще прокатил бульдозер, стекла гулко задрожали.

– Как же я отсюда выберусь? – вслух вопросил Южин. Вспомнив о прыжке Матвея, сожалеюще вздохнул. Во-первых, это был Матвей – живчик и спортсмен, а во-вторых, здешнюю высоту не смог бы преодолеть и он.

Может быть, вырезать в дереве подобие ступенек?…

Ваня достал штык-нож, ковырнул раму. Под ноги посыпалась ссохшаяся краска. В принципе – вещь вполне возможная, но и времени он на это угрохает бог весть сколько. А если попросту ждать, можно ли гарантировать, что кто-либо за ним вернется? Он же не знает, что случилось с Матвеем. Возможно, они сами нуждаются в его помощи.

О, Господи!.. Южин с удвоенной энергией заработал ножом. Мысль о том, что там наверху ребятам приходится худо, подстегнула его. Слой краски скалывался относительно легко, но с деревом дело шло тяжелее. Кое-как покончив с первой ступенькой, он встал на нее, глазами измерил оставшуюся гладь рамы. Таких ступеней понадобится не менее трех десятков. Южин ощутил тоску. Самое скверное заключалось в том, что выскабливать следующие ступени будет неизмеримо сложнее. Он почти не сомневался, что не раз еще сорвется вниз. И так ли благополучно все обойдется, как при первом падении?

Поток воздуха шевельнул волосы на затылке, гудящая пчела пронеслась мимо, едва не коснувшись солдата. Вздрогнув, Южин потерял опору и шлепнулся в пыль. Что и требовалось, собственно, доказать!.. Эта тварь могла бы напугать его на десятой или двадцатой ступени. Он вертанул со спины автомат, зло даванул спуск. Прошитая очередью пчела загудела еще громче, описав петлю Нестерова, вслепую добралась до края рамы и вылетела наружу.

Вот так… Южин глядел ей вслед и молчал. За спиной раздались тяжелые шаги. Он метнулся за створ рамы. На кухню зашла женщина, медлительно и плавно стала мыть стаканы. Следя за ее движениями, Южин почувствовал, что в глазах у него защипало. Женщина мыла посуду. Вода шумела в мойке, бренчали ложечки. От картины веяло уютом, чем-то до обыденного родным. Присев на корточки, Ваня Южин заплакал.

* * *

Уткнувшись носом в собственные колени, он спал, когда его разбудили легким прикосновением.

– Вставай, соня. Все на свете проспишь.

Над Южиным стоял капитан Чибрин. Рядовой вскочил. От резкого перехода из сна в бодрствование у него слегка закружилась голова.

– А где лейтенант? Что с Матвеем?

– Дышат курилки, не гоношись. Матвея, правда, котик крепко помял, ребра малость погнул, но жив… Вовремя подоспели.

– Лейтенант?…

– Лейтенант-бедолага всю кухню излазил, тебя разыскивая. Ты тут так свернулся, что поначалу даже и не заметили. Я в прихожей в капкан едва не угодил. Хозяева, должно быть, приметили, что кто-то сыр у них кромсает, вот и поставили. Один в прихожей, другой в спальне.

– Там была женщина, мыла посуду.

– Была да сплыла. Мы тут одни пока. Серега реквизировал пару конвертов, листочки из блокнота. Грифель отломил от карандаша. Так что собирайся, будем писать письма.

– Письма?

– А ты как думал? Пора подавать о себе сигнал. Не век же нам куковать без заботы и ласки, – Чибрин внимательно оглядел Южина. – Ты-то сам в порядке?

– Вроде да, – Южин стеснительно пожал плечами.

– Тогда вперед! – подавая пример, капитан первым ухватился за нить.

* * *

Поверх носилок настелили маскировочных халатов, и все же Матвею было неудобно. Ныл он, однако, об ином.

– Не поверишь, капитан, за всю мою жизнь у меня было всего три женщины. Три жалких женщины! И это у меня – у Матвея Косыги!

– Бог любит троицу. Переживешь.

– Тебе легко говорить! У самого, небось, и семья и детей полон рот…

– Дочка, – лицо Чибрина на мгновение осветилось.

– Вот видишь! А что останется после меня?… Я и с теми-то подружками – так, побаловался. Как говорится, самым несерьезным образом. Одну только и помню по имени.

– Слушай! Чего ты ноешь? – Чибрин разозлился. – Кажется, ребра целы, ноги с головой – тоже, чего тебе еще надо?

Матвей обиженно смолк. Вполголоса пробурчал:

– Тебя бы на мое место…

– Не каркай! – ответствовал капитан. На Матвея он, как и все остальные, перестал обращать внимание, едва убедившись, что жизни сержанта ничто не угрожает. Сам Матвей испытывал серьезные сомнения по этому поводу, но к опасениям его приятели не прислушивались. Даже добросердечный Ваня Южин отмахнулся, сказав:

– Кот – это что!.. Вот я брякнулся с рамы – это да…

Подобное невнимание не было причиной людской черствости. Всех взгоношил Константин. Горячечно шагая между вертолетом и деревянной штакетиной, на которой красовались метки, знаменующие рост людей, он нервно тер виски и пытался рассуждать вслух:

– Ясно пока одно: это не хаос. Если бы все шло вразброд, автоматы бы не стреляли, а двигатель вертолета давно бы развалился к чертям собачьим. Там уймища передач, поршней, цилиндров… Значит! – майор заглянул в блокнот, усеянный десятками цифр. – Значит…

– Кое-кто из нас явно подрос. И не только кое-кто…

– Но и кое-что! – вскинул палец Константин. – И это говорит очень о многом! А в первую очередь о том, что у нас появился шанс! Вы понимаете, ребятки! Шанс!

– Может, он с самого начала был? Шанс этот твой? Был, только мы его не замечали?

– Возможно… Вполне возможно, – изучая свои записи, Константин делал мысленные прикидки. – И все равно никак не могу ухватить гидру за хвост. Чую, что где-то она совсем рядом – подруга-истина, а ухватить не могу.

– Давай рассуждать сообща, – предложил Сергей.

– Ну.

– Что, ну? Докладывай о своих соображениях, а мы, если что, поправим, – оператор обратился к капитану с Южиным. – Семь автоматов, так? Три точь-в-точь одинаковые, а с четырьмя какая-то неразбериха. Разница – налицо, и разница явная. Патроны от одного не подходят к другому и так далее… Теперь о нашем собственном росте. Я был метр восемьдесят – возьмем за римский эталон, так? И что же тогда выходит? Костя каким был, таким и остался, а вот вы двое и этот нытик…

– Сам ты нытик, – Матвей ругнулся. – Я, между прочим, и до армии был дылдой, а в армии еще подрос. Метр восемьдесят шесть, – пусть вон майор запишет в свой блокнотец.

– Ты ладно! С тобой разговор особый, а эти друзья вполне официально измерились возле штакетины. И что вышло? Капитан был одного роста со мною, а стал на пару пальцев выше. У Южина то же самое.

– Нам бы еще этого орла измерить, – Чибрин кивнул на Матвея. – Так сказать, для полной ясности.

– Ну и что? Предположим, стал он метр девяносто, – говорит нам это о чем-нибудь?

– Конечно, говорит. Выходит, растем понемногу, – неуверенно пробормотал Ваня Южин.

– Это вы растете! А мы нет! – выкрикнул оператор. – Надо же думать! Анализировать! Вдруг все с самого начала так и идет? Я имею в виду – после той молнии. А мы тут распустили слюни…

– Исключено! – твердо возразил майор. – С самого начала такого разброса не наблюдалось.

– Но мы же ничего не измеряли.

– И не надо мерить. Если бы трансформация вертолета характеризовалась столь существенными девиационными неравномерностями… То есть, я хочу сказать, если бы была допущена хоть малейшая погрешность в пропорциях машины, мы бы давно уже рухнули. Но этого не случилось. Стало быть, и машина, и все, что в ней находилось, уменьшилось одинаково. Один и тот же закон, один и тот же коэффициент подобия.

– Тогда почему сейчас мы наблюдаем обратное? – оператор красноречиво обвел рукой разложенные на крыше автоматы, фляги, противогазы, штык-ножи и прочее солдатское барахло.

– Значит, происходит нечто, чего мы пока не замечаем. Возможно, субстанция, из которой состоят наши тела, оружие и одежда, находится в неком неустойчивом состоянии. То есть, как ты и предлагаешь, я пытаюсь анализировать вслух. Разумеется, это только гипотеза, но что тут у нас не гипотеза… Словом, даю такой пример. Если, скажем, наполнить баллон сжатым газом, равновесие тоже нарушается. Объем А превращен в объем Б, но лишь до поры до времени. Стоит сорвать свинцовую заглушку, и объем Б вернется в исходное состояние.

– Испустив громкое «пссс»… – добавил Матвей.

– Что? – майор не расслышал.

– Я сказал: значит, надо найти эту чертову заглушку и сковырнуть. Кажется, так? Или я не прав?

– В том-то и дело, что не прав. Заглушки, как таковой, не существует. Во всяком случае… – Константин снова задумался.

За него продолжил Сергей.

– Если пользоваться терминологией сжатых газов, некий сквозняк – налицо. Пробка оказалась с дырочкой. А что? Неплохая аналогия! Молния нас сжала, а теперь все возвращается на круги своя… Послушай, Костя! А как тогда вертолет? Мы же только что летали. Все было исправно.

– То-то и оно, опять возвращаемся обратно, – Константин приблизился к штакетине, всмотрелся в метки с надписями. – В общем, будем измерять каждого дважды в день.

– А оружие?

– Оружие тоже. Нам надо наблюдать, собирать факты и думать…

– Минуточку! – Сергей хлопнул себя по лбу. – А ведь не все трансформировалось, командир! Помнишь, когда нас тряхнуло? С одного из пилонов сорвало ракету. То есть, это я тогда решил, что сорвало, а могло получиться и так, что…

– Стоп! – майор остановил его движение руки. – Как ты думаешь, мы можем отыскать эту ракету?

– Вообще-то иголка в стогу сена, хотя… – Сергей задумчиво потянул себя за нос. – В бортовом компьютере все наши маршруты зафиксированы. Конечно, привязка к местности – вещь скользкая, но многое зависит от того, что именно будем искать. Если бы это была ракета класса «Зэт», тогда включился бы радиомаячок. Но у нас-то ракеты были простенькие.

– Простенькие, да не совсем, – непонятно выразился Константин. – Ты правильно сказал: многое зависит от того, что именно мы станем искать – ракету величиной со спичку или то самое, что она представляла собой до удара молнии.

– Я думаю, стоит проверить, – предложил Сергей. – Кто знает, возможно, это и окажется недостающим звеном в нашей цепочке рассуждений.

– Да пока, собственно, никакой цепочки нет. Сплошные иксы-игреки, но, может быть, ты и прав, – майор поднял голову. Глаза у него загорелись. – Сделаем так. Полет – штука опасная. Тем более, что путь неблизкий. Придется разделиться. Сгрузим половину провианта, оружие, снимем с турели один из пулеметов, – он хозяйственно огляделся. – Соорудим здесь подобие блок-поста. Капитан, проверь все чердачные окна, перекрой какими-нибудь щеколдами. В крайнем случае встретите противника не с пустыми руками.

– Это как же? Значит, нам оставаться здесь?

Майор пожал плечами.

– Так надо, капитан. Клянусь, мы будем осторожны и вернемся по возможности быстрее. Скучать вам тоже не придется. Организуй посты, дежурство. Днем можете писать письма. Наблюдайте. На всякий пожарный оставим вам ракетницу.

– Зачем? У меня своя.

– Пусть будет две. Мало ли что. Вечером и ночью давайте по ракете. Так сказать, маленький салют в нашу честь. Легче будет вас разыскать.

– Чего проще – запомните адрес.

– Я же говорю: мало ли что. Туман там или горючка кончится.

– Вы мне смотрите, орлы! – пригрозил Чибрин. – Не дай Бог, пропадете!

– Ладно, будем смотреть, – майор улыбнулся. – Это я тебе обещаю.

– Так-то!..

– А я думаю, братцы, вот было бы здорово оказаться в какой-нибудь венской опере семнадцатого века. И чтоб на сцену вылетел с микрофоном Меркьюри или Шевчук. Колонки, гитары, само собой… Представляете? Парики, монокли, веера – а тут рев бас-гитары с ударником! Хотел бы я поглядеть на реакцию публики. А что? Мы-то их Моцартов с Бахами слушаем. Даже нравится кое-кому. Пусть бы и они… Вот был бы шок, верно?

Все четверо поглядели на Матвея, как на сумасшедшего. А помятый котом сержант продолжал мечтать.

– И надо бы организовать все неожиданно. Чтоб, значит, ждали они какого-нибудь благородного Паганини в накрахмаленном жабо, а тут вдруг – мы. Три тысячи ватт, двадцатый век, цивилизация, елы-палы!..

* * *

Гуляя по клетчатому листу босиком, Южин прицеливался к еще ненаписанным строчкам. Обломок грифеля он держал, как нож, как сосульку.

– Ну что, каллиграфист, приготовился? – лежа на боку, Матвей с удовольствием принялся диктовать:

– Здорово, господа командиры! Сирые и забытые, пишем вам, потому как кто вам еще, гадам, напишет…

Южин, опустившийся было на колени, хихикая, поднялся.

– Пиши, пиши, шнурок! Как говорю, так и пиши, – Матвей помахал в воздухе артистической рукой. – И помяни про того лопуха в кабинете, что хотел нас пилоткой прихлопнуть. Мол, могли его, паскудника, замочить, но пожалели. Пообещай, что как только подрастем, вернемся на базу и таких всем наваляем!..

– Кого это вы тут валять собрались? – из-за гребня крыши показался Чибрин. Он нес вахту, и на груди капитана болтались сразу два автомата. – Или замышляете насчет выпивки?

– А что? – Матвей потянулся на своем импровизированном ложе. – Мне по моей болезни, откровенно сказать, не помешало бы. Хотя бы сто граммов красненького. Подводникам, говорят, ежедневно выдают.

– Ты не придуривайся! Подводникам… – капитан опустился на корточки. – Как идут дела с письмами?

– Тяжеловато, – признался Южин. – Руки устают.

– Нормально, – Матвей покровительственно улыбнулся. – Два уже сообразили. Моим предкам и Ванькиным. Хотели в полк отписать, но решили лучше дождаться майора. Все ж таки поближе к начальству. И слог нужный подскажет.

– Правильно, – Чибрин стянул с шеи один из автоматов, положил возле ног. Из-под руки оглядел небо, поморщив лоб, с силой провел по нему пальцами – словно причесывал многочисленные морщины.

– Может быть, вашим что-нибудь сочинить, капитан? Мол, секретная командировка, разглашению не подлежит – и все такое.

Чибрин, подумав, мотнул головой.

– Не надо. Пока не надо, – он пожевал губами. – Мда… Однако, пора нашим соколам вертаться. Как думаете?

– Договаривались – не более двух суток, так что время вроде терпит.

– Время-то терпит, а нам каково!

Ваня Южин с усердием выводил грифелем по листу бумаги. Капитан, крякнув, поднялся, зашел ему за спину.

– Что-то бледновато получается.

– Такой уж карандаш попался, – Южин пожал плечами.

– А ты посильнее дави…

– Вы бы, товарищ капитан, обувку сняли, – посоветовал Матвей. – Следы остаются. От сапожек ваших. Могут не так понять.

– Следы? – Чибрин поглядел вниз, и на лицо его набежала тень. В сердцах сплюнув, он сошел с листа. – Следы… Какие это, к черту, следы!

– Какие уж есть, – Матвей не решился развивать тему.

* * *

В это время пилоты высматривали злополучную ракету.

– …Если принять поправку на ветер, а ветер у нас тогда был юго-западный, семнадцать метров в секунду, и если вообще верить данным компьютера…

– А ты не верь, – Константин хмыкнул. – Если бы оне, да если бы у них… Не бери в голову. Всех поправок все равно не учтешь. Твои семнадцать метров были на высоте, а у земли ветер мог вовсе отсутствовать. Вот и попробуй – рассчитай кривую.

– Так-то оно так…

– А кроме того, мы не знаем главного! То бишь, в какой момент ракета отделилась от пилона. Если до того, как вертолет претерпел превращение – это одно, а если после… – майор вздохнул. – Словом, нечего зря трепать языком. Вот он, намеченный квадрат, будем шарить, пока не найдем.

– Ну, а вдруг не найдем?

– Со спокойной душой повернем обратно. Все, что от нас зависело, мы по крайней мере попытались сделать. Не будем потом кусать локти и каяться.

– Кажется, действительно не будем, – голос Сергея прозвучал неожиданно весело.

– Чего это ты?

– Да так, пустяки… – оператор колдовал над монитором. – Можешь снижаться. Я ее засек.

Заметив удивление на лице Константина, он рассмеялся.

– Не забывай, командир, в моем распоряжении универсальный компьютерный визор, снабженный программами идентификации. Если дать грамотное описание и задействовать хотя бы половину датчиков…

– Где она? – рявкнул пилот.

– Не шуми. Сбавь высоту и сам увидишь. Эта красавица вонзилась в землю и стоит почти вертикально. С «Эмпайер Стэйт Билдингом» ее, конечно, не сравнить, но в общем и целом – зрелище тоже впечатляющее.

Вертолет стремительно пошел на снижение, Константин нетерпеливо крутил головой.

– Да где же?

– Взгляни чуть левее.

– Вот, черт! В самом деле, – Константин рассмотрел ракету.

Лес к этому времени остался позади. Они летели над усыпанной сучьями просекой, целью избрав небольшой взгорок. Можно было с уверенность сказать, что им повезло. Ракета могла угодить в какой-нибудь пруд или болото, могла рухнуть в непроходимом буреломе, но на этот раз судьба сжалилась над ними. Ракета вонзилась в земляной холм и была видна издалека.

– Здоровенная-то какая!

– Почему она не изменилась? Ты понимаешь?

Чуть развернув вертолет, Константин медленно стал приближаться к взгорку. Брови его сошлись на переносице, лицо отражало сосредоточенность.

– Могу предложить две версии. Первая – с ракетой вообще ничего не случилось. То есть, возможно, она попросту не вписалась в пределы критической зоны. Мы уменьшились, а она нет. Потому ее и сорвало с креплений.

– Это как гайка с болтом.

– Гайка с болтом?

– Ну да! Если болт минимизировать, а гайку оставить в прежнем состоянии, то и не будет уже никакого крепежа.

Майор недовольно поморщился.

– Минимизировать… Ладно, пусть будет гайка с болтом. Но это только первая гипотеза. Не исключаю и того, что упала она сюда такой же крохотулей, но потом постепенно подросла.

– Ага, как гриб, – заметив раздражение коллеги, оператор тут же убрал с лица усмешку. – Сомнительно, командир. Смотри, как глубоко она сидит. Если бы был рост, о котором ты говоришь, ракету выперло бы из земли. Выперло и в конце концов опрокинуло.

– Хмм… Вероятно, ты прав, – майор нахмурился. – Рост и вширь, и вглубь – это как-то не того… В самом деле сомнительно.

– Слушай, майор! А может, мы ее ликвидируем? Врежем ракетой по детонатору и ходу, а?

– Я тебе дам! Тоже придумал!..

– А что? Чего ей здесь торчать? Детишки найдут – еще похлеще изладят. Запалят вокруг костерок и спрячутся за березки. И не станет ни березок, ни детишек.

Пилот задумался.

– А что будет с нами?

– Сейчас прикинем, – оператор ткнулся к монитору. – Дальность стрельбы до четырех километров, считай, по-нашему – метров двести. Если бить по горизонтали, то… В общем так: думаю, тряхнет как следует, но в общем и целом выживем. Случайные осколки, разумеется, в счет не идут. Тут уж как повезет.

– Не годится, – майор покачал головой. – Во-первых, мы не одни, а во-вторых, есть более разумные предложения.

– Это какие, например?

– Вернемся в часть и доложим о координатах ракеты.

– Лихо… – оператор крякнул, но от дополнительных комментариев решил воздержаться.

– Так что давай, дружок, отметим здешние ориентиры, и пусть твоя машинка их запомнит.

– Запомнить-то она запомнит, да только востребуется ли сие в ближайшем будущем?

– Востребуется. Обязательно востребуется, – майор вяло улыбнулся. Что-то хотел он еще сказать, но не успел. Сработала система оповещения, мигнул огонек на пульте оператора.

– Черт! Да нас атакуют!..

Вертолет содрогнулся от удара, на мгновение гигантская тень закрыла небо. А через секунду они уже падали.

* * *

Константин обтер руки ветошью, сумрачно взглянул на выходящего из зарослей травы оператора.

– Ну? И что там?

– То ли ястреб, то ли коршун, – Сергей изобразил что-то, напоминающее харакири. – Винтом всю грудь исполосовало и лапы оторвало. В общем, я его, бедолагу, добил.

– Как же, слышал…

– Это не слышать, а видеть нужно! Настоящая птица Рух, я тебе доложу! Такой и в юрском периоде не страшно было бы появиться. А с каким достоинством умирала… Думаешь, легко было пускать в нее пулю?

– Легко, не легко, но пустил.

– Правильно! Чего мучиться? Ты бы в глаза заглянул этому гиганту. Печаль и мука…

– Вот она – настоящая печаль и мука, – Константин кивнул на кособоко замерший вертолет.

– Ты же сказал, двигатель в порядке?

– Двигатель – да, а вот винт… Странно, что он вообще не разлетелся. Удар сдюжил, но погнулся крепко. Ты когда-нибудь летал с кривым винтом?

– Считаешь, что навернемся?

– Кто его знает…

– А кроме винта, что еще?

– Шасси, разумеется, малость того. Ну, и фюзеляж поцарапало. Впрочем, это уже твое хозяйство. Поинтересуйся инфравизорами. По-моему, им крышка.

– Ничего, переживем, – прихрамывая, Сергей обошел вертолет кругом. – Главное, в живых остались. Хорошо, что высота была небольшой.

– Дело не в высоте, а в нас самих.

Закончив осмотр, Сергей втянул носом воздух.

– А почему горючим пахнет?

– Потому что оно пахучее.

– Я серьезно!

Константин отбросил ветошь в сторону, неопределенно махнул рукой.

– Левый бак дал трещину. Так что половина топлива сейчас в земле. Только что перед тобой вон оттуда выполз громадный червь и дал деру.

– И что теперь?

– Ничего. Придется снова лететь на базу. Лететь, разумеется, ночью. Там снова подзаправимся – и в город.

– Парни будут волноваться.

– Ничего не поделаешь. Не мы это все устроили.

– Оп-ля! – Сергей вскинул автомат, не целясь, выпустил очередь. Серая, в крапинках птаха, размерами с добрую лошадь, трепеща крыльями, вильнула к ближайшему дереву.

– Кажется, нам лучше не маячить у них на виду. Как говорится, не искушай…

– Вот, заразы! – Сергей внимательно изучал небо и ближайшие окрестности. – У меня патронов всего ничего.

– Вот и полезли в машину.

* * *

Выждав около часа, Чибрин вновь вышел под открытое небо и пустил четвертую ракету. Уныло проследил за полетом красной звездочки. Если кто из прохожих и видел фейерверк, наверняка решил, что некто балуется, кидая во тьму окурки. Не слишком заметный ориентир, честно говоря. Особенно над городом, залитым огнем электрического освещения.

Когда он вернулся в собранное из жестяного хлама убежище, Матвей истерично хохотал. Южин сидел бледный, возле ног его валялось нечто полураздавленное, отдаленно напоминающее комара.

– Представляешь! – Матвей обернулся к капитану. – Ваня рассказывает мне что-то про авестийское учение, а сзади к нему подлетает вот такущий комар. Подлетает, значит, и садится на спину. Я гляжу и думаю, просадит он Ваню насквозь или нет. Затем любопытство отступает в сторону и побеждает, так сказать, чувство локтя и чувство товарищества. Говорю ему: «Замри!» и захожу с тыла…

– Как я его не почувствовал, понять не могу! – Южин неловко улыбнулся.

– В общем, комара вы убили и развеселились, – Чибрину надоел этот спектакль. Хохот Матвея царапал сердце.

– Да нет же! Это, конечно, надо было видеть! Рассказ – тьфу!.. Комар-то – ловкач оказался. Я его только за ногу и поймал. А Ванька так перетрухал, что начал его душить. Словом, совместными усилиями после долгой мороки враг был побежден. Хотя, повторяю, это надо было видеть.

– Может быть, еще увижу, – Чибрин безучастно опустился на импровизированное ложе. – Следующим дежуришь ты.

– Что? Прямо сейчас?

– А ты как думал! И захвати с собой ракетницу. В случае чего начинай подавать сигналы.

– Как-нибудь догадаюсь, – Матвей с ворчанием стал собираться. – И какого черта?… Чердаки перекрутили проволокой, ни одна тварь сюда не пролезет – и те же самые идиотские наряды…

– Разговорчики! – пробурчал Чибрин. Ругаться не хотелось. Думалось о пропавшем вертолете, о тех, что пропали еще раньше. В том камышовом лесу…

Ухватив убиенного комара за лапу, Матвей поволочил его к выходу.

– Нащипать вам лучины?

Капитан на глаз оценил запасы.

– До утра хватит. А в одиночку этим заниматься не стоит.

– Как скажете.

– И смотри мне! Не спать, ясно?!

– Ага, как же…

– Матвей! – гаркнул капитан. Был бы рядом стол, обязательно двинул бы по нему кулаком. – Тебе мало одного раза? Отвечай: мало?

– Ладно, капитан, будь спок. Что я – совсем, что ли? – Матвей тут же и схохмил: – И подрос, и поумнел…

– Ладно, иди.

Жестяной ржавью загородив вход в логово, капитан зажег очередную лучину, хмуро скомандовал Южину:

– Спать, Ваня. Будем меняться каждые три часа.

– Надо бы снова измериться, товарищ капитан. Мне этот диван, похоже, уже мал.

– Ничего, до утра перебьемся, – Чибрин лег на расстеленный брезент и тут же заставил себе закрыть глаза. В порядке и жестком расписании виделось какое-то спасение. Возможно, он обманвал себя, но в его возрасте людей уже не переделывают. Так горбатыми и сходят в могилу.

А Южину хотелось поговорить, он ворочался. И лезли в голову сумасбродные идеи. Однако делиться ими было не с кем, нрав капитана он успел уже изучить. Собеседником Чибрин являлся неважным.

Ваня Южин прислушался. За тонкими перегородками хижины шелестела многозвучная ночь. Пели комары, гудели далекие машины. Нужно было уснуть, и именно по этой причине не спалось. Он не сомневался, что у Матвея, притаившегося сейчас снаружи, – проблемы противоположного рода. Ваня Южин зажмурил глаза, рукавом чужого маскхалата прикрыл ухо и часть лица. Спать по-прежнему не хотелось, но по крайней мере стало тихо.

* * *

Утро казалось парадно-легким. Сами собой, непрошеные, крутились мысли о воздушных шарах, о нарядных толпах демонстрантов. Странности контрастов. Выгода контрастов.

Вертолет летел замысловато, приобретя норов, к которому следовало еще привыкнуть. Так или иначе, они дотянули до базы. Воровато заправившись, там же решили заночевать. Когда оба уже спали, некто начал скрестись в дверь. Разбуженный Сергей, особенно не разбираясь, стал палить в окно. Некто, поскуливая, вновь убрел во мглу. Константину показалось, что эта была крыса, Сергей настаивал, что гостья походила на летучую мышь. Далее спали по очереди. С первыми лучами солнца взлетели над битумным полем крыши и взяли направление на город.

Птицы их больше не тревожили. С ощущением загадочной приподнятости они летели над улицами, угадывая места, в которых бывали, читая надписи на табличках. Ранний прохожий проводил их изумленным взором и тут же закрутил головой, очевидно, пытаясь угадать, из какой точки управляют радиоигрушкой.

Проблем с ориентацией не возникло. Солнце указывало путь, и уже через какой-нибудь час они садились на крышу знакомого дома.

– Все точно! Вон он и наш жестяной барак, – оператор встревожено покосился на Константина. – А где встречающие?

– Спят, – Константин постарался пристроить вертолет таким образом, чтобы свести угол наклона к минимуму, и все же машину основательно перекособочило. Травма шасси давала о себе знать.

– Что ж, с прибытием домой! – пробормотал Константин.

– Сейчас я им задам! – Сергей выбрался наружу, бегом устремился к строению.

– А ну, лежебоки!.. – он заглянул в дверной проем и примолк. В помещении было пусто. – Але, командир! Тут что-то не так!..

– Так, Сергуня, все так…

Оператор, как ужаленный, обернулся. Тень, накрывшая его, принадлежала Матвею. Ухмыляющийся сержант стоял, возвышаясь над пилотом на добрые три или четыре головы.

– Черт! Как у тебя это получилось?

– Морковку ел, капусту. Кашу гречневую…

– Брось издеваться, оболтус! Объясни толком, – из чердачного окна показался капитан Чибрин, такой же огромный, как и Матвей. Следом выбирался Ваня Южин.

– Ничего сложного, лейтенант. Ждали вас и росли, – Чибрин вдруг застеснялся. – Так уж оно само вышло. Ничего хитрого мы не делали.

– А оружие? Впрочем, вижу, – оператор разглядывал изменившихся сотоварищей.

– Все растет. И оружие, и одежда, – Чибрин деликатно присел на корточки, оказавшись одного роста с оператором. – Я, честно сказать, думал, что и с вами то же самое.

К ним приблизился Константин.

– Так… – он оглядел собравшихся внимательным взглядом. – Поговорим, господа Гуливеры?

– Чего ж не поговорить! Поговорим…

Компания уселась в кружок.

– Значит, теперь здесь обретаетесь?

– Ну да… Мы почему сюда сунулись? Тесно там стало. А голуби нас самих уже побаиваются.

– Сейчас уже ничего, – авторитетно добавил Матвей. – Жить можно. И автоматы стали бить сильнее.

– В общем, – подытожил смущенный Чибрин, – решили сменить дислокацию.

Правильно решили, – глухо произнес майор. Он смотрел себе под ноги.

– Послушай, Костя, – Чибрин неловко коснулся его плеча. – Если б я знал, в чем дело, первый поменялся бы с вами местами.

– Глупости говоришь.

– Нет, не глупости! – загорячился Чибрин. – Если кому из нас и страдать, так в первую очередь мне.

Константин резко поднял голову. Капитана он, похоже, слушал внимательно.

– Вот, что мы сделаем, – властно изрек он. – Пока не поздно, двое из вас забираются в вертолет и пореже высовывают нос наружу. В десантном отделении, слава богу, еще достаточно просторно даже для таких дылд. Доброволец же остается вне машины.

– Не понял? – Матвей стянул с головы беретку, озабоченно почесал макушку.

Константин посмотрел на него загадочно и туманно. Складывалось впечатление, что мыслями он блуждает где-то далеко. Так оно в действительности и было.

– Дело, братцы мои, в вертолете, – выложил он. – По крайней мере все говорит за это. Пока мы находимся внутри нашей птички, рост заторможен, а возможно, и вовсе отсутствует. Пока мы летали, вы выросли. Теперь в росте отстанет тот, кто переночует разок в вертолете. Такие вот пироги, парни.

– Непонятно, – Ванечка Южин помотал головой. – То есть, я понял бы, если речь шла об одушевленном и неодушевленном, но гимнастерки, автоматы – они ведь тоже растут!

Константин пожал плечами.

– Увы, причин я не знаю, да и не о них нам надо сейчас думать. Согласен, капитан?

Чибрин напряженно кивнул.

– Погоди, Костя! Пусть так, но… Тогда зачем же залезать туда?

– Действительно, какого хрена? – Матвей вновь простодушно потер макушку.

– Все проще простого. Во-первых, окончательно проверим, прав я или нет. Во-вторых… Судите сами. Если вертолет обречен оставаться таким, как есть, значит, отдалившись от него, мы лишим себя последней защиты. Автоматы – дело хорошее, но вертолет – это возможность передвижения, пулеметы, ракеты… Увы, при таких темпах роста в кабину мы очень скоро не влезем. Может, даже через пару дней. И что тогда? Будем прятаться по чердакам и подвалам? А что прикажете пить-есть? Как ни верти, у лилипутов свои неоспоримые преимущества. Человеку ростом в полметра в квартиру незаметно не проникнуть – и веревки не выдержат, и с улицы увидят… – майор махнул рукой. – А воровать придется уже не по четвертушке бутерброда, а значительно больше. Обстоятельство, как говорится, щекотливое, не отмахнешься. Обеспечить пропитанием одного или пятерых – вещи разные.

– Кажется, начинаю понимать! – взор Сергея просветлел. – Откармливаем добровольца, а он нас везет потом на дачу, и роли меняются.

– Верно. Сначала опекаем его, затем он опекает нас. А иначе, братцы-кролики, придется туго.

– Есть еще один аспект, – вмешался Ваня Южин. – Мы ведь понятия не имеем, чем завершится рост. А вдруг что-то пойдет не по плану и в нужный момент рост не прекратится?

– Сомневаюсь, чтобы это было так, но… – Константин помотал головой. – Потому-то я и упомянул о добровольце.

Чибрин бедово шагнул вперед.

– Лучшей кандидатуры вам не найти. Южин с Матвеем – не местные, без тебя и Сергея вертолет – все равно что консервная банка. А я и к голоду привычен, и живу на Волгоградской в трехкомнатной квартире с женой и дочкой. Дачи предложить не могу, но и в квартире места всем хватит.

Константин не удивился. Чего-то подобного от капитана он ждал.

– Что ж… – он внимательно оглядел собравшихся. – Есть иные предложения?

– Есть, – Ваня Южин поднял руку…

Чибрин ругался, Чибрин настаивал, однако в конце концов победил вариант Вани Южина. Городские неопрятные крыши с голубями и зубастыми кошками надоели всем. Улетали не столько в сельскую местность, сколько убегали от автомобильного рокота, от чердачных запахов, от необходимости вороватых усилий, направленных на добычу продуктов из пустующих квартир. Капитану не признавались прямо, но обещанное в перспективе сожительство с его родными отчего-то тоже пугало. Лилипутам сложно наслаждаться комфортом, когда поблизости снуют гулливеры. И одно дело следить за великанами, вышагивающими на далеких тротуарах, и совсем другое – делить с ними кров, жить в одних стенах. Неприятная встреча с солдатами на базе все еще была жива в памяти. Ваня же предлагал деревеньку, где жила его бабушка – подслеповатая добрая старушка, давным-давно вышедшая на пенсию. Там, по словам Южина, было все: и молоко, и душистый сельский хлеб, и огород, гарантирующий некоторую автономность. А главное – Южин признался, что большую часть своего розового детства провел в выстроенной собственными руками хибарке, называемой в разное время и штабом, и крепостью, и землянкой. Маленький сарайчик, упрятанный среди яблонь, подходил для их целей идеально. В дальнейшем имелась возможность без проблем переселиться на сеновал. Образ сеновала с мятным запахом трав, с сонной, располагающей к лени мягкостью особенно пришелся по душе Матвею. Он немедленно повеселел и даже засвистал себе что-то под нос. Внутренняя загадка всех горожан – любить деревню, не видя и не зная ее, предпочитая раздолье стожков пуховым перинам и белоснежным спальням. Так или иначе Ивана внимательно выслушали и, не глядя на разобиженного Чибрина, проголосовали за вариант с деревней.

* * *

К селу подлетали уже поздно вечером. Втиснувшись в кабину пилота, Ваня Южин вглядывался в кривые ниточки улиц, указывая направление.

– Вот! – он вскинул дрожащий палец. – Тут я когда-то жил. Дом-пятистенок, коровник… Садиться можно прямо в сад. Там лужаечка такая есть. И сарайчик мой в двух шагах.

– Да не волнуйся ты так, – майор повел аппарат на снижение. – Найдем твою лужайку. И сарайчик найдем.

Спустя пару минут вертолет уже стоял в траве. Рев двигателя смолк, винты замелькали реже, мало-помалу замедляя бег.

– Может, и нет уже никакого сарайчика? – предположил Матвей. – Зачем он твоей бабуле? Так – помеха одна…

– Нет! – Иван энергично замотал головой. – Это ведь МОЙ сарайчик. Пока я в армии, она и пальцем никому тронуть его не даст.

– Не даст, так не даст, – Матвей одобрительно кивнул. – Хорошая вещь – убежденность…

Прежде чем распахнуть десантный люк, Чибрин предупредил:

– Порядок следования не нарушать! Я с Южиным иду вперед. Матвей, ты прикрываешь нас с тыла.

– Да это же наш садик! Тут и забор кругом… – столкнувшись с суровым взглядом капитана, Южин умолк.

– Разумнее было бы переночевать в машине, – медленно начал капитан, – но поскольку имеет смысл не терять времени, и рост вне вертолета доказан…

– Чего тут рассусоливать! – прервал его Матвей. – Вылезаем – и всех делов!

Чибрин сердито крякнул, но промолчал.

– Валяйте, ребятки! – из кабины высунулась голова Сергея. – Прожектор один еще есть, подсветим, если что.

Тяжелая дверца откинулась в сторону, десантники беззвучно спрыгнули на землю.

– Матвей, сзади! – еще раз напомнил капитан. На этот раз голос его звучал жестко, и Матвей не решился прекословить.

С металлическим щелчком вспыхнул вертолетный прожектор, разом отвоевав у мглы порядочный кусок пространства.

– Глядеть и слушать в оба!..

– Тут должно быть совсем близко. Вон за теми двумя яблонями… – Ваня Южин взволнованно крутил головой. – Окно еще светится. Бабушка, наверное, телевизор смотрит…

– Разговорчики! – капитан на ходу стиснул в пальцах толстый травянистый стебель, не без усилия сломал. А вскоре, обойдя полукругом разросшийся куст смородины, они разглядели в полутьме приземистый сарайчик с кривенькими стенками и дверцей, запертой на щеколду.

– Это и есть твоя крепость? – Матвей коротко хохотнул. – Славная дачка, нечего сказать!

– Ничего. Для нас будет в самый раз, – капитан оценивающее взглянул на щеколду. – Ну что, спортсмен? Сумеешь справиться?

– Чего же не суметь? Подсадите только… – Матвей залихватским движением перекинул автомат за спину.

Это походило на цирковой трюк. Южин взгромоздился на плечи капитана, а Матвей с легкостью акробата взобрался на спину Ивана. В реалиях подобное упражнение им было бы ни за что не повторить.

– Крепко же ты ее вбил! – Матвей уперся в щеколду плечом. – Да еще от дождя разбухла…

Однако в конце концов дерево поддалось усилиям, щеколда, больше напоминающая массивный отшлифованный брус, кувыркаясь, полетела на землю.

– Учитесь, студенты! – Матвей сиганул вниз и первый потянул на себя дверь.

– Гигант, ничего не скажешь, – Чибрин настороженно оглянулся. – Вроде тихо пока.

– Да тут ничего нет! – взволнованно зашептал Южин. – Ничего и никого. Раньше держали поросенка, но теперь и того продали.

– Жалко поросеночка! – Матвей отважно шагнул в дверной проем. – Ну и темнотища тут! Надо сообразить какой-нибудь факел.

– Сейчас придумаем, – капитан кивнул Южину, и тот зашарил по земле, подыскивая подходящий заменитель факелу.

В сарайчик зашли с огнем, подбадривая друг дружку голосами. Ваня Южин активно жестикулировал.

– Вот там я подвешивал пойманную рыбу, а здесь держал что-то вроде тайника. Крючки там разные, монетки…

– Ты и ночевал, наверное, тут?

– Два или три раза. Брал с собой фонарик и даже пытался разжигать примус. Заваривал чай, книжки читал.

– Чай – это замечательно! – Матвей прищурился. – А ну-ка, любитель чая, вопрос на засыпку! Ты сидишь перед телевизором и прихлебываешь чай. Последний глоток – и кружка пуста. Твои действия? С кружкой бредешь на кухню за добавкой или приносишь с кухни чайник и наливаешь прямо перед телевизором?

– Что еще за глупости? – Чибрин нахмурился.

– Это не глупости, капитан! – Матвей принялся загибать пальцы. – Сами считайте. С кружкой идешь на кухню, подливаешь и возвращаешься. Это две ходки. Во втором случае сначала приносишь чайник, потом относишь, а после возвращаешься сам – итого четыре. Разница, капитан!

– Разница!.. – Чибрин фыркнул. – Эта твоя разница – для лодырей. А кроме того…

Он не договорил. Сиплое рычание перебило его слова. Реакция всех троих была удивительно схожа. Остановившись, словно по команде, они вскинули автоматы. Ваня Южин попятился, Чибрин – напротив – порывисто шагнул вперед.

– Спокойно, капитан, это всего лишь крыса! – предупреждающе прошипел Матвей.

– Не похоже…

Горящая щепка потухла. Зверя, затаившегося в углу, угадывали теперь по дыханию, по светящейся паре глаз. Капитану даже почудилось, что он слышит биение чужого, более гулкого и более медлительного сердца.

– Черт побери, почему эта гадина не нападает?

Матвей ответил шепотом:

– Как ни крути, нас трое. А может быть, он примеривается.

– Или она…

Сделав неожиданный рывок, чудовище скакнуло в сторону, судорожно заскребло по дереву и исчезло.

– Куда эта тварь подевалась?!

Троица подбежала к стене. Матвей громко присвистнул.

– Нора! Да еще какая! Целая пещера.

– Сдается мне, это был хомяк. Очень уж толстый.

– Но почему он все-таки не атаковал нас?

Капитан Чибрин задумчиво прошелся вдоль широченной, в его рост доски.

– К счастью, мы уже изменились… – он ковырнул носком сапога землю, нагнувшись, поднял двухкопеечную монету. Монета напоминала величиной чайное блюдце. – Еще неделю тому назад этот хомяк навряд ли стал бы сомневаться. А теперь…

Матвей нервно рассмеялся.

– Растем, капитан! Еще как растем! – он задрал ствол автомата и коротко даванул спуск. Грохочущая очередь ударила по ушам. Пули ушли в ветхий потолок. На головы посыпалась труха.

– Какого черта!..

– Не серчай, капитан. Салют… Всего-навсего маленький салют, – Матвей счастливо улыбался. – Ты пойми, Чибрин. На нас впервые не осмелились напасть! Значит, действительно растем. И гадом буду, если не вырастем!..

* * *

Ветви и листья дробили солнечный свет, камуфляжной россыпью пятная дощатую крышу сарайчика. Залетная птаха пряталась среди зелени, без устали распевая одно и то же. Задрав голову, майор старательно ее передразнивал. Более заняться было нечем. Басовито прогудело в воздухе, – черное, мохнатое приземлилось поблизости, энергично принялось потирать лапки. Константин перевернулся на бок, рукой подпер щеку.

– Муха. Обыкновенная муха, – он хрипло вздохнул. – Привет, глазастая! Откуда прилетела?

Насекомое, покончив с гигиеной, чуть шевельнуло ужасной головой, словно и впрямь прислушивалось к человеческому голосу.

– Ну-ну, иди сюда, умница, – майор поманил муху пальцем. – Я тебя на поводок привяжу. Станешь у меня вроде собачки.

Вероятно, придя про себя к какому-то решению, летунья деловито побежала к человеку.

– Эй, брюхатая! Я пошутил! – Константин торопливо взбрыкнул ногой. Круто развернувшись, так же деловито муха устремилась в обратную сторону.

– Ага, сдрейфила! – офицер вяло поаплодировал самому себе. – Видели бы меня друзья и знакомые. Один на один с мухой – великолепно!..

Услышав посторонний шум, он повернул голову. Разглядев шагающих к сарайчику десантников, стремительно вскочил и в несколько прыжков добрался до вертолета.

Общаться с великанами – не простое занятие. Они старались говорить тихо и преимущественно тонкими голосами, но все равно майор понимал их с трудом и, предохраняя слух, натягивал на голову шлемофон.

Он единственный оставался в вертолете. К такому поступку его подтолкнуло не геройство – всего-навсего – здравые рассуждения. В день, когда люди вернутся на базу, от них в первую очередь потребуют доказательств. Потому что не поверят ни единому слову, а не поверив, поспешат объявить дезертирами и очень даже запросто арестуют. Скорее всего, не поможет и вертолет. Мало ли симпатичных моделей продается в магазинах…

В общем – в качестве решающего аргумента требовался очередной доброволец, и Константин вызвался быть этим самым добровольцем. Иных кандидатур, впрочем, и не находилось. Сергей исполнял обязанности оператора-стрелка, и только майор, являясь пилотом и командиром летающей крепости, мог в должной мере продемонстрировать неверам из штаба отличие настоящего боевого вертолета от радиоуправляемой модели. Один-единственный день демонстраций – и все. Большего от него не требовалось. Они заранее договорились, что при любом раскладе все четверо будут оказывать содействие майору. Даже вопреки воле командования.

Решение далось майору не просто, и так же не просто протекали нынешние его дни. Он скучал. Он изнывал от тоски. В сущности, чудеса превратились в обыденность. Река жизни продолжала размеренно стекать к горизонту. Любопытные тараканы с аршинными усами более Константина не веселили, а терпкие лесные клопы не вызывали уже ничего, кроме отвращения. Но хуже всего протекало его постепенное погружение в пучину одиночества. Он редко покидал машину. Вчерашние же коллеги, напротив, старались держаться от нее подальше. С каждым часом он становился все меньше. Для них. Потому что они становились все больше. Их голоса приобретали степенность, все стремительнее сползая с ноты на ноту к нижним регистрам. А вскоре настал и тот день, когда из сарайчика они окончательно переселились в избушку. Некоторой нехватки в росте обрадованная старушка Южина не заметила. Да и как заметить, если за полтора года службы любимого внучка она и сама поубавилась в росте. С «приятелями» Вани она тоже быстро поладила. Ежедневно кто-нибудь из них приходил к сарайчику, принося молоко с хлебом. Кое-как пытались разговаривать, но беседа клеилась с трудом – по причине непонимания большей части сказанного. И все же главное понимали все. Решающие секунды приближались. Ребята добирали последние сантиметры, готовясь к отбытию на базу. Специально для вертолета была приготовлена картонная, набитая ватой коробка. Наблюдая за десантниками, майор заметил, что они исподволь начинают приводить себя в порядок. Сказывалось влияние капитана Чибрина. Пуговицы и ременные бляхи натирались зубной пастой, выстиранную и отутюженную форму старались поддерживать в чистоте…

Оглушительно хрустнул сучок под ногой Матвея. Десантники приблизились к вертолету.

– Здравия желаем!..

Майор поморщился. Слова падали каменным водопадом. Выглянув из кабины вертолета, он кивнул. На этот раз с ним говорил Южин. Его ломкий подростковый голос давался Константину легче, чем голоса остальных. Но, в общем, он и не нуждался в объяснениях. Матвей держал в руках коробку, Чибрин глядел торжественно и строго, – заветный момент настал, пора было трогаться в путь.

Махнув рукой, Константин закрыл глаза. Он должен был бы испытывать облегчение, но чувствовал нечто иное. Что именно – он не сумел бы определить. Может быть, некоторую горечь. А возможно, обычную усталость…

– Скажи ему, чтобы пристегнулся ремнями, – шепотом подсказал Южину Сергей. – Его же болтать будет в коробке.

– Не боись. Я осторожненько понесу, – успокоил Матвей.

– А если кто толкнет?

– За этим вы, ребятки, будете следить.

– Никто тебя не толкнет, – Чибрин сурово погладил по висящему на груди автомату. – Хотел бы я посмотреть на такого храбреца…

Спустя несколько минут они уже шагали по пыльной дороге. Порядок следования, как обычно, определил капитан. Вооруженные до зубов, впереди шествовали Сергей и Ваня Южин. Сразу за ними шел Матвей с коробкой. Сам Чибрин замыкал коротенькую колонну. В отличие от впереди идущих он единственный держал автомат в боевом положении, бдительно озирая окрестности. Капитан не боялся показаться смешным. Он намеревался довести этих людей до базы. В целости и сохранности.