1

Наконец я в дороге. Мой «мустанг» вел себя как паинька, мчась по почти свободному шоссе. Почему, когда помоешь машину, кажется, будто она лучше идет? Я наклонилась, вставила в плеер диск, перепрыгнула сразу на шестую дорожку и, несмотря на полное отсутствие слуха, начала во всю глотку подпевать Эпонине^[1] про безысходность любви. Пока не началась следующая песня, я обогнала медленный «шеви»^[2] и завопила:

— Как здорово быть училкой!

Первый день июня, впереди — все лето, незапятнанное и девственное в своей неприкосновенности.

— Вот теперь-то я высплюсь!

Я была счастлива уже оттого, что произнесла это вслух. За десять лет преподавательской деятельности я заметила, что у преподов часто появляется дурная привычка: они разговаривают сами с собой. На этот счет у меня есть гипотеза. Мы зарабатываем на жизнь говорильней и потому для большей надежности выражаем свои мысли вслух. Хотя возможен и другой вариант. У большинства из нас, особенно тех, кто работает в старших классах, давно съехала крыша.

Только слегка повернутый тип может выбрать карьеру, связанную с обучением подростков. Моя лучшая подруга Сюзанна всегда кривится и невольно вздрагивает, когда я пересказываю последние испытания и напасти, выпадающие на долю учителя английского языка.

— Господи, Шан, в них столько… столько гормонов. Фу!

Сюзанна — типичнейшая представительница университетской профессуры, не чуждая снобизма, но я все равно ее люблю. Она просто недооценивает многообразие и многочисленность юмористических интерлюдий, которыми ежедневно обеспечивают меня подростки.

Мои размышления прервал взрывной тенор Жана Вальжана, вернув меня обратно в первое июня на шоссе в Оклахоме.

— Да, это и есть жизнь учителя английского языка, обладающего чувством юмора. Он обречен на безденежье, зато комедийных ситуаций в избытке. Вот черт, чуть не пропустила!..

К счастью, мой маленький «мустанг» сумел выполнить быстрый и резкий разворот. Надпись на указателе гласила, что до Локуст-Гроув^[3] остается двадцать две мили. Придерживая руль коленом и локтем, я попыталась развернуть аукционный флайер, на котором заранее записала, как добраться до цели.

Где-то посредине между Локуст-Гроув — какое ужасное название для города! — и Сайлоум-Спрингс должен стоять большой указатель на проселочную дорогу, по которой нужно ехать до другого указателя, на другую дорогу, и так далее. В итоге я доберусь до «уникального аукциона в поместье — необычные лоты — рассматриваются любые предложения — не пропустите».

Я очень люблю чудное барахло и еще больше — чудное дешевое барахло.

Ученики говорят, что у меня не классная, а музейная комната. На стенах и в шкафах чего только не увидишь — начиная от репродукций Уотерхауса и заканчивая постерами Майти-Мауса, сувенирными моделями кораблей из сериала «Звездный путь» и почти пугающим собранием китайских ветряных колокольчиков, создающих хорошую энергетику.

Вот так оформлен мой класс. Видели бы они мою квартиру. Хотя, полагаю, тинейджеры не очень удивились бы. Разве что порядку — дома он у меня безукоризненный. Другое дело — школа. Там царит вечный хаос. Если все находится на своих местах, то я почему-то ничего не могу найти. Черт его знает, что это означает.

— Надо перестать браниться! — произнесла я вслух с надеждой воплотить идею в жизнь.

Это небольшое ответвление от теории с собакой Павлова. Если я что-то повторяю, то оно начинает происходить.

— Нет, Жавер, сегодня я тебя не вынесу.

Щелк! Заткнулись «Отверженные». Заиграла джазовая станция из Талсы. Здорово, что она ловится даже в такой глуши.

Промелькнул указатель на Локуст-Гроув. Я снизила скорость, глазом не успела моргнуть, как город закончился. Ну, может, моргнула пару раз. Дальше я ехала медленно. Хотелось остановиться и вдохнуть запах листвы этой Зеленой Деревни. Ранней весной Оклахома демонстрирует удивительное сочетание цветов и фактур. Я училась в университете Иллинойса, и мне всегда было неприятно слышать отзывы людей об Оклахоме как о пылесборнике или антураже для какой-нибудь трагичной сцены из черно-белой версии «Гроздьев гнева». Когда я пыталась внушить университетской банде, что Оклахому не зря прозвали Зеленой Деревней, то каждый раз наталкивалась на презрительно-недоуменные взгляды, словно белены объелась.

Я миновала крошечный городок Лич^[4]. Вот вам еще одно неудачное название. Дальше дорога шла в гору. Машина взобралась на вершину, и передо мной внезапно раскинулась Оклахома во всей своей неукротимой красоте. Люблю представлять времена, когда все эти дороги были лишь тропинками и цивилизация еще не обрела теперешней уверенности. Как, наверное, было здорово тогда жить. Не так потрясающе, как сейчас, когда тебе предстоит выволочка у директора, только что имевшего разговор с обиженным папашей, дочку которого я обозвала шлюшкой, но все равно интересно. Не нужно ни купаться, ни чистить зубы, лишь добывать пропитание на охоте и запасать воду впрок. Ух! Хотя если хорошенько подумать… Приятно помечтать о временах ковбоев, рыцарей или драконов. Я готова признаться, что одержима романтической поэзией далекого прошлого, как принято выражаться среди учителей английского. Но реальность заставляет меня вспомнить, что в те времена люди обходились без пенициллина и зубной пасты с фтором. Как сказали бы мои ученики: «Ну и что такого?»

— Вот он! Поворот номер один, как на дорожном знаке, а не от ворот поворот, который ты даешь при свидании вслепую кадру с залысинами, в синих трикотажных брюках. «Уникальный аукцион в поместье» и стрелка, указывающая на ответвление слева от меня.

По этой жалкой двухполосной тропинке с ямами и пологими гравийными обочинами ездили гораздо меньше.

Но она извивалась и кружила довольно живописно, так что в голове у меня зазвучала песенка «Мы едем к бабушке». Следующие несколько миль я безуспешно пыталась вспомнить слова хотя бы одного куплета.

«Уникальный аукцион в поместье» и еще одна стрелка. Новая боковая дорога. На этот раз побольше гравия и поменьше полос, чем в предыдущей. Что ж, вдруг отдаленность поместья поможет отпугнуть антикварных дилеров, не оставляющих шанса посетителям аукциона с тощим кошельком. Волна джазовой станции ушла, что на самом деле было неплохо, потому что песенка «Мы едем к бабушке» тоже заглохла на моем внутреннем радио. Ее сменила тема к «Деревенщине из Беверли-Хиллз»^[5]. Слова я вспомнила от первого до последнего, и это меня слегка встревожило.

Кстати, о деревенщине. По дороге мне почти не попадались дома. Хм… Возможно, «поместье» — на самом деле всего лишь старая ферма, оставшаяся от прежнего огромного ранчо, которым владели богатые хозяева, как в сериале «Золотое дно»^[6]. Теперь все они поумирали. Землю разделят на аккуратные участки под застройку, чтобы верхушка среднего класса могла объединиться в… впрочем, неважно. Эта самая верхушка обеспечивает мне работу, заводя по два с половиной среднестатистических ребенка на семью, плюс дополнительные полтора ребенка от предыдущего брака. Этим деткам нужно сдавать английский, чтобы получить аттестат. Боже, благослови Америку.

За поворотом и подъемом так называемой дороги замаячило строение, которое я мысленно представила как старую ферму.

— Черт возьми! Да это же дом Ашеров!^[7]

Нет, летом мне определенно не удастся отучиться от сквернословия. Я снизила скорость. Точно! Вот еще один указатель «Уникальный аукцион в поместье», стоящий рядом с гравийной дорожкой, ведущей к особняку. Несколько легковых машин, но в основном — грузовики. Все-таки это Оклахома. Они припаркованы на некогда роскошной… не знаю, как, черт возьми, называется эта бескрайняя площадка. Слово «двор» кажется слишком простым. Территория. Так вроде звучит получше. Множество зеленых газонов. Подъездная дорожка обсажена огромными деревьями, как в «Унесенных ветром», только без мха.

Тут до меня дошло, что я стою на месте, раззявив рот, а старикан распорядитель в черных брюках и белой хлопковой рубашке с высоким воротничком машет мне оранжевым светящимся жезлом. На его лице нарисовано раздраженное выражение, означающее «закройте рот, дамочка, и двигайте дальше».

Когда я подъехала к нему, он знаком велел мне опустить стекло.

— Добрый день, мисс — Старикан слегка наклонился и заглянул в окошко «мустанга».

Приветствие ворвалось в мою кондиционерную прохладу вместе со зловонием, убившим первоначальную радость от слова «мисс», которое звучит для уха намного приятнее, чем старушечье «мэм». Он оказался выше, чем я думала. Лицо его, почему-то болезненно-желтое, было

сплошь покрыто морщинами, словно этот человек всю жизнь проработал на открытом воздухе.

Помилуй бог! Да это же папаша из «Детей кукурузы»^[8].

— Добрый день. Ну и жара сегодня, — постаралась я изобразить любезность.

— Да, мисс, — Ух, опять этот запах. — Пожалуйста, проезжайте на лужайку. Аукцион начнется ровно в два.

— Спасибо.

Я выдавила из себя улыбку, подняла стекло и поехала, куда он указал. Что это за запах? Словно кто-то умер. Впрочем, этот тип такой бледный, наверное, нездоров. Это объяснило бы запах и тот факт, что в июне он одет в рубашку с длинными рукавами. А я невыносимая стерва, раз назвала беднягу папашей из «Детей кукурузы».

«Так, значит, двор перед домом называется лужайкой. Каждый день узнаю что-то новое!» — сказала я себе, состроив гримасу.

Клише — это бич образованных людей.

Прежде чем выключить двигатель, я убила несколько обязательных минут на то, чтобы накрасить губы. Один мужчина как-то сказал мне, что всегда может определить, привлекательна ли женщина, сидящая за рулем или нет, по тому, сколько минут у нее занимает выход из машины. Теперь я никогда не спешу.

Еще одну минутку я потратила на осмотр дома. Нет, не дома — особняка.

Мое первое впечатление оказалось верным. Это местечко всерьез навевало образы из По и Готорна. Викторианское строение, раскинувшееся во все стороны, поражало своими размерами. Старые дома обычно привлекают меня, но только не в этот раз. Я даже черные очки спустила на кончик носа, чтобы получше все рассмотреть. Странный такой особняк. Я даже не сразу поняла почему, но потом меня осенило: он выглядел так, словно был построен в разных частях света. Основное здание представляло собой огромный куб, к которому прилажены две веранды. Одна прямоугольная, с грандиозной лестницей, ведущей к главному входу. В футах двадцати от первой находилась вторая, застекленная, округлая, скажем просто, присобаченная к фронтону, вся в решетчатых переплетах, увитых розами. На одной стороне дома торчала башенка, выпиравшая как раковая опухоль, по другую располагалось крыло под скошенной крышей. Все это было выкрашено ужасной серой краской и покрыто трещинами и морщинами, словно кожа старого курильщика.

— Здесь наверняка полно уникальных предметов. Бормоча себе под нос, я уже готовилась отвести взгляд

от обиталища Ашеров, когда у меня пробежал холодок по спине. Густое облако прошло перед солнцем, и меня пронзило неприятное предчувствие, как случается от ночного кошмара. «Уже поздно? Свет бледнеет». Мой мозг преподавателя английского выудил цитату из «Медеи», греческой трагедии, полной мести, предательства и смерти. Она почему-то показалась мне подходящей к данному случаю.

2

— Паркер, держи себя в руках!

Смешно, но мне действительно пришлось стряхнуть с себя мрачное настроение и переключиться в режим барахольно-закупочный.

Я вышла из машины и щелкнула дистанционным замком, укрепленным на связке ключей. Оклахомское пекло

немедленно обхватило меня своими влажными лапами. Возле дома был установлен большой стол, вокруг которого вилась пестрая очередь аукционных завсегдатаев. Я решила, что здесь производится регистрация, и направилась к нему, не забывая поглядывать на так называемое имущество, груды которого громоздились на боковом дворе, заворачивали за угол и исчезали в глубине территории. У меня зачесались ладони, стоило только представить, как я зароюсь в эти коробки, наставленные друг на друга. Но сначала — регистрация.

— Фух! Зря я не собрала волосы в хвостик! — начала я светскую беседу с матроной, оказавшейся впереди меня в очереди.

— М-да.

Она обмахивалась флайером «уникального аукциона», окидывая меня взглядом сверху вниз. Дама увидела мокрые от пота волосы, завившиеся мелким бесом, белую шелковую майку на лямках, едва доходившую до очень стильной и короткой юбки «Гэп»^[9] цвета хаки, а также мои ноги, длинные и очень голые.

— Уф!

Она издала звук, словно наседка, выстрелившая яйцом, и поставила точку в моей попытке завязать дружеский разговор.

— Похоже, здесь действительно можно отыскать интересные вещи.

Я доблестно предприняла вторую попытку, на этот раз обратившись к кадру с залысинами, стоявшему позади меня.

— Да, совершенно с вами согласен. — Лысеющий тип засуетился, смаргивая пот с век. — Я узнал, что на аукцион выставят несколько изделий из стекла времен депрессии, и просто не мог не приехать. Я нахожу американское стекло восхитительным, а вы?

К этой минуте его косые глазки обнаружили мое декольте, и мне стало очевидно, что стекло — не единственная область его интересов.

— Мм, хм, стекло — это круто. — Я шагнула вперед.

Подошла очередь матроны получать билет, но она была так занята, пялясь на то, как лысеющий кадр уставился на меня, что едва сумела назвать регистратору свое имя.

— Вообще-то как раз сейчас я редактирую подарочное издание чрезвычайно информативной книги об искусстве времен депрессии, — сказал он и продвинулся в мое личное пространство. — В ней говорится о том, как отличать подлинные произведения от подделок.

— Да, это очень интересно.

Он по-прежнему находился слишком близко. Я попыталась продвинуться вперед и явно начала теснить матрону, которая не торопилась покидать очередь, прикалывая аукционный номер к своему бюсту времен депрессии.

— Я был бы счастлив предложить вам свою помощь, если вы заинтересуетесь каким-то предметом перед началом торгов. Не могу допустить, чтобы такая прелестная молодая дама стала жертвой…

Он осекся и нервно промокнул пот с верхней губы сложенным носовым платком. Я заметила у него под мышками желтые пятна. Пожалуй, эта строгая рубашка с воротничком-стойкой была чересчур теплой для такого дня.

— Обязательно дам вам знать, если понадобится. Слава богу, подошла моя очередь.

— Назовите имя, пожалуйста.

Я буквально почувствовала, как мистер Залысина навострил уши.

— Шаннон Паркер.

— Мисс Паркер, ваш номер ноль семьдесят четыре. Пожалуйста, напишите свой адрес в графе рядом с ним. Держите при себе табличку в течение всех торгов. Аукционер отметит в реестре, если вы сделаете покупку. После завершения мероприятия просто отдайте номер кассиру и получите счет.

Обычная аукционная процедура. Я схватила номер и рванула прочь, прежде чем мистер Залысина превратился в липкую козявку. Никогда не пойму, чем я привлекаю коротышек. Я вовсе не амазонка, но во мне пять футов семь дюймов. К тому же я люблю высокие каблуки, поэтому редко появляюсь без них. Даже если не учитывать рост, я определенно не хрупкое создание. Только поймите меня правильно, я не грузная. В спортзале занимаюсь до одурения, но почему-то всегда вешу на пять — десять фунтов больше, чем хотелось бы. Я не тощая долговязая девица, страдающая анорексией, какие теперь в моде. Я пышнотелая, грудастая, бедрастая, ногастая, поэтому чувствую себя неловко в окружении мелкокалиберных мужчин. Всегда представляю, как могла бы с легкостью их побить, а это полностью отбивает интерес к дальнейшему развитию отношений. Дайте мне мужчину размером с Джона Уэйна, и я растаю, как леденец во рту. К сожалению, моя любовная жизнь мертва точно так же, как и сам Герцог^[10].

Основная часть вещей, выставленных на продажу, располагалась позади дома, там, где когда-то были устроены великолепные ландшафтные сады. Прямо по центру стоял осыпающийся фонтан с неизменной обнаженной нимфой. С аукционными лотами можно было ознакомиться, обойдя его полукругом. Здесь стояли несколько образцов фермерской техники. Аборигены Оклахомы толпились группками перед сельхозмашинами, явно раззадоренные безумным аппетитом. Ветер доносил до меня мелодику местной речи. У одного парня даже соломинка торчала между передних зубов. Честно, я не выдумываю.

При внимательном рассмотрении выяснилось, что остальные предметы были рассортированы с дотошной тщательностью. Спальные гарнитуры, столовая мебель, изящные стулья и прочие подобные вещички группировались в одном углу, столы, занятые лампами, светильниками, канделябрами и хрусталем, — в другом. Кстати, я заметила, что мистер Залысина прямиком шмыгнул к одному из них. Безделушки в коробках, помеченных номерами лотов, были расположены так, чтобы посетители могли ознакомиться с ними, не покалечив друг друга. Произведения искусства демонстрировались с большим вкусом, на складных столиках и мольбертах.

В этой зоне я и зависла, хотя и не удержалась от алчного взгляда в сторону мебели. Именно одного взгляда мне и хватило, чтобы кое в чем убедиться. На зарплату школьного учителя там не разгуляешься.

Вкус хозяев, которые совсем скоро станут уже бывшими, отличался постоянством. Все картины, выставленные на мольбертах, объединялись одной темой — мифологией. Я бродила среди акварелей и полотен, выполненных акриловыми и масляными красками. Здесь было все: от рождения Венеры до огромной литографии, изображающей прощание Вотана с Брунгильдой.

— Боже мой, какая смешная!

Я не удержалась, ткнула локтем королеву гаражных распродаж, стоявшую рядом, и указала на чудесную цветную репродукцию с огромным сказочным драконом, извергающим пламя, и златокудрой воительницей верхом на ретивом белом коне. Она отражала огонь щитом, а в другой руке держала меч. Мне не удалось разобрать имя художника, но название оказалось читаемым: «Дайте отпор лесным пожарам».

— Я просто должна ее приобрести, — заявила я, продолжая посмеиваться.

— Какая-то она странная, — прогундосила королева гаражных распродаж, мгновенно стерев улыбку с моего лица.

— Угу. Но мне все-таки хочется считать ее нелепой, а не просто странной.

Собеседница бросила в мою сторону робкий непонимающий взгляд, после чего направилась к секции домашней утвари. Я вздохнула, открыла маленький блокнот и пометила: «Лот № 12 — репродукция с драконом». Однако, присмотревшись к раме получше, я засомневалась, по карману ли мне это приобретение. Оставалось надеяться, что остальные тоже могут счесть картину какой-то странной и я окажусь единственным претендентом.

Многие другие картины были интересными, но я уже решила сфокусировать свои финансовые ресурсы на одной-единственной репродукции, если повезет, прикупить еще какую-нибудь маленькую вазочку, скульптуру или такую же странную безделушку. На столах стояли не только коробки со всякой всячиной, но и отдельные предметы. Мне снова показалось, что вещицы объединены одной темой. Все скульптуры представляли собой миниатюрные копии с оригиналов, которые выглядели, на мой взгляд, очень по-гречески или по-римски и оказались, мягко говоря, очень уж обнаженными.

Да, будет весело.

На одном столике были выставлены три статуэтки, мужские фигуры. Каждая высотой примерно в два фута. Я остановилась и с должным пиететом уделила им внимание, которое они заслуживали, стараясь не таращиться масляным взглядом, а просто ознакомиться с бирками.

«Лот № 17. Статуэтка Зевса, держащего наготове молнию». Очень обнаженный — на самом деле голый. Он выглядел очень… наготове.

— Прости, сладенький. Не могу забрать тебя домой. Чересчур ты озабоченный. — Я ущипнула его за молнию.

«Лот № 18. Статуэтка древнегреческого правителя, возможно, Деметрия I Сирийского». Этот Деметрий был большим, мускулистым, голым мужчиной. Очень большим.

— Знаешь, детка, жаль, что ты не Галатея, а я не влюбленный в тебя скульптор.

Я похлопала его по щеке, захихикала и осмотрелась по сторонам. Не начались ли тут из-за меня волнения?

«Лот № 19. Статуэтка этрусского воина». Чересчур тощий, на мой вкус. В этой статуэтке всего две выдающиеся детали. Оружие воина в прямом смысле и… в переносном.

— Пока, мальчики. Мне так тяжело покидать вас.

Я прыснула от собственной шутки и перешла к следующему столику, заставленному полудюжиной больших ваз. Мой взгляд не спеша скользил по элегантным сосудам.

Тут земля перестала вращаться. Внезапно все замерло. Ветер стих. Исчезли звуки. Я больше не чувствовала жары, перестала дышать, видела перед собой только одно — вазу.

— Ой, простите. Я не нарочно.

Воздух ворвался в легкие, земля вновь начала вращаться, когда какой-то любезный господин подхватил меня под локоть и удержал на ногах.

— Все в порядке. — Я втянула воздух и попыталась улыбнуться.

— Наверное, это я не смотрел, куда иду. Чуть не сбил вас с ног.

— Со мной все нормально. Я не пострадала.

Он бросил на меня взгляд, словно сомневаясь, но потом кивнул и пошел по своим делам.

Я провела дрожащей рукой по волосам.

«Что происходит? Что это было? Я разглядывала вазы и…»

Я вновь переключилась на стол с керамикой, и мой взгляд тут же притянула к себе ваза, стоявшая последней в ряду. Ноги сами зашагали к ней, прежде чем я дала им команду. Дрожащая рука потянулась к бирке, гласившей: «Лот № 25. Копия кельтской вазы. Оригинал стоял на шотландском кладбище. Цветное изображение верховной жрицы Эпоны, кельтской богини лошадей, выслушивающей мольбы».

У меня словно раскалились глаза, все стало расплывчатым, когда я вновь взглянула на вазу. Поморгав для лучшей видимости, я принялась внимательно ее изучать, стараясь игнорировать странное чувство, охватившее меня.

Ваза высотой в пару футов имела форму основания лампы. Сбоку была приделана изогнутая ручка. Открытое горлышко изящно заострено. Но не форма и не размер привлекли меня, а круговая сцена, изображенная на керамическом изделии. На черном фоне, лишь подчеркивавшем яркость и живость золотых и кремовых красок, была нарисована женщина, возлежавшая на подушках, набросанных на некое подобие шезлонга. Она расположилась спиной к зрителю, поэтому можно было разглядеть лишь изгиб ее талии, вытянутую руку, которую она по-царски протянула к людям, молящимся на коленях перед ней, и пышные локоны.

— Волосы совсем как у меня.

Я даже не сознавала, что говорю вслух, пока не услышала свой голос. Но ее волосы действительно были похожи на мои, только длиннее. Тот же рыжевато-золотой оттенок, те же непокорные волнистые кудряшки. Рука невольно потянулась к вазе, чтобы потрогать ее, хотя я сама оставалась остолбеневшей.

— Ой! Горячо! — Я поспешно отдернула палец.

— А я не знал, что вы интересуетесь керамикой. — На меня косил глаза мистер Залысина. — Кстати, я довольно хорошо разбираюсь в некоторых категориях ранней американской керамики. — Он облизнул губы.

— На самом деле я не интересуюсь ранней американской керамикой.

Повторное появление Залысины в моем личном пространстве подействовало на меня как ушат холодной воды, избавив от всех странных чувств.

— Все-таки это юго-запад, а мне больше импонирует греко-романское направление.

— Понятно. Я видел, что вы любовались действительно потрясающим экземпляром.

Он протянул свои потные ручонки, по-тараканьи юрко подхватил вазу и перевернул ее вверх дном, чтобы прочитать надпись. Я следила, не проявит ли этот тип какую-то странность, но он продолжал быть самим собой, обыкновенным ботаником.

— Мм, вы не замечаете ничего, скажем так, необычного в этой вазе?

— Нет. Довольно хорошо выполненная копия, но ничего необычного ни в жрице, ни в самой вазе я не вижу. А что вы имеете в виду? — Он поставил вазу на место и промокнул верхнюю губу сырым носовым платком.

— Когда я до нее дотронулась, то мне показалось… даже не знаю… что она горячая, что ли, — Я вперилась ему в глаза, стараясь понять, насколько очевиден мой невротический срыв.

— Смею ли я предположить, что это было тепло вашего собственного тела? — Он проник еще дальше в мое личное пространство, практически уткнулся носом мне в грудь.

Мистер Залысина чуть ли не пускал слюни. Тьфу.

— А знаете, вы, вероятно, правы, — промурлыкала я. Он перестал дышать и снова облизнулся.

Я зашептала:

— Наверное, у меня случился приступ лихорадки. Все никак не избавлюсь от противной грибковой инфекции. Впрочем, в такую жару это неудивительно, — улыбнулась я и слегка поежилась.

— Боже мой! Боже мой!

Залысина быстро ретировался из моего личного пространства. Я улыбнулась и начала наступать. Он продолжал пятиться.

— Пожалуй, мне следует вернуться к стеклу времен депрессии. Не хочу пропустить начало торгов. Удачи вам, — сказал этот тип и был таков.

Какие все-таки эти мужики занозы в заднице. Зато избавляться от них легко, просто вытяни карту женской проблемы, сыграй этим козырем, и они тут же слиняют. Мне нравится думать, что это лишь один маленький способ, с помощью которого Господь позволяет нам с ними поквитаться. Как-никак, именно мы отвечаем за продолжение рода.

— Что же все-таки не так с этой проклятой вазой?

Словами и не скажешь, совсем как в «Тенях прошлого»^[11]. Пелена перед глазами, отсутствие дыхания, горячая на ощупь ваза, одинаковые волосы. Ой, я вас умоляю, у меня, скорее всего, случился преждевременный прилив, лет на двадцать, ладно, на пятнадцать раньше положенного. Я решила обратиться к первоисточнику. К таинственной вазе, урне, гадскому горшку.

Она стояла вполне невинно там, куда ее поставил мистер Залысина, отпечатавший на блестящей поверхности влажные следы потных пальчиков. Я сделала вдох, очень глубокий. Нет, что-то в этом керамическом изделии меня определенно заинтриговало. Я сощурилась и наклонилась поближе, стараясь не прикасаться к вазе. Волосы жрицы действительно были похожи на мои, только длиннее. Ее правую руку, грациозно вытянутую ладонью кверху, окутывала прозрачная светлая ткань. Жрица благосклонно принимала дары коленопреклоненных просителей. Ее предплечье обхватывал золотой обруч, тонкие браслетки украшали и запястья. Она не носила колец, но тыльную сторону ладони украшал знак…

— Господи! — Я поспешила зажать рот рукой, подавляя крик.

Внутри у меня что-то оборвалось, снова стало трудно дышать. Потому что тыльную сторону ее ладони украшала не татуировка и не драгоценность. Это был шрам, оставшийся от ожога третьей степени. Я знала это, потому что мою правую руку «украшал» тот же самый знак.

3

— Дамы и господа, начинаем аукцион. Пройдите, пожалуйста, к лоту номер один, слева от фонтана. Мы начнем с гостиного и спального гарнитуров.

До меня доносилось гудение аукциониста, пока велась битва за лот номер один — копию викторианского дубового спального гарнитура из шести предметов, но ваза целиком поглотила все мое внимание. Вместе с другими участниками торгов, отбившимися от стада, я оставалась у приглянувшегося предмета, ожидая, пока аукцион приблизится ко мне. Трясущейся рукой я нащупала в темной глубине своей сумки завалявшуюся пачку бумажных салфеток, осторожно потянулась к вазе и стерла грязные отпечатки, оставленные лысеющим ботаником. Возможно, это была всего лишь игра света. Я несколько раз моргнула, потом снова посмотрела на руку жрицы и опять на свою.

Знакомый шрам от ожога никуда не делся — оставался на своем месте с тех пор, как мне исполнилось четыре года. Я тогда решила, что помогу бабушке быстрее вскипятить воду для макарон, если буду потряхивать кастрюлю за ручку. Разумеется, кипяток больно ошпарил меня, оставив на всю жизнь необычный шрам в виде звездочки. Тридцать один год спустя вспухшая кожа все еще провоцировала друзей и новых знакомых отпускать комментарии. Неужели у дамы на вазе был такой же шрам?

Невозможно. Тем более на копии древней кельтской погребальной вазы.

Все же он там был во всей своей красе, как бы говоря мне: «Смотри, и волосы как у тебя, и шрам как у тебя, и вообще ты близка к нервному срыву».

— Мне нужно выпить. — Это было еще мягко сказано.

Взгляд, брошенный в сторону аукциониста, убедил меня в том, что очередь дошла всего лишь до лота номер семь, копии шкафа эпохи Людовика Четырнадцатого, за который претенденты бились быстро и яростно. У меня оставалось время отыскать буфет и взять себя в руки, прежде чем очередь дойдет до предметов искусства. Ясное дело, я не собиралась торговаться за лот номер двадцать пять. Крутая репродукция с драконом отправится отсюда с кем — то другим. Ваза — вот на что должны быть направлены мои энергия и деньги.

Как ни странно, но стоило мне отойти от стола с керамикой, как я снова почувствовала себя нормально. Никаких приливов, затрудненного дыхания и прочих глюков вроде «время внезапно остановилось». Импровизированный буфет был устроен возле фермерского оборудования. Там продавали холодные напитки, кофе и зловещего вида булочки с сосиской. Я заказала диетический безалкогольный напиток, все равно какой, не спеша потягивала его и медленно шла обратно к керамике.

У меня всегда было отличное воображение. Я люблю пофантазировать. Как-никак я учитель английского, черт бы меня побрал, и читаю книги. Для удовольствия читаю — каким бы шокирующим это ни показалось некоторым. Но я всегда сознавала разницу между фантазией и реальностью, даже находила в ней наслаждение.

«Так что, черт возьми, сегодня со мной происходит? Откуда взялись все эти странные ощущения? Почему та женщина на вазе похожа на меня?! — Я ущипнула себя и почувствовала боль. — Значит, это не странный сон, похожий на реальность».

Я добрела до зоны керамики, и у меня сразу внутри все совершенно необъяснимо сжалось.

«Пожалуй, мне следует купить проклятого дракона, сесть в машину, вернуться домой и выпить в качестве лекарства бутылку мерло» — все это промелькнуло у меня в голове, пока ноги несли прямо к вазе.

— Нет, эта окаянная тетка действительно похожа на меня.

— Довольно странно, не находите, мисс?

По другую сторону стола с керамикой выросла тощая фигура того типа, что дежурил при входе. Он потянулся к вазе и медленно провел по ней пальцем, задержавшись на секунду на волосах жрицы, а затем очертив линию ее руки.

— Выходит, вы тоже заметили? — Я сощурилась, а он тут же убрал свою костлявую руку от вазы.

— Да, мисс. Я обратил внимание на ваши волосы, когда вы заезжали. Симпатичный оттенок — сегодня такой редко встретишь. Большинство молодых женщин будто стремятся испортить себе волосы, выкрашивая их в неестественные цвета — бордовый, желтый, черный, — и стригутся коротко. Поэтому ваши волосы — что-то особенное.

Он говорил достаточно безобидным тоном, но при этом так сверлил меня глазами, что мне стало не по себе. Даже через стол я почувствовала его отвратительное дыхание.

— А я так очень удивилась, даже была шокирована.

Он переключил свое внимание с моей персоны и снова сосредоточился на вазе, которую не переставал чувственно ощупывать.

— Видимо, судьба подсказывает, что вы должны ее купить. — Он перевел свой неестественный взгляд опять на меня. — Эта ваза не должна попасть в другие руки.

— Надеюсь, судьба знает, как удержать цену в пределах учительской зарплаты, — невольно рассмеялась я.

— Не сомневайтесь.

Отпустив это загадочное замечание, он в последний раз ласково погладил вазу и уплыл прочь.

Господи, до чего странный тип. Однако теперь он мне больше напоминал болтливого Ларча^[12], а не папашу из «Детей кукурузы».

Аукцион проходил быстро, дело уже дошло до статуэток. Оказалось, голыми мальчиками заинтересовались несколько человек. Лично мне было понятно, почему так случилось. Я присоединилась к толпе, собравшейся вокруг передвижной платформы аукциониста, которую прикатили на колесиках и установили за стол со статуэтками. Торги начались с пятидесяти долларов за Зевса, но пятеро претендентов быстро подняли цену до ста пятидесяти. В конце концов статуэтка ушла к солидной даме за сто семьдесят пять долларов. Неплохо. К сирийцу был проявлен больший интерес, должно быть, из-за мускулов. Цена с первоначальных пятидесяти долларов сразу подскочила до трехсот пятидесяти. Я начала волноваться по этому поводу.

Сириец ушел за четыреста пятьдесят долларов. Плохой знак. На сегодняшнюю аукционную вылазку я выделила из своего бюджета две сотни. Могла бы наскрести еще пятьдесят, но не больше. Средства не позволяли.

Тощего воина купили ровно за четыреста.

У меня снова сжалось внутри, пока я вместе с толпой дрейфовала к столу с керамикой и выслушивала речь аукциониста, распинавшегося о превосходном музейном качестве копий греко-римской и кельтской керамики, представленной следующими шестью лотами. Да когда же он заткнется? Я протиснулась сквозь толпу, не обращая внимания на неприятное ощущение от близости к вазе. Торги за лот номер двадцать начались с семидесяти пяти долларов.

На керамику всерьез претендовали только трое. Я заметила, что все они выглядели как дилеры: маленькие блокнотики в руках, очки на носу и напористый взгляд, отличающий профессионала от праздного аукционного завсегдатая, которому приглянулась какая-то вещица и он захотел унести ее с собой. У дилера совершенно иное отношение к покупке. Всем своим видом он словно говорит: «Жду не дождусь, когда поставлю это у себя в лавке и повешу ценник, накинув сто пятьдесят процентов». Я была обречена.

Лот номер двадцать ушел к дилеру с вьющимися светлыми волосами, корни которых давным-давно следовало бы подкрасить, за триста долларов.

Следующий лот ушел к дилеру, похожему на англичанина. Представляете, какой типаж я имею в виду. Человек респектабельный, подтянутый, ушлый, благовоспитанный, хотя его не мешало бы помыть и отвести на прием к ортодонту. Я оказалась права, он говорил с акцентом. Этот тип выложил пять сотен за красивую римскую вазу второго — четвертого веков. По словам аукциониста, она была изготовлена в стиле мозельской керамики. Он объяснил нам, невежам дилетантам, что сие означало изысканность и высочайшее качество. Англичанин остался очень доволен своим приобретением.

Еще три лота тоже ушли к дилеру. Хотите верьте, хотите нет — им оказалась матрона времен депрессии, которую я оскорбила в самом начале своими ногами. Превосходно. Матрона выложила за них триста, четыреста двадцать пять и двести семьдесят пять долларов.

— Итак, последняя из наших прекрасных керамических ваз, лот номер двадцать пять — копия кельтской вазы. Оригинал стоял на шотландском кладбище. Цветное изображение верховной жрицы Эпоны, кельтской богини лошадей, выслушивающей мольбы. Интересно отметить, что Эпона — единственное кельтское божество, принятое завоевателями-римлянами. Она стала их покровительницей, защитницей легендарных легионов.

Он говорил самодовольно и горделиво, будто сам создал вазу и приходился Эпоне чуть ли не личным другом. Я его возненавидела.

— Обратите внимание на исключительные цвета и контрастный фон вазы. Начнем торги с семидесяти пяти долларов?

— Семьдесят пять. — Я подняла руку и поймала его взгляд.

Важно посредством визуального контакта протелеграфировать аукционисту свои серьезные намерения относительно покупки. Поэтому теперь я забрасывала его секретными сообщениями, набранными азбукой Морзе.

— Предложено семьдесят пять, я услышу сто?

— Сто, — подняла свою толстую руку матрона.

— Сто десять. — Я постаралась не кричать.

— Сто десять, — явно снисходительно произнес его величество аукционист. — Поступило предложение сто десять долларов. Я услышу сто двадцать пять?

— Сто пятьдесят долларов, пожалуйста, — подал голос британец.

Так я и знала!

— Джентльмен предлагает сто пятьдесят долларов. — Аукционист перешел на заискивающий тон.

Гаденыш!

— Сто пятьдесят, я услышу двести?

— Двести, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

— Дама предлагает двести долларов. — Он вновь стал сама любезность. — Я услышу двести двадцать пять?

Тишина. Я задержала дыхание.

— Последнее предложение — двести долларов. — Выжидательная пауза.

Мне хотелось его задушить.

«Скажи: «Раз, два, продано»», — мысленно вопила я.

— Кто-нибудь скажет двести двадцать пять долларов?

— Двести пятьдесят. — Снова матрона.

Не успела я поднять руку, чтобы выйти из бюджета, как британец пощелкал длинными белыми пальцами и тихонечко поднял цену до двухсот семидесяти пяти.

Из-за стука в ушах я с трудом слышала происходящее, но поняла, что между матроной и британцем развязалась настоящая война. Она достигла кульминации на цифре В триста пятьдесят долларов, то есть далеко за пределами моего бюджета. Я медленно отошла в сторону, когда толпа двинулась к следующим лотам, и вскоре оказалась сидящей на краю ветхого фонтана. Аукционные помощники начали паковать по коробкам керамику. Британец и кудрявый блондин ошивались поблизости, явно закончив для себя торги. Они, вероятно, держали магазинчики, специализирующиеся на предметах искусства. Оба добродушно пересмеивались, как старинные приятели.

Ваза не попала в мои руки. На ней была изображена женщина, похожая на меня. Рядом с ней я превращалась в невротичку, но домой она поедет с британцем. Мой вздох, полный смятения, шел из глубины души. Я не понимала, что за чертовщина со мной творится, но чувствовала себя, как сказал бы британец, чертовски скверно, совершенно измотанной.

В Оклахоме мы в таких случаях просто говорим «дерьмово».

«Может, стоит попросить у британца визитку и начать откладывать деньги для… чего? Чтобы потом выкупить гадскую вазу? Возможно, мне удастся подзаработать в летней школе и…»

Я заметила, что британец поднял мою, то есть уже свою вазу и принялся рассматривать ее, по-хозяйски улыбаясь пока его помощник набивал коробку мягкой бумагой, чтобы покупка не разбилась во время транспортировки. Внезапно его улыбка сменилась гневом.

Вот как!.. Я поднялась и подошла поближе.

— Боже мой! Что это, черт возьми, такое? — Он держал вазу над головой, внимательно вглядываясь внутрь.

— Есть проблема, сэр? — Его помощник, как и я, тоже ничего не понимал.

— Да еще какая! Ваза с трещиной! В таком виде она абсолютно бесполезна для меня.

Он вернул ее на стол так небрежно, что она чуть не скатилась с края.

— Позвольте мне, сэр.

Юноша схватил вазу и взглянул против света, подражая британцу. Лицо его побелело.

— Вы правы, сэр. Пожалуйста, примите мои извинения за поврежденный товар. Ваш счет будет немедленно скорректирован.

Пока он говорил, другая «шестерка» бросилась бегом в расчетную палатку.

— Прошу прощения… — постаралась я произнести как можно небрежнее. — Что теперь будет с вазой?

Все трое повернулись и уставились на меня.

— Она будет перепродана в том виде, в каком есть, разумеется. — Он отдал вазу еще одному помощнику, который поспешил к аукционисту.

Я последовала за ним на ватных ногах, вдруг почувствовав себя как пресловутый мотылек, летящий к пламени. Хотя если применить ситуацию к Оклахоме, то это будет скорее комар, направляющийся к сверхмощной системе уничтожения насекомых, действующей на площади в два акра.

— Господи! Кажется, мы допустили ошибку, требующую немедленного исправления, — встревоженно проговорил аукционист. — Прежде чем перейти к лоту номер тридцать один, нам придется провести торги на снижение цены лота номер двадцать пять. В копии керамики обнаружилась тончайшая трещина вдоль всего основания. К сожалению.

Я расталкивала толпу, пробираясь вперед, пока он демонстрировал горлышко вазы, чтобы все могли заглянуть в ее глубину. Я прищурилась и тоже взглянула. То, что я там увидела, подернулось рябью, как поверхность черного озера. У меня закружилась голова, и я заморгала, стараясь вернуть зрению четкость.

Аукционист тоже посмотрел внутрь вазы, покачал головой и скорчил презрительную гримасу при виде такого чудовищно поврежденного товара. Потом он пожал плечами и спросил:

— Кто-нибудь предложит начальную цену в двадцать пять долларов?

Тишина.

Я не могла поверить в происходящее. Мне хотелось закричать, но я сдержала свой порыв, пока распорядитель аукциона обозревал молчаливую толпу.

После чего он резко снизил цену.

— Пятнадцать долларов? Я услышу пятнадцать долларов?

Тишина. А ведь всего десять минут тому назад за вазу шла настоящая битва, закончившаяся на сумме триста пятьдесят долларов. Но ваза оказалась с дефектом. Теперь этот парень не мог за нее выручить и пятнадцати баксов. Сама судьба кое-что нашептывала мне в ухо.

— Три доллара пятьдесят центов, — все-таки не удержалась я.

Нет, есть на свете справедливость.

— Продано! За три доллара пятьдесят центов. Мадам, пожалуйста, сообщите свой номер моему ассистенту. — Он поморщился. — Вазу можете забрать прямо сейчас.

4

— Мой номер ноль семьдесят четыре. Я хочу оплатить счет.

Кассирша, занимавшаяся счетами, видимо, получала почасовую оплату. Уж очень медленно она двигалась. Я постаралась не дергаться.

«Отдайте мою вазу, отдайте мою вазу, отдайте мою вазу».

Я тихо сходила с ума.

— С вас три семьдесят восемь, вместе с налогом. — Она даже моргала медленно, словно теленок.

— Вот, пожалуйста. Сдачи не надо.

Я протянула ей пятидолларовую банкноту. Она улыбнулась мне как Санта-Клаусу.

— Благодарю, мэм. Я сейчас же велю принести вашу покупку. — Дама крикнула через плечо: — Зак, номер семьдесят четыре.

Из-за дома появился Зак с коробкой в руках, вроде тех, в которые паковали остальные вазы. Крышка была снята. Он держал коробку так, чтобы я видела, что там действительно моя покупка. Но мне не нужно было даже смотреть — нутро заныло от теперь уже знакомого противного ощущения.

— Спасибо, дальше я сама.

Пока не успела струсить и дать отступного, я схватила коробку, захлопнула крышку и направилась к машине.

— Пора уносить ноги отсюда, и поскорее. Разговаривая сама с собой, я в какой-то степени успокаивала нервы.

Я двойным щелчком открыла пассажирскую дверцу, осторожно поставила коробку на сиденье, подумав хорошенько, решила, что, пожалуй, следует эту штуковину пристегнуть ремнем. Не дай бог, перевернется во время движения, и мне придется на ходу хватать ее.

Как только заурчал двигатель, кондиционер начал творить свою магию. Стараясь не коситься на своего пассажира, я включила первую передачу и направила «мустанг» к выезду.

— Ну что еще?!

Папаша из «Детей кукурузы», также известный как Ларч, опять стоял на своем посту и помахивал в мою сторону оранжевым жезлом. Я остановилась и наполовину опустила стекло.

— Я вижу, судьба проявила благосклонность.

Он переводил глазки с меня на закрытую крышку коробки и обратно.

«Что за вонища у него изо рта?!»

— Да, дно оказалось с трещинкой, поэтому я провернула отличную сделку.

Я отпустила сцепление, и машина начала катиться вперед.

«Он что, намеков не понимает?»

— Да, мисс, вы даже не представляете, какую необычную вещь приобрели столь дешево. — Он пронзил меня взглядом, потом посмотрел на небо. — Погода меняется. Постарайтесь вести машину… — Пауза. — Осторожно.

«Что, черт возьми, он имеет в виду?»

— Мне бы очень не хотелось, чтобы с вами… — Пауза. — Случилась неприятность.

— Без проблем. Я отлично вожу машину.

Я закрыла окно, двинулась дальше, бросила взгляд в зеркало заднего вида и заметила, что Кукурузный Папаша сделал несколько шагов вслед за мной.

— Урод! — Меня даже передернуло.

Я с удовольствием свернула на гравийную дорожку, прибавила газу и, как подросток, обрадовалась, когда из-под колес веером полетела галька. Снова посмотрев в зеркало заднего вида, я убедилась в том, что Кукурузный Папаша теперь стоял посередине дороги и упрямо пялился в мою сторону. В голове у меня промелькнуло предостережение этого урода насчет погоды. Я посмотрела на небо.

— Превосходно, только этого мне и не хватало.

На голубом горизонте собирались тучные серые облака, придавая ему синюшный вид. Я держала курс на юго-запад, обратно к Талсе, и, видимо, прямо в летнюю грозу, какие случаются только в Оклахоме.

— Ну, друзья и спортивные болельщики, давайте проверим, что предсказывают местные метеостанции.

Пройдясь по радиодиапазону, я сумела четко настроиться только на три волны: станцию, передававшую музыку в стиле кантри, фермерское ток-шоу, обсуждавшее, насколько опасны клещи в июне — я не придумываю! — и проповедника, который драл глотку насчет прелюбодеяния. Я слушала его недолго, поэтому так и не поняла, он выступал «за» или «против». Не передавали не только никаких прогнозов погоды, но и даже джаза или мягкого рока, маловразумительного, на мой вкус.

— Как насчет того, чтобы припустить домой во все лопатки? — обратилась я к проклятой коробке.

Превосходно. Меня занесло неизвестно куда. Теперь я мчалась прямо на грозовое облако. Эту плохую новость я узнала, бросив взгляд чуть левее дороги. Кроме того, я разговаривала с коробкой, где лежал керамический горшок. Он вызывал у меня такое чувство, будто я приняла несколько таблеток для похудания и запила их большой чашкой кофе мокко с молоком.

— Так и поступлю. В первом же городишке, куда доеду, остановлюсь на заправочной станции. Съем там чего-нибудь шоколадного и выясню, что за чертовщина творится с погодой. — Я подозрительно скосилась на коробку. — Заодно подышу свежим воздухом.

На одно мгновение я чуть не пожалела о своей фобии к мобильным телефонам. У меня нет ни одного мобильника. У всех моих подруг их по несколько штук. Девчонки словно соревнуются, у кого телефонов больше и у кого они миниатюрнее. Это что-то противоположное соперничеству по части пенисов. У моей лучшей подруги, той самой заносчивой преподавательницы колледжа, телефон установлен прямо в машине, чтобы она могла трещать по нему, не отнимая рук от руля. Другая модель — симпатичная, маленькая, обманчиво безобидная — мостится в ее сумочке.

Я спокойно переношу насмешки знакомых, потому что решила для себя вот что. Когда они все будут загибаться от рака мозга, я им заявлю: «А ведь я вас предупреждала». Я без конца объясняю им, что не принадлежу к племени неандертальцев, пребывающих не в ладах с цивилизованным миром. Просто мне не нужен телефон ни в машине, ни в сумочке, ни в столе, ни в спортивном рюкзаке и т. д. и т. п. Я обещаю навещать их, когда они самым жалким образом начнут угасать от опухолей мозга размером с баскетбольный мяч, вызванных постоянным излучением от мобильников во время болтовни о том, где вместе пообедать и чьи пасынки самые неуправляемые.

Итак, мне не грозила смерть от опухоли мозга, но грозовое облако, а возможно и торнадо, заставляло меня слегка нервничать. То и дело поглядывая на небо, я мчалась по дороге и пришла к выводу, что буря начнется нешуточная. Все они в Оклахоме такие — с характером, причем очень скверным. Меня всегда изумляет, насколько быстро и радикально может измениться летнее небо.

Помню, однажды я загорала у бассейна моего тогдашнего бойфренда и замечталась. Очевидно, бойфренда дома не было. Не получится погрузиться в мир грез, когда мужик под боком говорит, какой у тебя отличный бюст. Вдруг откуда-то подул холодный ветер. Я открыла глаза, оглянулась и увидела, что на небе собираются серые облака. Тогда я схватила свои вещички, оставила благодарственную записку бойфренду и была такова. Я жила в пятнадцати минутах езды от его дома, но все равно не успела вернуться к себе — небеса разверзлись. Серые облака превратились в черные, с зеленоватым оттенком. Холоднющий ветер гнул деревья. Сплошная пелена дождя сделала езду на автомобиле невозможной. Мне еще повезло, что я успела добраться до маленькой больницы. Только я влетела через вход отделения экстренной помощи и спустилась на цокольный этаж, как по центру города промчался торнадо.

Ладно, возможно, я нервничала не слегка. Да и гадский горшок не улучшал ситуации.

Бело-зеленый дорожный знак сообщил, что до Лича осталось десять миль. Он оказался последним, который я сумела разглядеть, так как в то же мгновение небо обрушилось на мой «мустанг» проливным дождем.

Я люблю свою машинку. Серьезно. Но эта маленькая таратайка совершенно не годится для поездок в дождливую погоду. Она имеет обыкновение скользить по всей дороге, как гидроплан. Поэтому я поехала медленно, включила дворники на максимальную скорость и попыталась держаться поближе к центральной полосе.

Из приемника раздавался сплошной шум радиопомех. Деревья, едва различимые на обочине, гнулись под безумными углами. Я включила фары, безуспешно пытаясь улучшить видимость. Создавалось ощущение, будто I и гор швыряет мою машину из стороны в сторону. Я с трудом удерживала руль обеими взмокшими руками.

Взмокшими?

— Какого черта?

Воздух в машине нагрелся. Почему? Из вентиляции дул прохладный ветерок, а мне все равно было неприятно жарко.

Потом я поняла, в чем дело. Проклятая коробка излучала тепло. Я быстро перевела взгляд с почти невидимой дороги на эту штуку. Клянусь, она светилась, словно в ней кто-то включил обогреватель.

Я оторвала глаза от коробки и снова посмотрела на…

— Господи!

Куда подевалась дорога?! Колеса заскрипели по гравию обочины, я мгновенно рванула руль налево, заставив машину пойти юзом и отчаянно пытаясь выправить движение. Бесполезно. Ветер и дождь полностью меня дезориентировали. Мне едва удавалось держать руль прямо. Сердце ушло в пятки, когда автомобиль, скрипя колесами, принялся выписывать круги на дороге. Затем мир перевернулся вверх тормашками.

В ту же секунду я почувствовала, как боль пронзила висок и запахло дымом. Я закрыла глаза, а когда открыла их, подумала, будто угодила в середину солнца. Горшок вырвался из коробки и превратился в огненный шар, который медленно ко мне приближался. Время остановилось. Я, видимо, зависла на задворках ада, когда уставилась на святящийся шар и увидела свое отражение, но какое-то странное. Я как будто смотрелась в водоем, подернутый рябью и охваченный огнем, но тем не менее что-то видела.

Навстречу мне неслось мое собственное отражение, совершенно голое, с раскинутыми в стороны руками и запрокинутой головой. Видимо, погрузившись в огненный шар, я исполняла языческий танец. Потом огонь и дым окутали и меня тоже. Я поняла, что сейчас умру. В последние секунды у меня перед глазами пронеслась вся моя жизнь. Я не сожалела о том, что покидаю друзей и семью, а просто подумала: «Черт побери, зря я все-таки не отучила себя от сквернословия. Что со мной будет, если Господь и на самом деле баптист?»

1

Сознание вернулось не сразу. Оно все куда-то ускользало. Я словно пребывала во сне, который часто вижу в гадкие периоды. Он сопровождается жуткими судорогами, которые превращаются в странные болезненно-сладостные роды. На свет появляется печенье с кремовой начинкой, после чего мне определенно становится лучше. Я знаю. Это эротический сон по Фрейду.

Голова раскалывалась невыносимо, хуже, чем от гриппа, даже от текилы на следующий день. А тело при этом… Нет, его я вообще не чувствовала, не могла открыть глаз.

«Ну да, я умерла. Неудивительно, что мне кажется…»

Темнота сомкнулась мягко, по-дружески.

Когда я очнулась в следующий раз, голова страдала по-прежнему, то есть невыносимо. К сожалению, тело я теперь почувствовала. Каждый суставчик болел как в аду. Может, это он и был? Если бы сейчас кто-то начал выкрикивать математические задачки и требовать у меня ответа, то я бы убедилась, что точно нахожусь в аду. Но я ничего не слышала, кроме странного звона, источник которого находился где-то у меня в голове. Я попыталась поднять веки, но они не подчинились, вероятно, оттого, что у трупов даже эти штучки не функционируют. Если бы не тот факт, что я мертва, то сердце у меня выскочило бы из груди. Интересно, а трупы паникуют? Видимо, да…

На этот раз темнота не была дружелюбной, скорее соблазнительной, и я с готовностью поспешила в ее раскрытые объятия.

— Лежите спокойно, миледи, все будет хорошо.

Милый знакомый голос, но с какой-то странной интонацией, которую я не узнала. Голова у меня оставалась тяжелой, горячей и к тому же болела. Тело было разбито. Тут мое рассеянное взимание неожиданно привлекла влажная прохлада на лбу. Я дотронулась до толстого компресса, но кто-то мягко отвел мою руку в сторону.

— Все хорошо, миледи, я здесь. — И снова в голосе прозвучало что-то неуловимо знакомое.

— Какого?..

Господи, горло все содрано и по-прежнему охвачено огнем. Огонь! Память внушала страх и ужас. На этот раз, когда я велела глазам открыться, они подчинились. Почти. Я попыталась что-то разглядеть, но все предметы и световые переливы слились в одно целое. Огромное пятно, сидевшее рядом со мной, зашевелилось, и я начала различать…

Слава богу, это была Сюзанна. Если она здесь, значит, я не мертва. Возможно, все действительно будет в порядке. Я попыталась навести на нее фокус. Комната наклонилась, и я с трудом сохранила подругу в поле зрения. Она держала меня за ругу, но, как ни странно, попыталась отстраниться, как только увидела, что я открыла глаза. Я сильнее вцепилась в ее руку. Кажется, она побледнела, а кроме того, мне почудилось, что ее целых четыре, потом стало две, затем снова четыре. Зрение меня подводило.

— Миледи, вы должны лежать спокойно. Вам многое довелось пережить сегодня, ваше тело и душа нуждаются в покое. Не волнуйтесь, вы в безопасности, все хорошо.

Я попробовала сказать: «Что, черт возьми, с тобой случилось?», но из горла вырвалось змеиное шипение. Еще так шипят жуткие опоссумы, попадая в свет от фар. Нет, они не прикидываются дохлыми, они шипят и пугают насмерть ничего не подозревающих женщин, когда те останавливают машину на темной сельской дороге, чтобы без помех пописать. В общем, я себя не поняла, так что Сюзанна, вероятно, тоже.

Она высвободила руку, и кто-то, кого я не могла разглядеть, передал ей кубок. Кубок? Золотой кубок? В больнице?

— Выпейте, миледи. Это смягчит вам горло и поможет отдохнуть.

Она осторожно приподняла мне голову и поднесла к губам напиток. Я попробовала проглотить сладкую густую жидкость.

Оттого что пришлось поднимать голову, у меня снова заломило в висках. Пока мир опять не погрузился в темноту, я попыталась разглядеть подругу. Она как раз снимала у меня с головы повязку и заменяла ее другой, прохладной, которую ей передала невероятно юная медсестра в какой-то странной легкой униформе, ниспадающей складками. Такой особе больше престало резвиться на весеннем лугу, а не работать в отделении интенсивной терапии…

Темноту окрасил сладкий привкус лекарства, тягучего, как сироп от кашля.

В следующий раз темнота рассеялась внезапно. Это не было мягким пробуждением. О нет, меня сейчас…

— Позвольте мне, миледи, помочь вам.

Сюзанна поддерживала меня за спину и убирала волосы с лица, пока я выворачивалась наизнанку, свесившись с кровати. Она действительно отличная подруга.

Жаль, что я прежде назвала ее высокомерной. Когда я закончила извергать из себя внутренности, она уложила меня обратно на подушку и обтерла лицо.

Терпеть не могу рвоту. Всегда ненавидела это дело. Меня неизменно трясет, и я становлюсь беспомощной. Хорошо, что случается это не очень часто, но когда все-таки приходится, то, признаюсь, я становлюсь ребенком. Вот и теперь я все никак не могла унять дрожь. Я была слаба и не понимала, где нахожусь, но мне казалось, это оттого, что я мертва, а вовсе не от приступа рвоты.

— Во… во… ды.

Это слово мне удалось проскрипеть более или менее членораздельно, и Сюзанна тут же дала знак медсестре. Вскоре появился еще один кубок. Она поднесла его ко мне и помогла сделать глоток.

— Тьфу! — Я почти все выплюнула.

Это была не вода, а разбавленное вино. Я, конечно, обожаю вино, но только не после приступа рвоты.

— Сюз! Воды.

Я выразительно посмотрела на подругу — мол, сейчас тебя убью, — стараясь, чтобы она меня поняла.

— Да, миледи!

Сюзанна вновь побледнела, повернулась к медсестре и возвратила ей кубок. Да что это за больница такая?

— Немедленно принеси леди Рианнон воды! Нимфоподобная медсестра унеслась прочь. Сюзанна снова повернулась ко мне, но избегала встречаться со мной взглядом.

— Простите, миледи. Я неправильно вас поняла. Вините меня, а не девушку. — Сюзанна сложила ладони перед грудью, словно молилась, и склонила голову, по-прежнему не глядя мне в глаза.

Ладно, что за чертовщина происходит? Я поймала ее руку и потянула, стараясь заставить взглянуть на меня, а затем обратила внимание на ее локоны. Они были обычного цвета — блондинистыми, с симпатичными осветленными прядками, — но почему-то запутались у меня в руке. Волосы подруги стали длинные, по пояс, перекинулись через плечо и обмотались вокруг наших рук.

— Не может быть. Как?.. — с трудом выговорила я.

Сюзанна всегда носила короткую сексуальную стрижку. Я любила поддразнивать ее, говоря, что такая прическа придает ей растрепанный озорной вид. На это она всякий раз отвечала: «Вот как? Спасибо!» и мурлыкала как кошка, наевшаяся сливок. Когда же они успели вырасти до пояса? Превосходно. Неужели у меня случилась кома? Вероятно, я провела в отключке несметное число лет, а моя подруга с горя отрастила себе волосы, вроде леди Годивы^[13], до самой задницы, так как рядом не было подруги с обостренным чувством моды, способной сказать, что сейчас носят.

Не-а, она не выглядела старше — поганка такая! — и по-прежнему не смотрела мне в глаза, пока я внимательно ее изучала. Определенно, это Сюзанна. Та же хрупкая фигурка. То же красивое круглое личико, необъяснимым образом излучающее добродетель. Длинные пряди она убрала за идеальные маленькие ушки, как делала раньше с короткими волосами. Те же самые веснушки усеивали ее носик и высокие скулы. Если бы она улыбнулась, что в данной ситуации было маловероятно, уверена, я бы увидела знакомые ямочки по обе стороны ее мягких губ.

— Сюз!..

Я дернула ее за руку, чтобы она все-таки взглянула на меня. Наконец мне удалось посмотреть ей в глаза. Они оказались теми же, золотисто-карими, которые смотрели на меня много лет.

— Что?.. — попыталась я прохрипеть вопрос, в то же время задавая его глазами: дескать, что произошло, подружка?

Она как будто смягчилась, но тут влетела с другим кубком медсестра. Девчонка на самом деле передвигалась бегом.

— Вот, миледи.

Слава богу, настоящая вода, даже прохладная. Я хотела выпить, сколько поместится, но горло воспротивилось.

— Сп… спасибо, — с трудом просипела я. Сюзанне пришлось наклониться, но я знала, что она

поняла, каково мне сейчас, потому как подруга внезапно покраснела, схватила мягкую ткань и начала поспешно вытирать мне лицо насухо.

Поразительно, но я почему-то была без сил, хотя только и сделала, что вывернулась наизнанку, попыталась поговорить и выпила пару глотков воды. Сюзанна осторожно убрала пряди волос с моего лба, напевая какую-то немелодичную песенку.

— Отдыхайте, миледи. Все хорошо. А что, черт возьми, на ней надето?..

Моя вторая подруга, темнота, снова втихомолку забрала меня к себе.

2

— Прошу прощения, миледи. Вы должны проснуться.

«Нет, — мысленно ответила я. — Дай мне поспать. Должно быть, мне снится плохой сон. Если зажмуриться покрепче и представить Хью Джекмана, порабощенного любовью ко мне, то удастся снова погрузиться в страну грез».

А потом я совершила ошибку — сглотнула.

«Черт, это горло меня убьет!.. Черт. Ой, ну да ладно. Я, возможно, уже умерла» — и глаза тут же открылись.

По обе стороны от длинноволосой Сюзанны стояли две нимфы-медсестры. Одна держала в красивых, абсолютно голых руках что-то прозрачное и воздушное. У второй были щетки, гребенки и прелестная маленькая золотая корона. Кажется, она называется диадемой. Хм… А в аду не так плохо, если там в ходу драгоценные украшения.

— Миледи, только что прибыл гонец от вашего отца. Он сообщил, что оглашение в церкви совершено. Жених встретится с вами здесь для проведения окончательной церемонии сговора.

Что-что?

— Сегодня. Прошу вас, мы должны подготовиться. Я могла лишь заморгать, глядя на нее.

«О чем она тут толкует? Мой жених? Да мне даже на свидание пойти не с кем!»

Последнего парня я отшила, не дожидаясь окончания нашего свидания вслепую, а потом решила никогда, ни при каких обстоятельствах, больше не ходить на подобные мероприятия.

У Сюзанны, кажется, появились сомнения.

— Госпожа, вы по-прежнему не можете говорить?

— Госпо… фух — что это за фигня с «госпожой» и «миледи»?

Видимо, мой хрип на манер опоссума произвел должное впечатление. Нимфы запаниковали. Сюз тоже расстроилась, а потом вдруг принялась выхватывать у них расчески, украшения, прозрачные одежды.

— Можете идти.

Боже, как строго она говорила! Но это лишь добавило музыкальных ноток ее голосу.

— Я сама позабочусь о нашей госпоже.

Девчата бросились врассыпную с явным облегчением. Нет, прежних медсестер теперь уже не встретишь, их, наверное, больше не делают.

— Обопритесь о мою руку, миледи, и я отведу вас в купальню.

Каждый знает, что подняться и пройти в ванную, чтобы помыться — а эта процедура крайне необходимая, — плевое дело. Наверное, оно и сейчас было бы таким, если бы проклятая комната перестала двигаться.

— Ух…

Я заковыляла в точности как старая карга из первого акта «Макбета». Бог свидетель, волосы у меня на голове были всклокочены достаточно, чтобы подойти на эту роль.

— У вас все прекрасно получается, миледи. Осталось пройти всего несколько шагов.

Мы двигались по почти темному коридору. Подняв глаза, я поняла, почему освещение такое тусклое, и замерла на месте. В кованых настенных держателях горели самые настоящие факелы. Я получила диплом о высшем образовании, меня не проведешь. Горящие факелы — это ненормально для больницы! И еще одно, черт возьми! Я совершенно точно не помолвлена!

— Вам нужно отдохнуть, миледи?

Что случилось с Сюзанной? Прозак^[14] сняли с производства, пока я была в отрубе, и теперь она впала в какую-то трагическую средневековую истерию? Одна моя рука уже держала ее под локоть, так что вцепиться во вторую было просто. Я заставила Сюзанну повернуться ко мне и посмотреть прямо в глаза.

Не торопясь, сглотнув несколько раз в попытке изгнать из глотки опоссума, я уставилась ей в зрачки и спросила медленно и твердо:

— Что случилось?

Подруга попыталась отвести взгляд, но я решительно встряхнула ее, и тогда она снова посмотрела на меня.

— Миледи… — Она замолчала и оглянулась, словно боясь, что ее услышат, а потом зашептала серьезным, как у Опры^[15], голосом: — Как вас зовут?

«Ладно, я готова тебе подыграть. Но если из-за ближайшего угла покажется Шон Коннери, то я буду точно знать, что участвую в программе «Розыгрыш»».

— Шаннон, — прохрипела я как можно четче. Сюзанна даже бровью не повела.

— А как меня зовут?

«Блин, напилась она, что ли? Хотя эта женщина никогда не умела пить. Глотнет разок текилы — и готова, сразу уносится в заоблачные дали».

Я глубоко втянула носом воздух — не-а, алкоголем не пахнет.

— Тебя зовут Сюзанна.

Подруга наклонилась ко мне еще ближе и медленно покачала головой. На этот раз она, похоже, без труда смотрела мне в глаза. Я не могла не заметить, что страх, давно мелькавший в ее взгляде, теперь окрасился жалостью.

— Нет, миледи. — Меня потряс ее нежный тихий говор с непонятным акцентом. — Меня зовут не Сюзанна. Мое имя Аланна. А вы не Шаннон. Вы моя госпожа, Рианнон, верховная жрица богини Эпоны, дочь Маккаллана и нареченная верховного шамана Клан-Финтана.

— Чушь.

— Я понимаю, что вам, наверное, нелегко, но пройдемте со мной. Я подготовлю вас к церемонии и попытаюсь объяснить, как все произошло.

Она помогла моему онемевшему телу пройти до конца коридора и шагнуть через порог полуоткрытой двери справа от нас, проявляя максимальную заботу.

Помещение, куда мы попали, навевало образы из репортажей общественной телесети Пи-би-эс, когда сначала показывают развалины, а потом преобразуют это изображение в другое, чтобы зрители видели, как все было до катастрофы. Здесь определенно все выглядело как на картинке, сфабрикованной компьютером.

Пол и потолок — гладкий мрамор. Невозможно сказать, откуда исходил золотистый цвет — то ли от камня, то ли от обилия факелов, торчащих на всех стенах, симметрию которых прерывали многочисленные ниши, вырезанные прямо в камне на различной высоте. В них горели свечи в золотых канделябрах необычных форм. Боже, как мне нравится золотое убранство интерьера! Создавалось впечатление, будто стены освещены ограненными драгоценными камнями. Одну из них занимало огромное зеркало, а перед ним стоял затейливый туалетный столик.

Зеркало слегка запотело от пара, клубившегося над глубоким бассейном с чистой водой, которая била ключом из центра и перетекала через край в быстрый ручей. Тот, в свою очередь, наполнял другой бассейн, расположенный в соседней комнате. Воздух здесь был такой теплый и влажный, что буквально ласкал.

От одного только вдоха я сразу расслабилась, а запах напомнил мне…

— Да это же минеральный источник!

Мой голос тут же отреагировал на целебный аромат комнаты, и Сюзанне-Аланне не пришлось напрягаться, чтобы понять меня.

— Да, миледи.

Казалось, ей приятно, что у меня хватило здравомыслия узнать металлический запах воды и заговорить наполовину ясно, словно со жвачкой во рту.

— Позвольте мне помочь вам разоблачиться.

Так она и поступила, действуя быстро и ловко, потом подвела меня к каменным ступеням, ведущим в воду, клубящуюся паром. Бассейн был глубокий, но вдоль ближайшего ко мне края располагалось несколько удобных гладких выступов. На один из них я и опустилась с удовлетворенным вздохом, предвкушая удовольствие от мытья. Из-под полуприкрытых век я наблюдала, как Сюзанна-Аланна собрала с туалетного столика губки, баночки и бутылочки, налила чего-то темно-красного из графина в очередной золотой кубок, после чего опустилась на колени рядом со мной на краю бассейна.

Я благодарно приняла посудину и замычала от удовольствия, попробовав чудесное каберне. Сюзанна, словно занималась этим каждый день, подняла мою руку, не занятую кубком, и начала намыливать ее губкой. Я отпрянула с воплем.

— Миледи, вам необходимо подготовиться к встрече с нареченным.

— Могу помыться сама! — заявила я, перемежая эту длиннющую фразу глотками и вдохами, потом грохнула кубком о пол и с жаром зашептала:

— Не думай, что тебе удастся заморочить мне голову и я забуду, какую чушь ты несла в коридоре. Я хочу знать, что здесь творится. Прямо сейчас, Сюзанна Мишель!

Девушки произносят оба имени своих подруг только в случае кризиса или при обсуждении аномального секса, так что она должна была понять всю серьезность моего настроения.

— Прошу прощения, миледи. Я не хотела оскорбить вас или увильнуть от ответа. — Она наклонила голову и сложила руки на груди, словно ожидая наказания.

Я не понимала, что происходит, но что-то определенно здесь было не так. Впрочем, я почему-то решила, что чудесное каберне поможет мне во всем разобраться. Очередной глоток смягчил горло, успокоил почти так же, как и теплая ванна. Еще один глоток — глубокий вдох. Сюзанна не шевельнулась.

«Ладно, если перейти на шепот, то я сумею продержаться на хрипе опоссума достаточно долго, чтобы разгрести это дерьмо или наклюкаться до такого состояния, когда мне будет все по фигу».

— Сюз!.. — Она медленно подняла голову, услышав мой шепот. — Я не сержусь, сама знаешь. — Та не сразу совладала со своими чувствами, и я успела заметить, как она потрясена. — Но я в замешательстве. — Я снова глубоко вдохнула и прокашлялась. — Начни сначала и скажи мне, где мы находимся.

Вроде бы достаточно простой вопрос.

— Мы в купальне верховного храма Эпоны. Я мысленно покачала головой.

«Ну да, конечно. Больница, названная в честь языческой богини, в самом центре Библейского пояса?^[16] Возможно, я недостаточно хорошо выразилась, задавая вопрос».

— В каком штате? — Еще пара кубков вина, и мы с моим опоссумом будем готовы бросить вызов всему миру.

— Вы, по-видимому, пострадали в результате несчастного случая, миледи, но сейчас поправляетесь удивительно быстро. — Она заморгала, глядя на меня нежно и испуганно, как трусливый зайчонок.

— Нет, Сюз, не увиливай, я хочу знать, в каком я штате. — Она по-прежнему смотрела на меня затравленно и вздохнула. — В котором из пятидесяти? — Жаль, я не могла завопить, а очень хотелось.

— Вы имеете в виду наше местонахождение в мире? — Видимо, лампочка включилась.

— Да, подруга моя! — Я лично посыплю ее любимое шоколадное печенье доброй порцией прозака.

— Храму Эпоны подчинены все территории вокруг нас. Вы как верховная жрица Эпоны являетесь хозяйкой ее земель.

Что ж, приятно слышать. Я переживала психическое расстройство, моя лучшая подруга находилась в состоянии нервного срыва, но, черт возьми, по крайней мере, я здесь хозяйка! Как сказал бы Король — я имею в виду Элвиса, а не какого-то средневекового кадра из мира грез: «Спасибо! Большое вам спасибо».

— Сюзанна, я не хочу пугать или расстраивать тебя. Пожалуйста, только не плачь. — Она всегда любила поплакать. — Но я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Миледи, — робко начала она. — Наверное, это происходит потому, что вы теперь в другом мире.

И вот тут я навострила уши.

— Сюзанна, секунду назад ты сказала, что я здесь хозяйка и мой нареченный едет сюда. Можешь объяснить, черт возьми, что ты имела в виду? Да, и налей еще вина. Я чувствую, оно не помешает.

Мне показалось, что она с облегчением отвернулась, чтобы выполнить просьбу. Возможно, хотела собраться с неврастеническими мыслями. Я решила докопаться до истины. Вообще-то все это может оказаться сложной подставой, чтобы поквитаться со мной. Я ведь забыла про ее

день рождения в прошлом месяце. Проклятье, так и знала, что она до сих пор сердится.

— Дело непростое, миледи.

— Сюз, когда ты называешь меня «миледи», то напоминаешь мне героиню из «Я мечтаю о Джинни»^[17].

Она пропустила мимо ушей мое замечание. Ненавижу, когда подруга не реагирует на мои шутки.

— Давай покороче и по существу. Не бойся, я все пойму. «И очень скоро тебе будет оказана профессиональная помощь».

— Моя первая хозяйка, леди Рианнон, поменялась с вами местами. Она сказала, что в вашем мире можно творить чудеса с помощью машин и добиваться власти с помощью денег. Ей очень захотелось пожить там. Поэтому она послала свою душу туда во время одного из магических снов и отыскала вас. Она сказала, что вы — ее отражение, ее тень. Мол, она поменяется с вами и таким образом попадет в ваш мир. Миледи полагала, что оставит здесь часть своего сознания, как всегда делает, когда посещает священную рощу, чтобы помогать вам и направлять вас. — Пытливо вглядевшись в мое лицо, она заговорила помедленнее:

— Но мне кажется, ее здесь с вами нет. Вы совсем как она, но не обладаете ее… — Она замялась, словно поймав себя на какой-то мысли, потом продолжила: — Да, манерами. Теперь она стала вами, а вы должны стать ею.

— Не может быть. Не верю.

— Леди Рианнон предполагала, что вы не поймете или не поверите, поэтому велела мне задать вам один вопрос.

Я вздернула бровь вроде Спокая^[18] и ждала.

— В вашем мире известны истории и легенды о богах и богинях, мифах и магии, колдовстве и знахарстве? — Она замолчала, выжидательно глядя на меня.

Видимо, моя вздернутая бровь не являлась ответом.

— Да, конечно, я учитель, преподаю эти истории детям.

— Леди Рианнон велела сказать вам: «Все такие истории родом из этого мира. Они просочились сквозь грань, как тени и дым, в поисках своих двойников в вашем мире. Таким образом я узнала о том мире, в виде дыма и тени, таким образом я нашла своего двойника — тебя».

— Это все ерунда из научно-фантастических книжек, Сюз. Неужели ты думаешь, я поверю?

— Леди Рианнон сказала, что воспользуется своим образом, который отыскала в вашем мире, и стеной огня, чтобы проникнуть сквозь грань.

— Гадская ваза!..

«Что ж, вполне возможно».

— Простите, миледи?

— Да я про огонь. Каким образом она осталась цела, если прошла сквозь огненную стену? И почему я тоже заодно не сгорела?

От лица Сюзанны отхлынула кровь.

— Еще вина, миледи?

— Давай. Кстати, ты так и не ответила на мой вопрос.

В дверь коротко постучали, прервав нашу беседу. Строго следуя этикету, она приняла смиренный вид, не отрывая от меня взгляда. Что такое?..

— Можешь войти, — наконец разрешила Сюзанна.

В зал с поклоном вплыла новая нимфа.

Сюзанна все так же виновато смотрела на меня.

«Ой-ой, все время забываю, что я здесь хозяйка. Полагаю, это означает, что и нимфами распоряжаюсь я. Ладно, попробую».

— В чем дело? — по-прежнему как опоссум прошипела я, но попыталась взять тон, который хорошо знали и любили мои ученики.

Я пускала его в ход, когда кто-нибудь прерывал урок. Маленькая нимфа повернулась ко мне и заговорила очаровательным мелодичным голоском:

— Хозяйка, прибыл ваш жених.

Я быстро посмотрела на Сюзанну. Помощи от нее — ноль. Она крепко зажмурилась и шевелила губами, словно молилась. Черт!

— Превосходно. Скажи ему… — «Помолчи, думай, думай!» — Скажи ему… ммм…

Нимфа удивленно округлила глаза, услышав мое мычание. Ой-ой, видимо, хозяйки и прочие миледи не мычат.

— Скажи ему, что я выйду, как только закончу одеваться.

«Вот так. Я женщина! Неважно, черт возьми, где я нахожусь. Мужчины везде привыкли ждать, пока женщины одеваются».

— Слушаюсь, миледи. — Она поклонилась и вышла. Уловка, видимо, сработала. Я почувствовала себя почти Пенелопой.

— Ну как я тебе, подружка? Похоже изобразила здешнюю хозяйку?

— Мы участвуем в опасной игре, миледи.

— Да брось ты, Сюз. Все это сон или видение!

— Прошу вас, миледи!.. — Она схватила меня за руки и крепко их сжала. — Если вы хоть немного любите свою Сюзанну, прошу вас, внемлите моим словам. От того, как вы сегодня себя поведете, зависит гораздо больше, чем ваша собственная жизнь.

— Ладно, ладно, Сюз. Я слушаю.

— Во-первых, вы не должны называть меня этим именем. Зовите меня Аланной, и только. Вам придется встретиться с Клан-Финтаном. Период ухаживаний истек, пора заключить официальный сговор.

Что-то в ее взгляде заставило меня сдержаться, проглотить отказ, готовый сорваться с языка. Она действительно верила в то, что говорила, не притворялась и не шутила, была напугана до смерти.

— Ты сама знаешь, я всегда тебе помогу, моя девочка…

— Алаина! Если обращаетесь ко мне по имени, то называйте только это имя. Понятно?

— Да, Аланна.

«Мне все равно без Сюз, то есть Аланны, не разобраться, в чем тут дело, хотя, конечно, в первую очередь придется выяснять, что у нее с головой».

— Ладно, разве сговор — это не временный брак?

— Да, миледи. Это брак, который заключается всего на один год. — Она по-прежнему никак не хотела смотреть мне в глаза.

— Почему Рианнон собиралась стать его женой только на год?

— Таково было соглашение. — Сюзанна вдруг засуетилась у туалетного столика, захлопотала и вылила в воду целый флакончик чего-то, пахнущего как жимолость.

Да. Она определенно что-то скрывала. Причем многое.

— Как же я могу провернуть сговор с мужчиной, которого ни разу не видела?

— Его видела леди Рианнон. — По выражению ее лица я начала подозревать подвох. — Я представлю вас и объясню, что во время последнего лунного ритуала с вами произошел несчастный случай, после чего вы лишились голоса. За вас буду говорить я.

Она очень деловито помогала мне выбраться из теплого бассейна. Я велела себе не обращать внимания на тот факт, что Сюз вытирает меня насухо полотенцем так, словно всю жизнь только этим и занималась.

— Ладно, а как быть с… хм… с интимным аспектом сговора? Я даже не знаю этого парня и совершенно точно не собираюсь вступать с ним в брачные отношения!

«Тем более если он окажется двойником моего бывшего муженька».

— Просто запомните, вы леди Рианнон, верховная жрица и Возлюбленная Эпоны. До леди Рианнон можно дотронуться только тогда, когда она сама позволит.

— Даже если это мужчина, с которым она в сговоре?

— Да, даже тогда.

«Говорит она очень уверенно. Должно быть, я настоящая стерва. Приятно».

Тут в руках Аланны непостижимым образом оказалось прозрачное нечто, которое она принесла с собой. Боже, как красиво. Мой цвет, золотисто-огненный, мерцающий. Казалось, одеяние двигалось само по себе.

— Прошу, миледи, поднимите руки.

Подчинившись, я превратилась в завороженного неподвижного зрителя, пока Сюзанна — Аланна оборачивала вокруг моего тела воздушную ткань. Протянув назад руку, она взяла со столика два прелестных круга из сплетенных золотых нитей и ловко приколола один у меня на талии, а второй — на плече. Примерно так закалывают шотландский килт. Хотя я думаю, что шотландские килты не изготовляют из полупрозрачной шелковистой ткани, если только речь не идет о голливудской постановке. Сюз отступила на шаг, оглядела свою работу, слегка подправив то тут, то там. Она всегда отличалась сноровкой.

— Боже мой, да ведь все насквозь видно!

Так оно и было, но не вульгарно, как на углу Одиннадцатой улицы и Пеории-стрит в полночный час, а очень соблазнительно, в духе костюмов Клеопатры, сшитых для Элизабет Тейлор.

— Ой, простите, что забыла.

Она взяла со столика маленький треугольничек из той же ткани, который я приняла за носовой платок, и растянула завязки, чтобы я могла шагнуть в них. Серьезно, это оказались крошечные стринги. Я почувствовала себя гораздо лучше, намного более «прикрытой». Черт!

— Прошу вас присесть, миледи. Я сделаю вам прическу. «Отлично. Почти голяком, зато с прической».

С хмурым видом она подступилась к моим мокрым кудрям и запустила в них редкий гребень.

— Ваши волосы такие же, как у нее, но короче. Придется зачесывать их наверх, пока не отрастут.

Казалось, будто она разговаривает с волосами, а не со мной. Я отдалась на милость ее рукам и расслабилась, представляя, как мне понравится новая прическа.

Не знаю, как вы, но лично я испытываю нечто вроде оргазма, когда мне расчесывают волосы. С этим удовольствием может сравниться разве что хороший массаж стоп. Сплошной восторг. Из транса я вышла, только когда Аланна потянулась за драгоценным украшением. Это доказывает, что подобные штучки не только служат аксессуарами, но и способны победить апатию.

Она надела мне на голову тонкий золотой обруч, искусно уложила локоны вокруг него. Я поворачивала голову из стороны в сторону, стараясь получше разглядеть результат. Гладкое золото отражало пламя свечей, но оно все равно оказалось пойманным камнем, укрепленным в самом центре обруча. Грани заиграли. Я вгляделась внимательнее.

— Гранат?

— Да, миледи. Ваш любимый камень.

— Мой любимый камень? — Я вскинула брови, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

Девушка улыбнулась, почти как моя Сюзанна.

— То есть любимый камень Рианнон.

— Я люблю бриллианты, но гранаты тоже неплохо, — улыбнулась я ей в ответ, и на душе у меня стало почти спокойно.

— Но, миледи, не забывайте, что вы и есть Рианнон. — Она снова превратилась в серьезную Аланну.

— Ладно, без проблем.

Моя приближенная вроде успокоилась и продолжила выдергивать рыжеватые локоны из сложной прически, чтобы те обрамляли мое лицо и падали каскадом на спину.

— А теперь я поработаю над лицом.

Наверное, внимательный взгляд в это самое лицо не произвел должного впечатления, потому что она окончательно превратилась в упрямую Сюзанну и еще долго втирала в меня разные кремы и мазилки из красивых стеклянных флакончиков, в беспорядке разбросанных по столику.

— Э-э, мне все равно, что ты делаешь, только одна просьба — побольше золотисто-коричневой помады.

— Точный выбор Рианнон.

— Довольно странно.

— Рианнон говорила, что вы с ней родственные души. — Аланна нервно взглянула на меня, я — на нее.

«Нет, нужно покончить с этой ерундой прямо сейчас. Раз и навсегда».

— Она солгала.

— Что, простите? — У Аланны был такой вид, будто ее ударили током.

— Аланна, я сказала, что она солгала. Я не она. Я Шаннон Паркер, учительница английского языка в старших классах из Броукн-Эрроу, штат Оклахома, которую угораздило вляпаться неизвестно во что. Но я тебе помогу. Я знаю, кто я такая, и не собираюсь претендовать на чужое место. — Все это я произнесла, не сводя с нее твердого взгляда. — Понятно?

— Да, миледи. Но это сложно.

— Без балды.

Девушка снова улыбнулась.

— Вы очень странно выражаетесь.

— Ты тоже. У тебя выходит нечто среднее между шотландским говором и акцентом Дианы Трой из «Звездного пути». — Теперь она окончательно растерялась. — Не обращай внимания. Это неважно.

Она опять улыбнулась и продолжила раскрашивать мне лицо. Я неспешно разглядывала необычное помещение. На душе было тепло и спокойно, спать совсем не хотелось. Наверное, полная отключка, граничащая со смертью, заменяет нормальный восьмичасовой сон. Взгляд невольно возвращался к мириадам свечей, горевших в нишах гладких кремовых стен. Моим глазам буквально хотелось смотреть на них — странное, но довольно приятное ощущение.

— Какие необычные светильники. Они напоминают мне… О-ой! Это что, черепа?

— Разумеется, миледи. — Ее удивил мой визг. — Черепа — неотъемлемая часть нашего поклонения Эпоне. — Теперь она взглянула на меня, как строгая учительница. — Уверена, даже в вашем мире все понимают, что все мистическое и необыкновенное рождается огнем в голове, служащей обителью знаний. — Готова поклясться, она фыркнула совсем как Сюзанна, когда я промолчала. — Вы всегда полагались на силу мысли. И это правильно.

— Но ведь это черепа, покрытые золотом!

— Разумеется, миледи. У верховной жрицы и Возлюбленной Эпоны все только самое лучшее.

По ее тону можно было решить, будто я предпочла затрапезный мотель номеру люкс в роскошной гостинице.

«Что ж, похоже, я наконец отыскала то, что мне не нравится в золотом оформлении. Удивительно».

— Итак, расскажи немного о моем женихе. Как его там зовут?

Аланна продолжала трудиться над моим безмерно уставшим лицом, стараясь превратить страхолюдину в красотку.

— Его зовут Клан-Финтан. Он всесильный и всеми уважаемый верховный шаман.

«Вот, значит, оно как. Хм… хорошо, что я не Гамлет. В этом Датском королевстве точно что-то пованивает».

— Ну и… я влюблена в него?

— Нет, миледи. — Она опять разнервничалась. — Этот брак устроил ваш отец.

— Эй, а я думала, что являюсь здесь хозяйкой!

— Так и есть, миледи, но иногда благо народа ставится выше собственных желаний.

«Кто она такая? Спок?»

— Ладно, выкладывай. Я готова услышать самое худшее. Он что, урод?

— Нет, миледи.

«А по виду и не скажешь, что врет. Она и прежде становилась хорошей актрисой, когда хотела».

— Тогда что с ним не так?

«Герпес? Лысина? Крошечный пенис? Или того хуже — он жмот?»

— Ничего такого я не знаю, миледи.

«Ладно, раскалываться она не собирается. Придется выяснять самой».

— Ваш туалет завершен.

Она продела в мои проколотые уши два водопадика гранатовых бусин, а когда я поднялась, обхватила мое предплечье золотым браслетом с гранатами.

— Миледи прекрасна, как и всегда.

«В ее голосе и вправду прозвучала самодовольная нотка или мне показалось? Хотя она права. Для женщины, выглядевшей как черт из преисподней еще несколько часов тому назад, я смотрюсь весьма неплохо — одежды, правда, маловато, но ничего».

— Пора на выход.

— Какой выход, миледи?

— Неважно. Давай поскорее со всем покончим. Кстати, я начинаю припоминать, что не ела несколько дней или сколько там.

— Следуйте за мной, миледи.

Я последовала, а она продолжала тараторить, тихо, как заговорщик:

— При обычных обстоятельствах вы, разумеется, возглавили бы процессию. Но сегодня я пойду немного впереди вас — Она понаблюдала, как я двигаюсь к двери. — Хорошо, миледи. Вы почти совсем поправились. Помните, что леди Рианнон никогда не спешит, если только сама не желает добраться куда-то быстро. Идите медленно, степенно, словно повелеваете всем вокруг.

— А разве это не так? — насмешливо поинтересовалась я.

— Разумеется, так.

Вот тебе раз! Я ожидала совсем другого ответа.

Я повелевала всем вокруг. Вот мне и пришлось, раскрыв рот, степенно вышагивать на встречу с неизвестным кадром, да еще и женихом. Мы оказались в коридоре, очень похожем на тот, что привел нас в купальню, только на этот раз шли в противоположном направлении, как мне казалось. Аланна выпрямила спину. Вообще-то со стороны это выглядело так, будто ей кол всадили в задницу. Я постаралась перенять ее походку. Мы зашли за угол и оказались перед тяжелыми двойными дверями, украшенными затейливым резным узором в виде сплетенных кельтских кругов. Некоторые из них, клянусь, напоминали черепа. Тьфу!.. Но я недолго разглядывала узоры, потому как увидела по обе стороны двери другое украшение — двух восхитительных молодцев с едва прикрытой наготой.

При моем появлении они очень соблазнительно встали по стойке «смирно», прижав зловещего вида мечи к твердым мускулистым торсам. Да благословит их Господь. Потом один метнулся вперед, чтобы распахнуть передо мною двери. Вот чего действительно не хватает современной Америке — парни больше не считают нужным открывать перед тобою двери. К сожалению, я не могла уделить им должного внимания, хотя они явно его заслуживали. Аланна уже подталкивала меня в огромный зал.

Высокие потолки, резные пилястры — клянусь, повсюду опять торчали эти гадские черепа! — восхитительные фрески с резвящимися нимфами и, надо же… со мною! Я тоже едва прикрыта одеждой, верхом на великолепной белой лошади, явно заводила в этой компании. Кстати, здесь когда-нибудь наступают холода?

В центре комнаты на пресловутом постаменте возвышался чудесный позолоченный трон. Парочка обязательных нимфеток вальяжно расположилась на ступенях постамента. При моем появлении девицы тут же вскочили на свои голые маленькие ножки и склонили симпатичные миниатюрные головки.

То, как я поднялась по ступеням, заслуживало награды какой-нибудь греко-кельтской академии за лучшее восхождение на трон. Боже, как было приятно опуститься в кресло.

Пауза не затянулась.

Аланна, сидевшая по мою правую руку, вскочила и провозгласила:

— Передайте шаману Клан-Финтану, что леди Рианнон примет его прямо сейчас.

Одна нимфетка поспешно шмыгнула в другие огромные арочные двери, и я призадумалась, нашлись ли для них охранники соответствующего телосложения.

На секунду я встретилась взглядом с Аланной, и она ободряюще улыбнулась. Я быстро подмигнула ей.

Тут вновь открылись двери, и возвратилась нимфетка в полупрозрачном облаке, выполнявшем роль одежды.

— Он идет, миледи.

Девчонка выглядела румяной и взволнованной — может быть, мой суженый вовсе и не урод?! — пока плавной походкой шла обратно к постаменту. Наверное, когда кожа едва прикрыта одеждой, невольно чувствуешь себя как натянутая струна.

Все повернули головы к арке. Из открытых дверей ясно доносился грохот, с каждой секундой становясь все сильнее. Он напомнил мне… хм… знаю! Лошадей! Неужели мой жених направлялся в тронный зал верхом? Ладно, я понимаю, Эпона — какая-то там лошадиная богиня, но все равно придется с ним поговорить насчет дворового этикета. В ближайшее время. Как сказала бы моя бабушка, такое поведение приличным не назовешь.

Топот копыт звучал теперь довольно громко. Наверное, всадников было несколько. Деревенщины!

Вот именно. Он, наверное, двойник какого-нибудь увальня из Оклахомы. Я живо представила, как он назовет меня своей милашкой и звонко шлепнет по заднице.

Охрана у дверей — ребята действительно оказались что надо, под стать охраняемому объекту! — отсалютовала мечами подъехавшим лошадям, и в зале появились…

Тут у меня перехватило в горле. Совсем как в кино. Я не могла дышать и едва сдержалась, чтобы не подать всем известный знак бедствия — мол, я поперхнулась.

Они вошли в зал двумя шеренгами. Я быстро насчитала их с десяток, удивительно, как вообще в ту секунду справилась с этим.

— Кентавры, — едва слышно пропищала я, но Аланна все равно меня услышала.

Поэтому я закрыла рот — нижняя челюсть так и отвисла! — и замолчала в тряпочку. Да, Тотошка, это уже не Канзас^[19].

Два первых кентавра продолжали двигаться к постаменту, в то время как остальные восемь аккуратно распределились по флангам. Приблизившись к ступеням, один из предводителей чуть притормозил, второй шагнул дальше и изящно взмахнул рукой в приветственном жесте.

— Приятная встреча, леди Рианнон.

Голос у него оказался на удивление низким и бархатным. Говорил он так же напевно, как Аланна.

«По крайней мере, теперь ясно, что он не двойник моего бывшего мужа».

Прежде чем я попробовала ответить, Аланна присела в неглубоком книксене и обратилась к нему с речью:

— Лорд Клан-Финтан, миледи Рианнон сожалеет, что испытывает временную потерю голоса. — Клан-Финтан сощурился, но не стал перебивать. — Леди Рианнон велела мне поприветствовать вас и сказать, что она готова заключить сговор.

— Какое несчастье, миледи. — Последовала пауза. — Надо же было настолько несвоевременно потерять голос.

«Это что — сарказм? Мне кажется, что да. Наверное, я здесь не единственная, кто недоволен этим мероприятием».

— Да, милорд, леди Рианнон чрезвычайно расстроена подобным обстоятельством, — отчеканила Аланна, не сбившись с ритма.

— Как это произошло? — Он даже не взглянул в сторону Аланны, а продолжал смотреть на меня, словно это я держала речь.

Я решила, что будет лучше не отводить взгляда. Не дай бог, у меня снова отвиснет челюсть, если я примусь озираться.

— Миледи занемогла во время лунного ритуала, но преданность Эпоне не позволяла ей уклониться от обязанностей. После завершения церемонии она слегла на несколько дней и только сегодня впервые поднялась с постели. Здоровье постепенно восстанавливается, но вот голос пока не вернулся. — По тону Аланны я поняла, что она ободряюще улыбается. — Не волнуйтесь, милорд. Это временное явление. Оно быстро пройдет. Хозяйке нужно только как следует отдохнуть и восстановить силы.

— Я понимаю вашу ситуацию, леди Рианнон.

«А по виду не скажешь, что понимает. Сразу ясно — Клан-Финтан недоволен».

— Но полагаю, что ваше прискорбное недомогание… не помешает нам завершить дело, — проговорил он с очередной долгой паузой.

Дело! Довольно странно так отзываться о браке, пусть и временном. И вообще мне не понравился тон мистера Эда^[20]. Не знаю, как поступила бы Рианнон, зато я не сомневалась в том, что сделает Шаннон Паркер. Как только Аланна набрала в легкие воздух, чтобы ответить за меня, я сжала ее локоть, останавливая. Мы встретились взглядами с мистером Ворчуном. Я медленно, как высокомерная стерва, подняла подбородок и качнула головой из стороны в сторону. Один раз.

— Отлично. Я доволен. Ваш отец шлет свое благословение и сожалеет, что дела не позволяют ему присутствовать на церемонии.

«Ох, какой ты весь правильный!»

— Вы подойдете ко мне или я должен присоединиться к вам? — Последовала еще одна грубая пауза. — Мне подняться на пьедестал, миледи?

Я скрипнула зубами, но не успела ответить, как вмешалась Аланна. Она изящно взяла меня под руку и помогла встать.

— Леди Рианнон не станет нарушать обычай.

Мы с Аланной спустились по ступеням постамента. Клан-Финтан отошел на шаг, освобождая для меня место, но все равно стоял очень близко.

«Какой он высокий!..»

Казалось, он заполнял собой все пространство над моей головой. Тут до меня дошел его запах, слегка отдававший лошадью, но приятный — этакая смесь зеленой травы и теплого мужчины.

Он слегка наклонился и схватил мою правую руку. Я подпрыгнула, но Аланна опередила мой визгливый вопль, сказав:

— Миледи готова продолжить. «Черта с два она готова».

Ладонь у него была твердая и теплая, почти горячая. Я глянула вниз и не увидела своей руки в огромной пятерне, загорелой, как остальная человеческая часть его тела.

Я сразу подняла глаза, встретилась с его взглядом, и тут он заговорил:

Я, Клан-Финтан, заключаю сегодня с тобою, Рианнон Маккаллан, брак на один год. Обязуюсь защищать

тебя от огня, даже если солнце низвергнется с небес, от воды, даже если море разбушуется, и от земли, даже если Земная твердь разверзнется. Я буду чтить твое имя как мое собственное.

В его голосе больше не слышалось сарказма. Он звучал гипнотически, рисуя в моем воображении фантастические образы нашего соглашения.

Тут мои грезы прервал мягкий голос Аланны.

— Я, Рианнон Маккаллан, верховная жрица Партолоны и Возлюбленная Эпоны, беру тебя, Клан-Финтан, в мужья на один год, начиная с сегодняшнего дня. Я согласна, что ни огонь, ни пламя не разлучат нас, ни озеро, ни море не потопят нас и земные горы не разделят нас. Я буду чтить твое имя как свое собственное.

— Вы согласны с этим, леди Рианнон? — спросил он

И сжал мою руку так, что еще немного — и я взвыла бы от боли.

— Милорд, она не может повторить клятву, — всполошилась Аланна.

— Тогда не клятву. Пусть скажет хоть одно слово в знак согласия или несогласия. — Он сжал мне руку еще крепче. — Вы согласны подчиниться этой клятве, леди Рианнон?

— С-с-соглас-с-сна. — Я намеренно шипела как змея. Он даже глазом не моргнул, ослабил свою железную хватку и повернул мою руку так, что она осталась лежать в его руке ладонью вверх.

— Значит, решено. В течение одного года мы принадлежим друг другу.

Пристально глядя мне в глаза, он поднес мою ладонь ко рту, осторожно зажал зубами мясистую часть пониже большого пальца и тихонько укусил. Если честно, я больше удивилась, чем возмутилась.

Глаза у меня, должно быть, стали как плошки, когда я вырвала руку из крепкого захвата.

«Я вышла замуж за коня, черт бы его побрал. И этот конь кусается. Ладно, как-никак я родом из Оклахомы, люблю больших коней. Еще я фанатка Джона Уэйна, поэтому люблю больших мужчин, но то, что происходит сейчас, не вмещается ни в какие рамки. К тому же, черт побери, он кусается!»

3

— Милорд, позвольте проводить вас в Большой зал, где устроен пир в честь сговора. — Аланна улыбнулась и грациозно возглавила процессию, идущую из тронного зала.

Клан-Финтан слегка поклонился в мою сторону и предложил руку. Я легко коснулась локтя кентавра, и мы последовали за Аланной. Его люди — или лошади? — затопали за нами.

— Я знаю, что все это вам не по вкусу, но рад видеть, что вы наконец сумели отложить в сторону собственные желания и выполнить свой долг.

Он не смотрел на меня и говорил тихо, только для моих ушей. Подняв глаза, я увидела на его лице непроницаемую маску.

«Во что, черт возьми, я вляпалась?»

— Мы поклялись на ближайший год уважать друг друга. Потому я прощаю пренебрежение, проявленное вами по отношению ко мне, когда вы отказывались встречаться со мной в течение всей помолвки, возвращали мои подарки и вынудили приехать сюда для окончательного завершения нашей договоренности, — говорил он тихо, но сердито.

Не знаю, кто он там — конь или не конь, — но я не собиралась терпеть издевательства с его стороны.

— Я, в свою очередь, прощаю неуважение, которое вы проявляете сейчас, критикуя меня в храме моей Богини в день заключения брака.

«Вот тебе!»

Ему пришлось низко наклонить голову, чтобы расслышать мой шепот. Он явно удивился и резко остановился на секунду.

— А ведь вы правы, леди Рианнон. Я не уважаю наши клятвы и себя самого, если позволяю себе такое. Простите меня за проявленную грубость. — Он так и впился и меня своими темными глазами.

Мне пришлось прокашляться, прежде чем пропищать слова прощения.

Он все равно проявлял недовольство, но теперь оно скорее относилось к нему самому, чем ко мне. Во всяком случае, мой ответ, кажется, его удовлетворил, потому что он снова последовал за Аланной, ведя меня с собой.

Моя приближенная как раз дошла до очередных арочных дверей. Да, по бокам здесь тоже стояли два умопомрачительных охранника. Рианнон, конечно же, умела набирать мускулистых ребят. Потом мы вошли в огромный банкетный зал. Ну и ну! Такого я еще не видала.

Ладно. Пусть сон, но даже для меня это было чересчур.

Там стояли по крайней мере две дюжины больших низких кушеток. С одной стороны каждая чуть-чуть приподнята в виде удобного подлокотника, слегка напоминая старомодный шезлонг. Рядом с изогнутым краем кушеток находились низкие мраморные стойки. На каждой я увидела по золотому кубку. Бесконечная вереница прелестных нимфоподобных молодых женщин скользила от кушетки к кушетке, наполняя кубки красным вином. Я чуть слюну не пустила.

«Если это сон, то пусть он будет крутым и порочным».

Аланна подвела нас к двум кушеткам странного вида, выставленным голова к голове в самом центре зала. Стойка у них была одна на двоих. Остальные кушетки размещались по вытянутому кругу.

— Присоединимся к трапезе, миледи?

Я решила, что у меня нет выбора, к тому же внезапно почувствовала, что умираю с голоду. Поэтому я кивнула и приблизилась к обманчиво удобному обеденному орудию пыток. Сами посудите. От него так и несло Древним Римом. Те парни с их высказываниями типа «Тот, кто правит Римом, правит миром» возлежали во время трапез, обжирались, после чего блевали. Они даже не смогли придумать обеденный стол. Без шуток.

«Ладно, так я хотя бы буду выглядеть стройнее…»

Не успел мой зад опуститься на кушетку, как все засмущались, словно я вышла из тубзика с приставшей к каблуку туалетной бумагой.

«Господи, умоляю, пусть Аланна догадается, что происходит неправильно».

Я грациозно приподнялась, поймала ее за рукав, притянула к себе и зашептала:

— Что я делаю не так?

Она заулыбалась, заприседала, словно я сделала что-то правильное. Хотя было ясно, что дело обстояло как раз наоборот.

— Леди Рианнон просит, чтобы вы простили ее за потерю голоса. Она в отчаянии, что не способна благословить собственный свадебный пир, но голос пока ее не слушается.

Все так же улыбаясь, она начала помогать мне снова возлечь. Так, кажется, говорится?

— А почему она не может прошептать тебе свое благословение, чтобы ты повторила ее слова, как уже делала раньше?

В голосе моего новоиспеченного муженька явно прозвучал вызов. Этот мистер Эд, оказывается, настоящая заноза в заднице. А еще он кусается! Наверное, решил, что имеет дело с какой-то тупоголовой замшелой жрицей.

Смею утверждать, что он ошибался. Мое лицо невольно расплылось в улыбке.

Я вновь жестом остановила Аланну, чтобы она не вмешивалась, а сама зашептала ей на ухо:

— Повторяй за мной.

— Миледи! — В ее возгласе послышалась тревога, граничащая с паникой.

Совершенно очевидно, что она не осознавала, с кем имеет дело. Любой преподаватель старших классов зарабатывает себе на жизнь, борясь с мракобесием на ежедневной или ежечасной, в зависимости от того, кого недавно исключили, а кого нет, основе. Нам действительно удается уничтожать невежество и смотреть в будущее посреди хаоса. Это все пустяки. Принимать мгновенные решения — для меня норма. Скажу даже больше. Я нахожу в этом удовольствие.

— Доверься мне, — незаметно подмигнула я ей, и она склонила голову в знак согласия, хотя и неохотно.

— Вы правы, что указали, где мое место, лорд Клан-Финтан. Прошу прощения. Я повторю благословение миледи по этому радостному случаю.

Опять придется выступить. Я знала, что однажды мне пригодятся все эти курсы лекций по европейской литературе, правда, считала, что это произойдет на какой-нибудь телевизионной викторине.

Эффектно изогнувшись и продемонстрировав при этом большое декольте, я зашептала Аланне строки из древнеирландского благословения, выученного когда-то наизусть для очередного бесполезного урока.

В данном случае оно как раз оказалось уместным:

— Желаю, чтобы у вас всегда были…

— Желаю, чтобы у вас всегда были, — эхом вторила мне Аланна своим сладким голоском, пока я произносила древнее благословение, улыбаясь восхищенной аудитории, которая уважительно притихла.

— Стены от ветра…

— Стены от ветра…

— И крыша от дождя…

— И крыша от дождя…

— И кружка чая у камина… — Тут я на секунду запаниковала, надеясь, что они пьют чай.

— И кружка чая у камина… — Сплошные улыбки, видимо, они все-таки пьют чай.

— Повод посмеяться…

— Повод посмеяться… Пришел черед последнего удара.

Я повернулась к своему новоиспеченному и краткосрочному муженьку, прошептала финальную строчку, глядя прямо на него, и очень порадовалась, увидев, как от удивления округлились его глаза, когда Аланна повторила заключительный пассаж:

— И ваши любимые рядом с вами, а также все, чего ни пожелает ваше сердце!

Кентавры отреагировали громкими криками «салют!» Клан-Финтан, клянусь, цинично скривился и проговорил одними губами:

— Шах и мат.

Как когда-то мудро сказал мой любимый препод в колледже: «Не вздумайте задирать тех, кто выбрал литературу своей профессией. Они хранят в своих головах много бесполезного дерьма и время от времени позволяют себе что-то выудить из него, чтобы припечатать вас как следует».

Сияющее лицо Аланны свидетельствовало о моей полной победе. С подносов, внесенных, скажем так, более плотной на вид прислугой — наверное, от нимф нельзя ожидать, что они одновременно справятся и с легкими прозрачными тканями, и с тяжелыми блюдами, — шел такой аромат, что сразу ударил мне в голову. Перед глазами все закружилось.

«Нет, правда, когда же я ела в последний раз?»

— Прошу вас, присядьте, миледи. — Аланна опять спасла меня, вовремя вмешавшись.

Орава друзей временного мужа последовала моему примеру. Кухонная прислуга начала расставлять перед нами чудесные блюда, но предполагаемый объект моих симпатий коротко кивнул куда-то в мою сторону и отошел поговорить с каким-то парнем, который, должно быть, приходился ему другом, помощником, не знаю кем. Потягивая превосходное красное вино, на этот раз смахивавшее больше на густое мягкое мерло, чем на каберне, я воспользовалась тем, что внимание Клан-Финтана было обращено не на меня, и потихоньку его рассмотрела.

Если бы мне пришлось участвовать в игре «Опиши его одним словом», то я выбрала бы определение «мощь». Он был огромный и очень мускулистый, что никоим образом не свидетельствует против него. Я всегда выступаю за равные возможности, стараюсь не ущемлять права тощих доходяг и заодно не сходить с ума по мускулистым Шварценеггерам. Прошу отметить, я сказала «стараюсь». Казалось, он весь поглощен разговором, поэтому я не торопилась и хорошенько его разглядела. При этом мне удалось разевать рот не очень широко, а ровно на столько, чтобы заливать в него вино.

Волосы у него на голове были густые и черные, слегка волнистые. Длинные пряди он связал на затылке чем-то вроде кожаных стрингов, чуть больше тех, что были на мне. Лицо суровое и мужественное — высокие скулы, прямой нос красивой формы и глубокая ложбинка на подбородке, почти как у Кэри Гранта, да благословит его Господь. Шея, толстая, но без стероидных излишеств, симпатично переходила в широкие плечи и — так и быть, признаюсь, — абсолютно восхитительную грудную клетку, в тех местах, где надо, не больше, покрытую тугими завитками темных волос. Кожа у него отливала старинной бронзой, придавая кентавру идеальный вид статуи. На нем был жилет из темной дубленой кожи, позволявший любоваться гладкой, прекрасно сформированной грудной мускулатурой — я очень хорошо успевала в колледже по анатомии и факультативному курсу физиологии, — переходящей в мое любимейшее клише, то есть отлично накачанный брюшной пресс и тонкую красивую талию. Короче, человеческая часть его туловища, заканчивавшаяся в том месте, где у обычного мужчины начинаются бедра, выглядела так же, как у чертовски симпатичного паренька в расцвете жизни, лет восемнадцати. Нет, конечно, шучу, ему, вероятно, было около тридцати с хвостиком. Не знаю, как там в пересчете на лошадиный возраст.

Лошадиная часть туловища цветом напоминала кленовую кору, спелый желудь или кожаный переплет старинной книги. От колен до копыт оттенок становился темнее, под стать волосам на голове. Он переступил с ноги на ногу, не прерывая разговора, и по его шкуре прошла рябь — отражение света от канделябров. Может, мой суженый и ворчун, но, во всяком случае, ухаживает за собой регулярно. Как я уже говорила, он был высок — ладоней^[21] пятнадцать-шестнадцать в холке. По виду я бы отнесла его скорее к обыкновенным лошадям, а не к чистокровным верховым, хотя, судя по развитой мускулатуре и всему строению, он прекрасно умел выдавать высокую скорость.

Внимательно разглядывая Клан-Финтана, я поняла, что меня абсолютно не отталкивает и не ужасает это слияние лошади и человека. Мне даже не пришлось излишне напрягать мозг, размышляя над тем, с чего вдруг я стала такой благодушной. Я с детства обожала лошадей, что определенно является нормой для девушки из Оклахомы. У меня всегда была собственная лошадь, пока я не уехала учиться. Отец даже любил подшучивать, что сначала я научилась ездить верхом, а потом уже ходить. Интересно, обязательно ли при таком браке умение хорошо ездить верхом? Хотя, конечно, оно не повредит. По правде говоря, не будь он мистером Постная Мина, я бы сказала, что он даже по-своему привлекателен, конечно, если совсем потерять всякую связь с реальностью.

Разговор, видимо, подошел к концу. Собеседник Клан-Финтана отсалютовал ему и направился к двери, замешкавшись лишь на секунду, чтобы отвесить мне поклон. Клан-Финтан расположился на кушетке, стоявшей рядом с моей. Для такого большого парня, коня, не знаю кого, он двигался действительно ловко.

— Простите, что задержался, — произнес мой избранник официальным напыщенным тоном. — Лейтенант должен был обсудить со мной очень важное дело.

«Нет, в эту старую лошадиную задницу определенно всажен кукурузный початок».

— Не страшно. Выпейте со мной бокал этого чудесного вина, — прошептала я и, несмотря на больное горло, послала ему широкую улыбку, словно говоря: «Боже, какая я милая девушка».

— Благодарю.

Может, если он выпьет, то расслабится и начнет себя вести по-человечески, или как это надо называть.

Слуги с тарелками, наполненными снедью, все прибывали из дальних дверей, напоминая мне разбегающихся крабов. Меня обволокли ароматы, в животе заурчало так громко, что, клянусь, Клан-Финтану едва удалось подавить улыбку. Я бы, конечно, попыталась оправдаться, мол, чуточку проголодалась, но, думаю, мой шепот не сумел бы перекрыть утробное урчание.

Чудесные слуги — сожалею, что назвала их крабами, — начали предлагать мне, а потом Клан-Финтану лучшие куски с блюд, на которых дымилась ароматнейшая рыба в кремовом соусе и нежнейшая дичь, по вкусу напоминавшая цыпленка, щедро сдобренная чем-то вроде лимонного перца. Подали нам и зерно, почему-то отдававшее чесноком, и аппетитную смесь гороховых стручков, целых грибов и мелких луковок. Я с типично дамским изяществом мела все подряд, не забывая отдавать должное вину, которое мне то и дело подливали. Да, я понимала, что, наверное, перебарщиваю с вином, но принимала его в строго медицинских целях. Как-никак я недавно умерла.

За обедом мне все стало ясно. Я не могла попасть в ад — еда была чересчур хорошей. Время от времени я бросала взгляды на своего сотрапезника и с интересом отметила, что он тоже уписывает за обе щеки, причем не только зерно и овощи. Похоже, кентавры всеядные.

«Беру на заметку. Будь осторожна, он ест мясо и любит кусаться».

Наверное, суженый заметил мои долгие взгляды, потому что ехидно скривился и заявил:

— Хороший аппетит — признак выздоровления.

— Что ж, спасибо, доктор Клан-Финтан.

Он так выпучил глаза, услышав мой шепот, что можно было подумать, будто я прыснула из носа молоком. Я даже забеспокоилась, не торчит ли у меня из зубов застрявший кусок или из носа — большая козявка.

— Вам прекрасно известно, что я не врачеватель. Я духовный верховный шаман.

Я проглотила кусок цыпленка, прежде чем сумела прошептать ответ:

— Это была просто шутка.

— О, вот, значит, как! — Он сощурился, взглянул на меня, клянусь, очень по-лошадиному фыркнул, после чего вновь принялся шевелить челюстями.

Я начала подозревать, что Рианнон вообще не обладала никаким чувством юмора.

— Миледи, милорд, досточтимые гости!.. В знак того, что музы одобряют этот брак, сейчас покажет свое умение само воплощение Терпсихоры, музы танца.

Кентавры, фигурально говоря, навострили уши. Аланна дважды хлопнула в ладоши, и зазвучала музыка. До этого момента я не замечала, что в дальнем углу зала сидят три женщины, но нежные звуки арфы, флейты и какого-то барабана, вторящего сердцебиению, были очаровательны. Затем из арочных дверей рядом с музыкантшами вплыла исполнительница. С грацией балерины, наклонив голову и красиво скруглив руки, она двигалась в самый центр зала, напротив которого, разумеется, и стоял мой диванчик. Верховной жрице всегда отводится лучшее место в доме. Оказавшись в центре, она словно растаяла в глубоком поклоне, по-прежнему не поднимая головы, и музыка замерла. Потом музыкантши снова заиграли, девушка подняла голову, чтобы начать танцевать. Я, застигнутая врасплох, поперхнулась и брызнула вином из ноздрей. К счастью, все смотрели на нее, а не на меня, поэтому мне хватило времени утереться и вернуть самообладание.

Надо же! Танцевала Мишель, девушка, с которой я проработала в одной школе десять лет! И вот она здесь, божественное воплощение музы танца — что ж, логично. Мы с Мишель любим посмеяться над парадоксом двух из ее трех основных страстей в жизни. Страсть номер один — танец, страсть номер два — естественные науки. Она очень любила рептилий, что всегда меня тревожило, особенно если учесть, что наши классы располагались рядом. По крайней мере два-три раза в год какая-нибудь змеюка удирала из аквариума и, с позволения сказать, терялась. Мишель соединила свои первые две страсти, обучаясь на химика в Северо-Восточном университете Оклахомы и получая при этом стипендию как танцор. В нашей школе она тоже объединяет их, преподает химию по спецпрограмме для отличников и выступает хореографом в школьных мюзиклах. Странная девушка.

Следя за медленными движениями, совпадавшими с чувственным ритмом, я сделала очередной глоток вина и благодарно улыбнулась маленькому слуге, который послушно метнулся ко мне, чтобы заново наполнить кубок. Сомнений не осталось — это точно была Мишель или же ее двойник, как наверняка уточнит Аланна. Те же густые темные волосы, которые, как в случае с Аланной, изменили свою длину. Вместо классной современной стрижки я увидела гриву по пояс, которая поблескивала, колыхалась с каждым движением и прикрывала изящное тело танцовщицы больше, чем абсолютно прозрачные переливчатые кусочки газовой ткани, заменявшие на ней одежду. Во время танца эти полоски порхали вокруг нее, при малейшем движении соблазнительно обнажая крепкое маленькое тело. Она всегда отличалась великолепной фигурой, хотя ела как воробей, то есть уплетала за день в десять раз больше собственного веса. Мишель — единственная из всех моих знакомых, кто способен каждый день поглощать полный школьный обед, напичканный всевозможными жирами и углеводами, при этом оставаться здоровой и не прибавлять в весе. Поганка.

Музыка заиграла быстрее, и Мишель-Терпсихора энергичнее задвигалась в соблазнительном танце, обходя всех гостей по очереди. Кентавры ловили кайф. Они перестали жевать и вылупились на нее. Она действительно танцевала великолепно. Ее движения поражали удивительной смесью секса и грации. Что-то в этом роде мог сочинить Боб Фосс, если бы задался целью поставить «Лебединое озеро». Она ритмично двигала округлыми маленькими бедрами, будто притягивала к себе всю эротическую энергию в зале, заглядывала в глаза каждому мужчине и при этом — скверная девчонка! — трогала себя.

Это заставило меня вспомнить третью из основных ее страстей. Она обожает мужчин. Высоких, низких, волосатых, гладких, мускулистых, худых… и т. д. и т. п. Ей правятся все подряд, лишь бы им было чем похвастать. Я не имею в виду их кошельки. Да, она получает удовольствие от большого твердого пениса, как ни одна другая женщина. Секс для нее — подлинное искусство. Не то чтобы она шлюха. Скажем так, мужчины — это ее хобби, и занимается она им постоянно.

Танец подходил к кульминации, танцовщица постепенно продвигалась обратно к центру. Сомневаться не приходилось — эта женщина была сексуальной. Бросив взгляд на мистера Эда, я увидела, что он со мной согласен. Все его восхищенное внимание было сосредоточено на Мишель. Их взгляды встретились и больше не расходились, пока она, подчиняясь ритму, двигала едва прикрытыми бедрами в сторону его кушетки.

Я не испытывала к нему никакой романтической привязанности, поэтому с легкостью наблюдала, как она оплетала его гормоны своей паутиной. С клинической отстраненностью я размышляла, что, наверное, именно так Саломея уговорила Ирода снести голову Крестителю. На завершающем аккорде она рухнула на пол перед нами, и зал взорвался громовыми аплодисментами. Танцовщица плавно поднялась и раскланялась. Я улыбалась, стараясь поймать ее взгляд, всем лицом телеграфировала: «Молодец». Но когда она в конце концов взглянула на меня, я так и застыла в недоумении. Враждебность в ее взгляде быстро сменилась холодной пристойностью, но от этого не стала менее заметной.

— Благословение тебе и твоему избраннику, Возлюбленная Эпоны. — Голос у нее был такой же, как у Мишель.

Звучал он так же, но слова получались фальшивые и безжизненные, абсолютно лишенные знакомой теплоты, с которой мы относились друг к другу в том мире.

— Надеюсь, этот брак доставит тебе всю ту радость, которую ты воистину заслуживаешь.

Не переставая ласкать глазами моего супруга, брак с которым должен был, по ее словам, доставить мне радость, она повернулась и выплыла из зала.

Можете меня отшлепать и назвать плохой, но я все равно считаю, что это было оскорбление. Я все больше и больше удивлялась, что за каверзу затеяла Рианнон. Внутреннее чутье мне подсказывало, что, возможно, она не такая уж милая. Я посмотрела на Клан-Финтана и увидела, что он по-прежнему плотоядно пялился вслед удаляющейся Мишель.

— Она хорошо танцует, не находите? — Кентавр на секунду виновато опешил, а я понимающе улыбнулась, глядя ему в глаза.

— Да, миледи, ее исполнение навевает мысль, что сама Терпсихора побывала здесь. — В его голосе появились хриплые нотки, он чуть ли не замурлыкал.

Как мы говорим в таких случаях в Оклахоме: «Да успокойся ты, парень!»

Но вместо того чтобы отвести взгляд от этих глаз, все еще остекленевших от страсти, и встревожиться от мурлыкающей хрипотцы в голосе, я почему-то оказалась заинтригована. Под предлогом того, что приходится наклониться к нему, иначе он не услышит моего шепота, я целиком оккупировала его личное пространство.

— Ее танец можно считать благословением нашего брака.

«Боже, какой он теплый».

Я к нему не притрагивалась, но все равно чувствовала тепло, исходящее от его тела. От этого мне почему-то захотелось захихикать.

Он, в свою очередь, тоже наклонился ко мне, и тогда я не сдержалась, все-таки захихикала.

«Быстро беру на заметку. Желтый свет — тревога! Завязывай с вином! Впрочем, ладно. Желтый свет — всего лишь предостережение».

— Танец на свадебном пиру — больше чем благословение. — Он замолк, и я подняла брови, приглашая его продолжать. — Обычно он служит стимулом. — На последнем слове его бархатный голос зазвучал как шепот, сродни моему. — Но вы сами наверняка это знаете, раз являетесь живой Богиней.

«Ух, черт!»

Я перестала ловить его разгоряченный взгляд и заскользила глазами по всему телу, пока он проделывал то же самое.

«Неужели я забыла, что он — да чего уж там! — конь?»

Мое тело невольно напряглось и выпрямилось, сразу покинув его личное пространство. Резкое движение вызвало приступ головокружения, в глазах все расплылось, а в голове застучало. Желтый сигнал предупреждения сменился на красный.

— Э-э…

Пытаясь отставить кубок с вином, я промахнулась. Вино разлилось, кубок упал с грохотом и звоном. Внезапно я привлекла всеобщее внимание.

— Миледи, вам нехорошо? — Храни Господь заботливую трезвую Аланну.

— Выпила лишку.

Хорошо бы, чтобы она перестала делиться на несколько Аланн. Быстро заморгав, я уменьшила ее образ до одной персоны, потом потерла лоб и рискнула взглянуть на Клан-Финтана. Он внимательно за мной следил.

— Вы устали, леди Рианнон. — Его попытка изобразить заботу больше походила на вызов. — Для того, кто совсем недавно еще был болен, день выдался чересчур напряженный.

Это еще мягко сказано. Настоящий рекорд преуменьшения за последнее десятилетие.

— А не пора ли нам почивать?

«Он что, самодовольно ухмыльнулся или мне показалось?»

В ответ я издала нечто среднее между пронзительным визгом и выдохом. Почивать? То есть возлечь с ним? В библейском смысле? Где, черт возьми, была моя голова? Я вдруг осознала, что не обдумала как следует все последствия этого скоротечного брака. Да, я обсуждала завершающий ритуал с Аланной, и она меня успокоила, но ведь я тогда не подозревала, что мой суженый окажется конем! Я волновалась из-за секса с незнакомцем, а вовсе не из-за скотоложства! Внутри у меня все сжалось. Только бы не изрыгнуть всю эту вкуснейшую еду прямо на кушетку.

— Уф…

Какого черта я заранее не обдумала вопрос интима? На предыдущей свадьбе, выходя за своего тупого бывшего, которого мне нравится считать первым, но отнюдь не последним мужем, я только и могла думать о том, как бы поскорее оказаться с ним в постели. При этом я не была невинной девой, не сознающей, что происходит в свадебную ночь!

— Уф…

Наверное, смерть и смена миров не на шутку сбивают нормальный мыслительный процесс. Не говоря уже о переборе с вином. Пусть даже в медицинских целях.

«Ладно, тогда я подумаю об этом сейчас.

Завершающий брачный ритуал.

С конем.

Который кусается».

4

— Кажется, меня сейчас стошнит.

— Миледи, позвольте проводить вас в ваши покои. По крайней мере, в искренности Аланны сомневаться не приходилось. Она прикоснулась ко мне мягкими прохладными руками, убирая мокрые пряди со лба.

— Да, пожалуй.

Я поднялась с дивана и закачалась, как на палубе корабля.

«Вперед, назад. Ох, тошнит… Лучше зажмуриться покрепче».

— Какого?..

Не успела моя задница шлепнуться на чудесный мраморный пол, как я почувствовала себя в твердых и жарких тисках.

— Позвольте мне, леди Рианнон.

Проклятье, конь подхватил меня на руки! Приоткрыв один глаз, я увидела его лицо крупным планом. На меня он не обращал никакого внимания, но Аланне кивнул. Она расплылась в благодарной улыбке и повела нас тем путем, каким мы с ней пришли сюда. Глядя на ее удаляющуюся спину, я еще раз убедилась, насколько огромен Клан-Финтан… и как высоко над землей я сейчас нахожусь.

— Уф.

Наверное, мне не следовало открывать глаза.

— Вам станет лучше после сна. — Его широкая грудь вибрировала с каждым словом.

Теперь, когда мои глаза были закрыты, он напоминал мне что-то вроде огромного теплого вибратора. Я с трудом подавила глупый смешок, готовый вырваться наружу.

— Я не сознавала, что выпила так много вина.

Он лишь хмыкнул в ответ, усилив эффект вибратора.

— Нет, сознавали.

— Вы вибрируете, когда говорите.

— Что?

— Все в порядке. Мне нравятся вибраторы.

Язык у меня заплетался, но это ничего, я ведь действительно хватила лишку. Голова почему-то стала очень тяжелой, словно волосы весили целую тонну. Я вздохнула и почувствовала, как она сама улеглась на плечо Клан-Финтана, или мистера Эда. Да, я определенно наклюкалась.

— Приятный запах.

Да, я понимала, что озвучиваю свои мысли, знала, что утром меня ожидает тяжелое похмелье, но ничего не могла с этим поделать, только захихикала.

— Вы чересчур много выпили.

— Ничего подобного!

Он опять хмыкнул, отчего в груди его загрохотало. Я снова захихикала, потом заметила, что кентавр больше не хмыкает, а грохот продолжается. Мне пришлось открыть глаза.

Он смеялся. Надо мной!.. Это был приятный смех, преобразивший его внешность. Холодное красивое лицо стало приятным красивым лицом.

Разумеется, к этому времени мое хихиканье переросло в икоту, что окончательно его доконало.

Аланна остановилась перед дверью, за которой, насколько я смутно припоминала, находилась спальня Рианнон. Наблюдая за нами, она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Увидев, что я наблюдаю за ней в промежутках между приступами полуистерического хохота и пьяной икоты, она раскраснелась как маков цвет и поспешила открыть дверь. Да, видимо, у Рианнон напрочь отсутствовало чувство юмора.

— Черт, конкретно огромная кровать! — с трудом промямлила я сквозь приступ икоты.

Кентавр положил ношу на конкретно огромную кропать и долго смотрел на нее, не скрывая улыбки.

— Благодарю за то, что подвезли.

Меня буквально скрючило на подушках от икоты и хохота. Я ничего не могла поделать. Надо же, поблагодарить его за то, что он меня подвез, — ну не умора?

— Вы совсем другая, не то что в прошлую нашу встречу. Он по-прежнему улыбался, но в его низком голосе прозвучали задумчивые нотки, которые услышала даже я в теперешнем моем не вполне трезвом состоянии. Бросив взгляд на Аланну, я увидела, что ее очаровательные щеки, прежде такие румяные, внезапно побелели. Хмель как рукой сняло. Икота прекратилась.

— Я, хм, то есть… такая, как обычно.

— В вас нет ничего обычного, леди Рианнон. Теперь его улыбка исчезла. Я на секунду пожалела об этом, а потом вспомнила, что он наполовину конь. Нам предстояла свадебная ночь. Если судить по испуганному взгляду Аланны, вокруг происходило еще много такого, о чем я даже не догадывалась.

Я закрыла глаза, невнятно прошептала:

— Ну, как знаете, — и нарочито захрапела. Аланна, как по команде, тут же раскрыла рот:

— Милорд, наверное, вы захотите, чтобы я проводила вас в ваши покои.

Молчание в ответ чуть не заставило меня открыть глаза, но я чувствовала на себе его пристальный взгляд, поэтому захрапела еще громче.

— Ваша спальня примыкает к этой, милорд, — настойчиво продолжала Аланна.

— Да, я определенно нуждаюсь в отдыхе, — произнес он с прежней холодной официальностью, после чего громко затопал из комнаты.

Стук его копыт чуть не заглушил мелодичный голосок Аланны:

— Милорд, в последнее время ей многое довелось пережить.

Мягкие интонации так живо напомнили мне милую Сюзанну, что я внезапно заскучала по дому.

— Как и нам всем, — мрачно изрек мой суженый и закрыл дверь, словно поставил точку.

— Он ушел, миледи. «Да, как и мое смешливое, полупьяное веселье. Нет лучшего средства протрезветь, чем затеять интрижку в альтернативном зеркальном мире».

Возвратившись, Аланна подошла к чаше с водой, стоявшей на ночном столике, и трясущимися руками принялась выжимать небольшой кусочек ткани.

— Он знает, что я не Рианнон.

Ее руки все еще дрожали, когда она протирала прохладной тряпицей мой липкий лоб.

— Нет, миледи, он просто знает, что вы не такая, как раньше.

— Расскажи мне о Рианнон. Аланна застыла.

— Она моя хозяйка и верховная жрица, Возлюбленная богини Эпоны.

— Все это я уже знаю. Расскажи, что она за человек.

— У нее большая власть, — вздохнула она.

— Аланна, я имею в виду другое. Мне интересна ее личность. Ты говоришь, что миледи на меня не похожа, поэтому я хочу знать, какая она.

Ответом было молчание.

— Разве ты до сих пор не поняла, что не нужно бояться говорить мне правду? Неужели ты до сих пор настолько плохо меня знаешь?

— Это трудно, миледи.

— Ладно, я помогу. Скажи, почему она не нравится Клан-Финтану?

— Она не хотела заключать с ним сговор, поэтому избегала его при любой возможности. А когда это не получалось, миледи обходилась с ним холодно. — Аланна прятала от меня глаза.

— Почему же она просто не расторгла помолвку?

— Долг обязывал. Ставленница Эпоны должна породниться с верховным шаманом кентавров. Если она хочет и впредь оставаться верховной жрицей, то должна хотя бы на год заключить брак с Клан-Финтаном. Хотя большинство союзов между Возлюбленной Эпоны и шаманом кентавров длятся пожизненно.

Ей определенно не нравилось об этом говорить.

И не зря!

— Я знаю, что принадлежу другому миру, но не могу корить ее за нежелание заниматься сексом с конем! — Аланна удивленно заморгала, глядя на меня. — Помилуйте! От одной только мысли у меня тоже начинается паника.

Аланна попробовала вставить слово, но я остановила ее жестом. Я все больше трезвела и с каждой секундой набирала обороты.

— Мне не нравится, что ты не сочла нужным предупредить меня. Он симпатяга и вполне даже ничего, когда раскрепощается, но о чем, черт возьми, вы думали? Как я должна, по-вашему, сделать это? От одной только материально-технической части можно спятить!

— Миледи, это совсем не то, о чем вы думаете. — Ее щеки определенно порозовели. — Он верховный шаман, — сказала она так, словно это должно было все разъяснить.

— Да, а еще он гадский конь!

— Что такое «гадский»?

— Просто такое выражение. Я пытаюсь перестать сквернословить. Не обращай внимания, — вздохнула я. — Ты хочешь сказать, что мы с ним вовсе не обязаны исполнить брачный ритуал как полагается?

— Нет, разумеется, нет. — Вид у нее был потрясенный.

— Что значит «нет»? Ты не хочешь это сказать или мы не обязаны? — Голова снова загудела.

— Нет, брак заключается по-настоящему.

— Прошу, объясни, каким образом. Разве он от пояса и ниже не конь?

«Господи, еще и горло разболелось!..»

— Да, миледи. Но только в его теперешнем виде. — Ее щеки приобрели багровый оттенок.

— Аланна, я ни черта не понимаю. О чем ты толкуешь? Какой еще вид у него есть?

— Он верховный шаман, стало быть, может принимать различные виды. Человеческий — всего лишь один из многих.

— Это невозможно! «Или нет?»

— Только не для Клан-Финтана.

Все это она сообщила вполне прозаично. Действительно, никто ведь не удивляется, что вода течет с горы сверху вниз, а от избытка вина нападают икота и дурной смех.

— Значит, мне не придется заниматься сексом с конем?

— Нет, миледи.

— Что ж, уже легче.

— Да, миледи. Позвольте, я помогу вам устроиться поудобнее.

И она тут же принялась хлопотать, снимая с меня диадему, украшения, стирая с лица косметику…

— Ты так ничего и не рассказала мне о Рианнон. — Настала ее очередь вздыхать. — Она знала, что Клан-Финтан может превращаться в человека?

— Разумеется, миледи.

— Прекрати суетиться! Со мной все в порядке. Сядь и расскажи.

Она неохотно присела на краешек кровати, вся какая-то напряженная, натянутая как струна.

— Она не питала отвращения к Клан-Финтану. Ей была отвратительна сама идея заключить союз с каким-то мужчиной.

— Почему?

«Великолепно. Я что, лесбиянка?»

Я вовсе не страдаю гомофобией или другой подобной глупостью, но однополая любовь могла серьезно осложнить и без того непростую ситуацию.

— Леди Рианнон ясно дала ему понять, что не будет счастлива, если ей придется ограничиваться одним мужчиной, — смущенно и в то же время печально пояснила Аланна. — Пусть даже это продлится всего один год.

— Неудивительно, что я ему не нравлюсь. Теперь все встало на свои места.

— Да, миледи.

— Ты ведь не одобряла ее поведение?

— Я не вправе одобрять или не одобрять поведение леди Рианнон. — Голос ее звучал отстраненно и безжизненно.

— Отчего же? Разве ты не ее ассистентка или что-то в этом роде?

— Ассистентка?

— Да, это тот, кто исполняет обязанности секретаря, отвечая за расписание на день. Ну, ты понимаешь, ее служащая.

— Миледи, я ее слуга.

— Похоже, она не ценила тебя и даже не нашла приличного названия для твоей работы. Наверняка и зарплата тоже дерьмовая. А что, уволиться ты не могла?

— Вы не понимаете, миледи. Она владеет мной. Я ее собственность.

«Мой бог!»

— Ты ее рабыня?

— Да. А теперь ваша, миледи.

— Нет! Я не могу иметь рабов! Я освобожу тебя. Дай мне бумагу или что там положено. Все это абсолютно нелепо.

— Вы не должны так поступать, миледи. — Она снова побелела, в ее голосе послышалась паника. — Мое назначение в жизни — служить Рианнон. Маккаллан купил меня для своей дочери, когда я была совсем ребенком. Так заведено в нашем мире.

— Но это не мой мир.

— Теперь ваш, миледи.

Меня захлестнуло изнеможение. «Что я здесь делаю? Неужели все это происходит в действительности?»

— Поспите, миледи. Утром все прояснится.

— Все по-прежнему будет странным и диким.

Но сон все-таки меня сморил. Выпитое вино в сочетании с напряженным днем послужили отличным снотворным. Веки налились свинцом, у меня не осталось ни малейшего желания или сил снова их открывать. Сомкнувшаяся темнота дарила долгожданный отдых.

Если не считать Шотландию Дианы Гэблдон и планету Перн, выдуманную Энн Маккефри^[22], больше всего я люблю бывать в стране грез. Я всегда вижу чудесные сны — цветные и, разумеется, трехмерные. Страну моих грез населяют летающие герои, которые влюбляются в героиню, то есть в меня, конечно, спасают мир, небо в котором прелестного лилово-фиолетового оттенка, а затем добывают ограненные бриллианты из сырой руды своими сильными, но нежными руками. Любимый поклонник всегда умоляет о привилегии оплатить мой огромный долг по кредитной карточке Энн Тэйлор^[23] в доказательство своих преимуществ. В перерыве между ухаживаниями Пирса Броснана, который тоже умеет летать, я нежусь на золотистых не липких карамельных облаках, дрейфующих по лиловому небу, и занята только тем, что щекочу животики пушистых толстых черно-белых котят, потягиваю шотландский виски пятидесятилетней выдержки и сдуваю со старых одуванчиков белые маленькие штучки, которые, падая, превращаются в снежинки.

Теперь вы поймете, как мне не терпелось уплыть в страну грез после нескольких дней сплошного стресса и смены миров. Свернувшись клубочком на боку и ровно дыша, я с радостью погрузилась в глубокий сон, предвкушая новое приключение.

Вы также поймете, почему меня поначалу не встревожило, что я взлетаю над кроватью. Я открыла глаза и увидела, как моя душа отделилась от спящего тела, взмыла вверх и прошла сквозь потолок.

Да, действительно, у меня невероятно большая кровать — даже если смотреть сверху.

Полеты или парение — клевый побочный эффект посещения страны грез. Во сне мне обычно приходится пробежаться на старте, держа руки перед собой, а потом подпрыгнуть и только тогда вознестись, но что за беда — это ведь страна грез, не имеющая отношения к реальности, так что здесь все годится.

Но вернемся к моему теперешнему полету. Я проскочила сквозь крышу, покинула пределы храма Эпоны, и тут у меня почему-то закружилась голова. Полеты во сне всегда доставляли мне удовольствие, поэтому я удивилась, откуда взялись эти неприятные ощущения — и перед глазами карусель, и внутри все сжалось! — но вскоре это прошло без следа, и я забыла о секундном недомогании. Я расслабленно парила в ночном небе, глубоко дышала и любовалась красотой пушистых облаков, скользящих перед полной луной. Я заметила, что это были не обычные золотистые карамельные облака из моих снов. Данное обстоятельство тоже показалось мне немного странным. Еще я поняла, что запах ночного воздуха мне не снится, я действительно его ощущала. Впрочем, обычно я вижу очень зрелищные и реалистичные сны, поэтому мне стало любопытно. Небольшие отклонения от нормы не вызвали никакой тревоги. В конце концов, я ведь в другом мире. Может быть, моя страна грез тоже изменилась?

Глядя вниз, я с интересом отметила, что мой сон создал вокруг величественного храма целую вереницу прелестных домиков. Мое внимание сразу привлек загон рядом с крепкой постройкой, должно быть конюшней. Там происходило какое-то движение. Конюшня примыкала непосредственно к храму, что я сочла вполне логичным. В храме лошадиной богини мой сон отдал особые привилегии этим животным. Кроме того, я по-настоящему их люблю. Мне уже несколько раз снилось, как я езжу верхом или летаю на Пегасе. Я решила посмотреть, что творится в загоне, полетела вниз и зависла над каменным ограждением. Мягкий порыв ветра разогнал пушистые облака, и луна неожиданно ярко осветила весь загон. Я заулыбалась и восторженно запричитала при виде изумительной серебристо-белой кобылы. При звуке моего голоса она перестала щипать траву, подняла изящную головку, посмотрела в мою сторону и фыркнула.

— Привет. Какая же ты красавица.

Кобыла выгнула шею. Я с восторгом увидела, что она не испугалась моего парящего тела, а, наоборот, направилась ко мне, словно узнала. Что ж, это ведь мой сон. Я протянула к ней руки, а она выставила вперед морду.

Это было удивительное животное. Оно напомнило мне одного из королевских линиззанеров, австрийских скакунов, выступавших в Талсе несколько лет тому назад. Кобыла была хорошего роста, примерно пятнадцати ладоней в холке. Издалека ее шкура казалась сплошным блестящим серебром, но, когда она подошла ближе, я увидела, что морда у нее темная, как черный бархат. Серебристая окраска переходила в темно-серую вокруг выразительных глаз и красивых колен. В жизни не видела такой лошади. Я улыбнулась пригрезившейся фантазии. Она с довольным видом продолжала пощипывать травку, я бросила в ее сторону последний взгляд и снова взмыла в ночное небо. Быть может, я еще вернусь, прежде чем мой сон закончится, и мы вместе совершим чудесную прогулку по небу.

Пушистые облака рассеялись окончательно, поэтому я могла медленно совершить круг и, дрейфуя, рассмотреть все вокруг на многие мили. Все храмовые постройки были окружены массивной мраморной стеной. Красивый холмистый ландшафт за территорией храма напомнил мне область Умбрии в Италии. Пару лет тому назад я взяла десять старшеклассников в Италию на так называемый образовательный тур. Они прекрасно меня опекали. Округлые холмы, как показалось мне с вышины, были покрыты виноградниками. Разумеется, я не нашла в этом ни малейшего противоречия. В моих снах неизменно возникала тема вина. Я надеялась, что в самом скором времени откуда ни возьмись прилетит официант, похожий на Пирса Броснана, и подаст мое любимое мерло.

Но вина я, видимо, уже выпила достаточно, так как Пирс не появился. Во всяком случае, пока.

Мне показалось забавным исследовать мою новую страну грез, поэтому я продолжала летать и обозревать окрестности. Вдалеке, кажется к северу от храма — не советую полагаться на это утверждение из-за моего топографического кретинизма, — я разглядела горный массив. Полетев к горам, я вновь отметила, что легкий ветерок доносил до меня запах — странное новшество в моей стране грез. Ветер дул с запада. Я повернула голову ему навстречу, глубоко вздохнула и подумала, что пахнет… хм… кажется, солью. Неужели океан? Стоило мне на секунду отвлечься, как направление моего полета изменилось. Я поняла, что меня уносит ветром. Прищурившись, Я С трудом различила какие-то мигающие огоньки и, возможно, отражение луны в воде. С улыбкой предвкушая новые чудеса, я решила последовать в этом направлении и сама удивилась, как быстро отреагировал мой сон.

Подо мной проносились спящие маленькие деревушки, разбросанные между холмами с виноградниками. Блестящая река протекала от одной деревни к другой. На деревенских причалах я заметила несколько маленьких плоскодонок. Запах соли становился все сильнее, вскоре на моем пути показался огромный водный простор. Береговая линия выглядела внушительно — труднопроходимая, лесистая, живо напомнившая мне ирландские скалы Мохер. Как-то летом я отправилась с учениками в Ирландию. Мы назвали эту поездку образовательным турне по пабам. Береговая линия вытянулась до самого горизонта в небе, освещенном луной. Там, где темная вода сливалась с ночным небом, я разглядела очертания западного края горного массива, замеченного раньше.

Я продолжала нестись вперед и успела увидеть, что направляюсь к какому-то большому строению, крепко сидящему на краю одного из самых внушительных утесов. Очень похоже на Эдинбургский замок. Да, я и в Шотландию возила группу старшеклассников и хлопот им почти не доставляла, что бы они там ни говорили. Подлетев ближе, я почему-то замедлила ход и смогла как следует все разглядеть.

Это был чудесный огромный старый замок. Я пролегала как раз над входом со стороны берега. В отличие от большинства замков, которые я посетила в Европе, этот, похоже, сохранился в идеальном состоянии. Над четырьмя массивными башнями развевались флаги с серебряной кобылой, вставшей на дыбы. Надо же. Совсем как та крутая лошадка, что паслась у храма.

Тыльная сторона замка располагалась на краю утеса, с виду весьма опасного. Должно быть, его обитатели могли любоваться отсюда поразительными видами. Фасад замка, над которым я дрейфовала, смотрел на плато, покрытое деревьями и постепенно снижавшееся в долину, где примостилась аккуратненькая деревенька. Через его лесистую часть пролегала хорошо обкатанная дорога, соединявшая деревню с замком, что доказывало их явные прочные связи. Замок был окружен типичным высоким валом. Тот смыкался на огромных воротах и не производил при этом впечатления чего-то грозного и холодного. Наоборот, замок казался хорошо освещенным, а его вход был гостеприимно открыт. Если бы он служил военной крепостью, то был бы закрыт и охранялся, а чудесный лес из старых деревьев был бы срублен, чтобы враг не смог потихоньку подобраться.

Но замок в моем сне выглядел явно не приспособленным для ведения военных действий и, вероятно, охранялся только Пирсом Броснаном! Кем же еще? Более чем вероятно, он сейчас поджидал меня внутри, чтобы натереть мне все тело съедобным розово-кокосовым маслом, а затем медленно его слизать. Ням-ням… Вот почему мне показалось странным, что мое тело по-прежнему витало над замком. Ладно, я определенно была готова спуститься вниз и перейти к более интимной части моего сна.

На моих губах появилась предвкушающая улыбка, но ничего не произошло.

Я по-прежнему летала.

«Хорош, я сказала! Я готова спуститься вниз! Почему ничего не меняется? Что, черт возьми, такое? Страна грез — мое изобретение. Она подчиняется мне».

Помню, как я в первый раз поняла, что не у всякого есть способность контролировать свои сны. Я училась в третьем классе, и в один из понедельников моя подружка пришла на занятия бледная и расстроенная. На перемене я поинтересовалась у нее, что случилось, и услышала в ответ поразительную вещь. Подруга призналась, что ночью ей приснился страшный сон. Я сказала, что ей следовало просто приказать сну измениться, и она посмотрела на меня так, словно я спятила или напугала ее, а потом заметила, что это невозможно. Сны творят то, что хотят. До той минуты мне ни разу не пришло в голову, что не все умеют управлять своими снами. Если мне когда-нибудь грезилось что-то неприятное или страшное, то я просто приказывала сну измениться, и он каждый раз выполнял мою просьбу. За тридцать пять лет жизни мне ни разу не приснился сон, который отказался бы мне подчиниться. Подружки считают, что это круто, бойфренды уверены, что я все выдумываю. В общем, я всегда сама отвечала за свои сны.

До сегодняшней ночи.

Я зависла над замком в полной растерянности, к которой примешалось расстройство. Я назвала бы этот сон не плохим, а просто досадным. Мне действительно хотелось, чтобы он прекратился…

И вдруг все изменилось. Меня обуял страх. Ничего подобного я раньше не испытывала. Было даже страшнее, чем во время автокатастрофы. Еще ужаснее, чем моя боязнь змей. Это был голый страх, который приходит с уверенностью, что где-то рядом находится зло. Живое зло, то самое, что вдохновляет педофилов, насильников и террористов.

Стараясь не паниковать, я сделала несколько глубоких вдохов и напомнила себе, что это только сон… только сон… только сон. Но страх не проходил. Я принялась внимательно рассматривать замок — не увижу ли чего, что объяснило бы мой ужас.

Замок выглядел сонным и безмятежным. В комнатушке, построенной на стене возле открытых ворот, я увидела двух мужчин в униформе, наверное охранников или ночных сторожей. Они сидели за деревянным столом и играли, кажется, в кости. Нет, зло шло не отсюда. Разболтанная прислуга, но, скорее всего, ничего злодейского. В других комнатах замка тоже горел свет, время от времени в окнах мелькали фигуры. Вроде никто не совершал никаких убийств, не насиловал, не грабил. С той стороны замка, что выходила на океан, я увидела человека, который стоял на наблюдательной площадке, но он не резал никаких младенцев, не насиловал никаких бабушек, просто смотрел. Тоже никакого зла.

Но оно все-таки здесь присутствовало. Я это чувствовала. Мне казалось, что я могу дотронуться до него, уловить его запах. Так бывает, когда переедешь колесами машины мертвое животное, пролежавшее на дороге неизвестно сколько времени. Зловоние накрепко прилипает к колесам и застревает в твоем горле на много миль.

Мое тело слегка развернулось, я продолжила поиски, глядя поверх леса…

Вот оно. Сомневаться не приходилось. Зло шло из леса, из северной его части, смыкавшейся с далекими горами. Оно было таким сильным, что мне не удавалось сконцентрировать взгляд. Оно все время перемещалось, словно я рассматривала какую-то объемную картинку и все никак не могла найти правильный угол, чтобы получить четкое изображение.

Мой не совсем сфокусированный взгляд продолжал скользить над деревьями, и все-таки я увидела то, что искала. По лесу, окутанному ночной тенью, пробежала рябь. Я заморгала, постаралась приглядеться и снова увидела, как заволновалась листва. Так по чистой странице расплывается чернильная клякса — медленно, маслянисто и густо. По лесу продвигалось некое скопище, объединенное одной целью. Первые ряды шли быстро и молча.

Тут я поняла их намерения и тихо охнула. Все стало очевидно. Черная масса готовилась обрушиться на спящий замок.

5

Я ничем не могла помочь, попыталась докричаться до охранников, играющих в кости, но ветер унес с собой мой призрачный голос. Тело по-прежнему отказывалось спуститься. К своему стыду, я даже на секунду обрадовалась тому обстоятельству. Меня приводила в ужас одна только мысль о том, чтобы оказаться в замке, к которому все ближе и ближе подступает злобная тьма. Я не могла проснуться, оглянулась и невольно вздрогнула, увидев, как быстро разливается черное пятно. Чем ближе подбирались к замку неизвестные мне существа, тем сильнее от них исходило зло.

«И как только обитатели замка могут спать, играть в карты, слоняться без дела? Почему они не чувствуют опасности, как я?»

Вдруг сон перестал быть самим собой. Здесь и сейчас ужас превратился в реальность.

Словно в ответ на мысли, мое тело подлетело ниже к первым рядам наступавших. Я, конечно, боялась, но любопытство подталкивало меня к тому, чтобы разобраться. От деревьев отделилась первая шеренга. Я подплыла ближе.

В первую секунду мне показалось, что это высокие мужчины, одетые в темные развевающиеся накидки. Со стороны казалось, будто они бегут невероятно длинными шагами, а затем подскакивают, как прыгуны в длину на соревнованиях по легкой атлетике, приземляются на обе ноги, но не падают, а продолжают бег. Странная манера передвижения позволяла им быстро преодолевать большое расстояние, они буквально скользили над землей, а не бежали.

Но живые люди не способны на такое, и я решила, что это призраки или тени мертвых.

По мере приближения этих существ я обратила внимание на их длинные свободные накидки. На моих глазах они двигались против ветра, и тут я с ужасом поняла, что это им только на пользу. Все новые и новые толпы появлялись из леса. Я наконец-то разобралась, чем на самом деле являлись их накидки. Это были огромные темные крылья, которые они расправляли и ловили ими потоки ветра, помогавшего им подпрыгивать и скользить.

Я содрогнулась от отвращения. Их было много — сотни огромных хищных человекоподобных летучих мышей или гигантских гуманоидных тараканов. Я начала различать отдельных особей, их черты. Темными были только крылья. Когда столько тварей собирались вместе и все они расправляли большие крылья, создавалось впечатление сплошного темного пятна. Тела под крыльями были такими белыми, что казались почти прозрачными. Из одежды они носили только набедренные повязки. Их тощие торсы выглядели как скелеты. Волосы только светлых тонов — от соломенных до серебряных и седых. Руки и ноги поражали своей ненормальной длиной, как если бы человека скрестили с пауком. И все-таки они определенно принадлежали к человеческой расе. У них были лица — жестокие, решительные.

В голове промелькнула строфа из стихотворения Роберта Бернса:

Суровой ниткою невзгод

Ковер судьбы расшит,

Еще сильнее нас гнетет

Раскаянье и стыд.

Кто в небесах лишь видит толк,

Любовью озарен.

Но кто собратьям только волк,

Для тысяч — горе он.

Я не могла отвести от них глаз. Они ринулись к неохраняемым воротам замка, через секунду уже оказались внутри, молча и грозно рассредоточились по всей территории. Игроки в кости ничего не заметили. Нигде не хлопнула пи одна дверь или окно.

Тишина. Тишина. Тишина.

Но я-то их чувствовала, непонятно каким образом понимала, что они с собой несут. Я не могла видеть, что происходило внутри многочисленных комнат, зато ощущала ужас и боль, овладевающую всем замком наподобие смертельной опухоли.

Я лихорадочно старалась найти способ поднять тревогу, хоть чем-то помочь. Мое непослушное тело поплыло в другом направлении. На этот раз оно несло меня к тому одинокому человеку, что стоял на смотровой площадке. Подлетев ближе, я увидела очертания знакомого силуэта.

Мой бог.

Из моей груди вырвалось только одно слово:

— Папа!

Он повернулся на звук моего голоса, и, пока озирался, явно надеясь увидеть меня, я хорошенько его рассмотрела в лунном свете. Это был мой отец. К черту всю эту чушь про двойников, к черту весь бред насчет альтернативного мира.

Этот человек — мой отец!

В свои пятьдесят пять бывший игрок футбольной команды был все еще силен. Один из моих двоюродных братьев как-то рассказал мне, что в детстве считал моего отца самым сильным человеком на свете, а теперь, когда стал взрослым, он в этом уверен. Кузен, вероятно, прав. Не то чтобы папа огромного телосложения — вовсе нет. Росту в нем где-то около пяти футов десяти дюймов. Когда он окончил школу в маленьком городке, ему сказали, что ты, мол, недостаточно высок, чтобы выступать за какую-нибудь известную команду вроде Университета Иллинойса, но не учли его упорства. Словно маленький вредный бульдог, он был чересчур упрям, чтобы отсиживаться на скамейке запасных. Закончив успешную карьеру футболиста, отец перенес все свои силы на игроков, которых тренировал. Его пригласили работать в самую большую школу в Оклахоме, и он стал тренером, который семь лет подряд доводил свою команду до чемпионата штата. Все семь раз они побеждали.

Я всегда была папиной дочкой, выросла, веря в его силу. Ребенком я знала, что нет ни одного дракона, которого он не заколол бы ради меня, ни одного демона, которого не одолел бы.

Все это я видела в человеке, стоявшем теперь подо мною.

— Папа!

Он резко поднял голову при звуке моего бестелесного голоса, но при этом озадаченно морщил лоб. Насколько хорошо он мог меня слышать?

— Рианнон! Ты здесь, дочка?

Наверное, он улавливал лишь эхо моей души.

Я собрала всю свою энергию в одно слово, прокричала:

— Опасность! — и беспомощно всхлипнула.

— Да, дорогая, я почуял в ночи опасность!

Лоб его внезапно разгладился. Он решительно направился с площадки, перепрыгнул на узкие деревянные мостки, идущие по всей длине внутренней стены замка, и пустился бежать.

Я едва поспевала за ним там, в небе, когда он ворвался в сторожевую башню и загудел голосом, очень похожим на папин, правда, с сильным шотландским акцентом:

— Вооружайтесь, будите всех! Эпона предупредила меня об опасности! Живее, ребята! У меня бегут мурашки по коже, а это верный знак, что у нас мало времени.

Через окно я наблюдала, как ошарашенная охрана последовала за человеком, так похожим на моего отца. Они вооружились и спустились в недра башни, где, как я слышала, начали будить остальных. Ночь наполнилась криками, бряцаньем оружия и воплями, доносившимися из внутренних покоев замка.

Возглавляемые моим отцом, кое-как одетые в поспешно подвязанные килты, мужчины вооружались на ходу, спеша из казарменной башни в сердце замка, но враг уже орудовал там вовсю. Я беспомощно смотрела, как из внутренних помещений замка навстречу охранникам появлялись твари. Их белую кожу теперь окрашивала кровь первых жертв. Они не были порождением ночного кошмара — это и был сам кошмар. Я никак не могла различить оружие в их руках, но когда охранники вступили с ними в бой, то от мечей и щитов оказалось мало толку против когтей и оскаленных зубов. Человекоподобные твари брали количеством и свирепостью, так что охрана замка оказалась не способна им противостоять. Многим тварям даже хватило времени на то, чтобы насытиться кровью и теплыми внутренностями все еще живых людей, пока остальные, окружив их, продолжали бойню. Звук плоти, разрываемой на части, не похож ни на один другой. Наблюдая за происходящим, я чувствовала, как у меня содрогается душа.

Я потеряла из виду отца и попыталась заставить мое тело подлететь поближе к битве. Оно мне не подчинилось, а потом необходимость в этом отпала — я увидела отца. Его окружили человекоподобные твари. Из открытых ран на руках и груди отца хлестала кровь, но он продолжал размахивать огромным мечом. У ног воина валялись две обезглавленные туши, испытавшие на себе его силу. Твари взяли человека в кольцо, держась поодаль от лезвия меча.

— Ко мне, кровавые трусы!

Этот вызов был мне знаком, хотя за свою жизнь я слышала его всего лишь раз. Случилось это во время футбольной тренировки. Отец перевел в запасные звезду лайнбэкеров, защитника, пойманного с поличным на воровстве в местном магазине. Самодовольный юнец внушал отцу, что его поведение вне поля не имеет значения. Мол, он все равно должен играть, потому что лучше его в команде никого нет. Отец вывел парня вместе с его самомнением на середину поля и на виду у всей команды заявил: «Если собьешь меня с ног, можешь завтра играть». Парень был почти на шесть дюймов выше отца, более чем на тридцать лет моложе и по крайней мере фунтов на сорок тяжелее, но не смог повалить отца на землю, так что, будьте уверены, в тот сезон он не принял участия ни в одной игре.

Теперь тот человек бросил свой вызов совсем как мой отец. Он держался как отец, обладал такой же силой и снова был прав, но на этот раз я знала, что это не будет иметь никакого значения. Воин привлек к себе внимание еще большего числа врагов. Они подходили по одному, кольцо становилось все плотнее, и вот уже не меньше двадцати тварей, расправив крылья и оскалив зубы, окружали отца.

Мне никогда не забыть, как он там стоял. Никакой паники. Он держался уверенно и спокойно. Демоны, словно по команде, начали сжимать кольцо. Я услышала свист его меча, пронзившего первого, второго и третьего врага, но продолжаться долго так не могло. Клыки и когти все-таки настигли его. Он отбивался кулаками, скользкими от собственной крови. Даже когда отец рухнул на колени, из его горла не вырвался крик.

Он не сдался.

Но я не могла смотреть дальше. Мою душу рвали на куски, как его тело, моя боль вылилась воплем в ночи…

В эту секунду я проснулась.

— Нет! Нет, отец! — Меня била дрожь, щеки были мокрыми от слез.

Аланна и Клан-Финтан ворвались в мою спальню из разных дверей почти одновременно.

— Миледи! Что случилось?

Аланна бросилась ко мне. Я наплевала на то, что она не Сюзанна, обняла ее и разрыдалась.

— Это было ужасно, — проговорила я, всхлипывая. — Они убили моего отца. И я ничего не могла поделать.

Аланна невнятно причитала и поглаживала меня по спине.

— Есть опасность? Позвать стражу? — Клан-Финтан заговорил как воин, и я вдруг поняла, что он будет храбро сражаться в битве.

Точно такая уверенность посетила меня во сне, когда я только почуяла приближение зла и уже не сомневалась в том, что это правда.

— Нет.

Всхлипывания постепенно затихали, перейдя в скулеж, но слезы по-прежнему текли по лицу в три ручья.

— Это случилось во сне, не здесь.

Тут Аланна притихла, потом мягко отстранилась, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Вы должны рассказать нам, что видели, миледи, — говорила она спокойно, но я услышала страх в ее голосе.

— Это был сон.

Глядя через ее плечо, я увидела, что Клан-Финтан беспокойно заметался по комнате с потемневшими глазами, но мне не удалось прочесть в них хоть что-то.

— Что Эпона открыла вам, Рианнон? — ласково обратился он ко мне, и я плотно зажмурилась от смятения.

— Это был не сон. — Шепот Аланны предназначался только для моих ушей.

От него мое измученное тело снова затрепетало. «Боже, что произошло?»

Я с трудом расправила плечи и уняла дрожь, затем подняла глаза и поймала твердый взгляд Клан-Финтана.

— Мне нужна минутка, чтобы прийти в себя. Потом я расскажу все, что видела во сне.

В его глазах промелькнуло сочувствие, что позволило мне заподозрить в нем доброту. Неудивительно, что он был духовным вождем своего народа.

— Конечно, миледи. Пришлите за мной служанку, когда будете готовы.

Нимало не заботясь о последствиях, я выпалила:

— Она не служанка, а моя лучшая подруга. Аланна тут же потрясенно охнула.

— Простите, ошибся, леди Рианнон. Пришлите за мной свою подругу, — улыбнулся он, по-моему, искренне, что сразу почему-то меня успокоило.

Как только дверь за ним мягко закрылась, я снова начала дрожать.

— Я не могу быть вашей подругой, миледи. Я не могу быть вашей подругой, — испуганно повторяла Аланна.

— Ошибаешься. Ты не можешь быть подругой Рианнон. Ты была ее рабыней, ее служанкой. Но я — не она.

Я вытерла глаза и с благодарностью ей улыбнулась, когда она сунула мне платок, чтобы я высморкалась.

— Я понимаю, что ты не Сюзанна, но ничего не могу поделать, все время вижу ее в тебе, а она моя лучшая подруга. Надеюсь, ты не станешь противиться этой моей прихоти, возможно, со временем тоже почувствуешь ко мне дружеское расположение. Знаешь, Аланна, мне сейчас действительно нужна подруга. — И я опять начала плакать.

— В ваших словах истина, миледи. Вы, безусловно, не Рианнон.

Ее глаза наполнились сочувственными слезами, когда она смахнула волосы у меня с лица и, поддавшись порыву, обняла.

— Голос у вас вроде бы восстановился.

— Да, похоже на то, — напряженно улыбнулась я, словно успела позабыть, как это делается.

— Принести вам что-нибудь выпить для смягчения горла, чтобы голос вновь не пропал?

— Как насчет горячего чая? Я пока воздержусь от вина. Аланна дважды хлопнула в ладоши, появилась заспанная нимфа. Черт, неужели это еще одна из моих рабынь?

Я легко поддалась отчаянию и сама себе стала противной, когда из глаз вновь потекли слезы.

— Аланна, помоги мне понять, что произошло. — Я опять утерлась и справилась с затянувшимся унынием. — Ты сказала, что все происходило на самом деле. Как такое может быть?

— Вы увидели магический сон. Это один из тех даров, благодаря которому вы стали верховной жрицей и Возлюбленной Эпоны. Будучи еще совсем маленькой, вы уже умели отделять свою спящую душу от тела и наблюдать за происходящими событиями, иногда даже разговаривать с людьми. Разве в своем прежнем мире вам это не удавалось?

— Не совсем, но я всегда управляла своими снами, а это в моем мире встречается не так часто. Я посещала выдуманные места и делала так, что со мной происходили смешные вещи.

«А теперь все кончено. Страна грез никогда больше не будет наполнена одним только счастьем. После сегодняшней ночи это невозможно».

Я вновь вздрогнула.

— Должно быть, именно так проявлялся ваш дар в мире, где нет Эпоны.

После того, что я наблюдала сегодня, мне было трудно понять, почему Аланна говорит с такой грустью.

— Но почему сегодня? Я определенно никуда не посылала свою душу. Не забывай, Аланна, я не Рианнон. Я ведь даже не понимала, что происходит. Ну как такое могло случиться? — Из глаз опять полились слезы, — Такой ужас. Почему я должна была все это видеть?

— Возможно, Эпона обратилась к вам сегодня ночью, чтобы вы были свидетельницей.

— Неужели твоя Богиня настолько жестока?

— Нет, миледи. Великое зло можно одолеть только великим добром.

Вернулась нимфа, принесла поднос с изумительным чайным сервизом. Я благодарно ей улыбнулась, на что она застенчиво ответила тем же. Но когда девица повернулась, чтобы уйти, я заметила на подносе всего одну чашку.

— Секундочку. — Нимфа застыла. — Принеси, пожалуйста, чашку и Аланне, она выпьет чаю со мной.

— Д-да, миледи.

— Благодарю.

Вид у нее был озадаченный, но все же она поспешила исполнить поручение.

Аланна внимательно смотрела на меня теперь уже со знакомым выражением лица. Мол, что ты делаешь?

— Только не начинай. Я сейчас не в состоянии обсуждать всю эту чушь про рабов. Тебе придется привыкнуть, что я буду обращаться с тобой как с подругой. Плевать на мины! Полный вперед!^[24]

— Что?..

— Всего лишь очередное выражение.

Чай разливался приятным теплом по всему телу. Дрожь постепенно улеглась.

— Оно означает следующее: постараемся забыть обо всем, что работает против нас, и двинем вперед.

Вернулась маленькая нимфа-горничная, принесла вторую чашку, которую протянула Аланне. Вид у нее по-прежнему был озадаченный, но она улыбалась и энергично кланялась, пятясь к дверям.

Аланна неловко налила себе чаю.

— Итак, ты утверждаешь, будто то, что я видела, — это не сон, не галлюцинация. Все так и происходило, а моя душа, или сущность, или что там еще, витала сверху, наблюдая за всем?

— Да, миледи, — грустно подтвердила девушка.

— Ну и… — Я сделала несколько глубоких вдохов. — Он мертв?

— Мне очень жаль, миледи.

Фарфоровая чашка цокала по тонкому блюдцу, пока я отставляла ее в сторону дрожащей рукой.

Внезапная мысль, промелькнувшая в голове, лишила меня возможности дышать.

— Мама. А как же мама? — У меня сжалось в груди. «Только бы она уцелела».

— Я не видела, но разве ее там не было, с ним?

— Ваша мама, миледи, умерла вскоре после того, как вы родились. — Голос ее звучал ласково.

Она поставила чашку на блюдце и взяла меня за руку.

— А-а… — Я умолкла, задумавшись — Ну, тогда хорошо.

— Миледи? — Аланна выпучила глаза.

— Нет, я не имела в виду, что рада ее смерти. — Аланна с облегчением выдохнула — Я просто рада, что ее не убили те твари. В моем мире она развелась с отцом, когда я была еще ребенком.

Услышав такое, Аланна явно испытала шок.

— Нет, правда, все к лучшему. У обоих появились новые семьи, оба очень счастливы.

— Как скажете, миледи, — с сомнением произнесла она.

— А что, разве здесь никто не разводится? «Я вас умоляю!»

— Иногда разводятся. Но это считается бесчестьем.

— Не знаю, что там у вас за обычаи, но я рада. Маме не пришлось пережить то, что случилось сегодня ночью.

Мне почему-то было легче думать, что она умерла тридцать пять лет тому назад, а не рисовать в воображении сцену ее гибели вместе с отцом.

Я тяжело вздохнула, по-прежнему чувствуя дрожь, и задала вопрос, который вдруг показался мне очень важным:

— Рианнон с отцом ладила?

— Мне кажется, он был единственный мужчина, кого она по-настоящему любила. Он так и не женился во второй раз, воспитывал ее один, не отсылал от себя, как поступили бы на его месте многие вожди, — печально улыбнулась Аланна. — Маккаллан очень гордился ею. Души в ней не чаял. Думаю, он видел в ней те черты, которые она скрывала от остальных. Если рядом был отец, Рианнон всегда вела себя безукоризненно.

У меня сжалось горло.

— В таком случае у нас есть одна схожая черта: мы обе любим наших отцов.

— Вы должны рассказать Клан-Финтану о том, что случилось сегодня ночью. Он способен вам помочь. Доверьтесь ему, миледи. Он может быть очень сильным союзником. — Она схватила мои руки и с жаром заговорила: — Если не считать Маккаллана, Рианнон ни о ком и ни о чем не заботилась. Она стремилась только получать удовольствия и вертела людьми, как хотела. — Мягкие карие глаза пытливо вглядывались в мое лицо. — Вы похожи на нее. В вас есть тот же огонь, та же страсть и юмор, но вы из другого мира. Пока росли, вы каждый раз делали другой выбор, а потому из вас получился совершенно другой человек. Я не верю, что вы абсолютно такая, как она. У вас доброе сердце. Прошу вас, миледи, будьте чуть мудрее. Помните, ваш отец одобрял этот союз. Клан-Финтан силен и мудр, он знает, как побороть это ужасное зло.

— Пусть он придет. — Я сжала ей руки.

Аланна улыбнулась, ласково дотронулась до моей щеки, потом хлопнула в ладоши и сообщила нимфе, прибежавшей на зов, что я желаю увидеть Клан-Финтана.

Тут я осознала, какой у меня, должно быть, растрепанный вид, и принялась пальцами приглаживать шевелюру, пытаясь придать ей подобие прически. Ловкие руки Аланны схватили с тумбочки щетку и быстро уложили мои волосы в роскошную французскую косу.

— Спасибо, подруга.

Она ничего не ответила, только тепло улыбнулась.

Клан-Финтан появился в спальне, тихо прикрыл за собою дверь, без всяких колебаний подошел прямо к кровати и взял мою руку в свои.

— Примите мои глубочайшие соболезнования. Маккаллан был великим вождем и другом. — Его ладони были теплые и твердые. — Всей Партолоне известна ваша любовь к нему.

Он крепко сжал мне руку, прежде чем отпустить ее на волю.

— Б-б-лагодарю вас.

Руке вдруг стало холодно без его теплого прикосновения.

— Вы готовы рассказать то, чему явились свидетельницей? — с искренней тревогой пробасил он.

— Да. — Я расправила плечи. — Сон начался здесь. Я улетела через потолок и навестила красивейшую кобылу.

Аланна и Клан-Финтан понимающе заулыбались, и я догадалась, что кобыла тоже не порождение сна.

— Потом я взлетела под облака, любуясь луной и ночным небом.

— Да, луна манит, — задумчиво произнес Клан-Финтан.

— Ну да… хм…

Он смотрел на меня теплым, добрым взглядом.

«Черт, как все это не вовремя. Мне только не хватало смутиться при виде симпатичной физиономии или не знаю чего».

— Так вот, меня потянуло к морю, а там я увидела замок на скале. — Клан-Финтан понимающе кивнул. — Почти с самого начала я заподозрила что-то неладное. Нет, даже больше. Я почувствовала присутствие зла. Еще не видя, я его ощущала. — Он снова кивнул, поощряя меня продолжить. — Пытаясь понять причину дурного предчувствия, я взглянула на лес. Оттуда они и вышли. — Я замолчала и содрогнулась.

Аланна, стоявшая рядом, положила руку на мое плечо, как бы успокаивая.

— Они были ужасны. В первую секунду мне показалось, будто лес ожил, как в ночном кошмаре. Он колыхался и струился. Потом я увидела, что это не лес, а какие-то ужасные создания, которые двигались между деревьев. Затем я как следует их разглядела. У них были крылья, но выглядели они как люди.

— Фоморианцы, — изумленно прошептал Клан-Финтан.

Не успела я задать ему вопрос, как Аланна предостерегающе сжала мне плечо. Я подняла на нее взгляд и увидела, что она кивает, соглашаясь с Клан-Финтаном, давшим название чудищам.

— Я поняла, что происходит, закричала, чтобы предупредить отца, и он даже меня услышал. Но было слишком поздно. Они проникли в замок и поубивали всех его обитателей. — Я закрыла лицо руками. — На моих глазах они убили отца.

— Леди Рианнон!.. — Его голос вернул меня в реальность. — А сколько их было?

— Тьма. Словно целый рой прожорливых насекомых. Они пожирали всех подряд.

— Простите, что прошу об этом, леди Рианнон, но мне нужно, чтобы вы подробно описали, как они выглядят. — Его добрые глаза смотрели нежно и виновато.

Я прокашлялась и, прежде чем начать, глотнула чая.

— Мне они показались выше ростом, чем обитатели замка.

Я замолчала и попыталась изгнать из воображения сцены, когда крылатые демоны терзали храбрых воинов.

— У всех у них были огромные темные крылья за спиной. Они не летали. Крылья просто помогали им бежать и скользить над землей. Демоны передвигались поразительно быстро. Гораздо быстрее любого человека. Мне показалось, что у них очень длинные и тонкие конечности, кожа молочно-белая, длинные и в основном светлые волосы. — Я снова умолкла, вспоминая. — Но самое ужасное то, что они похожи на людей. Если убрать крылья, одеть их в обычную одежду, то они сойдут за человеческие существа. — Меня передернуло.

— У них было оружие? — прервал он мои мысли.

— Только зубы и когти. — Я с трудом заставила себя добавить — Они еще не заняли весь замок, а уже сделали перерыв, чтобы насытиться охранниками, хотя те пока еще дышали.

Бесстрастный пустой голос не был способен передать хотя бы толику того ужаса, что я испытывала.

— До сих пор я не верил, что это правда. — Он метался взад-вперед перед кроватью, запустив пятерню в густые распущенные волосы. — Я считал истории о фоморианцах из нашего прошлого выдумками, сказками, которыми пугают детей, чтобы те хорошо себя вели.

— Ничего не понимаю.

Мне как Рианнон полагалось это знать, но я решила, ЧТО сейчас не время разыгрывать из себя мисс Молчание. Можно подумать, у меня когда-то это получалось.

— Наверняка вы тоже слышали эти байки. — Он был слишком поглощен собственными мыслями, чтобы обратить внимание на мое невежество. — Партолонские матери издавна пугают ребятишек рассказами о крылатых демонах, чтобы те не отходили чересчур далеко от дома, а то чудища налетят и сожрут.

— Ах да, — бросила я небрежно. — Правда, не помню всю историю целиком. Как там, в легендах, откуда они родом?

— Они пришли с той стороны Трирских гор. По-моему, ни в одной из легенд точно не указывалось их происхождение.

— Что было дальше?

— Барды поют в своих песнях, что несколько поколений тому назад против фоморианцев восстала вся Партолона. Враг нес с собою огромное зло, но из-за малочисленности потерпел поражение. Несколько уцелевших особей прогнали обратно за горы. Вот почему, согласно легенде, у спуска с гор выстроили замок, получивший название замок Стражи. — Клан-Финтан внимательно посмотрел на меня. — Но как Любимица Эпоны, вы наверняка все это уже знаете.

— Эпона не имеет дела со злом.

Интуиция немедленно подсказала мне, что я попала в самую точку. Впрочем, я не стала бы полагаться на нее целиком, иногда она меня все-таки подводила.

«Ладно. Вернемся к сути».

— Да и с какой стати мне обращать внимание на сказки, которыми пугают детей? — Я бросила на Аланну беспомощный взгляд, мол, выручай. — У Эпоны и без того дел хватает, чтобы еще заниматься такими глупостями.

Я совершенно растерялась, запуталась. Фоморианцы? Партолона? Трирские горы?

— Видимо, поэтому она и послала вас наблюдать за тем ужасом, что творился ночью, миледи. Чтобы вы поняли, какая напасть грозит Партолоне. — Аланна, добрая душа, потянулась и взяла мою руку. — Разве могла Эпона не предупредить вас об опасности, к которой вы оказались не готовы?

В ее словах скрывался двойной смысл. Она ведь прекрасно знала, что я вообще ни к чему не готова.

Аланна печально улыбнулась и посмотрела на Клан-Финтана.

— Видимо, поэтому Богиня и объединила вас двоих. Эпона знала, что ее Возлюбленная не готова встретить это зло. Точно так же она понимала, что верховный шаман гораздо лучше разбирается в легендах и будет более подготовлен противостоять злу.

— Разумеется. Благодарю, Аланна. — Она снова меня выручила.

— Да, в этом есть свой смысл.

Слава богу, мысли Клан-Финтана были заняты чем-то другим, чтобы хорошенько задуматься над словами Аланны. В конце концов, неважно, кто он там — конь или не конь, главное, что парень. А они, как правило, не умеют сосредоточиваться на нескольких задачах сразу.

— Другими словами, Эпона предупредила нас о грядущей беде. — На меня словно снизошло озарение, я резко села в кровати и смахнула остатки слез. — Проклятые твари не успокоятся, захватив один замок. — Я смотрела то на него, то на нее. — По-моему, Эпона говорит, что нам грозит опасность.

Хоть это и звучало странно, но я знала, что так оно и было на самом деле. Возможно, настоящая Рианнон переживала то же самое в Оклахоме — интуитивно чувствовала приближение того, чего не знала раньше.

— Да, леди Рианнон, это знамение, предостерегающее нас о неминуемой опасности. — Клан-Финтан неожиданно заговорил отрывисто, по-деловому. — С вашего разрешения, я пошлю за воинами, чтобы они помогли охране вашего дворца перевезти в безопасное место всех людей, живущих между этим храмом и замком Маккаллан. Они могут прибыть сюда. Как вы знаете, возводя этот замок, Эпона предполагала, что его будет легко защитить. Полагаю, у вас достаточно припасов на случай чрезвычайных обстоятельств?

Аланна утвердительно кивнула, дав мне возможность издохнуть с облегчением.

— Хорошо. Замок Маккаллан расположен отсюда в двух днях пути, если скакать без остановок. — Клан-Финтан вновь заметался по комнате, полностью погруженный в свои мысли. — Будем надеяться, что фоморианцы захотят насладиться победой и не сразу приступят к следующей атаке. Это должно дать нам время послать за подкреплением, собрать селян и предостеречь Партолону.

— Погодите…

— Простите, леди Рианнон. Я вовсе не хотел присваивать себе ваши обязанности. Как ваш спутник, я всего лишь хочу оказать вам помощь и подготовить к тому, о чем предостерегала вас Эпона.

Судя по голосу, он говорил искренне, но, как мужчина, естественно, упустил из виду самое важное.

— А как же мой отец?

— Мне жаль, леди Рианнон, но он мертв.

Он снова говорил по-доброму, его искренность не вызывала у меня сомнения, но этот парень по-прежнему не улавливал сути.

— Я помню все, что видела. — Голос слегка дрогнул, поэтому я поспешила глотнуть чаю. — Но все-таки я не присутствовала при самой смерти. — Клан-Финтан и Аланна тревожно переглянулись. — Вдруг он до сих пор жив и страдает?.. — Я еще раз отхлебнула чаю.

«Нет, не разревусь! Ни за что».

— Рианнон!.. — увещевательно пробасил кентавр. — Вы должны понимать, что он никак не мог выжить.

— Я… я понимаю. Знаю, что он наверняка мертв. Но не могу же я бросить его и остальных, чтобы они и дальше там лежали. — Я умоляюще взглянула ему в глаза. — Вы не видели, как храбро они сражались.

— Иначе и быть не могло, леди Рианнон. Они были доблестными воинами. — Похоже, что-то его смущало.

«Боже, какой парень!..»

— Да, и мне нужно их похоронить.

Все предельно просто. Отец и его люди не станут добычей воронов.

Аланна снова сжала мое плечо.

— Миледи, вам нельзя отправляться в замок Маккаллан.

— Разумеется, можно. Сейчас было сказано, что туда два дня ходу, и… — Я запнулась.

Аланна ведь знала, что я бывала там только как бестелесный дух.

— В общем, я бывала там и раньше.

Со стороны, наверное, я выглядела полной кретинкой.

Аланна и Клан-Финтан снова тревожно переглянулись.

— Леди Рианнон, нельзя подвергать себя такой опасности. — Он поднял руку, предвосхищая мой протест. — Люди обращаются к вам за советом. Вы Возлюбленная Эпоны. Именно сейчас с вами ничего не должно случиться. В тяжелые времена, когда по свету гуляет зло, люди особенно часто ищут совета и покоя у Эпоны…

— Воины, как люди, так и кентавры, тоже будут обращаться к вам, миледи, — прервала Аланна речь Клан-Финтана. — Вы ведь и Богиня воинов тоже. Смерть Маккаллана явится для них тяжелым ударом. Если над Возлюбленной Эпоны нависнет угроза, это серьезным образом подорвет боевой дух.

«Превосходно. Я призвана поддерживать боевой дух в войсках, хотя не являюсь даже Мэрилин Монро. Ну где справедливость?»

— Подумайте, что будет с вашим народом, если вас ранят или захватят в плен. — Клан-Финтан взял меня за руку.

«Теплая у него рука. И пожатие крепкое. Боже, какой все-таки здоровый этот парень-конь. Вот был бы игрок на футбольном поле. Папе он понравился бы».

От этой мысли я чуть было не улыбнулась.

— Послушайте его, миледи. Вдруг фоморианцы до сих нор не покинули замок Маккаллан? Ваш отец ни за что не захотел бы подвергать вас опасности, даже ради него самого.

— Но не могу же я просто бросить его там! — От отчаяния у меня вновь навернулись слезы.

— Леди Рианнон! — Бас Клан-Финтана проник в мое сознание, охваченное вихрем эмоций. — Спросите у себя самой, какого поступка от вас ожидал бы Маккаллан.

Я закрыла глаза. Конечно, отец не захотел бы, чтобы я пострадала. Если бы все было так просто.

Умом я понимала, что человек, который погибал у меня на глазах, на самом деле не был мне отцом. Это не был Ричард Паркер, учитель биологии из городка Броукн-Эрроу, штат Оклахома, футбольный тренер, инструктор верховой езды, художник-любитель. Он любил рисовать углем этюды животных, что при данных обстоятельствах казалось причудой судьбы. Мой папа — превосходный кулинар и чертовски умелый водопроводчик.

Нет, не просто мой папа. Мой любимый мужчина во всем мире. Да, в моем мире.

Я уже понимала, что мой прежний мир остался где-то там, а здесь все иное, но сердце подсказывало, что это неважно. Он был похож на отца, говорил как отец. Какие бы необычные и опасные вещи ни происходили со мной с тех пор, как я очнулась в этом странном мире, Рианнон тоже любила этого человека.

Возможно, она была стервой, совершенно определенно — шлюхой. Как личность, эта дамочка не являлась образцом совершенства, но она тоже была папиной дочкой, любила своего отца. Раньше я не слишком часто вспоминала о доме, была немного занята. Но если бы с отцом что случилось, я знала, точно знала, что Рианнон не покинула бы его, каким бы сумасшедшим ни показался ей новый мир.

Я тоже не брошу ее отца. Я чувствовала в себе ответственность преданной дочери. Никуда от этого не деться. Впрочем, я и не хотела никуда деваться, даже если бы смогла.

Но Аланна и Клан-Финтан этого не поняли бы. Я открыла глаза. Зрение наконец-то восстановилось.

— Ваши доводы убедительны. — Я постаралась изобразить самую приятную улыбку.

Они расслабились.

Затем я притворилась, что испытываю недомогание.

— Я очень устала. Уже утро?

Оба всполошились — я даже почувствовала укор совести.

Клан-Финтан обеспокоенно пожал мне руку, но первой ответила Аланна:

— До рассвета еще далеко, миледи.

— Отдохните, Рианнон. Я прикажу послать воинов, чтобы те начали собирать селян в храм. — Он ласково коснулся свободной рукой моей щеки.

«Какой он все-таки симпатяга — по-своему, конечно».

— Я просто очень устала.

Совсем как Лана Тернер^[25], я развалилась на подушках, приложив руку ко лбу. Вторая рука по-прежнему оставалась в тисках у Клан-Финтана. В общем, это было приятно!

— Отдохните, миледи, — кудахтала Аланна, поправляя подушки.

— Я займусь воинами.

Клан-Финтан склонился над моей рукой и повернул ее ладонью кверху. Глаза у меня стали как плошки. На секунду я испугалась, что он снова меня укусит. Вместо этого кентавр поймал мой взгляд и удерживал, пока длился поцелуй в самую серединку ладони. Именно так, самый настоящий поцелуй.

«Ох, какие у него теплые губы».

Да, никакого отвращения я не испытала. Совсем наоборот. Уверяю вас — папе понравился бы этот парень. Ему всегда нравились парни, умевшие меня приструнить.

Но Клан-Финтан уже выпустил мою руку и быстро подошел к двери. Я услышала, как он во весь голос отдал приказ, чтобы разбудили его кентавров и прислали к нему, затем дверь закрылась, и у меня на ладони осталось лишь теплое пятнышко от его губ.

Аланна все еще суетливо взбивала подушки, напоминая добрую маленькую наседку.

— С вами все в порядке, миледи?

— Да, Аланна, спасибо. Мне просто нужно отдохнуть немного. Столько всего произошло. — Я улеглась поудобнее. — Тебе тоже не мешало бы поспать. Не тревожься за меня, ступай и отдохни.

Она с сомнением посмотрела на меня.

— Может, принести теплого пряного вина? Хотите, я буду расчесывать вам волосы, пока вы не уснете?

Проклятье, она точно знала, чем меня соблазнить.

— Нет, милая. Все равно спасибо. Я хочу поспать.

— Тогда я оставлю вас. Отдыхайте.

Она знакомым жестом убрала с моего лба волосы, потом наклонилась, дотронулась до него губами и прошептала:

— Спокойной ночи, Шаннон.

Девушка повернулась, чтобы уйти, но я не удержалась и задала ей вопрос, который тревожил меня все это время:

— Аланна, скажи, Рианнон когда-нибудь упоминала, каким образом она собиралась вернуться сюда, а заодно и меня отправить обратно?

Я лежала с закрытыми глазами, но поняла по шагам, что она остановилась и повернулась, чтобы посмотреть на меня.

— Она сказала, что возвращению не бывать. Пройти сквозь грань и остаться в живых можно только один раз. — Голос ее звучал печально. — Простите, Шаннон. Я понимаю, как это для вас трудно.

— Не переживай. Здесь нет твоей вины.

Не знаю, слышно ли ей было, как забилось мое сердце. «Никогда не вернусь домой?» Я крепко зажмурилась и вдруг поняла Скарлетт О'Хара.

«Сейчас я не могу об этом думать. Я подумаю об этом завтра».

Шаги Аланны постепенно стихли. Я услышала, как она притворила за собой створку, села и допила чай одним глотком. Кофеин полезен для души. Мне предстояло отправиться в дальние края и, в общем, похоронить людей. Все эти дерьмовые присказки типа «береги себя», «не шали», может, и хороши для мисс Рианнон, но я оказалась другой девушкой.

«Мой отец не будет брошен».

6

Черт, сейчас бы сюда мой «мустанг». Мобильность обеспечивает эмансипацию современной женщины. Кто теперь способен угнетать ее, если она может запрыгнуть в авто и найти другой город, штат, мужчину, место работы?

Я задумалась, как мне добраться до замка, расположенного где-то на северо-западе. В середине ночи. В незнакомом мире, где свободно бродят монстры вампирского вида. Без автомобиля. Ладно, буду справедлива, здесь ни у кого их нет.

Перво-наперво, напевая в уме свою главную песню — «Я женщина»^[26], — без перерыва, как испорченная пластинка, я попыталась справиться с нервами. Ладно, когда одолевают сомнения, займись гардеробом. Первое правило бизнеса — смени костюмчик. Это тем более верно для моего случая. Не могла же я отправиться в путь, одетая в обрывки прозрачного шелка. Даже здесь ночи, наверное, холодные. Можно простудиться до смерти одетой, вернее раздетой, как я. Далее, если нельзя воспользоваться моим «мустангом» — тут на меня снова снизошло озарение, — значит, я поеду на настоящем мустанге. Аланна говорила, что мой сон — сущая правда. Выходит, та великолепная серебристая кобыла действительно принадлежит мне. Надеюсь, она не станет возражать против ночной прогулки. Но мой наряд, увы, абсолютно не подходил для верховой езды.

Оглядев свою просторную спальню, я заметила несколько резных шкафов-гигантов. Краткий осмотр выявил не просто одежду, a много одежды. Кроме шуток, я почувствовала себя Барби. И не простой Барби, а Барби на балу, летней Барби, Барби на коктейле, Барби на свидании с врачом, юристом, директором корпорации и т. д. и т. п. У Рианнон был обширнейший гардероб, но я не стала бы ее в этом упрекать.

Я убедилась в том, то у нас есть еще одна общая черта помимо любви к отцам, а потом, стараясь не поддаться искушению или гипнозу, с жадностью прошлась по всем шкафам, пока не наткнулась на отделение с особой одеждой, которую обозвала спортивной. Оно было забито до отказа мягкими кожаными леггинсами и топами. Все штаны были одного стиля и цвета, желтого, как сливочное масло, но каждая пара была по-особому затейливо украшена. Я узнала знакомый кельтский узел, вшитый в лампасы многих из них, а еще увидела зловещие черепа, спрятанные в декоре кожаных изделий. Все штанины были заужены и застегиваясь сбоку, на левом бедре, с помощью хитроумной шнуровки. Наверное, в этом мире никто и понятия не имел о застежках-молниях. Я с сомнением разглядывала легинсы, надеясь, что за последние пару дней не успела набрать лишнего веса. Выбрав одну пару, которая, как мне показалось, меньше других была украшена узором из черепов, я начала их натягивать и не удержалась от возгласа изумления, почувствовав мягкость и эластичность кожи. Такая бывает только на попке младенца. Леггинсы не просто подходили по размеру, они сидели как влитые, обтягивая зад и бедра. Эта самая Рианнон была избалованная девушка, ничего не скажешь.

Ее ждет сюрприз, когда она увидит цены на одежду в моем мире и мой весьма скромный гардероб.

Я высвободилась из шелкового топа и схватила кожаную штучку, подходящую по цвету. Она тоже зашнуровывалась, причем на спине. Я провозилась с застежкой черт знает сколько времени, осознав наконец, зачем нужна Аланна при переодевании. Но я не собиралась будить ее и отвечать на бесчисленные вопросы, все время неистово напевая «Я женщина», боролась сама и в конце концов накрепко завязала все шнурки. Вообще-то я осталась довольна результатом. Костюм не только шел мне, подчеркивая достоинства фигуры, но и явно был предназначен для верховой езды. Одежда не мешала движению и в то же время поддерживала там, где надо, как элитное белье.

Будем абсолютно серьезны. Мне тридцать пять. Мои «малышки» третьего размера состарились, а законы притяжения — жестокая вещь. Понятно, к чему я клоню?

Поэтому я осталась довольна кельтским эквивалентом спортивного лифчика. Теперь я смогу в нем даже лазать по деревьям или сражаться с драконами, хотя очень надеюсь, что дело до этого не дойдет.

Обшаривая нижний ящик шкафа, я обнаружила несколько пар ну просто очень клевой обуви. Сапоги были сшиты из той же самой желтой кожи, мягкой и эластичной, с толстыми подошвами, как у мокасин. Рассматривая сапоги, я заметила что-то снизу, перевернула одну пару и пришла в восторг. В подметку каждого сапога была врезана толстая пятиконечная звезда.

Куда бы я ни пошла, буду оставлять отпечатки со звездами. Такого не делает даже Барби.

Теперь я была экипирована, но…

Во сне я с высоты видела храм, в котором сейчас находилась. Если полагаться на мое сомнительное чувство ориентации, то его фасад был обращен к закату. Горный хребет располагался на севере, расходясь, сколько глазу было видно, на восток и запад, где он упирался в море. Далее по берегу стоял отцовский замок. Я точно помнила, что за храмом протекала широкая река. Ее северо-западный отрезок заканчивался или начинался, не знаю, в море. Мне оставалось лишь следовать вдоль реки от храма до побережья, а затем повернуть направо. В конце концов я доберусь до отцовского замка.

По крайней мере, в теории.

Я знала, что к северной части храма примыкала конюшня, там и держали кобылу.

Но как, черт возьми, отыскать ее? Не могу же я расхаживать здесь повсюду незаметно, пока не наткнусь на лошадиный навоз. Во сне я покинула храм через потолок, но не имела ни малейшего представления, в какой именно его части нахожусь.

Превосходно.

Но потом меня осенило. Я припомнила восхитительных привратников, на которых вчера пялилась, и тут мне пришел в голову один из моих любимых девизов. Если попадаешь впросак, спровоцируй любого парня, чтобы он тебе помог.

Я пригладила волосы, которые на этот раз действительно были в порядке, благодаря умению Аланны, допила остатки чая, после чего направилась к дверям, тем, что вели в коридор, а не в покои Клан-Финтана или комнату Аланны. Я резко открыла створки, удивив ребят.

«Боже, какие вкусненькие!»

Плоские животы. Обнаженные торсы. Волевые подбородки. Крошечные тряпицы на чреслах и — соответствуя репутации шлюхи Рианнон, я не удержалась, тайком бросила взгляд куда следует — большие хозяйства. Причем я имею в виду вовсе не земельные угодья.

Они восхитительно отсалютовали мне, гулко стукнув но мощным торсам. Я приняла высокомерный вид, в то же время стараясь не пустить слюну, и посмотрела прямо в глаза тому, что был повыше.

— Я бы хотела совершить верховую прогулку. Он моргнул.

— Прямо сейчас. Он снова моргнул.

«Почему я всегда считаю, что высокие парни сметливее? Возьми на заметку! Они ничуть не сметливее, просто симпатичнее».

— Так вот, передайте на конюшню… мм… чтобы оседлали мою кобылу. — Фраза на первый взгляд безобидная, но я понимала, что рискую.

«Боже, только бы Рианнон ездила с седлом».

Я сделала глубокий вдох и постаралась напустить на себя уверенность и стервозность, что по какой-то неведомой причине оказалось труднее, чем обычно.

— Разбудить ваш эскорт, госпожа? — Мистер Мускулы по-прежнему выглядел растерянно.

— Нет! — взвизгнула я, но тут же взяла себя в руки. — Мне нужно побыть одной. Не вздумай будить охранников. Просто вели конюхам оседлать для меня кобылу.

— Как прикажете, миледи.

Я буквально шла за ним по пятам, когда он повернулся и направился на конюшни. Куда же еще? Я видела, как он оглянулся разок, и поймала его перепуганный взгляд, когда парень убедился, что я не отстаю ни на шаг. Наверное, он успел привыкнуть, что Рианнон ведет себя как бесноватая стерва. Все это, вероятно, были пустяки по сравнению с тем, что она трахала всех подряд в пределах видимости, и другими ее подвигами.

Симпатяга часовой вел меня по коридору в противоположную сторону от тех покоев, где проходил мой сговор и свадебный пир. Вскоре мы оказались у резных дверей. Мистер Мускулы перебросился парой слов с охранниками. Те поспешно распахнули двери, после чего бросились будить конюхов. Я переступила порог конюшни, и сердечко девушки, выросшей в Оклахоме, затрепетало.

На такой конюшне не стыдно принять саму королеву или кого повыше. Стойла были вырезаны из того же молочно-белого мрамора, который пошел на строительство храма и окружавшей его стены. Они располагались по обе стороны широкого прохода. Справа и слева от меня было как минимум по двадцать просторных отсеков. Я шла по проходу и невольно задерживалась у каждого стойла, чтобы поворковать с великолепными лошадьми. Все породистые, как на подбор. Одни кобылы, от изящных гнедых арабских до длинноногих рыжих чистокровок. Меня тронуло, что все лошадки признавали хозяйку.

Каждая кобыла поднимала мягкую морду и фыркала, радуясь, когда я ее гладила, нашептывая комплименты:

— Привет, красавица.

— Здравствуй, сладенькая.

— Только посмотрите, какая хорошенькая.

Животные ржали мне в ответ, соперничая между собой. Для девушки, воспитанной среди лошадей, это был знакомый ритуал. Над каждым стойлом вытягивалась лошадиная голова в ожидании, когда я до нее дотронусь. Кем бы ни была Рианнон, но лошадей она точно любила. Они отвечали ей взаимностью. Можно добавить еще одну запись к списку общих черт Шаннон и Рианнон.

«Постараюсь, чтобы список получился не слишком длинным».

Проход закончился. Я свернула налево и оказалась в гигантском стойле, примыкавшем к частному загону перед конюшней. Я сразу узнала в нем тот, над которым ночью витал мой дух. В этом просторном стойле, которое почему-то напомнило мне спальню Рианнон, как ни странно это звучит, три прелестные, правда, сонные и несколько взъерошенные нимфы готовили для меня серебристую кобылу. Я вошла. Барышни прервали свое занятие, сделали короткий книксен, после чего вновь повернулись к кобыле.

Я замерла и счастливо вздохнула при виде такого потрясающего животного. Кобыла действительно была великолепна, даже еще лучше, чем во сне. Она почувствовала мое присутствие и, к моему восторгу, повернула свою изящную головку, чтобы видеть меня. Свое приветствие она выразила чудесным громким ржанием, от которого я зашлась радостным смехом.

— Ты тоже здравствуй, красавица!

Я сразу подошла к ней, взяла у одной из служанок скребницу и принялась за дело, наслаждаясь ощущением гладкой шкуры под мягкой шерстью. Я люблю ухаживать за лошадьми. Всегда любила. Очень многие владельцы считают уход за животным или чистку стойла ниже своего достоинства и отлынивают от каждодневных обязанностей. Я никогда так не поступала. Еще девчонкой я полюбила запах конюшни, саму процедуру чистки лошади и стойла. Это труд любви. Он очищает душу точно так же, как прополка роз или лежание на солнце. Все хвори отступают.

Серебристая кобыла тыкалась мордой мне в лицо и хватала губами за плечо, пока я чистила ее шею, и без того идеально ухоженную.

— Ты милашка, красавица, — причитала я, чувствуя себя снова девчонкой, вдыхающей запах лошади, которая дышит теплом тебе в нос.

Лошадка покорно вытянула шею, когда кто-то из слуг подошел с изящным недоуздком. Вам уже должно быть понятно, что кобыле он совершенно не был нужен. Я отошла в сторону, когда двое других слуг взгромоздили ей на спину потник, похожий на чехол из овчины для автомобильного сиденья в стиле семидесятых годов, со стременами и подпругой.

Конюх подтянул подпругу и попятился. Все слуги стояли и смотрели на меня.

Я взглянула на высокие стремена, потом на кобылу, тоже не очень низенькую, примерилась своим тридцатипятилетним телом.

«Превосходно. Теперь придется прикинуться мисс Атлетикой. Погодите, нет! Все, что мне нужно сделать, так это прикинуться мисс Стервой. Некоторые наверняка сказали бы, что особых стараний это от меня не потребует».

— Так кто-нибудь поможет мне сесть в седло?» «Проклятье, тон я выбрала отвратительный. Теперь улыбочка».

Я решительно, совсем как Джон Уэйн, направилась вперед, вцепилась рукой в серебристую гриву и подняла ногу, надеясь, что какая-нибудь из нимф поймает ее и подсадит меня. Слава богу, одна из них так и сделала. Я кое-как оказалась в седле, сунула вторую ногу в стремя и расправила плечи, но не знала, где здесь выход.

— Так, открывайте ворота!

«Похоже, стервозный стиль поведения дается мне легко».

Одна нимфа поспешила к дверце в дальнем углу стойла, а вторая открыла незаметную дверь в стене. Я дважды щелкнула языком, надеясь на универсальность обращения к лошадям, и чудесная кобылка рванула вперед.

Прежде чем миновать последние двери, я натянула поводья, остановила лошадку и через плечо обратилась к слугам:

— Благодарю. Можете возвращаться в свои кровати. Утром поспите подольше, я сама позабочусь о кобыле, когда вернусь.

Я сжала коленями мягкий потник и наклонилась вперед. Кобыла с места взяла в галоп.

Мы выехали из замка. Луна светила все еще ярко, потому видимость оставалась хорошей. Я придержала кобылу, огляделась вокруг и попыталась определить, где нахожусь, чтобы затем теоретически представить, куда меня занесет в ближайшем будущем. Перво-наперво я отметила про себя, что храм был воздвигнут по всем законам стратегии — на вершине холма. Территорию вокруг него очистили от деревьев, зато она была покрыта буйным разнотравьем. Сам храм представлял собой огромный круг, величественный и роскошный, с мраморными Колоннами и высоким фонтаном перед фасадом. Какой-то гигантский конь поднимался из фальшивого океана. И вокруг из нескольких насадок били струи, как мне показалось, горячей воды. Очень похоже на фонтан Треви^[27].

Я попробовала взглянуть на здание с точки зрения воина и поняла смысл слов Клан-Финтана. Тот сказал, будто храм построен для обороны. Начать с того, что он был обнесен огромной стеной, толстой и непреодолимой, по верху которой проходила глухая балюстрада с бойницами —

самое подходящее место, чтобы расположить там лучников или любителей позагорать, в зависимости от текущей обстановки, военной или мирной. Я с удивлением заметила, что стена была не просто глухой, но и прекрасной. Со стороны казалось, будто ее вырезали из одного цельного куска светлого мрамора. При свете луны она божественно мерцала. Если рассматривать сам храм, без стены, то он напоминал римский Пантеон, хотя и без отверстия в крыше.

Луна красиво отражалась в воде. Я переключила внимание на реку, петлявшую вокруг храма, не настолько близко, чтобы затапливать его, но баржи могли причаливать неподалеку. Удобное расположение. Если бы не те жуткие человекоподобные твари, пожиравшие живую плоть, то жить здесь было бы очень приятно.

Тут я очнулась от размышлений, осознав, что не время глазеть по сторонам, разинув рот, как японский турист в Ватикане. Мне давно следовало отправиться в путь вдоль берега реки, держа курс к морю. Я должна была настроиться на более важные дела, чем пялиться на красивый храм. Тем более что у меня не было с собой фотоаппарата. Хотя, конечно, где бы я здесь могла проявить пленку?

Я направила лошадь к реке, радуясь, что ночь такая тихая и ясная. Я знала, что где-то там, в храме, Клан-Финтан будит кентавров и отдает им приказания начать эвакуацию людей, поэтому пригнулась пониже, стиснула колени и пустила кобылу галопом. Мне не хотелось быть пойманной с поличным, чтобы не пришлось потом объясняться, что я затеяла, и устраивать постыдную демонстрацию, кто здесь хозяин. Кроме того, довольно велик был шанс, что я проиграю. Власть Рианнон была внушительной только на первый взгляд. Скорее всего, она имела свои пределы, если желания верховной жрицы Эпоны противоречили ее же безопасности.

Вскоре кобыла достигла берега, и я повернула на запад. Сама река тоже производила впечатление. Я не могла определить, насколько она глубокая, но русло было широкое, а течение — быстрое. И пахла вода хорошо, не илом и рыбой, как Миссисипи, а чистотой и камешками, как река Колорадо. Вдоль берегов росли деревья, и я с облегчением увидела, что кобылка выбрала узкую тропку, вероятно протоптанную оленями, которая проходила параллельно берегу. Нет, здесь не рос сплошной густой подлесок, можно было проехать и без тропы, но так оказалось быстрее и проще. Мчаться по дороге и оказаться замеченной с вершины холма я, разумеется, не собиралась. Шла она примерно в нужном мне направлении, но, похоже, по ней слишком часто ездили. Не четырехполосное шоссе, конечно, но я почему-то не сомневалась, что с первыми лучами солнца здесь начнется оживленное движение — кентавры, люди и т. п. Так неужели никто не обратил бы внимания, что Возлюбленная Эпоны трусит верхом на серебристой кобыле?

Кстати, о моей красавице. Я перевела ее с галопа на быстрый шаг. Похоже, она была в отличной форме, но нам предстояло два дня интенсивного пути. Ни одна лошадь не способна выдержать двухдневный галоп. Я похлопала ее по шелковистой шее, расслабилась и выпрямилась в седле. Она перешла на легкую рысь.

— Эй, сладенькая, как тебя называет Рианнон? — Лошадка внимательно навострила ушки при звуке моего голоса. — Не могу же я все время называть тебя «кобыла». Это грубо. Все равно как если бы кто-то стал обращаться ко мне «женщина» или, учитывая мое поведение в последнее время, «стерва».

Она мотнула головой, явно соглашаясь. Впрочем, в здешнем мире я бы ни за что не поручилась. Возможно, она понимала мои слова.

— Ясно, что все называют тебя Эпона, но, по-моему, это слишком официально и напыщенно. — Я затеребила ее гриву. — Как тебе понравится, если я буду звать тебя Эпи? Звучит не так благородно, как твое полное имя, но в моем мире благородство обычно сродни притворству политиков.

Я решила, что ее не заинтересует унылая лекция о падении современной американской политики, но нам предстояло провести два долгих дня один на один. Поэтому я приберегла этот рассказ на потом, на тот случай, если действительно исчерпаю все остальные темы.

Серебристая красавица бойко фыркнула и загарцевала, что и послужило мне ответом.

— Значит, будешь Эпи.

Я перебирала ее длинную гриву, устраиваясь в седле поудобнее для долгой дороги. С самого начала было ясно, что Эпи не из тех лошадей, которым требуется постоянное внимание всадника. Она хорошо соображала и была вполне способна самостоятельно трусить по тропе без моих понуканий и одергивания. Поэтому я выпрямилась и принялась разглядывать ландшафт. Сельский пейзаж был, безусловно, красив. Между деревьев мелькали домики на живописных угодьях, ухоженные, с соломенными крышами, сплошной восторг. Однако мысль о том, сколько жучков водится в этой самой соломе, поубавила мой романтический энтузиазм.

Между коттеджами протянулись акры виноградников и засеянных полей. Кажется, я узнала кукурузу и бобы, хотя не уверена — все-таки освещение было не то. Иногда я замечала полусонных животных, в основном коров и овец с редким вкраплением лошадей. На меня произвело большое впечатление, что Эпи ни разу не заржала, как это сделала бы обычная кобыла. Довольно часто в поле моего зрения появлялась дорога, освещенная луной. Она петляла среди усадьб примерно в том же направлении — северо-западном, но я находилась на приличном расстоянии от нее, к тому же меня скрывали деревья.

В целом ночь была приятная. Полагаю, некоторых трусливых неженок могла бы испугать мысль о том, чтобы оказаться одному непонятно где, но я никогда не боялась ни темноты, ни одиночества. Правда, впереди меня ждало что-то страшное. Я сама толком не знала, что буду делать, когда доберусь туда, если, конечно, такое случится, но, как Скарлетт О'Хара, не думала о будущем. Поэтому мне было отнюдь не трудно радоваться чудесной ночной прогулке, не признавая очевидного.

Постепенно света прибавлялось. Деревья становились все гуще, а тропинка — незаметнее. Эпи, видимо, это ничуть не тревожило, поэтому я отпустила поводья, и мы медленно, но верно приближались к каменистому берегу реки. К этому времени до меня также дошло, что я уехала, вся из себя такая крутая и стервозная, даже не подумав о таких вещах, как завтрак, обед, ужин, вода и туалетная бумага. Не знаю, сколько там прошло времени, но, когда солнце выглянуло из-за верхушек деревьев, мой зад и желудок ясно дали мне понять, что мы едем уже «какое-то время».

В Оклахоме это означает от пяти часов до пяти дней. Умом я понимала, что провела в седле около пяти часов, но зад и желудок были уверены, что прошло пять дней. Скажем прямо, они больше, чем мой ум, поэтому победили.

Хорошо, что я хотя бы знала, где раздобыть воды.

«Я ловко спешусь, отведу Эпи вниз к сверкающей реке и в духе Джона Уэйна утолю жажду холодной освежающей водой. Быть может, даже прогуляюсь немного, чтобы Эпи отдохнула».

Легче подумать, чем сделать.

Вы когда-нибудь сидели в седле «какое-то время»? Я имею в виду не несколько кругов по загону под громкое одобрение сияющего инструктора и не верховую прогулку за пятьдесят баксов в час, когда вас сажают на полудохлую клячу, которая тащится за пятнадцатью такими же доходягами по пыльной тропе. Длится все это удовольствие ровно тридцать пять с половиной минут.

Я имею в виду настоящую езду верхом на живой лошади в течение нескольких часов, все время меняя шаг — то рысью, то галопом, то снова рысью. Стоит учесть, что я сама давно уже не девочка, как-никак тридцать пять лет, притом не завтракала.

Увы, все не так легко, как кажется в фильмах, хотя я уверена в том, что Джон Уэйн действительно был превосходным всадником. Зад у него, видимо, сделан из железа. Благослови его Господь.

Я соскользнула с Эпи и вообще не почувствовала ног, от бедер до ступней. Зад никуда не делся, остался на месте, только, как мне показалось, сплющился и расширился. Какая чудесная мысль. Я попыталась восстановить кровообращение в конечностях, радуясь, что Эпи — единственный свидетель моих усилий размять затекшие ягодицы.

В конце концов через «какое-то время» я почувствовала, что сумею доковылять — вот именно, доковылять, припадая на обе ноги и костеря все на свете в лучших ковбойских традициях, — по склону берега до воды.

— Хорошо, хоть вода не грязная, — проворчала я и похлопала Эпи, позволяя ей напиться первой.

Я медленно распрямилась, слушая, как похрустывает хребет. Эпи потрогала воду губами и сделала несколько шумных глотков, словно говоря на лошадином языке: «Хороша водичка». Я прошла, прихрамывая, немного вверх по течению, присела на корточки под громкий хруст коленок и наклонилась, чтобы вымыть руки.

— Вот это да, какая холоднющая!

Я ожидала, что река будет приятной комнатной температуры благодаря такому теплому климату, но вода оказалась ледяной, что явно указывало на ее ледниковое происхождение. Все-таки я закончила колледж, мимо меня ничего не проскочит.

Сложив ладони ковшиком, я напилась холодной чистой воды. Точно такая была у бабушки в колодце. Ничто гак хорошо не утоляет жажду, как холодная колодезная вода. Ребенком я почему-то считала бабушкин колодец источником молодости. Возьмусь, бывало, за ручку насоса, энергично накачаю, затем бегу к крану и ну брызгать на себя чистую влагу. Хрустящие коленки доказали ошибочность моей теории насчет источника молодости, но вода все же освежала, как весенний дождь. Еще я неожиданно почувствовала, что не так голодна, как прежде.

— Ну, старушка, хочешь отдохнуть немного, пока я пройдусь?

Я разгладила ей челку и почесала широкий лоб, пока она исследовала перед моей рубашки и тыкалась мокрой мордой мне в подбородок.

Нет, все-таки лошади — невероятные животные. Проведя какое-то время в компании этой красавицы, я осознала, как сильно мне не хватало собственной лошадки. Конский запах, стать, ум и доброта не сравнятся ни с какими достоинствами собак или кошек. Последние по своей природе едва терпят рядом с собою хозяев. Хотя кошки, конечно, круче собак — это высокомерные стервы животного мира, чего никак у них не отнять. Но лично я всегда обожала лошадей. Вот уж действительно благородные животные. Помните эпизод в фильме «Настоящая доблесть», когда Маленький Черныш позволяет Джону Уэйну (Рустеру Когберну) загнать себя до смерти ради того, чтобы спасти сестренку?

Я тут же захлюпала носом. Какое — хлюп — другое животное совершило бы такое? Я высморкалась и вытерла глаза.

Неудивительно, что Клан-Финтан показался мне чертовски симпатичным. Я нуждалась в домашнем любимце и мужчине. Видимо, с ним я убивала сразу двух зайцев.

«Только вот он не на шутку рассвирепеет, когда я вернусь в храм, к тому же считает меня стервой».

Я еще раз похлопала Эпи по шее, неохотно повернула от реки, перебросила поводья через плечо и побрела обратно на поиски нашей неприметной тропы. Эпи последовала за мной, как пай-девочка. Время от времени она перехватывала клочок травы, который принималась жевать с довольным видом.

Я начала насвистывать песню гномов из «Белоснежки». Эпи фыркнула, прокомментировав тем самым мои способности к художественному свисту. Я рассмеялась через плечо, но так и не умолкала. Да, мы отлично проводили время.

Деревья здесь определенно росли гуще, и мне все реже и реже удавалось разглядеть домики среди зеленой листвы. Я попыталась вспомнить вид местности из моего сна, но мое духовное тело перемещалось с такой быстротой, что мне запомнилась только река среди буйной растительности и тот факт, что она текла откуда-то с северо-востока от замка и подходила довольно близко к моему храму. Я почувствовала себя девой Марион, заплутавшей в Шервудском лесу, при этом была чертовски уверена в том, что Робин Гуд не придет мне на выручку. Да и если честно, никакая я не дева.

Ненавижу скулить, но у меня на самом деле свело от голода живот. Так что совсем скоро всякий там свист и смех прекратились, начались поиски любых съедобных дурацких ягод.

— Ты только посмотри, вокруг одна проклятая природа. — Эпи навострила уши, прислушиваясь к моей воркотне. — Но никаких тебе ягод. Ни земляники, ни черники, ни малины. Даже в стране Оз росли яблони. — Эпи захрустела очередным пучком травы. — Что, вкусно?

От этой штуки меня, скорее всего, прошибет понос, а я не прихватила с собой даже туалетной бумаги. Картина, тотчас нарисованная моим воображением, удержала меня от того, чтобы попробовать лошадкин обед.

Ненавижу ходить в походы. Родители раньше, до развода, таскали меня с собой на природу. Думаю, в их представлении так полагалось проводить время крепким семьям, но им это ни черта не помогло. Я еще тогда возненавидела туризм. Нет, природу я ценю, считаю, что она очень вдохновляет. Люблю побывать в новых местах и даже с удовольствием полежу на солнышке, почитаю книжку, пока мой очередной спутник занят рыбной ловлей. Просто я хочу наслаждаться природой днем, а вечером отправиться туда, где найдется четырехзвездочный ресторан, водопровод и удобная кровать. Мне не нравится экстрим.

— Так что же, черт возьми, я здесь делаю? — Эпи лизнула меня во французскую косу, и я шлепнула ее по морде. — Перестань!.. Даже если я захочу, то не сумею вырезать из дерева гребень и причесаться заново.

Ноги начали немилосердно болеть. Рианнон, конечно, успела разносить сапоги, но их полагалось надевать С носками, а я… в общем… забыла поискать их перед уходом. Как и кухню.

— Эпи, по-моему, я натерла мозоль размером с Род-Айленд. — Я остановилась и уткнулась головой в теплую мягкую шею. — Мне снова нужно сесть на тебя верхом. Надеюсь, ты не против? — Я сочла легкий тычок мордой за согласие и быстро погладила ее. — Но прежде давай выпьем еще по глоточку. Кто угощает, я или ты? — Эпи фыркнула. — Я люблю «Маргариту» со льдом, и соли побольше. — Ее взгляд я трактовала как лошадиный способ сказать, что она находит меня намного забавнее Рианнон.

Я повернула к реке и заметила, что берег здесь гораздо каменистее и круче. Очень осторожно я повела лошадь к реке, скользя вниз среди осыпающихся камней. Спустились мы с огромными трудностями, поэтому я обрадовалась, убедившись, что вода здесь такая же чистая и холодная, тем более что день стал заметно жарче. Не то чтобы от жары не спасала даже тень от деревьев, но прохладная вода несла облегчение. Чтобы и впредь мыслить положительно, я напомнила себе, что здешняя жара не идет ни в какое сравнение с типичным летним днем в Оклахоме, когда влажность достигает миллиона процентов при обычных ста градусах по Фаренгейту. В таком пекле даже Чудо-Женщина^[28] раскиснет.

Смена миров нанесла урон моей репутации, но определенно улучшила для меня погодные условия. Так что, пожалуй, нужно начинать подсчитывать плюсы.

Эпи ткнулась в меня мордой, прервав ход мысли.

— Готова отправиться в путь, красавица?

Ее глаза сказали «да», поэтому я подвела ее к большому валуну, чтобы с него сесть в седло. Кобыла наклонила голову и как-то странно посмотрела на меня.

— Полагаю, ты уже догадалась, что я не Рианнон. Вот кто, вероятно, мог вскочить на тебя без посторонней помощи. — Понимающий взгляд Эпи не дрогнул, и я почувствовала необходимость защитить себя. — Не хочу никого обидеть, но, видимо, это благодаря ее привычке ездить верхом на всех подряд. — Эпи выгнула шею и заморгала, глядя на меня красивыми темными глазами. — Пойми меня правильно. Я не против такой езды, но мне нравится думать, что я предпочитаю качество количеству.

Кобыла мотнула головой и как-то очень по-человечески взвизгнула. Нет, правда, это прозвучало как короткий лошадиный смешок.

С валуна я взгромоздилась в седло и тоже хихикнула.

— Значит, мы понимаем друг дружку? — Эпи оглянулась и подтолкнула мордой мою ногу, не попавшую в стремя. — Будем считать, что это «да».

Я улыбнулась, сунула ногу в стремя, где ей и полагалось находиться, а потом подала невероятной лошадке знак, прищелкнув языком, мол, поехали, хотя ни в каких подсказках она не нуждалась.

Я ласково похлопала ее по шее. В этом мире про некоторые вещи тоже можно было сказать: «Просто клево».

Мы с Эпи направились к склону, и я удивилась, каким крутым и каменистым он теперь мне показался. Когда мы спускались по нему, было не так страшно. Видимо, одно дело смотреть на него, стоя на земле, и совсем другое — из седла. Я наклонилась и велела Эпи идти к пашей мягкой зеленой тропе…

Внезапно камни тронулись с места, заставив Эпи пошатнуться и неловко дернуться, чтобы устоять. Меня подбросило вперед, пришлось ухватиться за шею лошади, чтобы не оказаться скинутой на землю. Я чувствовала, как Эпи с трудом сохраняет равновесие. Она словно угодила в каменистый зыбучий песок, который все время затягивал ее ноги, и никак не могла обрести устойчивость в этом потоке камней и грязи. Мне оставалось только крепко держаться и не съезжать набок, чтобы она окончательно не потеряла равновесия.

Все кончилось так же неожиданно, как и началось. Эпи высвободилась из плев и одним прыжком оказалась на твердой земле, перемахнув через край обрыва. Не обращая внимания на то, что внутри меня все тряслось, как желе, я соскользнула с лошади и принялась ощупывать ее мускулистые ноги. Она тяжело дышала, по ее телу пробегала дрожь. Любая другая лошадка на ее месте запаниковала бы, выкатив бели глаз, но только не Эпи, которая стояла спокойно и позволила мне завершить лихорадочный осмотр.

— Хорошая девочка. Умница, — причитала я, стараясь успокоить не столько ее, сколько себя саму. — Какая ты храбрая. Я очень тобой горжусь.

Я закончила ощупывать ей ноги. Никаких сломанных костей. Никаких разрывов. Вроде бы все в порядке. Но я выросла среди лошадей и знала, какие хрупкие у них ноги. Стоит только раз увидеть на скачках, что лошадь на повороте ломает ногу, оставив ее не под тем углом, как этого уже никогда не забыть. Мне было десять лет, когда впервые на моих глаза лошадь сломала ногу. Перелом был чистый, между каленом и копытом. Та лошадь еще пыталась закончить гаку, хотя из ноги торчала кость, пробившая кожу.

И причиной тому — всего лишь один неверный шаг.

Я позволила Эпи уткнуться лбом мне в грудь. Оглаживала ее красивую голову, распутывала гриву.

— Ты в порядке, ты в порядке. Хорошая девочка. Я продолжала борматать ласковые глупости, пока мы с ней не начали дышать более или менее ровно. В конце концов она подняла голову и обмусолила мне щеки, мокрые от слез. Я утерлась, отпрянула и еще раз оглядела ее с ног до головы.

— Думаю, с тобой все хорошо.

Я обошла лошадь вокруг. Она тем временем опустила голову и дунула на пучок сочной травы. Я улыбнулась.

— Ты проголодалась. Хороший признак. — Она прожевала траву и глубоко вздохнула. — Больше так никогда не будем делать. Хорошо? — Эпи мотнула головой. — Ну вот, девочка, а теперь мне придется залезть на тебя без всякой помощи. — Эпи перестала жевать и, клянусь, как-то очень по-женски хмыкнула через нос— Постой смирно и не смейся.

Она стояла не шевелясь, пока я со стонами карабкалась в седло, но не поручусь, что не смеялась. Мы тронулись в путь. Все вроде бы было хорошо. Я с облегчением вздохнула и пустила Эпи легкой рысью. Волосы у меня тут же начали выскакивать из прически. Я пыталась засунуть вьющиеся рыжие прядки обратно в косу, напевая главную песню из «Золотого дна».

— Бесполезно. — Эпи пряла ушами, слушая мои слова. — Пусть меня сочтут за старомодную тетку, но в таких условиях без ободка для волос никак не обойтись.

Половина волос стояла дыбом, превратив меня в безумную рыжую сестру Медузы горгоны. Вторая по-прежнему цеплялась за французскую косу.

— Хотя я могу дать новое направление моде.

Эпи оставила мое замечание без комментариев. По-моему, она просто соблюдала вежливость. Пора сменить песню.

Я добралась до середины основной темы из «Я мечтаю о Джинни», когда Эпи перешла на какой-то странный шаг. Мне показалась, будто она старается идти на пальчиках, вернее, на кончиках копыт. Я остановила лошадь и быстро соскользнула вниз.

— Что случилось, Эпи? — Я похлопала ее по шее, и она беспокойно замотала головой. — Давай проверим.

Правило номер один, когда возникает проблема с лошадью: если не знаешь, в чем дело, проверь копыта.

Я схватила пониже левую переднюю ногу, пощелкала языком и сказала:

— Покажи, девочка.

Замечательное послушное животное подняло копыто. С виду все нормально. Я выковыряла пару мелких камешков, удалила небольшой сгусток грязи, действуя осторожно, но решительно, надавила большими пальцами на стрелку копыта.

Да, у лошадей есть стрелки. Не пытайтесь это понять, просто поверьте на слово. При случае рассмотрите лошадиное копыто. Обратите внимание на мягкую часть в форме развилки. Это и есть стрелка. Попрошу без шуток. Имейте хоть какое-то уважение.

С этой стрелкой все было в полном порядке. Я осмотрела остальные копыта. Все шло хорошо до правой передней ноги. Когда я нажала на стрелку, Эпи по-лошадиному застонала от боли. Я похлопала ее по шее, чтобы успокоить, убрала из копыта приставшую грязь и траву, передвинула большие пальцы повыше и снова нажала. На этот раз Эпи застонала громче. Я почувствовала, что стрелка рыхлая и очень горячая, и осторожно отпустила копыто.

— Я, конечно, не ветеринар, но мне кажется, что ты повредила себе стрелку

Я попыталась говорить ободряющим тоном, чтобы эта необыкновенно смышленая лошадка не догадалась, что на самом деле такой поворот событий меня чертовски встревожил. Я посмотрела на ее правую ногу. Было совершенно очевидно, что лошадь старается на нее не опираться.

— Поправь меня, если я не права, но, по-моему, тебе больно ступать.

Эпи ткнулась в меня носом.

— Я так и думала.

Я погладила ее по скуле. Лошадка склонила голову и потерлась о мою ладонь.

— Так что, видимо, мне не следует садиться на тебя верхом. Давай-ка мы лучше отыщем красивую полянку вверх по течению, где не такой крутой берег, и отдохнем немного, хорошо?

Мы медленно тронулись в путь: я — впереди, Эпи ковыляла сзади. Я продолжала без умолку болтать, а лошадка шла и слушала, уткнувшись лбом мне между лопаток. Хорошо, что она не видела, как я отчаянно осматривала берег, пытаясь отыскать легкий спуск к воде. Я знала, что должна вывести ее к реке, и не просто для того, чтобы напиться. Больное копыто нуждалось в лечении. Я мысленно ворошила все сведения, полученные в юности, относительно ухода за лошадьми, надеясь, что они не попали в те клетки мозга, которые погибли из-за моей тяги к красному вину. В конце концов я припомнила, что при таких симптомах полагалось приложить к больному месту лед. Если бы мне удалось заставить Эпи простоять в реке минут десять, то, по идее, это должно было уменьшить боль и воспаление. После этого она могла бы отдохнуть, а я — решить, как нам поступить дальше.

На секунду я пожалела, что Клан-Финтан не появится со спасательным отрядом. Но реальность была такова, что кентавры сейчас занимались другими делами. Они перевозили людей из опасной зоны, готовились отразить атаку тварей. Одна сбежавшая невеста никого не интересовала. Тем более я никогда не принадлежала к тому типу женщин, которые готовы чахнуть по рыцарю в сияющих доспехах в ожидании, когда он примчится на белом коне. В моем конкретном случае, когда рыцарь и лошадь соединились в одном лице, я невольно запуталась в метафорах. Только этой профессиональной головной боли мне сейчас не хватало.

Но мне повезло, нам не пришлось идти слишком долго, прежде чем мы достигли спуска к реке. Здесь росло меньше деревьев, поэтому почву размыло сильнее. Склон мягко снижался к бурлящей реке. Тщательно выбирая, куда ступить, я привела Эпи к воде.

Мы добрались до реки без дальнейших приключений. Держась одной рукой за лошадиный бок, я стянула сапоги и закатала мягкие кожаные штанины. Эпи успела напиться и теперь тыкалась в меня мокрой мордой.

— Что нам сейчас действительно не помешало бы, старушка, так это сделать вместе педикюр. Но где все эти специалисты из салонов, когда они нужны? — Я похлопала лошадь и завела в ледяную воду. — Так что давай действовать самостоятельно. Устроим больным ножкам целебную ванночку.

Эпи охотно пошла за мной. Я пробиралась между больших скользких камней туда, где течение было особенно быстрым.

«Ну и холодрыга».

— Эпи, ты когда-нибудь слышала очень печальную, очень шотландскую любовную песню под названием «Лох-Ломонд»?

Эпи приподняла правую ногу, но я тут же навалилась всем весом на ее левый бок, так что она была вынуждена опустить копыто обратно в холодную воду. При этом лошадка как-то подозрительно посмотрела на меня, но больное место осталось в воде.

— Это история двух повстанцев Красавца принца Чарли^[29], которых взяли в плен. Одного казнили, а второго отпустили на волю. По легенде, эту песню написал воин, обреченный на смерть, как последнее любовное послание своей девушке.

Эпи посмотрела на меня, ни черта не понимая.

— Неужели не слышала? «Холодно, холодно, холодно».

— Так вот, тебе повезло. Не потому, что я умею петь. Теперь ты знаешь, что не умею. Зато я помню все слова всех куплетов. Мне не терпится тебя научить.

Лошадь вздохнула. Мне даже показалось, что она закатила глаза. Когда я, прокашлявшись, с воодушевлением затянула первую строфу со скверным шотландским акцентом, мои больные ноги начали отниматься.

На твоих чудесных склонах, на твоих

красивых берегах, Где солнце ярко освещает озеро Лох-Ломонд, Застала нас любовь и превратилась в прах На склонах озера Лох-Ломонд.

Я сама с трудом выдерживала жалкое исполнение одной из моих любимейших баллад. Что уж говорить об Эпи. Внимание единственного зрителя начало ускользать.

— Ладно! Давай споем припев еще раз! Идешь одной дорогой — я пойду другой, В груди вдруг сердце заболело и заныло, В Шотландии не встретимся с тобой у озера Лох-Ломонд! Было… Было…

Я вздохнула в лучших традициях мелодрамы и притворно всхлипнула, якобы вытирая слезы с глаз.

— Красиво, не правда ли?

Кобыла фыркнула на меня, потом опустила морду к воде и опасно переступила с ноги на ногу.

— Вижу, на тебя не произвела впечатления трагическая и печальная любовная песня, исполненная с трагическим и печальным отсутствием какого-либо понимания основ музыкальной гармонии. Ладно, я могу сменить репертуар, исполнив то, что у меня неплохо получается.

Она посмотрела на меня весьма пугливо после демонстрации моего певческого таланта, вернее, полного его отсутствия.

— А знаешь, умничка, я ведь помню некое описание лошади из сочинения, которое приводила в пример ученикам. — Эпи развернула ушки. — Автор написал: «Утка — длинное низкое животное, все в перьях. В свою очередь, лошадь — длинное высокое животное, все в замешательстве». — Эпи заморгала и посмотрела на меня с легким раздражением. — Ну, не знаю, тогда это показалось мне смешным. Наверное, ситуация была другой.

Эпи снова принялась переминаться с ноги на ногу. Я поняла, что мне вряд ли удастся продержать ее в воде больше пары минут, пошарила в голове, стараясь не думать о своих окоченевших конечностях, и тут вдруг сверкнула неплохая идея.

— Эй! Я знаю, что тебе понравится.

Но она меня уже не слушала, и мне приходилось наваливаться на ее левый бок, чтобы она не вынула правую ногу из воды. Эпи начала беспокойно перебирать задними ногами.

— Да, я понимаю, что это не смешно. Прослушай еще один отрывок, потом мы уберемся отсюда.

Я сосредоточилась, снова нырнула в закрома своей памяти. Преподавательница, читавшая нам курс лекций «Библия как литературный памятник», была женщиной эксцентричной, типичной представительницей длинной череды плохо одетых дам с кафедры английской филологии. Для последнего экзамена в семестре она заставила каждого из нас выучить наизусть и продекламировать вслух отрывок из Ветхого Завета с описанием животного. Я училась на третьем курсе колледжа. Это было давненько.

Поэтому декламацию древних стихов я начала неуверенно, но потом дело пошло живее. Стихи словно обрадовались возможности освободиться от паутины, опутавшей мои мозги.

Ты ли дал коню силу?

«Что-то там такое дальше-то? Ах да».

Храпение ноздрей его — ужас;

Роет ногою землю и восхищается силою;

Идет навстречу оружию;

Он смеется над опасностью и не робеет

И не отворачивается от меча;

Колчан звучит над ним, сверкает копье и дротик;

В порыве и ярости он глотает землю

И не может стоять при звуке трубы;

При трубном звуке он издает голос: гу! гу!

И издалека чует битву,

Громкие голоса вождей и крик.

По крайней мере, сейчас мне удалось завоевать ее внимание.

— Книга Иова, глава какая-то там, стих не помню какой.

Эпи навострила уши в мою сторону, коротко кивнула и фыркнула. Надеюсь, на лошадином языке это означало одобрение. Но самое важное, всю декламацию она простояла в целебной воде, не вынимая копыта.

— Благодарю, благодарю. Нет, нет, вы слишком любезны. — Я поклонилась весьма грациозно, насколько позволяли замерзшие ноги. — Думаю, на этом мы закончим литературные чтения. Настройтесь на нашу волну завтра, в это же время, для прослушивания очередной немыслимой версии моего собственного радиовещания. Пошли, старушка. Здесь чертовски холодно.

Я медленно повела Эпи из воды. Ноги становятся совсем чужими, когда замерзают. Я чувствовала себя немного Квазимодо, пока ковыляла на сухую землю.

Из-за эрозии каменистая почва здесь смешалась с папоротниковым зеленым ковром. Неплохое место для отдыха. Травы для Эпи нашлось вдоволь, что было кстати. Она действительно нуждалась в отдыхе. Я стянула седло с ее спины и постаралась незаметно проследить за поведением лошадки.

— Жаль, я не захватила с собой скребницу. Ты стала очень пушистой.

Я содрала кусок коры с ближайшего бревна и провела им взад-вперед по уставшему лошадиному телу, нажав как следует. Эпи вздохнула и закрыла глаза.

— Совсем как массаж ног, ага. — Я похлопала ее по крупу. — Пощипи травку, отдохни, а потом я снова взгляну на твое копыто.

Эпи стояла, не опираясь на правую переднюю ногу, но это не помешало ей приступить к трапезе. Я же поняла, что мне срочно необходимо ответить, хм, на зов природы. Уф.

— Эпи, я немного пройдусь. — Она на секунду оторвалась от травы, чтобы посмотреть на меня, по-прежнему стоя на трех ногах. — Скоро вернусь.

Я взобралась на склон, начала подыскивать куст подходящего размера и какое-нибудь растение с мягкими листьями. Ненавижу вылазки на природу. Сойдя с троны и затерявшись в местной флоре, я как безумная принялась проверять все листочки подряд на мягкость и прочность.

И вот наконец триумф! Я наткнулась на кусочек рая. Виноград! Большие, темные, зрелые гроздья! По-быстрому покончив с туалетом и решив не забыть помыть руки, я осторожно запихнула несколько чудесных ягод в рот, наполнившийся слюной. Вку-у-сно.

Сорвав с лозы столько кистей, сколько могла унести, я поспешила вернуться к Эпи.

— Эй! Посмотри, Эпи, что я нашла.

Виноград, очевидно, не произвел впечатления на Эпи, но зато она хотя бы не волновалась, не перебирала ногами, спокойно вернулась к травке. Я сложила запас винограда рядом с потником, после чего спустилась к реке помыть руки, заодно взять сапоги, оставленные там. Потом я наконец плюхнулась усталой и расплющенной задницей на землю, прислонилась к седлу и начала пировать, вкушая природные афродизиаки^[30].

Как-то раз Мишель сказала, что виноград — природный афродизиак. А уж она в этом разбирается.

Виноград оказался вкуснейшим, и вовсе не потому, что я проголодалась. Как все-таки приятно набить живот. Никаких побочных эффектов от насыщения исключительно афродизиаком я не заметила. Во всяком случае, пока. Зато я почувствовала, как потяжелели мои веки.

Я с трудом оторвала от земли усталую больную задницу и доковыляла до сонной кобылы.

— Дай посмотреть твое копыто.

Она подняла ногу ровно настолько, чтобы я быстро взглянула на поврежденную стрелку. Хуже вроде не стало, да и жар спал, что, наверное, было хорошим знаком. Я похлопала Эпи по шее и устало обняла.

— Процитирую Джона Уэйна в роли Рустера Когберна: «Здесь. Привал будет здесь». Прости, что не делаю цитату более точной, рухнув с тебя на землю.

Лошадка даже глазом не моргнула, вообще никак не отреагировала на мою попытку пошутить. Наверное, она постепенно ко мне привыкала.

— Давай прикорнем ненадолго. Разбуди меня, если я просплю в школу.

Я шаткой походкой вернулась к седлу и медленно опустилась на землю. Не знаю почему, но каменистый берег и лошадиный потник показались мне мягким ложем, и я была благодарна за это судьбе. Не настолько, чтобы пересмотреть свое отношение к туризму, но все-таки. Закрывая глаза, я мысленно установила свой будильник, чтобы он прозвенел через «какое-то время».

7

Первый раз я проснулась в сумерках. Наверное, заходящее солнце заставило меня открыть глаза. Дневная жара сменилась приятной прохладой, которую принес с реки чистый ветер. Я потянулась и поерзала немного, после чего вынула из-под левой ягодицы особенно острый камень и все равно осталась недовольной. Хочешь не хочешь, а придется встать пописать. Подъем проходил невесело. Все тело затекло и не слушалось, а сон прилип ко мне, как надоедливый двухлетний малыш.

Неподалеку от моей самодельной кровати спала Эпи — по-лошадиному, стоя. Этой способности я всегда завидовала, как-то раз даже попробовала так заснуть. Дело было во время особо долгого авиаперелета, когда ноги затекли и никак не хотели разминаться. Я прислонилась к аварийному выходу, расположенному над одним из крыльев, и попыталась задремать, но безуспешно. Каждый раз, когда я начинала клевать носом, голова резко падала на грудь. В довершение провального эксперимента я обнаружила, что сон стоя выявил у меня склонность пускать слюни. Но Эпи ничего, устроилась удобно. Правая передняя была по-прежнему согнута, но кобылка вела себя спокойно, и я решила, что она не нуждается в моем маниакальном ежечасном осмотре.

«Когда она проснется, я попытаюсь снова завести ее в реку. Сейчас я слишком устала для исполнения стихов или гнетущих баллад».

Я хотела просто пописать и вернуться ко сну.

В следующий раз пробуждение произошло внезапно и неприятно. Я заметалась из стороны в сторону, пытаясь нащупать кнопку будильника. Несмотря на темноту, я почему-то не сомневалась, что проспала школу. Вам, наверное, тоже известно это чувство, когда начинает громко стучать сердце от сознания того, что опоздала. Потом я потеряла ориентацию. Даже мой захмелевший мозг признал, что я нахожусь вовсе не в своей антикварной дубовой кровати под пуховым одеялом. Я села и энергично заморгала, стараясь привыкнуть к кромешной тьме.

Звук воды, бегущей по камням, окончательно привел меня в чувство.

— Эпи!

Ее морда слегка коснулась моей щеки, и я облегченно вздохнула, чувствуя, что сердце стучит уже не так быстро.

Постепенно я начала различать в темноте кобылу в виде светлого размытого пятна. Она лежала слева от меня, сонно дышала и ощупывала губами мою голову.

— Тебе получше, красавица?

Не желая подниматься, я перевалилась к лошади и провела руками по ее шее и спине. Эпи лежала, подогнув под себя ноги, поэтому я никак не могла дотянуться до больного копыта, но на ощупь лошадка не показалась мне чересчур горячей, да и ее поведение не говорило, что она мучается от боли.

— Интересно, когда же выглянет луна? — Я прижалась к лошадиному телу, прекрасно сознавая, что прохладная ночь отнюдь не полезна для моих больных перенапряженных мускулов. — Боже, вот бы полежать сейчас подольше в горячей ванне. — В животе заурчало. — Но наверное, мы ничего не сможем сделать до рассвета. — Ответом мне послужил легкий храп Эпи.

«А что, собственно говоря, ты намереваешься делать? Ты понятия не имеешь, серьезно ли пострадала Эпи, но то, что на ней нельзя пока ездить верхом, очевидно. И что теперь? Если полагаться на паршивое чувство времени и расстояния, то можно предположить, что мы пробыли в пути часов десять — двенадцать и проспали, ну, не знаю, наверное, часов восемь. В общем, при самом удачном раскладе мы проделали примерно половину пути. Голодные, уставшие, больные».

Я закрыла глаза и попыталась расслабиться, подумать, согреться и не обращать внимания на голод.

«Единственное разумное решение в создавшейся ситуации — отвести Эпи обратно в храм. Возвращение будет долгим. Быть может, обитатели какого-нибудь маленького домика не откажутся покормить Эпону и ее Избранницу. Должно же сгодиться на что-то хорошее мое звание. Если я еще несколько дней буду питаться одним виноградом, то это обязательно скажется на моем организме».

Воображение мгновенно нарисовало отнюдь не привлекательные картины. Я живо представила, как превращусь в жалкую нимфоманку с бурной диареей и без туалетной бумаги.

«Итак, решено. Мы отправимся в путь с первыми лучами солнца. Я попытаюсь вновь устроить для Эпи ножную ванну, а потом мы пойдем обратно тем путем, которым пришли. Но до тех пор мне лучше последовать примеру Эпи и поспать. Нам предстоит провести в дороге долгих несколько дней».

Я прижалась к кобыле, кое-как согрелась ее теплом, а когда почувствовала, что засыпаю, представила ее в виде большого серебристого лошадиного обогревателя.

Поначалу я вроде бы даже ничего не услышала. Почти ничего. Просто смутный шорох, но не похожий на шелест листвы, гул холодного бриза или журчание реки, перекатывавшейся по камням. Другой какой-то шум.

Хрустнула ветка. Я замерла, пытаясь не шевелиться, чтобы не привлечь к нам внимания. Во рту мгновенно пересохло, и я сглотнула, уверенная, что громкий стук моего сердца телеграфирует в ночь: «Они здесь!»

Хрустнула еще одна ветка. На этот раз Эпи зашевелилась. Я почувствовала, как она подняла голову и повернула ее к лесу.

Тут я кое-что вспомнила. Человекоподобных тварей и то, как лес, казалось, дышал и пульсировал, когда они по нему двигались. Разве можно было такое забыть?

Это чужой мир. В нем существовало зло, которое я даже не могла осознать. Пока я строила из себя Скарлетт О'Хара, абсолютно упустила из виду главную причину, заставившую меня отправиться в замок Маккалана.

«Человекоподобные твари погубили всех обитателей замка. Сильные, храбрые люди не сумели их остановить.

А тут я разъезжаю по окрестностям, мысленно витая где-то в облаках, — глупая современная тетка с глупыми современными воззрениями.

Да уж, похоронить отца — удачная идея. Удостовериться в том, что он мертв, — еще удачнее. Но если при попытке сыграть роль хорошей дочери укокошат и меня, и эту кобылу, то это будет настолько глупо, что даже говорить не стоит. Отец первым был бы против».

Снова захрустела ветка. В мою сторону двигалось что-то тяжелое. Я представила себе тех тварей с раскрытыми крыльями, то ли бегущих, то ли скользящих над землей огромными шагами. Паузы между хрустом говорили о многом, отделяя один шаг от другого.

«Боже, какая я тупица. Я не только не похороню отца, но и сама превращусь в нечто такое, по сравнению с чем истерзанные трупы из сериала «Место преступления» покажутся безобидной картинкой. Мне бы раньше об этом подумать!»

Эпи вздрогнула и резко вскочила. Я держалась рядом, поглаживала ей шею и успокаивающе пошикивала. Мозг лихорадочно старался придумать план А. Ни учеба в колледже, ни прошлый опыт не подготовили меня к такому цепенящему страху. Поэтому я просто застыла на месте, хотя прежде надеялась, что никогда не поступлю так в критический момент. Мы с Эпи наблюдали, как от леса отделяются темные расплывчатые пятна и спускаются к нам по размытому берегу. Так олень замирает на дороге при виде мчащегося на него грузовика. Я стояла, ждала свою судьбу и гордилась храбростью Эпи, которая прядала ушами, тихонько фыркала и не проявляла никаких признаков страха. Лошади все-таки чертовски храбрые животные. Я посчитала за честь, что она стоит рядом со мной, когда смерть прет прямо на нас и…

— Леди Рианнон! — пробасил знакомый голос.

Я так удивилась, что даже не ответила.

«Неужели огромные твари разговаривают голосом Клан-Финтана?»

Тихое ржание Эпи вывело меня из отупения. По крайней мере, на какой-то момент.

— Клан-Финтан?

— Она здесь! — крикнул он через плечо, и каменистый берег внезапно наполнился темными силуэтами, смутно напоминавшими лошадиные. — Разведите огонь, а то сегодня ночью темно как в аду.

Я услышала, как кентавры быстро собрали хворост, сдвинули камни, защелкали кремнем, но ничего не видела, так как прямо передо мной и Эпи возвышался лошадиный силуэт.

Он заговорил и, похоже, был сердит:

— Вы ранены, Рианнон?

— Нет, я в порядке. Эпи повредила копыто.

— Эпи?

— Хм, я имею в виду кобылу Эпоны. — Я понадеялась, что не ошиблась.

В нескольких ярдах от нас вспыхнул огонь. Кентавры постоянно подкармливали его хворостом, поэтому вскоре я смогла все разглядеть.

Прямо перед нами стоял, подбоченившись, Клан-Финтан и хмурил лоб.

— Какое копыто? — без лишних слов, по-деловому, поинтересовался он.

— Правое переднее. — Я опустилась перед Эпи на корточки и провела руками по ее ноге. — Опухоли вроде бы нет, поэтому я думаю, что это просто ушиб стрелки.

Я бросила на него взгляд и убедилась, что он как будто понял. Ну да, еще бы ему не понять. Он ведь сам наполовину конь.

— Взгляните.

Эпи послушно подняла копыто, и Клан-Финтан наклонился, чтобы внимательно его рассмотреть. Сильные руки кентавра надавливали на те же точки, которые я исследовала несколько часов тому назад. Эпи тихонько заворчала, когда он нащупал больное место, и Клан-Финтан сразу перестал нажимать, погладил ее по шее. Он произносил какие-то ласковые слова, которых я не понимала, но своей мелодикой и напевностью они немного походили на гаэльский. Эпи расслабилась и вздохнула, когда я отпустила ее копыто.

— Сильный ушиб, — с укоризной произнес он. — Как это случилось?

Я выпрямилась и шагнула к Эпи, ненавидя тот факт, что он заставил меня почувствовать вину.

— Мы карабкались по склону, а он начал осыпаться. Наверное, лошадка слишком сильно надавила на заостренный камень.

— Да ведь она могла сломать себе ногу.

— Знаю! И очень переживаю по этому поводу. Так что можете меня не обвинять.

Я поняла, что сейчас разревусь как дура. Эпи саданула меня мордой, и я зарылась лицом ей в шею.

— Она поправится, — мягко произнес Клан-Финтан.

— Знаю! — Я и правда знала.

— Пойдемте к огню. У вас замерзший вид.

Он взял меня за локоть и что-то тихо сказал Эпи. Мы пошли с ним к костру, напоминая заблудившихся ребятишек.

Клан-Финтан подвел меня к более или менее удобному камню, который успел нагреться от костра, и начал раздавать приказы своим людям, коням, неважно кому. Откуда ни возьмись, появилось одеяло и сразу оказалось у меня на плечах. Пара кентавров уже растирали Эпи, и она тихо стояла, явно наслаждаясь таким вниманием. Еще один начал разводить костер в нескольких ярдах от первого. Я с волнением наблюдала, как он разгружает седельные мешки, наполненные — сердце, не стучи так громко! — продуктами. Клан-Финтан вручил мне что-то мягкое, похожее на мешок, а когда я тупо уставилась на непонятную мне вещь, вынул из нее пробку.

— Выпейте, миледи. Это поможет восстановить ваши силы.

Что-то в его тоне подсказало мне, что на самом деле он имел в виду вовсе не мое физическое состояние, а здравый смысл, но я не стала спорить. Я сама так считала.

Вино было красное, густое, восхитительное.

Бросив взгляд на Эпи, я с восторгом увидела, что один из кентавров успел привесить ей мешок с кормом, и теперь она жевала с довольным видом. На костре жарилось мясо, источая такой аромат, что у меня слюнки потекли, и когда я еще раз отхлебнула вина, у меня так громко заурчало в животе, что просто стыд.

— Вы не подумали о том, чтобы захватить с собой провизии? — Клан-Финтан взглянул на меня с полным недоумением.

Уж поверьте мне, учителя английского знают, когда на них смотрят таким вот образом.

— Нет, я… В общем, нет, не подумала, — ответила я так же глупо, как и чувствовала себя.

— Уф.

Он повернулся и ушел прочь, словно у него появилось срочное дело у второго костра.

Я почувствовала себя очень несчастной, ни на что не годной и глупой. Вся съежилась под одеялом, вцепилась в бурдюк и постаралась не думать, из какой шкуры сделали эту штуку, прежде чем налили в нее вино. Тьфу. Вскоре вернулся Клан-Финтан, принес ломоть черствого хлеба, напоминавший большую обеденную булку, в центре которого лежали куски чудесно пахнущего мяса и ароматного желтого сыра. В жизни не вдыхала таких вкусных запахов.

— Держите. Вы, наверное, проголодались.

— Благодарю. — Я выхватила еду, постаравшись не коснуться его пальцев.

Энергично жуя, я смотрела, как он усаживается у костра напротив меня. Остальные кентавры — я насчитала их с десяток — собрались у другого костра. Их тихая дружелюбная беседа сопровождалась приятным журчанием реки.

— Почему вы покинули храм? — Его голос вернул меня к моему собственному костру.

Я проглотила кусочек сыра и быстро запила еду вином.

— Я должна была позаботиться об отце.

— Тогда почему вы не попросили меня сопровождать вас?

— Я… В общем, я…

— Я с самого начала понял, что вы противитесь нашему союзу. — Он поднял руку, останавливая меня, когда я попыталась заговорить. — Знаю, что вы не питаете ко мне расположения, но я поклялся защищать и уважать вас. Чтить вас выше других. — Он перевел взгляд на реку. — Убежав от меня, вы нанесли мне оскорбление, которого я не заслужил.

«Ой-ой, а я ведь даже не подумала об этом. Вечно эти мужики носятся со своим эго. Черт!»

— Я не убегала от вас.

— Тогда как это называется? — Он по-прежнему не смотрел в мою сторону.

— Я сделала то, что считала своим долгом. Не думала, что вы согласитесь взять меня с собой.

Он сразу же посмотрел на меня с удивлением:

— Вы Возлюбленная Эпоны и моя супруга. Разумеется, я бы сопровождал вас.

— Но вы же не хотели, чтобы я ехала. Аланна тоже была против, — добавила я для веса.

— Разумеется, Рианнон, мы не желали, чтобы вы пускались в такое опасное путешествие. Но вы верховная жрица Эпоны. Разве вам когда-нибудь в чем-то был отказ? — недоуменно поинтересовался он.

Я поняла, какой совершила промах, опустила глаза и принялась дергать ниточку на одеяле.

— Я не могла ясно мыслить, хотела только одного — позаботиться об отце.

Взглянув на Клан-Финтана, я заметила, что складки вокруг его рта слегка разгладились.

— Простите. Мне следовало обратиться к вам.

Он удивленно заморгал. Великая Рианнон, очевидно, не очень часто просила прощения.

— Извинения приняты. Я рад, что мы нашли вас и что вы не пострадали.

Я перевела взгляд на Эпи, которая счастливо жевала зерно чуть поодаль.

— Она действительно поправится?

— Да, миледи. Ей необходим отдых, и совсем скоро она поможет вам осуществить любой побег, какой вы только запланируете.

— Но я не…

Клан-Финтан улыбался.

«Так вот, значит, как он шутит. Один — ноль в его пользу».

— На самом деле я ничего не планировала. Если что и придумала, то не очень удачно.

— Вот именно.

Вид у него был самодовольный, но это почему-то показалось мне милым.

— Простите, что доставила вам столько хлопот.

— Забыто.

Его глаза поблескивали в свете костра. Стоило ему пошевелиться, как куцеватый жилет распахивался. Мигающее пламя позволяло мне насладиться видом обнаженного торса.

«Проклятье, должно быть, я проголодалась не только в прямом смысле. Сказывается влияние Рианнон».

Я поспешно переключилась на бутерброд, делая вид, что Клан-Финтан вовсе не сверлит меня взглядом, сидя напротив. Я вполне отвечала за себя и вовсе не собиралась набрасываться на первого попавшегося парня, или коня. Меня раззадорил именно этот парень, или конь. Может быть, всему виною был чертов виноград.

«Если сомневаешься — смени тему».

— Что с людьми? Они начали прибывать в храм? «Отлично! Клан-Финтан перестал ласкать меня взглядом и вновь превратился в мистера Деловитость».

— Да. Я послал нескольких ваших охранников, а также моих кентавров разнести весть о том, что произошло, и собрать народ в храме Эпоны.

— Эти твари где-нибудь были замечены?

— Нет. Мы разослали почтовых голубей всем вождям кланов и предупредили их о фоморианцах. Все откликнулись. — Он помолчал. — Кроме замка Маккаллан и замка Стражи.

— Вы думаете, твари до сих пор там?

— Не знаю, миледи.

Я взглянула на свой недоеденный бутерброд.

— Вы по-прежнему готовы отвезти меня туда, зная, что твари, быть может, все еще там?

— В течение одного года я буду сопровождать вас, куда пожелаете. Вам стоит только попросить. — Он решительно посмотрел мне в лицо.

— Из чувства долга?

Глядя в его немигающие глаза, я поняла, что жду от него не просто исполнения долга, а чего-то большего.

— Я дал клятву. — Голос его завораживал.

— В таком случае я обращаюсь к вам с просьбой. Пожалуйста, отвезите меня туда, чтобы я похоронила отца, — перешла я на шепот, не в силах справиться с эмоциями.

— Хорошо, леди Рианнон. Я отвезу вас и буду защищать.

— И не отойдете от меня ни на шаг? — выпалила я, прежде чем успела подумать.

— Я буду держаться к вам настолько близко, насколько пожелаете.

«Ну и подтекстик, черт!»

Я невольно заинтересовалась, как по этикету полагалось попросить его превратиться в человека. Это то же самое, что извиниться и отвлечься на секунду, чтобы вставить диафрагму? Или надеть кондом?

Звон посуды, возвестивший об окончании трапезы, вернул мои мысли из спальни, и я, к своему ужасу, почувствовала, что краснею. Клан-Финтан тоже это заметил и так ласково улыбнулся, что я даже обрадовалась своей способности заливаться румянцем. Боже, я словно прекратилась в глупого подростка. Хотя такое определение здесь лишнее. Подростки всегда глупые.

— Вы, должно быть, устали.

«Что ж, я как раз думала о постели, если это имеет значение».

Он улыбнулся, словно прочитал мои мысли. Я, по-моему, снова покраснела.

— Отдохните, пока я расскажу кентаврам о наших планах.

Он направился ко второму костру, но обернулся на мой голос.

— Хм, каких наших планов? «Проклятье, как он хорош в свете костра».

— Мы будем сопровождать вас в замок Маккаллан. «Ну, это понятно».

— А как же Эпи, то есть Эпона? — Лошадка навострила уши, услышав свое имя, и я тут же послала ей несколько воздушных поцелуев.

— Я оставлю с ней двух кентавров. Пусть подождут здесь нашего возвращения. Когда мы вернемся, она будет готова к путешествию, хотя, скорее всего, еще не сможет нести всадника.

— Тогда как же я доберусь в замок, а потом домой? Вы захватили с собой лошадь?

Я не имела в виду его друзей.

— Нет, — заулыбался он еще шире.

— Я что, должна идти пешком? «Это займет целую вечность».

— Нет. — Теперь он напоминал мне Чеширского кота из «Алисы в Стране чудес».

— Так как же?

«Что, черт возьми, он задумал?»

— Вы поедете верхом на мне.

Он отвесил мне шуточный поклон, затем развернулся, как хороший каттинговый^[31] конь, и направился ко второму костру.

Впервые я лишилась дара речи, ни слова не могла произнести.

«Верхом на нем? Что ж, по крайней мере, я уже знаю, что он кусается. Остается надеяться, что не станет взбрыкивать. Интересно, как бы поступил на моем месте Герцог?»

8

Вино, еда, тепло сотворили свое чудо. Клан-Финтан положил рядом мягкое седло Эпи вместо подушки и легким тычком согнал меня с камня. Я едва сумела пробормотать «спасибо» и погрузилась в глубокую дремоту без сновидений.

Мне показалось, будто я только закрыла глаза, как чудесный запах жареного мяса сразу заставил меня их открыть. Они наверняка были красными. Не сомневаюсь. Я потянулась и тут же пожалела об этом. Разве бывает такое, чтобы болел абсолютно каждый мускул? По-моему, у меня ныли даже волосы.

— О-ох.

Я поднялась с земли, наделав много шума, попыталась

Распрямить свое старое избитое тело и совершила ошибку: взглянула наверх и увидела одиннадцать пар глаз кентавров и одну пару лошадиных. Все они внимательно за мной наблюдали. При этом в одиннадцати из двенадцати сквозила явная насмешка. Хорошо хоть глаза Эпи выражали только обычное лошадиное обожание.

— Что?!

— Ничего, миледи… — По крайней мере, им хватило благоразумия изобразить смущение.

— Чертовы мужики, — пробормотала я себе под нос, похлопала Эпи и направилась к реке.

Очень-очень ^[32]жаль, что у меня не было с собой зубной щетки. Я с трудом наклонилась, кое-как умылась, прополоскала рот водой, воспользовавшись пальцем вместо щетки — тьфу! — и почувствовала себя лучше. В завершение прекрасно начавшегося утра я поняла, что хочу писать. Опять.

Я целеустремленно зашагала вниз по реке. Хотя трудно вышагивать целеустремленно или еще хоть как-то, когда твои ноги орут как Ричард Симмонс в конфетной лавке: «Боже мой, это безумие! Прекратите сейчас же!» Я резко остановилась, оглянулась и увидела двенадцать пар глаз, следивших за каждым моим шагом. Причем один из кентавров, самый симпатичный из всех и, так уж совпало, мой супруг, явно намеревался последовать за мной.

«Только не это. С меня хватит отсутствия туалетной бумаги. Мистер Эд пусть остается на месте, каким бы симпатичным он ни был».

— Я просто иду… ну, вы понимаете, — кивнула я в сторону леса.

— Позовите, если что-то понадобится. — Клан-Финтан и остальная братия безуспешно попытались спрятать улыбки.

— Только не в этой жизни, черт бы ее побрал, — пробормотала я, ковыляя к кустам и расчесывая укусы различных насекомых.

Я уже упоминала, что ненавижу туризм?

Считается, что физические упражнения помогают больным мышцам расслабиться. Я спускалась к реке, затем хромала обратно в лагерь и все ждала, когда же мои ноги и задница перестанут ныть. Как я и думала, моим мышцам сие правило расслабления было неизвестно. Они вопили примерно следующее: «Ты что, спятила? Забыла, что нам тридцать пять лет? Сядь и скорми нам сладкую печенюшку с кремовой начинкой!»

Да, день предстоял тяжелый.

Кентавры успели погасить костер, возле которого я стояла. Когда я подошла к группе, сидевшей вокруг второго костра, они потеснились, освобождая для меня место. Один из них, восхитительный пегий, с белой гривой, протянул мне очередной кусок черствого хлеба с жареным мясом.

— Спасибо.

Я благодарно улыбнулась. Он в ответ очень мило раскланялся. Все-таки эти парни — ужасные симпатяги.

К нам присоединился Клан-Финтан. Кентавры подвинулись, освобождая ему место рядом со мной.

— Миледи, как вы себя чувствуете сегодня? — по светски поинтересовался он.

— Чертовски болит задница.

Мне показалось, что пегий сейчас подавится своим бутербродом, да и у других кентавров случились внезапные приступы кашля. Я улыбнулась. Видимо, у них отлегло от сердца, и они взглянули на меня по-новому.

«Все время забываю, какой стервой была Рианнон».

В глазах Клан-Финтана вспыхнули искорки.

— Я могу вам чем-то помочь?

Неплохо было бы помассировать мне задницу, но я не хотела говорить об этом перед всем табуном.

— Думаю, нет. — Я пристально посмотрела на его широкую спину, на которую мне вскоре предстояло опустить свой многострадальный зад. — Если только вы не способны превратиться в кровать, чтобы ваши друзья оттащили нас в замок Маккаллан, — сказала я и вопросительно посмотрела на его воинов, как бы приглашая их присоединиться к шутке.

Они отплатили мне дружным смехом, некоторые даже похлопали Клан-Финтана по спине, приговаривая:

— Она тебя сделала.

Клан-Финтан хорошо воспринимал добродушное подтрунивание. Смех кентавров показал мне, что я не изгой, а часть их компании. Я начала сознавать, чего именно лишилась Рианнон, ведя себя как стерва.

— Прошу прощения, миледи, но я не могу превратиться в безжизненный предмет, — заявил Клан-Финтан.

— Вы прощены, милорд, — с издевкой сказала я. — Просто будьте со мной понежнее.

— Непременно.

Он протянул руку и убрал у меня с лица выбившийся локон. Глядя через его плечо, я заметила, как кентавры понимающе заулыбались друг другу.

По правде говоря, я очень обрадовалась, что Рианнон не успела нанести непоправимый ущерб в этом плане. Мне действительно хотелось понравиться им. Ладно, буду честной. Мне хотелось, чтобы их верховный шаман испытывал ко мне нечто большее, чем простую симпатию. Но и его парни, кони, неважно кто, тоже были хороши, и я бы хотела заслужить их дружбу.

— Не могли бы вы закончить свой завтрак по дороге? Нам пора выезжать.

— Хорошо, — ответила я, все еще сомневаясь.

— Что-то не так?

Я взглянула через его плечо на свою кобылу:

— Просто я волнуюсь за Эпи.

— Она прекрасно отдохнет, пока нас не будет.

— А ей ничего не угрожает? — В голове тут же возникла картина с крылатыми тварями.

— Любой из нас отдаст свою жизнь за нее или вас. Он, безусловно, говорил серьезно. Я не хотела, чтобы кто-нибудь погибал за мою кобылу или меня, но от его заявления по спине мурашки побежали. Я опять вспомнила Джона Уэйна, как он вел своих морских пехотинцев сквозь опасности.

Я снова не знала, что сказать. Моих учеников здорово позабавило бы, что я дважды за такой короткий период времени лишилась дара речи. Разумеется, они не имели бы понятия, что такое «лишиться дара речи», но вы уловили, к чему я клоню.

— Быть может, вы хотите попрощаться с ней, пообещать скоро вернуться?

«До чего же он предусмотрительный, прямо противно».

Я пробормотала несколько слов благодарности и понесла свою особу к кобыле, которая удовлетворенно щипала траву. Эпи задвигала ушами и приветственно ткнулась в меня мягкой мордой.

— Привет, девочка, сладкая моя.

Я чесала ей скулу и ворковала в ухо, пока она обнюхивала меня.

Уткнувшись лбом в шею Эпи, я заговорила так тихо, но ей пришлось отвести уши назад, чтобы услышать меня:

— Мне придется уехать на несколько дней. Клан-Финтан отвезет меня в замок. — Она выгнула шею, чтобы посмотреть мне в глаза. — Не волнуйся, он оставляет здесь пару кентавров, чтобы они о тебе позаботились. А он позаботится обо мне. — Эпи, похоже, не возражала. Я продолжила, еще больше понизив голос: — Должна тебе признаться, что чуть-чуть нервничаю. Ведь мне придется сесть на него верхом. Как, скажи на милость, удержать под контролем свои гормоны, если он весь день будет у меня между ног?

Она глубоко, по-лошадиному, вздохнула, словно говоря: «Тогда не сдерживайся».

— Толку от тебя никакого. — Я быстро чмокнула ее в мягкую морду. — Веди себя хорошо, пока меня не будет.

Она пожевала мои волосы губами, а затем продолжила щипать траву.

Я почувствовала себя как мать, чей четырехлетний карапуз только что радостно потопал в подготовительный класс, а ее оставил на улице.

— Леди Рианнон! — В голосе Клан-Финтана чувствовалось нетерпение.

— Уже иду.

«И неважно, готовая или нет. Хотя, конечно, не готова».

Пока я дрыхла, кентавры занимались делом. Те восемь, которым предстояло сопровождать нас, уже стояли нагруженные, готовые отправиться в путь. Наверное, вчера ночью было слишком темно, поэтому я и не заметила, что у каждого из них была пара седельных мешков, перекинутых через лошадиные хребты, а также грозного вида длинные мечи, очень похожие на клейморы^[33], на перевязи, обхватывавшей грудь и человеческую спину. Запутаться можно. Как бы то ни было, именно из седельных мешков и материализовались одеяла и продукты. Интересно, какие еще сюрпризы там хранились? Клан-Финтан держался поодаль от остальных, он изогнул торс, привязывая себе на спину потник, снятый с Эпи. Я закончила завтрак, проглотив остатки бутерброда.

Что ж, пришла пора брать быка за рога. Фигурально выражаясь.

Услышав мои шаги, он закончил подтягивать подпругу и опустил стремена.

— Готовы?

— Конечно.

Я стояла… и пялилась. Он был выше Эпи, а я даже на нее забиралась с огромными проблемами.

— Подсадить? — Он, похоже, веселился.

Я взглянула на остальных кентавров, но те вдруг с очень деловым видом принялись изучать местную флору и фауну.

— Да. — Я помолчала и хитро улыбнулась, надеясь, что у меня не застряла между зубов крошка. — Один разок.

Он улыбнулся мне в ответ, потом протянул левую руку и крепко обхватил мой локоть, тоже левый.

— На счет «три». Раз, два… три!

Я взмыла вверх — вернее, вверх и вбок, чуть не перелетев на другую сторону. Он оказался намного сильнее, чем я предполагала. Или, быть может, я была легче, чем он думал. В общем, мне пришлось ухватиться за его плечи, чтобы не перемахнуть через седло.

— Уф, — изящно выразилась я.

— Простите, — произнес он отнюдь не извиняющимся тоном.

— Не берите в голову. Не на всякую лошадь можно забраться так же легко, как на Эпи.

— Вы даже не представляете, какие еще сюрпризы вас ждут впереди.

Я с удовольствием отметила, что и в его голосе может звучать издевка, но виду не подала, просто деловито сунула ноги в стремена. Мне показалось, что в груди его загудело от сдавленного смешка.

— Итак, что нужно делать, чтобы двинуться в путь? Пришпорить вас, поцокать языком или еще что?

— Просто держитесь покрепче, а об остальном я позабочусь.

Я помахала Эпи на прощание, когда он тронулся с места. Остальные кентавры потянулись за нами. Поднимаясь по склону берега, я невольно начала хвататься за отсутствующую седельную луку. Это породило первую дилемму из разряда «верхом на собственном муже».

— Э-э, так за что именно я должна держаться покрепче?

Он улыбнулся мне через плечо, явно находя ситуацию забавной.

— Держитесь за мои плечи или за пояс. Поступайте, как найдете нужным.

Я дернула его за волосы, собранные в толстый хвост. Никакой намеренной игры слов!

— А вот так можно?

Я услышала, как кентавры, следующие за нами, зафыркали, подавляя смех.

— Я бы предпочел, чтобы вы так не делали.

— Без проблем. «Очко в мою пользу».

Как только мы преодолели склон, он сразу перешел на быстрый галоп. Я положила руки ему на плечи, с удовольствием ощутив его мускулы. Если откровенно, то в этом участвовали не только мои ладони, но и бедра. Ход у него был легкий и ровный.

Я невольно расслабилась, наслаждаясь скоростью, с которой мы двигались по лесу, наклонилась и проговорила ему в ухо:

— Как долго вы способны сохранять такой темп? «Немного похоже на разговор во время поездки на мотоцикле, только вот мотор не ревет».

— Довольно долго.

Я придвинулась еще немного к уху Клан-Финтана, сильнее прижавшись к его спине грудью. Да будет вам, как-никак он мой муж!

— Эпи выбилась бы из сил меньше чем за час.

Я с восторгом заметила, как его голые руки покрылись гусиной кожей оттого, что мое дыхание щекотало его ухо. Или, быть может, мои соски щекотали ему спину. Надо же, какой чувствительный.

— Кентавр более вынослив, чем лошадь. — Далее последовала эффектная пауза. — Или мужчина, — произнес он совсем на низких нотах, и меня накрыло волной удовольствия, словно по спине пробежал небольшой электрический разряд.

На секунду мне показалось, будто я вовлечена в пылкую романтическую историю. Против этого, кстати, я бы не стала возражать.

— Рада слышать, — выдохнула я ему в ухо и сжала стальные плечи.

После чего решила раз и навсегда: Рианнон — дура.

9

Мы недолго оставались на узкой тропе, по которой я передвигалась накануне. Клан-Финтан повел нас через лес, и вскоре мы оказались на объезженной дороге, видимо, той самой, которую я избегала. Процессия достигла развилки и двинулись на северо-запад, все больше удаляясь от реки. Я вспомнила, как во сне летала в небесах, и решила, что этот маршрут короче, чем тот, по которому я тащилась. Невероятно, но кентавры не сбавляли скорости. Клан-Финтан и его приятели, казалось, не знали усталости, преодолевая галопом расстояние до замка. То, что им пришлось меня разыскивать, здорово задержало их в пути.

Движение по дороге было довольно оживленным, но все направлялись в обратную сторону — туда, откуда мы пришли. В основном это были большие семьи. Женщины ехали на повозках, а мужчины либо шли рядом, либо ехали верхом, в сопровождении небольших стад домашних животных. Я отметила, что люди выглядели цветущими и ухоженными, в противовес моим представлениям о крестьянах. Никаких немытых и нечесаных голов с паразитами, ни единого щербатого рта. Нет, честно, это были исключительно привлекательные люди, почти такие же красивые, как их лошади.

В этом краю все питали настоящую любовь к хорошим лошадям. За весь день я не увидела ни одной клячи и невольно испытала самодовольную гордость насчет того, что моя Эпи выделялась бы даже среди этих прекрасных лошадок. Кстати, как и Клан-Финтан, хотя он и не совсем относился к лошадиной категории. Поэтому, наверное, не стоило испытывать самодовольство по его поводу.

Мне было любопытно, узнают ли меня местные, если встретятся на пути. Совсем скоро я получила ответ. Первое же семейство, мимо которого мы проезжали, начало вежливо раскланиваться с кентаврами, но остановилось как вкопанное, стоило ему заметить меня. Учтивость тут же переросла в бурный восторг.

— Это Эпона!

Первой меня заметила мамаша с несколькими восхитительными ребятишками. Все они сидели на повозке, груженной мешками с продовольствием. Дети подхватили ее крик и начали размахивать руками.

— Эпона!

— Храни тебя Господь, леди Рианнон!

— Счастливого пути!

Я улыбалась, махала рукой и чувствовала себя так же глупо, как мисс Америка на подиуме. За всю жизнь меня ни разу не обвинили в робости или застенчивости, поэтому я быстро осознала, что легко привыкну к подобной популярности. Все эти люди такие милые! Разумеется, подданные Рианнон не знали, какая она стерва. Тем лучше для меня. Примерно в таком духе прошло все утро. Кентавры мчались на удивительной скорости, а путники потихоньку двигались к храму.

Мы почти не разговаривали. Я совсем не была уверена в том, что такая скорость давалась Клан-Финтану столь легко, как он хвастал, и мне не хотелось его лишний раз беспокоить. Поэтому я рассматривала окрестности, махала моим восхищенным поклонникам и делала все возможное, чтобы не вывалиться из седла.

Места здесь были живописные, зеленые и, видимо, богатые. На холмах протянулись виноградники, перемежаясь с равнинными полями. Дикие цветы украшали луга яркими пятнами — оранжевыми, фиолетовыми, желтыми. Нам пришлось переправиться через несколько чистых звенящих ручейков, орошавших пастбища. С вышины ночного неба все здесь напомнило мне итальянскую Умбрию. Теперь же, с близкого расстояния, здешний пейзаж оказался похож на Озерный край Англии, разве что холмы здесь более пологие, климат потеплее. Дождей тут нет. Да и британцев тоже. Но в общем и целом любой был бы горд назвать этот край своим.

Где-то в середине утра я увидела чудесный кустарник — кстати, с мягкими листьями! — рядом с очередным ручьем, пересекавшим наш путь.

— Не могли бы мы заехать сюда на пит-стоп?^[34]

Я, почти не чувствуя стыда, призналась себе самой, что пользуюсь любым предлогом, лишь бы прижаться к его спине.

— Что это такое?

Руки Клан-Финтана взмокли от пота, но дышал он ровно. Нет, этот парень действительно находился в отличной форме.

«Беру на заметку. Ням-ням».

— Это остановка, когда можно отдохнуть и, скажем так, сделать все необходимое.

Чем дольше состоишь в браке, тем легче обсуждать такие вопросы, как поход в туалет. Тот факт, что мы были женаты не очень долго, а также отсутствие даже отвратительного общественного туалета, создавал дополнительную неловкость. Неудивительно, что я вновь зарделась.

— А еще я хочу пить.

— Разумеется. Мне следовало бы подумать об этом раньше.

Поближе к ручью он перешел на рысь и бросил через плечо своим кентаврам:

— Сделаем короткий пит-стоп, — улыбнулся мне Клан-Финтан.

Кентавры, надо отдать им должное, постарались изобразить, что все поняли.

Он развернул ко мне торс, обхватил рукой за талию и легко снял с седла. Едва мои ноги коснулись земли, как тут же подкосились. Мне пришлось хвататься за его сильную руку. Он сразу понял, в чем проблема. Через секунду я оказалась в надежных объятиях, глядя ему в лицо.

— Простите. Ноги онемели. — Я ожидала, что он сейчас посмеется над моей слабостью.

— Можете не извиняться. Вы не жаловались, вот я и не снижал скорости. — Его красивое лицо выражало лишь заботу. — Мне следовало бы проявить больше внимания к вашим нуждам. Присядьте на это поваленное дерево и позвольте сделать вам массаж, чтобы вернуть кровообращение.

Он подвел меня к стволу, приподнял и усадил. Мои ноги болтались, не дотягиваясь до земли. Пришлось ухватиться за сухие ветки, чтобы сохранить равновесие. Я оказалась почти на одном уровне с его талией, что позволило ему легко стянуть с меня сапоги один за другим. Начав с правой ноги, он разминал мне онемевшую ступню, переходил на голень и снова вниз, к пальцам.

Я вдруг почувствовала себя совсем как Мэрилин Монро, томно опустила веки и застонала.

— Слишком сильно? — Он поднял на меня глаза, на секунду прервавшись.

— Ш-ш-ш, помолчите. Моя нога приобретает глубокий и многозначительный опыт от ваших рук. Давайте не будем им мешать.

Он хмыкнул где-то глубоко в горле.

— Чувствительность возвращается?

— Ко мне возвращаются всевозможные чувства. Какие именно вас интересуют?

Он лишь улыбнулся и занялся другой ногой.

— Ммм, а вы здорово это делаете.

Я всегда подозревала, что мужчина во многом похож на щенка. Когда у одного или другого что-то получается, их обязательно нужно похвалить и наградить.

— Благодарю.

Выдав похвалу, я принялась радостно размышлять над вариантами награды, но тут он шлепнул меня по голени, прервав мои грезы, явно из категории «только для взрослых».

— Думаю, теперь у вас получится пройтись немного. Он снял меня со ствола и поставил рядом с собой.

Клан-Финтан оказался прав. Ноги слушались меня лучше, но на секунду мне захотелось притвориться, что это не так.

— Действительно. Могу ли я поболтать ногами в ручье, пока снова не надела сапоги?

— Совсем недолго, Рианнон. Я хочу до заката достичь замка Маккаллан, хотя бы его окрестностей.

— Мы окажемся там так скоро?

Мысль о том, что мы увидим в замке, давила тяжелым камнем.

— Вы можете остаться здесь и позволить мне позаботиться обо всем, что нужно. — Голос его звучал ласково.

— Спасибо, нет. Он мой отец. Я должна увидеть собственными глазами, что с ним произошло.

— Понимаю. Я буду рядом. — Он медленно, почти неохотно, потянулся к моей руке и взял ее в свои.

Я вдруг осознала, что Клан-Финтан, видимо, противится своей симпатии ко мне. Он ведь знал только одно. В любую секунду я могла снова превратиться в стервозную шлюху, которой было на него наплевать. Она никогда не хотела этого брака — хоть временного, хоть постоянного. Но он продолжал проявлять ко мне доброту, что лишний раз свидетельствовало о цельности его натуры. Хотя ему, наверное, было чрезвычайно трудно протянуть мне руку.

Поэтому я одарила его своей самой ослепительной улыбкой, означавшей: «Молодец! Молодец!», и ответила на рукопожатие.

— Я рада, что вы будете рядом. Но сейчас мне нужно побыть одной, чтобы… Хм, сами знаете.

Он улыбнулся, еще раз пожал мне руку, отпустил ее и направился к ручью, где расположились остальные кентавры.

— Я буду поблизости, если понадобится.

— Но лучше мне сначала сдохнуть… — пробормотала я, шагая к ближайшим кустам и тщательно обходя все колючки, чтобы не поранить босые ноги. Хорошо, что кусок сыра, видимо, закрепил мой желудок, и я восприняла это как настоящее благо.

Я вернулась к мальчикам, подошла к ручью, присела, вволю напилась прозрачной ледяной воды, после чего умылась и пригладила волосы мокрыми пальцами, стараясь укротить непокорные кудряшки. Плюхнувшись задницей на сухой берег, я опустила ступни в воду, а сама попыталась сделать что-то с волосами.

— Позвольте, миледи.

Я оглянулась через плечо и увидела Клан-Финтана. Он опустился за моей спиной на колени, держа в одной руке полоску кожи, а в другой — редкий гребень. Точно такой же кусок кожи, по-моему, удерживал его густую гриву — а как еще ее назвать? — на затылке. Не успевая ответить, как он уже распустил остатки французской косы, которую заплела Аланна, и продирал гребень сквозь спутанные рыжие кудри. Я радостно вздохнула и закрыл глаза. Он до обидного скоро собрал волосы на затылке в аккуратный пучок.

— Так они не будут вам мешать.

Мне удалось промычать некое подобие «спасибо».

— Вам, пожалуй, пора дать ногам обсохнуть, перед тем как надеть сапоги. А то скоро мы снова двинем в путь, — как бы извиняясь, произнес он, на секунду опустил руки мне на плечи и поднялся.

— Ладно. Буду готова.

Я отошла от ручья, обсушивая ступни в высокой траве, росшей вдоль дороги. Один из кентавров, молодой симпатичный чалый, приблизился ко мне, робко улыбнулся и протянул что-то странное, похожее на ломоть сушеного мяса. Да и пахло от этого куска вяленой говядиной.

— Спасибо, — просияла я от радости за то, что он не травоядный.

— Пожалуйста, миледи. — Он мило покраснел и отошел к своим приятелям, которые готовились продолжить путь.

Я сунула мясо в рот, натянула сапоги и заковыляла к поджидавшему меня Клан-Финтану. Он тоже жевал кусок сухого мяса, подтягивая подпругу и готовя седло для моей уставшей задницы.

— Ладно, можно отправляться.

Я протянула руку, он — свою. Через какую-то долю секунды я уже сидела в седле.

— Да будет так, — изрекла я, изо всех сил подражая Пикару^[35], и захихикала собственной шутке.

Клан-Финтан фыркнул, покачал головой и перешел на ровный быстрый галоп. Наверное, мой юмор не выдерживал перевода на его язык.

Остаток дня прошел более или менее по одному расписанию. Мы все ехали и ехали, пока у меня вконец не отнимались ноги или же мне нужно было пописать. Я сообщала Клан-Финтану о своем желании устроить привал. Мы его делали, как мне казалось, секунд на десять, хотя, вероятно, проходило примерно столько минут. Я получала короткий сеанс массажа, чтобы ноги снова функционировали, затем мы опять отправлялись в путь, жуя, видимо, неистощимый запас вяленого мяса.

Кентавры не проявляли никаких признаков усталости, если не считать, что их кожа блестела от пота. Я же была без сил и боролась с желанием начать скулеж. При этом я думала, что Рианнон на моем месте, скорее всего, так и сделала бы, — и это помогало мне держать рот на замке.

Когда солнце начало клониться к горизонту, я обратила внимание, что нам давно уже не попадаются навстречу никакие путники. Вдохнув поглубже прохладный воздух, я уловила четкий запах соленой воды. Справа от дороги виноградники уступили место лесам. Я поняла, что мы, должно быть, приближаемся к замку с востока.

— Почти приехали. — Внутри у меня все клокотало, но голос звучал спокойно.

— Да. — Клан-Финтан перешел на мягкую рысь. — Вы говорили, что твари наступали с северо-восточной стороны леса?

— Да, — прошептала я, мысленно проигрывая всю картину заново.

— Тогда мы сделаем круг и войдем с юго-запада. Если они все еще в замке, то отблески заходящего солнца помогут скрыть наше приближение.

По старой доброй традиции учителя английского не считаются великими знатоками военной стратегии, полому я решила оставить свои комментарии при себе.

Клан-Финтан подал знак кентаврам, и они последовали за ним, держа курс на заходящее солнце. Я почувствовала, как напряженно работают его мускулы, и поняла, что мы поднимаемся вверх по склону, где заканчивалась южная полоса леса. Воздух был насыщен соленым запахом моря, я слышала, как оно билось о скалистый берег. Кентавры шли галопом по земле, усеянной сухими иголками, которые трещали под их копытами. Молчаливые дубы и клены уступили место высоким соснам. Меня удивил запах. В нем смешались острый аромат рождественских деревьев, соленый бриз и еще что-то. Я все никак не могла вспомнить, что же именно. Странный какой-то душок, неопределенный и привязчивый. Деревья закончились на каменистой скале, резко обрывающейся в океан, и мы остановились.

Оказалось, что в своем вещем сне я ничего не преувеличила. Местность действительно напоминала внушительные ирландские скалы Мохер. Берег простирался перед нами, сколько глаз хватало. На севере, в опасной близости к высокому обрыву, как каменный часовой, возвышался замок.

Солнце освещало западный фасад строения, превратив серый камень в яркое сверкающее серебро. От нахлынувших чувств у меня перехватило горло. Если бы я родилась здесь, то мое детство прошло бы в этом поразительном замке. Я быстро заморгала, уверяя себя в том, что слезы навернулись от резкого ветра.

— Милорд, взгляните туда, — мрачно произнес белогривый пегий, указывая на западные ворота.

Я прищурилась и посмотрела в ту сторону. Перед замковой стеной возвышались груды чего-то непонятного, словно полевые работники сложили мешки с зерном, стога сена или…

— Боже! Это тела. — Голос дрогнул. Я поняла, чем пахло.

— Дугал, проверь, все ли спокойно. Пегий кивнул и ретировался обратно в лес.

— Коннор, ступай с ним.

Чалый попятился в сосны и был таков. Клан-Финтан через плечо обратился ко мне:

— Рианнон, вы рассказывали, что той ночью ощутили присутствие зла до того, как увидели тварей. А что скажете сейчас?

Я уставилась на замок, стараясь унять громкий стук сердца.

— Нет, ничего похожего на то, что я чувствовала той ночью.

— Вы уверены, миледи?

Я прикрыла веки и сосредоточилась, заставляя себя вспомнить ту ночь, когда из леса просочилось ощутимое зло и накрыло замок ядовитым туманом.

— Уверена. То ощущение спутать ни с чем нельзя. Сейчас его точно нет.

Мои руки по-прежнему лежали у него на плечах, и он быстро пожал одну из них.

— Хорошо, — сказал кентавр и обратился к вернувшимся Дугалу и Коннору: — Докладывайте.

— Не считая стервятников, там нет никакого движения. Мы не заметили никаких признаков пожара, — по-деловому спокойно сообщил Дугал.

— Леди Рианнон тоже не чувствует присутствия тварей. Думаю, мы можем войти в замок, ничем не рискуя. — После этого он снова заговорил со мной: — Миледи, вам совсем не обязательно идти с нами. Если вы подождете здесь, то я сообщу вам о судьбе вашего отца. Не сомневайтесь, я позабочусь о его останках, воздам им должное.

— Я доверяю вам. Дело не в этом. Просто я должна сама убедиться. — Во рту у меня пересохло. — Его смерть не станет для меня реальностью, пока я не увижу все собственными глазами.

Он тяжело вздохнул и кивнул:

— Хорошо, отправимся все вместе. Кентавры, не отставайте. Будьте начеку.

Клан-Финтан двинул рысью к замку в окружении двух групп кентавров по четыре в каждой. Я крепко держалась за его плечи и мысленно твердила одно и то же: «Ты выдержишь, ты выдержишь, ты выдержишь».

По мере приближения к замку прилипчивая вонь становилась сильнее. Поначалу ветер доносил до нас лишь легкий игривый запашок, какой бывает, когда откроешь дверцу холодильника, а внутри что-то успело испортиться. Потом игры закончились. Смрад повис в воздухе, облепив нас со всех сторон. Я отрыгнула, внезапно мой пересохший рот наполнился желчью.

— Постарайтесь дышать ртом. Это помогает, — с сочувствием посоветовал Клан-Финтан.

«Интересно, откуда ему столько известно о запахе смерти?»

— Так где вы видели своего отца в последний раз в том сне?

— У лестницы, ведущей в казармы.

Он остановился, и его охрана замерла рядом.

— Рианнон, позвольте мне осмотреть трупы. Я узнаю вашего отца и тотчас вам сообщу. А вы держитесь. Закройте глаза, если нужно.

— Со мной все будет в порядке. Давайте поскорее покончим с этим. — Я пыталась держаться храбро, но мой дрожащий голосок был едва слышен.

Мы снова двинулись вперед и вскоре подъехали к первому трупу, спугнув стайку темных птиц. Я постаралась не смотреть, что они уносят в своих острых клювах. Трупы были свалены в груды, вытянувшиеся на несколько ярдов. Ужас, конечно, но утешало хотя бы, что они там лежали не в одиночку. Я старалась не смотреть, но глаза не слушались разума — или, быть может, они подчинялись сердцу. Оно болело за этих храбрецов, но мне казалось, что если я буду смотреть на них, благодарить за принесенную жертву, а не отводить взгляд, то тем самым утешу бесплотные души, которые наверняка почувствуют мою благодарность и уважение.

Я взглянула на кентавров, вышагивавших по бокам с непроницаемыми лицами. Я даже позавидовала им и попыталась сама изобразить нечто подобное. Кентавры тщательно проверяли каждого, убеждаясь в том, что здесь нет никого живого. Мы медленно продвигались от южной стены к парадному входу замка. Массивные кованые двери стояли нараспашку, порог усеивали неподвижные тела, облепленные птицами.

— В казармы.

Бесстрастный голос Клан-Финтана отозвался зловещим эхом от мертвых стен. Мы прошли ворота, затем нырнули в арочный вход, прорубленный в стене, и оказались в огромном внутреннем дворе.

Тут нас ожидала сцена, словно с картины Дали, запечатлевшей ночной кошмар. Искореженные тела воинов лежали в темных застывших лужах. Здесь произошла настоящая бойня, но я все равно краем глаза заметила красоту изящных колонн, опоясывавших двор, и мелодично звеневший фонтан с маслянистой водой красного цвета. Что-то в нем привлекло мое внимание, и я потрясенно осознала, что мраморная девушка, лившая воду из краги до расписанного кувшина, была моей копией, только более юной. Да и сам кувшин оказался все тем же дурацким горшком. Знакомая сцена теперь приобрела розовый оттенок из-за алых отблесков воды. Жрица по-прежнему с и дела ко мне спиной, распустив золотисто-рыжие локоны. Она милостиво протянула руку, принимая дары просящих. Я знала, что если приглядеться повнимательнее, то можно заметить на ее ладони шрам, тот самый, который вдруг начал расплываться, когда я взглянула на собственную пятерню.

— Рианнон! — Клан-Финтан мгновенно развернул торс и подхватил меня, прежде чем я упала.

— Я выдержу, я выдержу, я выдержу. — Меня трясло.

— Вывезти вас отсюда?

— Нет! Я не могу сейчас уйти. Дайте мне секундочку. Я обрела равновесие, выпрямила спину. Клан-Финтан неуверенно отпустил мою руку.

— Давайте его отыщем.

В ответ он что-то пробурчал и повернул налево. Остальные кентавры медленно следовали за нами, педантично исполняя тяжкую задачу: проверяли каждое тело. Мы продвигались между колонн по широкому коридору, вдоль которого с одной стороны шли двери, а с другой — огромные окна до потолка. Кентавры звонко стучат копытами по каменному полу. Лишь этот стук да еще пение птиц заглушали биение моего сердца. Клан-Финтан целенаправленно прошел по коридору, миновал комнату с длинными столами, всю усеянную телами мужчин, снова повернул налево и за очередными дверями оказался во дворе поменьше. Здесь тоже было несколько входов, за одним из которых оказалась крутая каменная лестница, ведущая в большое низкое помещение, связанное с крышей и балюстрадой оградительной стены. Это были те самые казармы, откуда высыпали воины в ту ужасную ночь.

Даже если бы я не узнала это место, памятное по ночному визиту, полуодетые тела, загромождавшие лестницу и двор перед нами, свидетельствовали о том, куда мы попали. В дальнем углу, у подножия лестницы, лежало одно тело. Этот человек не соединился в смерти с товарищем, который погиб, защищая его спину. Он спал один на кровавом ложе, окруженный пустым пространством.

— Он там.

Я указала на одинокое тело, сама удивляясь, что рука у меня не дрожала.

Клан-Финтан кивнул и пошел в тот угол.

Это был мой отец. Он лежал на спине с вывернутым торсом. Левая рука была придавлена телом, а правая, искромсанная, с торчащей наружу костью, все еще сжимала меч. Плащ, черный от застывшей крови, которой натекла целая лужа, был порван и не скрывал глубоких ран на спине и груди. Я увидела, что ему вспороли живот, еле оторвала взгляд от зияющих ран и посмотрела на его лицо. Оно покоилось на земле, наполовину повернутое от меня. Опущенные веки, провалившиеся глазницы, обострившиеся скулы — смерть успела взять свое. Кожа выглядела натянутой, бледно-серого мертвенного оттенка, но его губы не были искривлены. Наоборот, потемневшее лицо выглядело спокойным, мирным, словно он закончил трудное дело и прилег отдохнуть.

— Почему он умер здесь один? — Голос Клан-Финтана вторил моей скорби.

— Он был не один. Вокруг него сражались воины. Он продолжал биться с врагом после того, как все они погибли.

Я помнила, с каким героизмом вождь бросил вызов тварям.

— Он поразил насмерть многих тварей. Вот почему вокруг, него нет ничего, кроме крови. Их крови!.. Они, должно быть, унесли своих мертвецов.

— Теперь я могу увезти вас отсюда? — Да.

Тут я неожиданно поняла, что нужно сделать.

— Сожгите их. — Клан-Финтан оглянулся на меня через плечо. — Разведите гигантский погребальный костер на дворе и сожгите всех. Очистите это место огнем.

Я печально улыбнулась, глядя на останки человека, как две капли воды похожего на моего отца, и прошептала:

— Освободите их.

— Все будет сделано, Рианнон.

Клан-Финтан поклонился останкам моего отца, затем повернулся и быстро направился к входу в замок. Я все не могла оторвать глаз от печального зрелища и едва слышала команды, которые Клан-Финтан отдавал кентаврам, чтобы те исполнили мое желание. Я в последний раз смотрела на тела воинов, мысленно благодаря каждого, вспоминая, как храбро он сражался…

Но тут одна мысль поразила меня так, что я даже охнула. Клан-Финтан мгновенно обернулся, думая, что я снова собралась падать.

Я схватила кентавра за руку и с ужасом посмотрела ему в глаза.

— Женщины! Где тела женщин? — Мне казалось, что я пронзительно кричу, но на самом деле из горла вырывался сдавленный шепот.

Клан-Финтан замер.

— Дугал!

Пегий кентавр вырос как из-под земли. Лицо бледное, глаза затуманены.

— Вы нашли тела женщин?

Дугал смущенно заморгал, затем его глаза округлились. Он все понял.

— Нет. Я не видел ни женщин, ни девочек. Только мужчины и мальчики.

— Передай остальным. Пусть ищут. Я хочу вывезти отсюда леди Рианнон. Придешь с докладом на опушку леса.

Дугал умчался, созывая остальных кентавров.

— Держитесь крепче.

Я потянулась к нему, обняла сзади, уткнулась лицом в плечо и глубоко вздохнула, позволяя его теплому пьянящему запаху отогнать сладковатое зловоние смерти. Я закрыла глаза и чувствовала только одно: движение напряженных мускулов. Ветер свистел в ушах, я знала, что с каждым длинным шагом кентавр уносится все дальше от мертвых. Когда мы добрались до края леса, Клан-Финтан остановился и положил свои руки поверх моих, скрещенных на его груди. Мы оба молчали.

Наконец я справилась с чувствами, ослабила объятие. Он убрал руки, потом повернулся ко мне и осторожно снял с седла. На этот раз кентавр не стал разжимать руки, когда мои ноги коснулись земли. Я обрадовалась. Мне было бы тяжело лишиться утешения, находимого в этих объятиях. Моя макушка достигала его груди. Я прижалась к ней щекой, впитывая в себя тепло. Меня трясло так, что зуб на зуб не попадал. Я даже забеспокоилась, удастся ли мне вообще когда-нибудь согреться.

Вы держались храбро. Маккаллан гордился бы вами. Его голос глухо клокотал в груди.

От страха я чуть не грохнулась в обморок.

— Но все-таки устояли.

— Да, но при этом чуть не вывалилась из седла. — Я согнулась от этой мысли.

— В любом случае я бы вас поймал.

— Спасибо.

Я крепче сжала руки вокруг его талии и почувствовала, как он медленно наклонился и на какую-то секунду прикоснулся губами к моей макушке. Я запрокинула голову и взглянула в его темные глаза, не зная, как понять этого мужчину-коня, с которым на целый год была связана узами брака. В том, что он меня заинтересовал, сомневаться не приходилось. В конце концов, это создание не было похоже ни на одного моего знакомого. Скажем прямо, в Оклахоме не так часто встречаются кентавры — во Всяком случае, в Талсе, хотя за весь штат не поручусь. Я была вынуждена признаться самой себе вот в чем. Мне определенно становилось лучше, когда я прикасалась к нему. Прежде со мной такого не случалось.

Не задумываясь о последствиях моего поступка, а также о его мотивах, я подняла руку, опустила ее на мягкий жилет, после чего обхватила пальцами верхний край и разок потянула. Этот парень был не тупой, ему не нужно было подсказывать дважды. Меня удивило, что его губы оказались теплее, чем у обычного мужчины, когда он коснулся ими моих.

«Черт возьми, какой он большой».

Клан-Финтан обвил меня руками, и весь мир вокруг нас растворился в этом поцелуе. На секунду я забыла обо всем, кроме рук, губ и жаркого поцелуя, когда его язык коснулся моего.

Но тут нас вывел из транса топот копыт быстро приближавшегося кентавра. Клан-Финтан отпустил меня — мне хотелось бы думать, что неохотно, — и мы повернулись, чтобы выслушать Дугала.

— Милорд, мы так и не смогли найти останков ни одной женщины. — Молодой кентавр за один вечер словно постарел на десять лет. — Зато обнаружили следы, ведущие в северный лес. Среди отпечатков тварей оказались и другие, поменьше, от узких подошв сандалий со скругленными носками, какие носят… — Он осекся.

— Женщины и девочки, — договорил за него Клан-Финтан.

— Да, милорд, они даже не попытались замести за собой следы. Такое впечатление, будто фоморианцы хотели, чтобы все узнали об их деянии и о том, где их можно найти.

— Они больше не станут прятаться, — произнес Клан-Финтан с такой уверенностью, что я удивленно взглянула на него.

— Откуда вам это известно?

Кентавр посмотрел на меня и виновато улыбнулся:

— Объясню позже.

«Черта с два от тебя дождешься объяснений». Клан-Финтан снова повернулся к Дугалу и продолжил:

— Оставайся здесь с леди Рианнон, а я вернусь в замок и закончу то, что полагается.

Я начала протестовать, но он быстро меня угомонил, прижав палец к моим губам.

— Мы сможем быстрее двигаться, если вы подождете здесь. Я хочу справиться с делами до наступления темноты.

Мне пришлось согласиться.

— Охраняй ее, — приказал он Дугалу, быстро чмокнул меня в руку, потом повернулся и направился к замку.

И ему не завидовала.

— Миледи, — застенчиво и нерешительно обратился ко мне молодой Дугал. — Позвольте предложить вам вина.

Он снял со спины бурдюк и протянул его мне.

— Да, спасибо.

Я сделала большой глоток и посмотрела на замок. Мне было видно, что кентавры убирают трупы во внутренний двор. Они прервали трапезу черных птиц, и те кружили теперь над замком, раздраженно каркая. Их алчные крики разносил ветер. При виде воронья у меня всегда начинали бегать по коже мурашки. Теперь я знаю, почему это так. Я сделала еще один глоток, чтобы перебить вином привкус смерти, заморгала, с трудом оторвалась от страшного зрелища и принялась разглядывать море, по которому катили белые барашки. У самого края скалы торчали пики острых камней, и мне вдруг захотелось забраться гуда, чтобы соленый воздух выветрил из моей одежды плах смерти.

Не успела я сделать и двух шагов, как услышала за спиной грохот копыт и заговорила с Дугалом через плечо:

— Я просто хочу посидеть на одном из тех камней. Он посмотрел на меня так, словно сомневался в моих намерениях.

— Обещаю, что не стану кидаться со скалы. — Он все еще сомневался. — Я расположусь так, чтобы ты мог меня видеть.

Камни оказались гораздо более округлыми, чем выглядели издалека, так что я с трудом отыскивала опору, чтобы карабкаться наверх. Наконец я устроилась на верхушке одного небольшого валуна, села лицом к морю, развязала кожаный шнурок, тряхнув головой, распустила волосы и закрыла глаза. Океанский бриз тут же разметал пряди по плечам. Я запустила в свою шевелюру обе пятерни, прогоняя прилипчивый запах, потом сделала еще один большой глоток вина и молча возблагодарила Господа, Эпону или еще там кого, кто послал в этот мир виноград.

Я медленно открыла глаза и сразу сощурилась от сильного ветра. Берег далеко внизу был диким и опасным. Волны с силой разбивались об острые камни. Никакого пляжа. Солнце успело опуститься и на моих глазах поцеловало воду, отчего та зарделась нежным розовым румянцем. Я не ожидала увидеть такой красивый закат и от удовольствия даже задохнулась.

Я снова прикрыла веки и принялась думать только обо всем красивом, гоня прочь мысли о том, что непостижимо в своей тяге ко злу. Я думала о закате над океаном, высоких мужчинах, красном вине. Внезапно перед моим мысленным взором, как на киноэкране, возникла картина. Я вспомнила, как в последний раз навещала отца. Мы сидели на старых кованых стульях, вечно покрытых ржавчиной, потому что отец никогда не убирал их со двора. Ноги мы положили на плоскую поверхность старого валуна, служившего скамеечкой. На самом-то деле никто не удосужился убрать камень с участка из-за его непомерной величины. Это было в мае, воскресным вечером, за неделю до окончания учебного года. Уже стояла жара. Я помню, что мы пили легонькое холодное пиво, отдававшее весенним дождем. Теплый ветерок окутывал нас сладким ароматом буддлеи, высаженной отцом по периметру двора два года назад. Я удивилась, почему мои кусты всегда цветут хуже, чем у него, и он лаконично объяснил, что я мало удобряю их конским навозом. В ответ я тогда рассмеялась, впрочем, как и теперь. Вот видите, сердце говорило уму, что он до сих пор жив.

Пусть в другом мире, но все еще жив.

Щеки вдруг замерзли. Я поняла, что они мокрые от слез, открыла глаза и посмотрела в сторону замка.

Океан, так красиво окрашенный закатом в самом начале, приобрел более темные тона, характерные для окончания дня. Вместо оранжевых отблесков на стенах появились уже знакомые кровавые оттенки. Я смотрела на замок сквозь слезы, поэтому он стал похож на поверженного зверя, истекающего кровью. Я знала все правила метафор и силу образной речи, но этот образ не был создан аккуратным книжным шрифтом. Я не свернулась комочком на диване с любимым романом и бокалом вина, не растворилась в мире, выдуманном писателем.

Я встряхнулась и утерла слезы.

«Этот мир теперь стал моей реальностью. Не позволю, чтобы зловещий образ, торчащий перед глазами, определял мою новую жизнь».

Я повернулась спиной к замку, сосредоточилась на море и закате, глубоко вдыхая очищающий вечерний воздух.

10

Солнце почти скрылось за горизонтом, когда я наконец спустилась к кентавру, который нервно поджидал меня и облегченно вздохнул при моем приближении.

— Можешь обо мне не беспокоиться. Я никогда не сделаю подобной глупости. Не привыкла пасовать перед трудностями.

— Разумеется, миледи, — слегка пристыженно произнес он.

«Какой все-таки симпатяга этот молодой парень, конь, неважно кто».

— Однако спасибо, что тебе не все равно, — улыбнулась я ему, и он в ответ раскраснелся.

Я бросила взгляд на замок. Солнце, исчезнувшее в океане, оставило после себя лишь свечение в небе, и мне было трудно что-нибудь разглядеть, но, кажется, все тела к этому времени были унесены за стены замка.

— Как ты думаешь, они скоро управятся? Клан-Финтан оказался прав: мне не хотелось задерживаться здесь после наступления темноты.

— Скоро, миледи. Уже совсем скоро. — Дугал тоже посмотрел на замок. — Большинство тел лежало недалеко от двора и перед центральными воротами.

Пока он говорил, мне показалось, будто из замка поднялось тонкое облачко, темнеющее на фоне серого неба.

— Это что, дым?

— Да, миледи. Глядите, они возвращаются.

Я увидела перед стенами замка кентавров, освещенных факелами которые они несли. На моих глазах они закинули факелы внутрь двора, и сразу появились желто-оранжевые отблески разгоравшегося костра. Все семеро неспешно попятились, одновременно склонили головы и отсалютовали мертвым. Затем они повернулись как по команде и помчались галопом туда, где я ждала.

Сердце как-то странно затрепетало, когда ко мне приблизился Клан-Финтан. Лицо его было таким же серьезным и неподвижным, как и у остальных кентавров, но он искал мои глаза. Клянусь, я чувствовала теплоту его взгляда, пока он преодолевал расстояние между нами.

— Рианнон, покинем это место.

Он протянул мне руку, чтобы я ухватилась за нее. Кентавры почти не замедлили хода, когда я взмыла к нему на спину. Мы помчались через сосновый лес. Я вывернула шею, чтобы посмотреть на замок. Со двора валили клубы дыма, пламя уже лизало стены.

— Отдохнем в каком-нибудь амбаре поблизости от ручья.

Его голос заставил меня повернуться. Я вцепилась ему в плечи, а он наддал скорости. Я смутно припомнила какое-то строение наподобие амбара, мимо которого мы проезжали незадолго до того, как сойти с дороги и взять курс через лес.

Ненавижу жаловаться, но тут я не удержалась, спросила:

— А нельзя ли нам остановиться, ну, скажем, в доме или где-нибудь в городе, который расположен к югу от замка? — Настоящая кровать и ванна показались мне чудесной перспективой.

— Рианнон, первыми в храм мы перевезли жителей как раз этого города, Лотх Тора.

Уверена, никто из них не станет возражать, если мы переночуем в его домике.

«Кто это там расхныкался? Неужели я?»

— Конечно не станет. — Клан-Финтан посмотрел на меня через плечо, словно я превратилась в тупицу. — Больше того, любой хозяин посчитал бы зачесть прийти вам на помощь, но костер в замке привлечет внимание. — Он помолчал, обдумывая слова. — Если твари вернутся, то сначала совершат набег на поселение.

— А-а… Я не подумала об этом. Но ничего, уверена, амбар тоже подойдет.

— Полагаю, вы найдете ночлег вполне удобным, миледи

Еще бы ему так не полагать. Для него любой амбар и есть удобство. Он же наполовину конь. Я почесала затылок и с тоской вспомнила об огромной ванне с минеральной водой, оставшейся в храме. О возможности подцепить паразитов даже думать не хотелось, но я начала лихорадочно шарить в памяти, существует ли конская вошь. Было еще не совсем темно, когда мы вышли из-под покрова леса и пересекли довольно глубокий ручей, который громко журчал и булькал в своем извилистом русле неподалеку от строения, похожего на амбар. Клан-Финтан осторожно спустил меня на землю, а Дугал распахнул дверь. Заглянув внутрь, я увидела лишь горы чего-то такого, что пахло весьма приятно, как свежескошенная трава. Но по своему оклахомскому опыту я знала, что запах сена нравится также и змеям, а еще мышам и крысам, поэтому не стала заходить внутрь, а с небрежным видом расхаживала взад-вперед, пока кентавр по имени Коннор разводил костер. Остальные устраивали лагерь и вели себя при этом тише обычного. Было еще что-то…

— Клан-Финтан! — позвала я.

Он быстро обернулся, бросил тюки, которые разгружал, и подошел ко мне с выражением беспокойства на красивом лице.

— Пропали два кентавра.

Мне не хотелось первой сообщать ему об этом, но ведь он должен был узнать.

«Неужели твари выследили нас и теперь убирали по одному?»

Морщины тревоги разгладились, он улыбнулся:

— Они охотятся. Скоро вернутся и принесут что-нибудь нам на ужин.

Остальные кентавры тоже заулыбались, и я почувствовала себя уже не так глупо. По крайней мере, они еще способны улыбаться.

— Конечно, я так и думала.

Я втянула ноздрями ночной воздух, но вместо свежести ощутила какой-то смрад, снова принюхалась. Несло от меня. Я нюхнула в сторону Клан-Финтана — и от него тоже.

Фу!

Это было ужасное зловоние, в котором смешались мой пот, прилипчивый запах смерти, масла, должно быть лампового, которым они разжигали погребальный костер, и, скажем прямо, вонючей лошади. Я плохо пахну!

Клан-Финтан изумленно посмотрел на меня. Я услышала сдавленное ржание лошадей, занятых делом.

— Кажется, чуть ниже по течению вода образует заводь. Если не боитесь холода, можете освежиться.

Освежиться — черта лысого! Мне нужна хорошая Ванна. — Я многозначительно повела носом в его сторону. И я здесь не одна такая. — На этот раз Дугал расхохотался вслух. — Я имела в виду не только его, — сказала я, видя на молодого и теперь уже зардевшегося кентавра.

Тут пришел черед Клан-Финтана посмеяться. Для меня это все решило.

Возьмите одеяло и ступайте за мной.

— Я решительно прошла мимо него, двинулась к ручью, но не услышала его шагов за спиной. Пришлось остановиться и посмотреть.

— Вы ведь не думаете, что я одна пойду в темноту купаться?

Он по-прежнему стоял на месте. Вид у него был беспомощный и смущенный. Все они такие, эти парни.

— Разве вы не клялись защищать меня?

Видимо, он все-таки проникся моими словами, потому что выдернул одеяло из рук какого-то кентавра, явно подслушивающего чужие разговоры, и пошел за мной.

Я вдруг решила добавить себе чуточку стервозности Рианнон, повернулась и обратилась к остальному табуну:

— Было бы неплохо, если бы меня ждал горячий ужин, после того как я выкупаюсь. — Тут я подмигнула всей честной компании и усмехнулась: — Что-то подсказывает, что он мне понадобится. — Я зашагала к ручью, наслаждаясь смехом, разносившимся в ночи.

— Где эта заводь? — Как и всегда, я понятия не имела, куда направляюсь.

— Чуть ниже по течению. Я заметил там небольшую плотину, построенную бобрами. — Он махнул рукой туда, где нагромождение бревен перекрывало чуть ли не все русло.

Клан-Финтан был прав. По ту сторону плотины оказалась круглая чашеобразная заводь. Мы подошли к ее краю и остановились. Темнота давно начала сгущаться. Теперь костер, разведенный кентаврами, отбрасывал зловещие отблески вокруг амбара. Свет нас не достигал, но отражался от воды вверх по течению и помогал хоть немного рассеять тьму. Я сумела хорошо разглядеть заводь, наполняемую струйками, стекающими сквозь плотину. Воды в ней было, наверное, по пояс, лишняя сбегала вниз крошечным, но бурным потоком.

— Хм, — коротко прокашлялась я, чувствуя на себе взгляд Клан-Финтана. — А водичка, видимо, холодновата.

— Так и есть. — Он явно забавлялся.

— Не будьте столь самодовольны. От вас тоже скверно пахнет. Мне приходится сидеть на вас верхом, значит, вы тоже выкупаетесь.

Мы оба помолчали.

«Ну просто смех! Этот парень, конь, неважно кто, в конце концов, твой муж. Да и купаться нагишом тебе не в новинку».

Я оглянулась и увидела, что он смотрит на меня. В который раз. Я глубоко вздохнула и напомнила себе, что никогда не отличалась застенчивостью. Внутренний голос тут же прошептал мне, что, кроме того, у меня никогда не было секса с конем. Еще один глубокий вдох — и

Я протянула руку, ухватилась за его холку для равновесия и начала стягивать с себя сапоги.

— Нечего тут медлить. Теплее все равно не станет. Я распустила волосы, вручила ему кожаную ленту,

после чего расшнуровала штаны, сняла их и положила на большой плоский камень, пытаясь решить, оставить стринги или нет. Проголосовала за то, чтобы не оставлять — есть лучшие причины ходить с мокрой ластовицей, чем купание в трусах! — и изящно сбросила с себя маленький матерчатый треугольничек.

Не глядя на Клан-Финтана, я завела руки за спину, старалась растеребить узел шнуровки на рубашке, и тут раздались его шаги.

— Позвольте мне. — В низком голосе прозвучали бархатные манящие нотки, по которым я успела соскучиться.

Я почувствовала сквозь тонкую рубашку тепло его пальцев, но ощущение длилось недолго. Очень скоро шнуровка была ослаблена, и я сумела стянуть рубашку через голову.

Идя к воде, я переживала, какой ему покажется моя задница, и очень надеялась, что она не будет слишком трястись. Но стоило мне ступить в воду, как все паскудные мысли улетучились, а вместо них пришло…

— Ой, боже! Как лед!

За моей спиной послышалось насмешливое фырканье.

Не позволяя себе раздумывать, потому что наверняка струсила бы, я продолжала заходить в воду. Дно покрывали камни, но в основном мелкие, гладкая галька, что не могло не радовать. Мне только не хватало пореши, свои замерзающие ноги об острые грани. Чтобы не дать задний ход, я мысленно все время напоминала себе, какой отвратительный от меня идет запах, набрала в легкие побольше воздуха и опустилась в воду по самые плечи.

— Бррр!

Вообще-то в воде было уже не так страшно. Тем более что теперь она скрывала мою наготу. Я повернулась лицом к кентавру, оставаясь на полусогнутых, чтобы плечи не вылезали из воды.

Лицо его было в тени, но я разглядела блеснувшую полоску белых зубов, когда он улыбнулся мне.

— Жаль, нет мыла. Моей шевелюре не помешала бы хорошая пена.

Он приблизился к краю воды и начал что-то выискивать под копытами. Неужели рассчитывал, что кто-то оставил на берегу кусочек туалетного мыла с дезодорантом? Неожиданно кентавр поднял ногу и несколько раз ударил копытом по темному плоскому камню.

Я решила, что он спятил со своего лошадиного ума.

— Это подойдет? — спросил он и показал на землю, покрытую песчинками и мыльными пузырями.

Я не шелохнулась. Насколько мне было известно, в Оклахоме мыло не водилось под ногами. Я совершенно растерялась. В который раз.

— Я понимаю, оно не обработано и без отдушки, но мыльный камень служит хорошо даже в своем естественном виде.

«Какая же я глупая!»

— Да, конечно. Но я превращусь в ледышку, если вылезу из воды. Не могли бы вы принести пригоршню? — Мне почему-то показалось, что будет лучше, если он придет сам, лишь бы не вышагивать к нему голяком.

Он начал нагибаться, чтобы зачерпнуть мыльный песок.

— Эй, снимите-ка свой жилет. — Я посмотрела на него и не удержалась от язвительной улыбки. — Иначе промокнете.

Впервые в жизни я видела, чтобы парень освобождался от своей рубашки или жилета так быстро. Весьма живенько. Заводь тут же содрогнулась, выплескиваясь через край. Он подошел ко мне с пригоршней мыльного песка и протянул руку. Я с благодарностью зачерпнула в ладошку, которая, между прочим, сразу потеплела от его прикосновения, и принялась намыливать руки, подмышки, ну и другие места. Для того чтобы добраться до некоторых из них, мне пришлось немного вылезти из воды. Я старалась держаться спиной к нему, потому что он стоял на месте и пялился на меня, медленно размазывая легок по своей груди, которая оказалась теперь абсолютно голой, очень мускулистой и широкой. Хорошо, вода была ледяная, а то меня вдруг бросило в жар. Только представьте.

Чтобы как-то отвлечься от его груди, я нырнула с головой под воду и как следует намочила волосы. Вынырнув на поверхность и стараясь при этом не отплевываться как тюлень, я потянулась, чтобы зачерпнуть еще немного из моей очень красивой мыльницы. Песок дарил чудесное ощущение чистоты. Я энергично терла им волосы, наслаждаясь необычным тонким ароматом, спускавшимся по плечам вместе с пузырьками. Пахло ванилью, медом и еще, кажется, каким-то орехом.

— Я помогу. — Он взялся за дело вместо меня, массируя мой скальп теплыми сильными пальцами. — Если не вылезать из воды, то будет все-таки теплее.

Я снова погрузилась в воду и почувствовала, как он спустился на колени позади меня. Кентавр перебирал мои волосы осторожно, стараясь, чтобы мыло не попало мне в глаза. Его тело находилось всего в нескольких дюймах от моего. Я чувствовала его тепло, несмотря на воду, разделявшую нас.

— Чудесно. — Я намеревалась по-дружески поощрить его, но изо рта вырвался томный вздох.

Его горячие пальцы соскользнули на шею, потом к плечам, после чего проделали обратный путь к голове. Я откинулась назад, упершись спиной в его грудь. Он замер, перестав массировать мне плечи. Я положила ладони поверх его рук и погладила намыленные предплечья, наслаждаясь ощущением твердых мускулов.

— Не останавливайся, — прошептала я и почувствовала спиной, как сильно забилось его сердце, когда он обнял меня под водой и решительно привлек к себе, мягко сжав груди.

На этот раз я даже не пыталась замаскировать стон под дружеское одобрение. От холодной воды в сочетании с жаром его тела внутри у меня все расплавилось. Я повернулась в его руках и приподнялась из воды, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Он обхватил меня за талию, а я убрала излишки мыльной пены с волос и закрутила кичку на макушке.

Не переставая смотреть ему в глаза, что было трудно, так как на самом деле мне хотелось пялиться на его потрясающую грудную клетку, я начала растирать мыло по его торсу и промурлыкала:

— Я помогу.

Он улыбнулся, когда я повторила его слова. Я намылила грудь, плечи и чудесные мускулистые руки Клан-Финтана, потом набрала в обе ладошки мыльной пены, обняла кентавра спереди и принялась намыливать ему спину. При этом соски соблазнительно терлись о его грудь в ритме движения рук.

Кажется, он задышал чаще, но я не уверена. Мое сердце так громко стучало, что заглушало все другие звуки. Я услышала только глубокий стон, когда он наклонился и припал губами к моим. Его руки соскользнули с моей талии и устремились ниже. Я обняла его за плечи и крепко прижалась к нему всем телом.

Естественно, моя кичка выбрала именно этот момент, чтобы свалиться с макушки прямо нам на лица.

Мы отпрянули друг от друга, отплевываясь и вытирая мыло с глаз и ртов.

— Пожалуй, лучше ополоснуться. Сексуальная томность в голосе весьма сильно пострадала, когда вместе со словами из моего рта вырвался огромный мыльный пузырь и лопнул у него на груди.

— Ой, прости.

— Фррр, — Он энергично зачерпывал воду пригоршнями, смывая мыло с глаз.

Я нырнула под воду и оставалась там, пока полностью не освободилась от мыла. Дело кончилось тем, что я сидела скрючившись и смотрела, как он все еще старается промыть глаза.

Такой большой и сильный мужчина, он же конь, который толком не мог поместиться в заводи, все плескал и плескал водой себе в лицо, а число пузырьков при этом только увеличивалось. Со стороны казалось, будто его заставили принять пенную ванну и от этого у него испортилось настроение. Я невольно хихикнула.

Он покосился на меня, стараясь сморгнуть с век остатки мыла.

Я снова захихикала.

— Что такого сме… — На этом слове изо рта его вырос пузырь, словно выдутый из базуки.

Такого зрелища я уже не могла вынести. При виде того, как его серьезная намыленная физиономия пускает пузыри, я зашлась громким смехом.

В первые несколько секунд он просто смотрел на меня, но, когда я принялась стонать от смеха, кентавр тоже не удержался. Мне даже пришлось вцепиться в его руку, чтобы не утонуть. Мало-помалу наш смех затих, и мы просто улыбались друг другу Я внезапно содрогнулась, сама не понимая, как можно изнывать от жара внутри и одновременно замерзать снаружи.

— Похоже, ты замерзла. — Он протянул руку и убрал мне за ухо выбившуюся прядь мокрых волос.

— Так и есть. Пожалуй, пора просохнуть.

— Да.

Никто из нас не шелохнулся. Мы продолжали улыбаться друг другу, словно наши мозги так же окоченели, как и ноги. Точнее сказать, у меня — ноги, а у него — копыта. Я выпрямилась так, что вода доходила только до пояса, и медленно шагнула к нему. Мне понравилось, как он осматривал мое мокрое тело. Я втянула живот, понимая, что далекий свет костра мягко отражается от моих изгибов, подчеркивая пышные формы. Взгляд его темных глаз сказал мне, что увиденное ему понравилось, и я молча возблагодарила небеса за то, что никогда не принадлежала к той категории женщин, которые считают необходимым изнурять свои тела голодом и всячески над ними издеваться.

Я потянулась, коротко чмокнула его и прошептала:

— Ополоснись хорошенько, иначе мыло, когда высохнет, вызовет раздражение.

После этого я повернулась и направилась к берегу, где мы оставили нашу одежду и одеяло. За моей спиной раздавались шумный плеск и ворчание. Это один очень большой конь-парень пытался смыть с себя мыло.

Я завернулась в одеяло и принялась яростно растираться. Я так сильно окоченела, что руки дрожали и одеяло чуть не упало на землю. Клан-Финтан, тяжело топая, вышел из воды и присоединился ко мне на берегу.

— Если т-ты станешь б-брызгать водой, то я дерну тебя за х-хвост.

Он насмешливо фыркнул и вырвал одеяло из моих замерзших пальцев. Не успела я пожаловаться, как оказалась подвергнута энергичному растиранию. Я даже дышать перестала, пока грубое одеяло возвращало кровоток в мои конечности.

— С тобой много хлопот, — по-деловому произнес он.

Кентавр встал передо мной на колени, накинул часть одеяла мне на голову, а второй половиной растирал сразу спину и живот. Я почувствовала себя как серебряное изделие, которое драят до блеска.

— Не жалуйся. Это непривлекательно, — пришлось мне буквально проорать сквозь одеяло, чтобы он услышал.

Внезапно Клан-Финтан снял с меня одеяло, накинул его себе на плечи и начал подавать мне одежду.

— Это была не жалоба. — Голос его звучал сердито, по глаза с озорством поблескивали.

— Тогда ладно. — Я приподняла мокрые волосы и повернулась к нему спиной.

Его теплые пальцы ловко справились со шнуровкой. Я надела сапоги, стянула с его плеч одеяло и сказала:

— Моя очередь.

Пока он надевал жилет, я растирала его лошадиную шкуру. Какой все-таки большой этот парень, конь, неважно кто. Растерев его как следует, я почувствовала, что и мне самой уже не так холодно. Я сложила одеяло, набросила ему на спину вместо седла, взяла его за руку и потянула ноздрями воздух.

— Как от нас пахнет? Получше? — спросил он, улыбаясь.

— Да, — сморщила я нос— Кажется, на костре что-то жарят. Вкусненькое.

У него затрепетали ноздри.

— Фазан.

Он сделал шаг вперед, но я, вместо того чтобы пойти с ним, потянула его за руку и остановила. Кентавр вопросительно посмотрел на меня.

— Я думал, ты голодная.

— Так и есть, но мне нужно кое о чем у тебя спросить. — Не выпуская одной своей руки из его ладони, я принялась второй нервно дергать себя за губу.

— Какой же вопрос ты хочешь задать? — с любопытством поинтересовался он.

— Про это самое… Насчет твоих перевоплощений.

Я хотела посмотреть ему в глаза, но все время отводила взгляд в сторону. Как ребенок, который расспрашивает взрослого о дурацких птичках и пчелках.

— Можешь спрашивать о чем угодно.

— Ты и вправду умеешь это делать? — прошептала я так тихо, что ему пришлось наклониться ко мне, чтобы услышать.

— Конечно умею.

Я смотрела ему на грудь, но по голосу поняла, что он улыбается.

— Сегодня?

Он на секунду замялся, потом тронул мой подбородок и слегка приподнял его, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Ничего большего я бы не желал, но сегодня перевоплотиться не смогу.

— Отчего же?

Он провел большим пальцем по моим губам.

— Перевоплощение требует огромных затрат энергии. Новое обличье я сохраняю лишь какое-то время, а потом, вернувшись к прежнему, теряю силы, — невесело улыбнулся он. — Как бы мне ни хотелось принять иной вид, мы не можем себе позволить, чтобы завтра я был слаб.

— Понимаю.

Я не скрывала разочарования и была вознаграждена. Его теплая рука ласково коснулась моей шеи. Я вздрогнула, на этот раз не от холода.

— Мне очень жаль.

Он взял мою руку, как в день сговора, повернул ее ладонью к верху и осторожно зажал между зубами бугорок под большим пальцем.

Клянусь, в ту же секунду я почувствовала разряд электричества, ударивший из его зубов.

— Осторожнее, — промурлыкала я. — А то я тоже умею кусаться.

— Только на это и рассчитываю. — Укус перешел в поцелуй, и мне очень понравилось ощущать его горячее дыхание на своей ладони.

Мы вернулись в лагерь рука об руку. Я отмылась, но замерзла, по крайней мере в некоторых частях. Подняв взгляд, я с удовольствием рассматривала его сильный профиль и радовалась, что он подстраивает свой шаг под мой. Некоторые части моего организма потеплели. Я не возражала.

В наше отсутствие кентавры не сидели без дела. Они развели перед входом в амбар два больших костра. Над обоими на шампурах с шипением и треском жарились несколько птиц, похожих на цыплят. Из запасов достали хлеб и сыр. У меня слюнки потекли, и я поблагодарила Дугала широкой улыбкой, когда он протянул мне бурдюк и ломоть хлеба. Миляги кентавры подтянули к одному из костров поваленное дерево, чтобы я расположилась С удобством. Я заняла свое место, принялась расчесывать пальцами непокорную шевелюру, пытаясь пригладить ее, пока она подсыхала от жара костра, при этом не забывала откусывать хлеб и запивать его вином.

— Попробуй этим, — сказал Клан-Финтан и протянул мне гребень, которым один раз уже причесывал меня.

— Спасибо.

Я взяла гребень и нарочно удержала пальцы кентавра в своей руке.

«Ничего не могу с собой поделать. Мне чертовски приятно прикасаться к нему. Наверное, все дело в необычном сочетании конь-парень. Все время хочется погладить его, приласкать».

Я раздирала гребнем свои спутанные кудри, а мальчики тем временем готовили ужин и болтали. Клан-Финтан переходил от одного костра к другому, разговаривал с воинами и вообще вел себя по-мужски, например начищал и без того безукоризненно чистое лезвие меча или почесывал у себя в паху. Нет, шучу, я не видела, чтобы он почесывался. Кентавр постоянно искал меня глазами. Иногда я отвечала на его взгляд, и тогда между нами что-то происходило. Знаете, как бывает, когда впервые влюбляешься и чувствуешь, как твой избранник буквально ласкает тебя своим взглядом. Все это было мило, но немного сбивало с толку. Моя способность сосредоточиться, пусть даже ничтожно малая, окончательно улетучилась. Оставалось благодарить судьбу за то, что мне не нужно решать математические задачки. Да что уж там, я радовалась этому обстоятельству больше, чем обычно.

Мне показалось, что прошло совсем немного времени, а кентавры уже начали разделять на порции приготовленных птичек. Мясо было обжигающе горячим, прожаренная корочка на нем лопалась, истекая соком. Приходилось дуть не только на ножку, которую я пыталась есть, но и на собственные пальцы. Но вкусно было невероятно, и я без колебания приняла второй кусок, когда мне его предложили.

После мы сидели вокруг костров, переваривали ужин и разговаривали. Клан-Финтан держался подле меня. Дугал и Коннор тоже грелись у нашего костра. Еще трое отдыхали возле второго. Пока я не начала волноваться, Дугал объяснил, что на этот раз двое «пропавших» кентавров несут караульную службу по периметру. Все это он сообщил мне с застенчивой улыбкой.

До сегодняшнего вечера я не поверила бы, что невероятное создание — наполовину человек, наполовину лошадь — способно сидеть и вести беседу после ужина. Скорее всего, вы даже не сказали бы, что они сидят. Мои собеседники подгибали ноги под себя, опускаясь на землю. Создавалось впечатление, будто они, в общем, сидят. Звучит странно, но я начала осознавать, что кентавры, существа из другого мира, делают все с грацией, не свойственной моему миру. Что вполне разумно. Все-таки это и был другой мир.

В общем, мы отдыхали, я начала согреваться, обсыхать и чуть-чуть клевать носом. Дугал потихоньку затянул мелодию, очень похожую на одну из моих любимых песен Эньи^[36], но я так и не вспомнила, какую именно. Что-то в кельтском духе. Внезапно он перестал напевать и выжидательно улыбнулся мне.

— Еще секунду назад я жалел, что с нами нет нашего барда, а потом вспомнил, что у нас есть кое-кто получше. — Он заговорил громче, и все кентавры повернули к нему головы. — Нам невероятно повезло. Среди нас находится Возлюбленная Эпоны! Лучшая сказительница в Партолоне!

Я побледнела, а все лошадки вокруг заулыбались и принялись выкрикивать что-то вроде: «Просим! Просим!» В надежде на спасение я посмотрела на Клан-Финтана, но он гордо сиял и хлопал громче всех.

Я окончательно растерялась, не зная, что сказать.

Ликование постепенно стихло. Дугал смотрел на меня так, словно я лишила его сладкого.

— Прошу прощения, миледи. Наверное, после сегодняшних событий вы не в настроении рассказывать истории.

Его огромные карие глаза смотрели на меня жалобно. Всем своим видом он походил на большого щенка. «Черт!..»

— Нет, я просто задумалась. — Я замолкла, чтобы потянуть время. — Решаю, какую историю вам рассказать.

«Господи!.. Какую историю, какую историю, какую историю?»

Я помнила наизусть почти всего «Кота в шляпе»^[37], но почему-то мне казалось, что для данного случая это произведение не годилось.

Мой скудный учительский умишко начал пролистывать в голове файлы из категории «почти бесполезная дребедень, выученная наизусть». Бац! На выручку пришел английский для второго курса!

Я улыбнулась Дугалу и увидела, что он буквально заерзал от удовольствия. Будь у него щенячий хвост, уверена, он тут же им завилял бы, обмочившись при этом. Такой милашка.

Годами я безрезультатно пыталась вдолбить в шестнадцатилетних оболтусов красоту поэтической баллады. Но мои усилия просветить массы дали один побочный эффект. Я могу читать наизусть «Разбойника» и «Леди из Шалот»^[38] с начала до конца, с конца до начала, во сне и стоя на голове. Хотя последнее я пока не пробовала в классе. Мне нравятся обе эти баллады, но чуть большее пристрастие я испытываю к «Разбойнику», особенно к той версии, что положила на музыку Лорина Макеннитт. И Фред Нойес создал очень клевую балладу, но Лорина сбрызнула ее ирландской магией. Получилось очень трагично… очень по-кельтски. Это гораздо легче декламировать, чем оригинал.

Я тянула время, распрямляла волосы — зря стараюсь! — и поправляла одежду. Снова зря, как вы понимаете. Сама же лихорадочно вспоминала строфы, подбирая подходящие замены для неудобных слов, типа «шпага» Вместо «мушкета», «лезвие» вместо «курка», «огласила ночь криком» вместо «раздался выстрел» и т. д. и т. п. За время моего пребывания здесь я ни разу не видела никакого огнестрельного оружия, иначе оно обязательно было бы у кентавров.

Я поднялась, расправила плечи и оглядела всех говорящим взглядом. Мол, посмотрите все на меня, я учитель

И я люблю быть центром внимания. Класс вроде бы подобрался тихий. Я прокашлялась, и дело пошло.

Ветер потоками мрака хлестал по верхушкам крон,

Луна в облаках мелькала, как призрачный галеон.

Дорога змеей серебрилась на лоне пурпурных болот,

И скачет разбойник снова,

Он скачет и скачет снова,

Вот прискакал он снова к таверне и встал у ворот.

Конечно, я знаю, что не умею петь, но также в курсе, что даже в собственном мире считалась чертовски хорошим рассказчиком. Мои ученики любят, когда я декламирую стихи или читаю прозу. Я делаю это по голосам. Как они говорят, клево. Так что я не Лорина Макеннитт с ее завывающими интонациями, но и не стараюсь ею быть. Я не пела, а декламировала балладу со страстью и выражением. На второй строфе слушатели были покорены.

На лоб надвинута шляпа, у горла из кружев пучок.

Камзол — темно-красный бархат. Замша обтянутых ног.

Коричневый плащ ниспадает. Ботфорты. Высокий рост.

Он словно в бриллиантах — мерцает,

И шпага его — мерцает,

И шпага его — мерцает под сводом бриллиантовых звезд.

Я разгуливала вокруг костров, рассказывая трагическую и прекрасную историю разбойника. Публика внимала каждому слову. Кентавры улыбались от удовольствия, когда Бесс, дочка хозяина, вплетала «в черные косы алеющий бант любви». Меня потянуло к Клан-Финтану, когда я рассказывала, как разбойник поцеловал девушку и поклялся вернуться к ней при лунном свете, «хотя бы разверзся ад».

В этом месте я приосанилась, вздернула подбородок, сама превратилась в Бесс, когда красные мундиры привязали девушку к кровати, чтобы устроить ловушку ее возлюбленному. Мои глаза наполнились слезами в том месте, где Бесс доблестно пронзила себе грудь и закричала, предостерегая разбойника. Тут я немного покривила против истины. У Нойеса она стреляет себе в грудь из мушкета, но я подумала, что автор не будет против. Во-первых, он давно умер, во-вторых, как всякий англичанин, отличается сдержанностью и невозмутимостью.

Глаза кентавров округлились, когда они услышали, как разбойник узнал, что любимая погибла, предупреждая его.

Назад, обезумев, он скачет и небу проклятия шлет,

Дорога клубами пылится, направлена шпага вперед.

Кровавые шпоры сверкают, камзол — как вишневый сок.

От шпаги он пал на дороге,

Упал словно пес на дороге,

Лежит он в крови на дороге, у горла из кружев пучок.

Последнюю строфу я начала, стоя в тени между двух костров и размахивая руками, как фокусник, дающий представление сумеречным вечером.

Они тихой ночью шепчут: «Вот ветер шумит среди крон,

Луна в облаках мелькает, как призрачный галеон,

Дорога змеей серебрится на лоне кровавых болот,

Разбойник прискачет снова,

Вот скачет он, скачет снова,

И вот подъезжает снова к таверне, он здесь, у ворот».

Я замолкла, сцепив руки перед собой и глядя через плечо вдаль, будто пребывала в уверенности, что дурацкий призрак разбойника преследовал нас всю дорогу. Публика молчала целую секунду, а затем, слава богу, раздались шумные аплодисменты. Все заговорили разом, обсуждая коварство красных мундиров и благородство Бесс — где бы им найти такую?!

Я вернулась к Клан-Финтану, принимая поздравления воинов, и вновь уселась на бревне.

— Мне понравилась твоя история. Клан-Финтан протянул мне бурдюк, и я с благодарностью сделала глоток вина.

— Спасибо. Это одна из моих любимых.

— Я никогда ее раньше не слышал. — Голос его прозвучал по-другому, выражая скорее задумчивость, чем любопытство

— Да и неудивительно. Я сама ее придумала, — сказала я и скрестила пальцы за спиной.

Я и вправду не хотела плагиата, а потому мысленно извинилась перед покойным мистером Нойесом.

— Кто такие красные мундиры?

— Плохие парни. Это метафора, обозначающая зло. Судя по виду Клан-Финтана, я его не убедила. Мне пришлось переключиться на учительский тон:

— Красный цвет — это кровь. У слова «кровь» отрицательная коннотация, следовательно, красный мундир служит символической аллюзией злого человека или людей. Точно так утренний восход солнца на красном небе символизирует грядущее несчастье. А взгляд налитых кровью глаз — это плохой, злобный взгляд.

— Кто такой король Георг?

— Вымышленный персонаж. — Пальцы вновь сложились крестиком.

— А разбойник — это… — Он умолк, ожидая, что я дам правильный ответ.

— Грабитель, который выходит на дорогу и обирает путников.

Я не отводила взгляда, но все равно не очень преуспела в своих домыслах. Я и в самом деле никогда не умела врать. Преувеличивать — да, это у меня получалось, а вот врать — нет.

— Хм.

Я для себя решила, что у кентавров это означает «сколько же в тебе дерьма», но продолжала вести себя так, словно не наговорила кучу непонятных вещей.

— Ну и трудный же сегодня выдался денек. — Я зевнула и потянулась. — Пожалуй, пойду прикорнуть.

В первое мгновение он никак не отреагировал, просто продолжал на меня странно смотреть, словно пытался соединить отдельные кусочки головоломки. А я вдруг вспомнила, как настойчиво Аланна советовала мне никому не рассказывать, что я — это не я. Как бы ни сумбурно это звучало.

Она мне тогда показалась подавленной и дерганной даже больше, чем было нормой для Сюзанны, но волновалась не на шутку. Скажем прямо, девушка гораздо лучше меня разбиралась в том, что происходит в этом мире. Пришлось признать, что у ее паранойи весьма весомые причины. В то же время она сказала, что я могу доверять Клан-Финтану. Мне оставалось только помалкивать о моем происхождении, пока не появится шанс расспросить Аланну.

Поэтому теперь я смотрела невинным взглядом на своего чересчур любопытного симпатягу мужа и вовсю махала ресницами, потом покосилась на вход в амбар.

— Послушай, не мог бы ты зайти туда первым и удостовериться, что там ничего не ползает и не бегает, прежде чем я лягу спать?

Своей просьбой я вывела его из задумчивости. Он заулыбался.

— Конечно.

Клан-Финтан отыскал Дугала, успевшего перебраться ко второму костру. Видимо, парень хотел оставить нас наедине.

— Дугал, леди Рианнон нужно два одеяла. Тот действовал быстро, как хороший мальчик.

— Пойдем. — Клан-Финтан протянул мне руку, помогая подняться. — Я никому не позволю забежать или заползти на тебя.

Я приняла его руку, и мы вместе вошли в темный амбар. Небольшое строение было плотно завалено сеном. Охапки, перевязанные бечевкой, громоздились одна на другой. Клан-Финтан ловко расшвырял их по сторонам, освобождая место, потом развязал несколько охапок. К тому времени, как Дугал принес одеяла, он уже устроил удобное ложе возле входа. Одно одеяло кентавр постелил сверху и знаком пригласил меня подойти.

— Здесь ничто тебя не потревожит.

— Спасибо. Не выношу того, что ползает или прыгает. Я уселась в центре ложа и начала стягивать сапоги.

Клан-Финтан наклонился, отвел в сторону мои руки и занялся этим сам.

Вот что мне в нем действительно нравилось.

В амбаре было темно, уютно и пахло как на свежескошенном поле.

— А где ночуют остальные?

— Мы будем по очереди нести караул, а в перерывах отдыхать у костров.

— Так что, мне одной здесь спать?

— Да.

Он наклонил голову, и даже в темноте я рассмотрела, как сверкнула его белозубая улыбка.

— Выходит, это не будет неприлично, если я сниму штаны?

«Ненавижу спать в штанах!»

— Нет, думаю, это будет нормально. — В его голосе вновь зазвучали бархатные нотки.

Я сняла штаны, аккуратно их сложила, а потом изогнулась в поясе, изо всех сил подражая Мэрилин Монро, чтобы пристроить их на сене под рукой. Я все время чувствовала на себе его взгляд, и мне было приятно. Я опустилась на одеяло, откинулась на спину и улыбнулась.

Клан-Финтан укрыл меня вторым одеялом.

— Спокойной ночи. Приятных снов, Рианнон, — сказал он, но не повернулся, чтобы уйти.

— Когда твоя очередь нести караул? «Какого черта, он ведь мой муж».

— Намного позже восхода луны.

— Может, останешься со мной, пока я не усну?

— Если хочешь.

— Хочу.

Я отодвинулась в сторону, освобождая место для его огромного тела. Он шагнул на ложе и прилег. Со стороны выглядело, будто кентавр сидел за моей спиной. Его человеческий торс был велик, но не настолько, чтобы создать неудобство. Когда он устроился, я откинулась назад, так что верхняя половина моего тела удобно легла на его

Грудь и руки. Я чуть изменила положение и повернулась к нему лицом, по-прежнему не покидая кольца его рук.

Шевелюра, как всегда, вела себя по-дурацки. Высохну в у костра, она завилась тугими локонами, торчавшими во все стороны. Клан-Финтан убрал несколько кудряшек с моего лица.

— Прости. Они все время лезут куда не надо. Следовало бы постричь их покороче.

Я выплюнула тонкую прядь, попавшую в рот. Он удивленно заморгал.

— Женщины не стригут волос. «Ой-ой».

— Но с короткими волосами удобнее.

«Черт. Интересно, заметил ли он, что волосы у меня короче, чем у Рианнон?» Я поспешила добавить:

— Аланна на днях подравнивала мне волосы. Зря я не велела ей убрать побольше.

— Короткая стрижка, быть может, удобнее, но не столь привлекательна.

Он рассуждал как типичный парень. Все они любители длинных волос. Если честно, мне это даже нравится.

— Возможно, ты прав.

— Да.

Он погладил меня по голове, запутался в густой шевелюре, потом приподнял руку, по-прежнему не выпуская из нее волос, наклонился и зарылся в них лицом. Я лишь крепче прижалась к его груди и скорее почувствовала, нежели услышала, как он тихо застонал.

Клан-Финтан поднял голову. Наши взгляды встретились, а лица оказались в опасной близости друг от друга.

— Значит, тебе нравятся мои волосы?

Он не отрывал взгляда от моих губ, пока я шептала вопрос.

— С каждым разом я все больше убеждаюсь, что мне многое в тебе нравится.

Я нежно улыбнулась.

— Похоже, ты удивлен.

Он снова посмотрел мне в глаза.

— Так и есть.

— Не удивляйся. Я именно такая, какой ты меня видишь.

Прежде чем он развил тему, которую Аланна явно не одобрила бы, я притянула его к себе и поцеловала.

Наверное, мне никогда не привыкнуть к его поцелуям. Он весь воспылал, исследуя мой рот своим языком, а я мысленно представляла, как он изучает и другие места. По спине пробежали мурашки, и я застонала.

Он слегка отпрянул. Без его тепла мне показалось, будто подул холодный ветер.

— Почему ты остановился? — истомленно спросила я.

— Тебе нужно поспать, — вздохнул он и постучал по моему носу пальцем. — А мне нужно прекратить это, пока я не забыл, что не могу себе позволить перевоплотиться.

Его палец соскользнул с носа и теперь исследовал линию моих губ. От этого у меня тоже побежали мурашки.

— Да уж.

Я поймала его палец зубами, слегка прикусила и с удовольствием отметила, что он тихо охнул. Тогда я отпустила палец вместе с поцелуем.

— Полный облом.

— Что это такое?

— Облом — это то, что ты сейчас не можешь перевоплотиться.

— Значит, облом — это плохо.

— Очень плохо.

Мы улыбались друг другу, как два подростка. Я свернулась калачиком и поудобнее пристроилась возле его большого жаркого тела.

— Постарайся заснуть, — прошептал он, уткнувшись в мои волосы.

— Я бы предпочла заняться кое-чем другим.

— Расслабься и подумай о сне. — Его голос звучал напряженно, и я улыбнулась, не отрывая щеки от его груди.

Он принялся одной рукой массировать мою напряженную спину. Я вздохнула от удовольствия.

— Как хорошо.

Кентавр пробурчал в ответ что-то похожее на приказ замолчать. Его рука размяла все мои мускулы спины и начала двигаться ниже, к моей очень больной и очень голой заднице.

— О-о-ох, тут больно.

— Я знаю. Не шевелись.

Теперь он говорил совсем так же, как моя бабушка.

Но я затихла. Усталость и теплый сильный массаж подействовали лучше, чем любое снотворное. Я почувствовала, как напряжение отступает. Сон пришел неожиданно, унес меня с собой на волне блаженства.

Сначала мне снились отдельные фрагменты. Я как будто принимала горячую ванну вместе с Одиноким ковбоем и его конем Сильвером^[39]. Это было достаточно странно. Ведь раньше я никогда не мечтала об Одиноком ковбое. Если мне и снился парень в маске, то обычно Бэтман.

Меня особенно привлекало его амплуа хорошего плохого парня. Теперь добавьте к этой странности тот факт, что во сне я пыталась закадрить Сильвера, а Одинокому ковбою все время твердила, чтобы он пошел прогуляться, и вы получите сон, по-настоящему чудной даже для меня.

Как бы там ни было, это длилось недолго. В отличие от мистера Эда Сильвер не умел разговаривать, поэтому я потеряла к нему интерес.

Во сне фиаско в горячей ванне сменилось огромным универмагом «Сакс» на Пятой авеню, где я оказалась с толстой пачкой банкнот в кулаке в окружении нескольких продавщиц, сгоравших от желания мне помочь. Я только-только начала подбираться к розовой кашемировой двойке по цене пятьсот двадцать девять долларов — на нее была объявлена скидка, когда мое тело внезапно унеслось к потолку… амбара и вылетело наружу.

Просто отлично.

Я продрейфовала над двумя кострами и спящими кентаврами. На звездном небе взошел яркий серпик луны. На этот раз мне удалось побороть головокружение, когда вопреки моему желанию тело само поднялось еще выше и поплыло на северо-восток.

Я бросила взгляд налево, увидела отблески тлеющего замка, закрыла глаза и принялась умолять неизвестно кого или что, отвечавшее за все происходящее, чтобы оно не отправляло меня туда. Тут же моя душа наполнилась чувством уверенности и покоя. Я немного расслабилась и открыла глаза.

Я и вправду дрейфовала не в сторону замка, вместо этого направлялась к далеким горам. Я попыталась заставить себя свернуть на восток, чтобы навестить Эпи, быть может, даже полетать над храмом и выяснить, как там дела, но, как и в прошлый раз, над этим сном я была не властна.

Тогда я сказала себе, что теперь все по-другому. Если в пошлом я не сознавала, что вижу не сон, а реальность, то теперь была ученая.

Мое невесомое тело пролетало над темными поселениями. Я присмотрелась повнимательнее, пытаясь удостовериться, что в них не осталось людей, беспечно отнесшихся к предупреждению, но мне не хватило времени заметить признаки жизни. Когда я достигла края леса, скорость полета увеличилась настолько, что деревья внизу превратились в одно сплошное пятно. Тело понеслось вперед, как выпущенное из пращи.

Через какое-то время полет замедлился. Я зависла перед строением, воздвигнутым у основания каменистой горной тропы. Замок был огромный, почти такой же, как отцовский, но вскоре глаза привыкли к темноте, и я убедилась, что он совершенно не похож на замок Маккалана. Тот отличался изяществом и живописностью, это здание было суровым и внушительным.

Потом произошло страшное. Если бы я стояла, то согнулась бы пополам. На меня нахлынуло то же самое чувство, как в ту ночь, когда пал замок Маккаллан. Сквозь каменные стены громадины, стоявшей внизу, просачивалось зло, густое и приторное, напоминающее мед, капающий из пчелиных сот. Я слышала эхо той ужасной ночи, вернее, чувствовала его. Я заморгала, пытаясь сосредоточиться и объективно рассмотреть замок, но мне мешали тени Маккаллана. Смерть притупила мое восприятие. Я все никак не могла изгнать из своей души призраков тех воинов.

Замок выглядел так, словно его выдолбили в горе. Квадратные толстые стены, двери с засовами. На постройку использовали грубый серый камень, придававший всему зданию налет древности, как у сучковатого дерева, выстоявшего много бурь. Пока я изучала замок, мне почему-то вспомнилась «Лигея», одна из самых туманных новелл Эдгара Аллана По. Действие там происходит в древнем монастыре, обнесенном толстой каменной стеной. Персонаж Эдгара По наблюдает, как призрак первой жены убивает его вторую жену. Затем первая возрождается, пожирает вторую, а сам рассказчик сходит с ума. Почему-то сравнение показалось мне уместным.

Мое невесомое тело продвинулось немного вперед и зависло непосредственно над центром здания. Замок не спал. Я разглядела на большом квадратном дворе много костров. Мое тело во сне не могло ощущать температуры, но я поняла, что было холодно, потому что фигуры, поддерживавшие огонь, накинули на себя плотные одеяла или плащи с капюшонами. Я содрогнулась и на секунду испугалась, что приняла за одеяла и плащи те крылья, которые когда-то видела. Но одна фигура сбросила одеяло, подкладывая дрова в костер, и я убедилась, что это определенно человек. Женщина. Мое тело по собственной воле опустилось пониже. Все здесь оказались женщинами, но двигались они как по команде и не разговаривали друг с другом.

— Женщины из замка Маккаллан, — произнесла я вслух и увидела, как кто-то поднял голову и посмотрел в мою сторону.

Это была совсем юная девушка, лет тринадцати-четырнадцати, с высокими скулами, обещавшая в будущем превратиться в красавицу, но пока ее черты выглядели мило округленными, как у херувимчика. Большие глаза были опушены густыми ресницами. Она взмахивала ими, как бабочка крыльями, чтобы разогнать остатки глубокого оцепенения, в котором пребывали и остальные женщины. Девушка уставилась в небо, пытаясь разглядеть нечто бестелесное. Густая шапка ее кудрей ловила отблески костра и посверкивала, как граненые камни.

При виде этой прелестной девочки меня пронзила остра я печаль. Здесь творилось что-то ужасное. Мою уверенность в этом подпитывал не только липкий ужас того, чему я стала свидетельницей в прошлый раз под влиянием магии сна. Я пока этого не понимала, но нутром чуяла, что подглядываю теперь не просто за похищенными рабынями или истерзанными наложницами.

Тут ночь расколол жуткий вопль. Девушка, пытавшаяся что-то разглядеть и почувствовать, ретировалась к остальной компании, которая мгновенно съежилась. Глаза ее сразу стали пустыми и стеклянными. Женщины сбились в кучу, как овцы, отданные пастухом на милость волка м. Они нервно перебирали пальцами, поплотнее заворачивая свои дрожащие тела в одеяла и накидки. Все их внимание сосредоточилось на закрытых дверях, достаточно больших, чтобы предположить, что они ведут в главный зал.

Крик повторился. Две женщины направились к дверям, но остальные поспешно позвали их обратно.

Снова раздался пронзительный вопль, почти нечеловеческий от боли. Я не могла этого выдержать, всем нутром захотела выяснить, что все-таки происходит и нельзя ли это остановить.

Словно в ответ на мою мольбу, тело само метнулось вперед и легко, словно песчинка, втянутая пылесосом, прошло сквозь зловещие двери. Я оказалась под потолком огромной комнаты. В первую секунду она слегка напомнила мне обеденный зал в храме Эпоны. В каждом углу пылали камины, в которых с легкостью поместились бы в полный рост несколько человек. Горели свечи. Но никакой огонь не мог рассеять мрак в этом зале. Вдоль стен стояли грубо сколоченные скамьи. В мерцающем свете я разглядела людей, сидящих на них. Многие будто спали. Никто не разговаривал.

Очередной пронзительный крик, за которым последовал стон, привлек мое внимание к центру зала. Какие-то фигуры сгрудились вокруг одного-единственного стола. Мое тело подплыло к этой группе. По мере того как я к ним приближалась, меня все больше охватывало отчаяние от зла, исходившего от них. Как в ночь нападения на замок Маккаллан, мое дурное предчувствие было почти осязаемым. Я не хотела смотреть, не желала видеть, что там лежит на столе, но мои глаза никак не закрывались.

У всех, кто собрался вокруг стола, помимо сосредоточенности была еще одна общая черта — крылья. Они шелестели и подрагивали, хотя тела оставались неподвижными. Я приготовилась к самому трудному, когда мой дух завис над столом.

Я обнаружила, откуда шли крики. Вопила женщина — нагая, но старая или молодая, определить было невозможно. Она лежала на столе, блестевшем от красной крови. Ее руки вытянули над головой и привязали. Ноги развели в стороны и согнули в коленях. Ступни подтянули к телу и тоже привязали. Со стороны выглядело так, будто ее подготовили к проведению гинекологического обследования. Огромный живот колыхался от жизни, бившей изнутри. Она снова закричала, да так, что ее шея напряглась и по всему телу пробежала дрожь.

Наблюдавшие твари не шелохнулись, не дотронулись до нее, чтобы успокоить или помочь. Они просто молча стояли и смотрели. Лишь подергивание крыльев выдавало их напряжение.

Роженица вновь начал кричать с ужасом обреченной.

На моих глазах ее лобок начал раздуваться все больше и больше. Никогда не представляла, что человеческое тело способно расшириться до таких размеров. Неожиданно из паха вырвался целый кровавый сноп и осел красными капельками на трясущихся крыльях ожидавшей публики. Из зияющего отверстия в дрожащем теле высунулся некий предмет цилиндрической формы, словно обернутый в толстую морщинистую шкуру цвета алой крови. Все во мне воспротивилось при виде ужасной сцены, разыгравшейся передо мной, но глаза отказались подчиниться приказу и не закрылись. Точно так же и тело отклеилось унести меня оттуда. Цилиндр зашевелился в утробе растерзанной женщины. Что-то сверкнуло в тоннеле из плоти. Мои глаза невольно приклеились к этому блеску Так обычно посверкивает мокрое наточенное лезвие только что использованного ножа.

Мое тело спланировало вниз, так что я зависла всего в нескольких футах над головами тварей.

Время будто замедлило ход. Твари подо мною застыли, словно невидимая рука нажала кнопку «пауза». Теперь, когда я подобралась совсем близко, глаза лучше разглядели комок искореженной плоти, все еще не покинувший тиски женского тела. Я поняла, что смотрю на новорожденную тварь. То, что я поначалу приняла за морщинистую шкуру, было на самом деле парой неразвитых крыльев, полностью охватывавших тщедушное тельце, совсем как кокон с гусеницей. Свет горящих свечей отражался от двух придатков на концах соединенных крыльев. Они были похожи на когти и блестели от околоплодной жидкости и крови.

— Боже!

Мой возглас прервал стоп-кадр. Одна тварь резко подняла голову и принялась шарить глазами по потолку.

— Отнесите его в инкубационную пещеру! — Голос у него был грубый, с придыханием.

Похоже, каждое слово с трудом вырывалось из глотки.

Женская особь с крыльями кинулась вперед, запустила руки в открытую рану и осторожно извлекла плод в коконе. Я не успела как следует разглядеть его. Крылья взрослой твари сложились впереди, полностью закрыв новорожденного. Она быстро покинула зал. За ней ушла почти половина из тех кто наблюдал за кровавым зрелищем. Я проследила а их поспешным бегством, и мой взгляд остановился на скамьях вдоль стен. Фигуры, сидящие там, отпрянули, когда мимо них к выходу промчалась свита. Я охнула от нового ужаса, когда поняла, что там сидели человечески женщины, все на разных сроках беременности.

Возле стола раздалось шипение, которое и отвлекло меня.

Тот, кто отдал приказ, все еще смотрел наверх. Я почувствовала, как мое невесомое тело задрожало, и постаралась не шевелиться.

— Нуада, в чем дело — робко поинтересовался один из крылатых гадов.

— Не знаю, — огрызулся тот. — Я что-то чувствую. То же самое было в замке Маккаллан, когда мы боролись с тем одиноким воином. — Он яростно захлопал крыльями, шаря горящими глазам по воздуху вокруг меня. — Мне кажется, что я почти вижу это.

Одним плавным движением он запрыгнул на столешницу и перешагнул через окровавленное тело мертвой женщины. Теперь демон стоял прямо подо мной.

— Наверное, я сумею дотронуться.

Он протянул ко мне длинную руку, шевеля когтистыми пальцами.

В моей груди зарождался крик.

— А-а-а-а-а!

Вопль вырвался с силой разорвавшейся мины. Я запаниковала в темноте, хотя мои потрепанные чувства нашептывали, что здесь пахнет весной и лошадью, а не Кровью и ужасом. Но от страха я ничего не соображала, визжала как безумная, брыкалась и кусалась, разрывая пути, сковавшие меня.

— Рианнон! Прекрати, ты в безопасности!

Голос Клан-Финтана пробился сквозь пелену страха. И поняла, что нахожусь в амбаре, и затихла, но по жилам все равно курсировал адреналин. Меня всю трясло.

— Господи, какой ужас!

Его руки крепко обняли меня.

— Это был магический сон?

Я кивнула, прижимаясь к его груди.

— Снова те самые твари?

— Клан-Финтан, я нашла женщин. — Он ослабил объятия, и я отстранилась, чтобы взглянуть ему в глаза. — Они в замке, что стоит на горной тропе.

— Замок Стражи, — подсказал он.

— Да, скорее всего, так.

— Ты там ни разу не бывала?

— Конечно же нет. — Я даже не стала задумываться,

Посещала ли этот замок Рианнон. — Но он большой, квадратный и расположен в начале узкой тропы.

— Так и есть, замок Стражи.

— Там сейчас находятся твари. С ними наши женщины. Боже, эти демоны, должно быть, совокупляются с ними… — Тут мне пришлось умолкнуть и закрыть лицо дрожащими руками.

Одним плавным движением Клан-Финтан поднялся и подхватил меня, по-прежнему завернутую в одеяло, на руки. Он вышел из амбара, перед которым все еще горели костры, и осторожно усадил меня на бревно.

— Передай мне бурдюк, — приказал он удивленному, заспанному Дугалу.

Тот перебросил ему вино и обеспокоенно заморгал, глядя на меня.

— Выпей.

Клан-Финтан поднес к моим губам кожаный мешок, и я с благодарностью сделала несколько глотков красной жидкости.

— Спасибо. — Я утерлась и постаралась унять дрожь.

— Теперь рассказывай. — Голос его звучал уверенно и решительно.

Он устроился рядом со мной, взял мои руки в свои и мягко пожал. Остальные кентавры успели проснуться и прислушаться. Их присутствие меня успокоило. Рядом с ними я чувствовала себя защищенной.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

— Женщины оказались там. Поначалу я лишь заметила, что они ведут себя как зомби или пребывают в шоке. Затем я услышала крик и, стараясь узнать, откуда он, оказалась в огромном зале. Там к столу была привязана беременная женщина. У нее проходили роды, а вокруг стояла целая группа монстров. На моих глазах нечто… новорожденная тварь выбралась из ее тела.

Мой голос звучал надломлено даже для меня самой. Я крепче вцепилась в теплую руку Клан-Финтана.

— В зале были и другие беременные женщины. Много женщин. Они просто сидели, словно души уже покинули их тела. Затем одна из тварей почувствовала мое присутствие и попыталась меня схватить. Я закричала и проснулась.

Я закончила, задыхаясь, и еще раз поднесла к губам бурдюк с вином.

Так говоришь, кто-то из них почувствовал, что ты рядом? — выпалил Клан-Финтан.

— Да, этот крылатый гад сказал, что почти видит меня. Он упомянул ночь, когда был убит мой отец. Тогда он тоже почувствовал, что я где-то поблизости.

Клан-Финтан резко поднялся и начал вышагивать взад-вперед перед костром.

— Никак не думал, что они к тому же сумеют прорваться сквозь защиту Эпоны.

— Что значит «к тому же»?

Он многозначительно посмотрел на кентавров, потом медленно повернулся ко мне лицом. Вид у него был суровый и отстраненный, как в тот раз, когда состоялось наше знакомство. У меня по спине пробежала дрожь от дурного предчувствия. Я вспомнила его слова, произнесенные перед замком Маккаллан: «Они больше не станут прятаться». Он, видимо, знал о них больше, чем говорил.

— Клан-Финтан, что ты скрываешь?

— Кентаврам уже давно известно, что фоморианцы пытаются захватить Партолону.

— Как давно? Но…

Вперед выступил Дугал и заговорил с привычной для него тревогой:

— Миледи, кое-кто из нас узнал и поверил. Другие же отказались верить признакам.

Я переводила взгляд с Дугала на Клан-Финтана.

— Что за признаки? О чем вы говорите? — Я не скрывала злости.

Клан-Финтан ответил на нее спокойствием и невозмутимостью:

— Тебе известно, что недавно, незадолго до нашего обручения, я стал главой табуна Финтан. Ты также знаешь, что до меня вождем был мой отец. — Я закивала, делая вид, что все прекрасно понимаю, хотя на самом деле не врубалась ни черта. Он продолжал: — Почти год тому назад в поведении моего отца начались странности. Сперва это касалось мелочей. У него появились странные привычки. Например, он просыпался и засыпал в совершенно неурочное время. Такие незначительные изменения были явными только для его ближайших родственников и советников. Затем его беспокойный сон стал сказываться на нем сильнее. Он вел себя непривычно тихо, словно постоянно был погружен в глубокую задумчивость. Мало-помалу его проблемы становились все очевиднее для всех. Время шло, а он все больше уходил в себя. Создавалось такое впечатление, будто отец жил в собственном темном мире, где за каждым деревом скрывалось зло, а старые друзья становились объектом для подозрения. — Клан-Финтан помолчал. Мысль о перерождении отца явно причиняла ему боль, но он взял себя в руки и продолжил: — Как тебе, вероятно, известно, табун Финтан выбирает своих вожаков точно так же, как и шаманов, не по крови, а по единодушному мнению и духовному призванию. Нет никакого бесчестия в том, что кентавр после многих лет служения отходит в сторону и последующие годы исполняет роль почетного советника, позволяя занять свой пост более молодым и способным преемникам. Но если его принуждают отказаться от высшего поста… — Глаза Клан-Финтана забегали, он не мог заставить себя договорить. — То нет большего позора.

Через несколько секунд на его лицо вновь легла маска невозмутимости.

— Табун терял доверие к своему вожаку. Тот это понимал, но, видимо, потерял способность контролировать то, что его угнетало. Ситуация сложилась невыносимая. Только благодаря любви и уважению, которые отец заслужил за многие годы, никто не посмел открыто выступить с протестом. Однажды, когда от него остался один лишь призрак былого вожака, он созвал совет воинов, на который собрались главы всех родов. Он обратился к ним лишь с крупицей прежнего достоинства. Рассказал о видениях и снах, которые неотступно его преследовали, окутывали своим злом. В этих ужасных безумных видениях была только кровь и смерть. Сначала зло сосредоточилось вокруг замка Стражи, затем распространилось дальше, чтобы поглотить Партолону и наши равнины, затянуть всех нас в свою тьму.

Голос кентавра осекся. Болезненные воспоминания о том совете унесли его далеко.

— Клан-Финтан, — сочувственно окликнула я его, понимая, какое горе ему причинило свержение отца.

Лицо его на секунду смягчилось, потом он расправил плечи и закончил свою историю:

— Об остальном можно легко догадаться. Половина совета посчитала отца сумасшедшим и призвала его отказаться от лидерства. Вторая поверила каждому слову и потребовала действий, чтобы найти источник зла. Голоса разделились ровно пополам. Совет зашел в тупик, пока не был найден компромисс— Полные губы Клан-Финтана скривились в язвительной усмешке. — Вместо отца назначили меня. Все согласились в одном: вождь, который также является верховным шаманом, сумеет докопаться до правды.

Клан-Финтан замолк, но интуиция нашептывала мне, что нужно узнать еще кое о чем.

— Тогда почему ты стремился заключить со мной сговор, если в твоей жизни происходили такие события?

— После того как совет назначил меня вожаком, отец поговорил со мной с глазу на глаз. Его трудно было понять, но он все время настойчиво твердил, что я должен заручиться помощью Эпоны в борьбе со злом. Я должен был вступить в союз с тобой, исполняя древнюю традицию, по которой верховный шаман кентавров соединяется с Избранной. — Клан-Финтан смотрел мне в глаза, не отрываясь. — Хотя ты ясно дала мне понять, что решила отступить от этой традиции. Он велел мне поехать к твоему отцу и все объяснить. Мол, тогда Маккаллан даст разрешение на тебе жениться. Даже если ты останешься тверда в своем решении, то из любви и уважения к отцу тебе придется согласиться на наш брак. Ты, конечно, знаешь, что наши отцы дружили. Мой испытывал огромное уважение к твоему. Я сказал, что исполню все, как он пожелает, и тогда он произнес одно единственное слово: «фоморианцы». Как только оно слетело с его губ, он словно лишился дара речи. На следующее утро его нашли мертвым.

— Я очень тебе сочувствую, Клан-Финтан. Твой отец был великий кентавр. — Хотя я не знала его, но была уверена, что это так.

— Благодарю. — Он на секунду смягчился. — Теперь мы оба лишились отцов.

— Так вот почему ты женился на мне.

Его грусть меня тронула, но я не могла противиться чувству потери, которое вызвали слова кентавра. Понимаю, что это смешно, но меня будто предали.

— Почему ты сразу не рассказал мне о том, что происходит?

— Если соблаговолишь вспомнить нашу первую встречу по поводу обручения, то сама ответишь на этот вопрос, — помрачнел Клан-Финтан. — Ты не дала мне возможности объяснить, какие причины мною двигали, отказалась от моих ухаживаний, оскорбила меня и ушла.

Мне хотелось завопить во весь голос, что это была не я, но, с другой стороны, не было желания даже пытаться Сейчас объяснять весь этот сыр-бор с зеркальным изменением. Тем более в присутствии всех этих хмурых опечаленных кентавров. Здравый смысл подсказывал, что я не имею никакого права сердиться или обижаться. Рианнон повела себя с Клан-Финтаном, как настоящая стерва. Он был прав, что не доверился поначалу мне, то бишь ей. Но сердце твердило что-то другое. Ему было больно. Поэтому я не знала, что сказать. Мы просто смотрели друг на друга, как два малыша, которые подрались и не знают, как помириться.

После всего увиденного и пережитого я осталась без сил. Мне хотелось только одного — уснуть. Ничего другого я в виду не имею. Я молча попросила Эпону не посылать меня во сне ни в какие края. На сегодня хватит.

— Мне нужно поспать.

Я поднялась, придерживая одеяло вокруг пояса, на кентавров не смотрела, но услышала, как они тихо пожелали мне спокойной ночи. Я забралась обратно в свое соломенное гнездышко, гоня прочь мысли о том, как все хорошо и счастливо начиналось, и закрыла глаза.

«Я ведь знаю, что он женился на мне из чувства долга. Почему же меня так расстроили его слова? К тому же он женился вовсе не на тебе, — напомнила я себе самой. — Он женился на Рианнон, Воплощенной Богине, Возлюбленной Эпоны. Ты всего-навсего Шаннон Паркер — низкооплачиваемый учитель английского из городка Броукн-Эрроу, штат Оклахома. Ты здесь чужая и ему не пара».

— Рианнон!

Я не слышала, как он подошел, потому подпрыгнула от неожиданности и мгновенно открыла глаза.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — встревожено произнес он.

Видимо, кентавр забеспокоился, как бы из-за него у меня не случился сердечный приступ, прежде чем я исполню свой долг перед ним. Я не имею в виду в библейском смысле. Речь о некоем туманном долге Эпоны.

Я вздохнула, ничего не сказала, просто посмотрела на него и пожала плечами.

— Ты ушла, прежде чем я договорил. Я снова вздохнула.

— Что еще ты собирался сказать?

— Я хочу, чтобы ты знала одно. Теперь я думаю о тебе совершенно иначе, чем раньше, до нашего сговора. Я ничего не понимаю, но ты переменилась. — Он ласково смотрел на меня, и в его глазах отражались отблески костра. — Есть кое-что хорошее во всем, что случилось. Если бы не это зло, то я никогда не вступил бы в союз с тобой. Спокойной ночи, миледи. Я буду поблизости, если понадоблюсь.

Прежде чем я ответила, он повернулся и покинул амбар. Я постаралась не думать о том удовольствии, которое доставили мне его слова. Вместо этого принялась размышлять, что теперь ни за что не усну, но стоило мне закрыть глаза, как через несколько минут я оказалась в своей стране грез.

На этот раз, слава богу, мне снилось, будто я провожу чудесный день на шоколадной фабрике, которая одновременно является винокурней. Супермен с Пирсом устроили перебранку, выясняя, кто делает мне массаж ног, а кто…

Ну, вы поняли.

На этот раз победил Супермен. Позвольте поделиться с вами, что он прозван так не только за свою способность летать.

12

Меня разбудил дразнящий запах жареной рыбы. Я зевнула, потянулась, протерла глаза, надела штаны, встряхнула одеяла, перекинула сапоги через руку и побрела искать, откуда пахнет такой вкуснятиной.

— Доброе утро, миледи, — поздоровался Клан-Финтан, сверкнув глазами и в буквальном смысле распушив хвост.

— Доброе, — пробормотала я, сунула в руки робко улыбающемуся Дугалу комок из одеял и, как зомби, направилась к ближайшему костру.

Я не утренняя пташка, и вообще «жаворонки» вызывают у меня подозрение. Все-таки утомительно изображать бойкость до девяти утра. Каждому отмерено определенное количество бодрости на весь день. «Жаворонки» используют свою порцию слишком рано и под конец дня превращаются в обычных ворчунов.

Никакой жареной рыбы я не увидела, но запах по-прежнему ощущала. Стараясь пригладить волосы пальцами, а заодно выбрать из шевелюры солому, я вопросительно вскинула брови, глядя на Клан-Финтана.

— Кажется, готовится завтрак?

— Да, рыба на углях. — Он указал на большие скрученные листья, засунутые между угольями единственного чадящего костра.

«Вот теперь все понятно. Этот конь, вероятно, тоже «жаворонок», хотя неважно».

Я вдохнула, натянула сапоги, пошла к ручью и, не оборачиваясь, бросила через плечо:

— Нет, помогать мне не нужно.

Покончив с утренними процедурами, куда входило умывание, полоскание рта холодной водой и энергичная чистка зубов пальцем — кто бы мог подумать, что мне будет так не хватать вощеной зубной нити с мятной отдушкой? — я наполовину ожила и проснулась.

Лошадки с довольным видом жевали рыбу, оказавшуюся внутри скрученных листьев, служивших тарелками. Едоки ловко отделяли кусочки рыбы от костей. Я присела на свое бревно рядом с отдыхавшим Клан-Финтаном, и Коннор протянул мне порцию рыбы на листе-тарелке. Это было чудо. Рыбу обезглавили, и слава богу. Не люблю, когда еда смотрит на меня. Тушку набили чесноком.

— Потрясающе вкусно.

— Благодарю, миледи, — произнесли одновременно Дугал и Коннор.

— А где остальные ребята — охотятся или что?

— Нет. Я отправил их вперед, чтобы сообщить воинам о твоем последнем сне. Они передвигаются быстрее меня, так как у них нет дополнительного груза, — сказал он с улыбкой, поэтому я догадалась, что кентавр вовсе не расстроен из-за своей ноши. — Они дадут знать тем, кто остался с Эпоной, и мы встретим всех вместе в твоем храме.

— Тех тварей нужно остановить. — Стоило мне о них вспомнить, как я чуть не подавилась рыбой.

— Мы остановим их совместными усилиями, — заявил он с не меньшей убежденностью, чем я.

Завтрак мы доели молча. Кентавры быстро убрали все следы лагеря. Они засыпали землей угли и перепаковали свои седельные сумки, как настоящие бойскауты. Клан-Финтан оседлал сам себя и помог мне взобраться к нему на спину. Я постаралась не очень разнежиться от того очевидного факта, что мою руку он удерживал в своей гораздо дольше, чем это было необходимо.

— Держись. Сегодня мы поедем быстро.

Я опустила руки на его широкие плечи, и он с места взял резвый галоп. Я снова почувствовала благодарность

И то, что у него такой ровный ход. Было бы неловко сообщать собственному мужу, что от его скачки у меня стучат зубы.

Мы нашли дорогу, ведущую строго на юго-восток, и кентавры значительно прибавили скорости. На этот раз пас не приветствовали зажиточные семейства. Дорога была пуста. Атмосфера напоминала сериал «Сумеречная зона» или, скорее, «Человек Омега»^[40]. Здесь тоже норма была вывернута наизнанку. Под стать моему неприятному ощущению был и сам денек — облачный и мрачный. Серое небо нависло совсем низко, туман наполнил овраги по обеим сторонам от нас и расплылся клочками по дороге.

Кентавры сегодня не жалели сил. Торс Клан-Финтана блестел от пота, хотя дыхание оставалось глубоким и ровным. Его выносливость меня поражала. Все мысли были только об этом интересном факте, причем без всякого сексуального подтекста. Ладно, почти без него. Я попыталась сидеть спокойно, держаться ровно и не быть обузой, туалетные остановки свела до минимума, вяленым мясом я подкреплялась, не покидая седла.

Вскоре пошел легкий моросящий дождик, туман стал гуще. Весь мир сузился до нескольких ярдов вокруг нас. Создавалась иллюзия, будто мы скачем галопом на месте, никуда не передвигаясь. Время потеряло свое значение. Я начала фантазировать насчет того, что в этом новом измерении мир способен просто замереть. Я навсегда окажусь в этом мгновении, буду в дороге, но так никогда никуда не приеду. Тут вдруг я осела набок, резко выпрямилась и понадеялась, что Клан-Финтан этого не заметил.

Зато мой конфуз перезапустил время.

— Обними меня и прижмись покрепче. Я не позволю тебе упасть. — Его голос не выдал никакого напряжения, когда Клан-Финтан заговорил со мной через плечо.

«Цены бы ему не было на занятиях аэробикой. Хотя представить его в тренировочных штанах довольно затруднительно».

Я подавила смешок, поняла, что тупею от усталости, и это меня окончательно доконало, так как из нас двоих больше всего трудился он.

— Постарайся отдохнуть. Прошлой ночью ты не выспалась. — Низкий голос действовал завораживающе.

Я придвинулась к его спине и благодарно обняла торс руками где-то посредине, потом устроила голову в мускулистой долине между лопаток.

«Вдруг теперь, когда я так близко, он поможет мне рассеять мрачные мысли, которые нет-нет да накатывают?»

Я вздохнула, закрыла глаза и задышала глубоко, наслаждаясь его запахом и теплом. Моя щека прижималась к мягкому кожаному жилету. Жар его тела разгонял холодную сырость дождливого дня, а ровный шаг быстро убаюкал меня, как усыпляет ночных пассажиров мерный стук паровозных колес.

Я открыла глаза только один раз. Было поздно, мы передвигались в полной темноте. Кентавры шли не останавливаясь. Клан-Финтан глубоко дышал.

Когда я заерзала, устраиваясь поудобнее, он пожал мне руку

— Отдыхай.

Одно-единственное слово подействовало как лекарство, и я вновь погрузилась в свою странную полудрему.

В следующий раз я очнулась оттого, что он сменил бесконечный галоп на рысь, а вскоре перешел на медленный шаг. Я выпрямилась и потерла лицо. По-прежнему было сыро и холодно, но тьма начала рассеиваться. Тереза, девушка американо-ирландского происхождения из моего последнего любимого класса, называла это время утренними сумерками.

До сих пор я не понимала этого выражения.

— Где мы? — заморгала я, поражаясь красоте туманного рассвета и поспешно пытаясь соорудить из моих непослушных волос подобие косы.

Я заметила, что Клан-Финтан тоже растрепался, потому распустила ему волосы, чтобы завязать поаккуратнее

— До твоего храма осталось совсем немного.

Я с тревогой заметила, что произносил он это, делая паузы и слегка задыхаясь. Даже Дугал и Коннор, идущие рядом, дышали тяжело.

Мои руки замерли на его волосах. Я позабыла о красивом утре и перевела взгляд на наших спутников.

— Вы в порядке, ребята? Не следует ли нам остановиться и отдохнуть? — Потом я постаралась заглянуть в лицо Клан-Финтана, отвела назад его волосы и поинтересовалась: — Не хочешь, чтобы я прошлась немного?

Все трое кентавров по-лошадиному фыркнули. Дугал и Коннор приблизились к своему вождю и посмотрели на него, как мне показалось, обеспокоенно. Потом они заговорили.

— Эй, Дугал, похоже, Клан-Финтан действительно сдает. — Коннор бросил многозначительный взгляд на приятеля, и оба ухмыльнулись, хотя дышали тяжело.

— Должен с тобой согласиться, Коннор.

Кентавры печально зацокали языками, глядя на Клан-Финтана, пока тот вертел головой из стороны в сторону, наблюдая за их беседой.

— Милорд, если тяжесть миледи слишком для вас велика, то я бы хотел вызваться на замену, чтобы вы могли отдохнуть. — Дугала можно было бы посчитать за само воплощение вежливости, если бы не самоуверенная ухмылочка.

Я нахмурилась, глядя на него, и открыла было рот, чтобы ответить.

— А когда Дугал устанет от такой легкой и приятной ноши, милорд, то я вызываюсь сменить его. — Коннор напыщенно выкинул руку вперед и отвесил мне поклон, мелко перебирая копытами.

Я и ему послала хмурый взгляд.

— Так вот, я думаю…

Тут они оба грохнули от смеха, прервав мою тираду. Я продолжала сверлить их глазами. «Глупые жеребцы!»

— Поменьше болтайте, чтобы не отставать. — Клан-Финтан как будто нашел это забавным. — Дерзкие молокососы.

Он перешел на быстрый галоп, заставив фыркающих от смеха кентавров догонять нас. Я почувствовала, как весь его торс сотрясается, и только через секунду до меня дошло, что Клан-Финтан смеется.

Я дернула его за толстую косу, завязывая шнурок. Он на секунду посмотрел через плечо и улыбнулся:

— Рианнон, ты иногда говоришь очень странные вещи.

— Я просто стараюсь быть любезной, — проворчала я. — Не хочу обременять тебя и тому подобное.

Он отвел назад руку и пожал мою лодыжку, отчего вверх по ноге побежали маленькие мурашки.

— Это у тебя никогда не получится.

— Не будь настолько уверен. Я могу постареть и разжиреть. Как ты стал бы носить на спине такую тушу, если бы в седло меня могли поднять только общими усилиями Дугал и Коннор, а моя задница увеличилась бы вдвое?

— Рианнон! — продолжал он смеяться. — Ты слишком тщеславна, чтобы когда-нибудь растолстеть.

Я выдула воздух через нос, подражая фырканью кентавра.

«Пожалуй, он меня немного знает».

Дугал и Коннор догнали нас. Я постаралась встретить их новым хмурым взглядом, но не выдержала их глупых улыбок и тоже ухмыльнулась в ответ.

— Неучтивые бесята, — пробормотала я Клан-Финтану в плечо.

Он, должно быть, меня услышал и согласился, потому что мы оба затряслись от смеха, загудевшего у него в груди.

Я постаралась расслабиться и снова погрузиться в полусонное состояние, но туман рассеялся, а с ним и моя усталость. Мозг все никак не хотел отключаться. В голову все время лезли неприятные картины. Я представляла вампиров, похожих на летучих мышей.

«Как, черт возьми, их остановить?»

Сознание тщетности всех усилий и опасности, нависшей над нами, ложилось тяжелым грузом. Потом вдруг я спросила у себя: «С какой стати мне об этом беспокоиться? Я ведь живу в другом мире, черт бы меня побрал. Так почему же я не думаю о том, как вернуть домой мою больную задницу?»

— Держитесь крепко, миледи. Здесь тропа становится круче. — Руки Клан-Финтана легли поверх моих, болтавшихся где-то поперек его торса.

Сила и тепло его ладоней просочились в меня, и я почувствовала себя защищенной, чего ни разу не случалось в жизни Шаннон Паркер.

«Вот и ответ. Все дело в этом проклятом мужике, коне, неважно ком, черт бы его побрал. И в Аланне. И в Дугале. И в Конноре. И в моем или ее отце, преждевременно погибшем».

Это долбаное место постепенно становилось моим домом. Я закрыла глаза и спрятала лицо на плече у мужа, понимая, что частичка меня уже принадлежит этому миру.

«Будь проклята Рианнон, которая вечно совала нос в чужие дела и плела интриги. Ну почему, черт возьми, я не могла выйти замуж за приличного юриста, вырастить два с половиной непослушных ребенка в пригороде и заплатить целое состояние красавчику психиатру с итальянским именем, который являлся бы мне в эротических снах, хотя в реальности я бы никогда с ним не согрешила?

Вместо того я получаю этот странный зеркальный мир с его тварями, терроризирующими цивилизацию, коня или парня, на которого у меня серьезные виды, больную задницу, на которой не осталось живого места, бедра, стертые седлом, подмышки без дезодоранта, от которых, вероятно, воняет, и полное отсутствие туалетной бумаги.

Как лаконично выразились бы мои ученики: «Жесть»».

13

Ближайшие несколько часов кентавры делали остановки только ради того, чтобы напиться. Мой прилив сил прошел. Я с трудом оставалась в седле, хорошо хоть то, что временами могла разглядеть, как заходящее солнце отражалось в реке, протекавшей справа, совсем близко от нас. Это означало, что храм рядом.

Вдруг Клан-Финтан поднял руку и вроде бы отсалютовал кому-то у дороги.

— Что такое? — просипела я.

— Еще один часовой, — деловито ответил он.

— Вот как. Значит, были и другие?

— Да, конечно. Последние несколько часов дозоры нас периодически приветствуют.

Хорошая мысль. Он фыркнул, а я поспешила заткнуться. Если память послужила мне правильно хоть самую малость, то, кажется, Эпона была богиней римских легионов, а также кельтов.

И вообще почиталась воинами. Оставалось только гадать, насколько Рианнон была сведуща в вопросах ведения войн.

Наверное, это могло бы ей помочь на уроках в старших классах. Возможно.

Я почувствовала, как мускулы Клан-Финтана заходили ходуном, когда дорога начала постепенно ползти вверх. Мы круто повернули налево. Вот и храм. Клан-Финтан резко остановился, за ним замерли Дугал и Конор. Все трое пытались отдышаться. Мои глаза поглощали храм и ландшафт так же жадно, как лошадь, мучимая жаждой, втягивает в себя воду. Теперь, хорошенько все рассмотрев с дороги и при свете дня, я поняла, насколько удивительным было это сооружение.

Раньше, когда мы с Эпи потихоньку удирали, я заметила, что храм был построен на гребне пологого холма.

В отличие от замка Маккаллан территория вокруг храма примерно на длину футбольного поля была очищена от деревьев и кустарников, за которыми мог бы притаиться враг. При свете дня великолепная мраморная стена, окружавшая замок, выглядела кремовой и еще более внушительной. Юго-восточную сторону храмовых угодий опоясывала река. Земли, примыкавшие к расчищенному участку были засажены виноградниками, обильно усыпанными темными гроздьями. Среди полей я разглядела несколько привлекательных домишек с соломенными крышами, напоминавших коттедж Энн Хатауэй^[41] в Стратфорде-на-Эйвоне. У большинства домов стояли аккуратные амбары с загонами, хотя никаких домашних животных я не увидела. В общем, зажиточные хозяйства.

Но была одна огромная разница между картиной, которую я наблюдала, уезжая, и теперешним видом. Добавился народ — люди и кентавры. Вокруг храмовых стен разбили лагерь беженцы. Палатки, которые они поставили, трепыхались на легком ветру. Казалось, все заняты делом. Одни пасли стада, другие присматривали за детьми, кто-то разговаривал или готовил пищу. Я будто оказалась на шумной средневековой ярмарке.

Вдруг где-то совсем близко от нас раздался крик. Он повторился несколько раз. Все головы повернулись в нашу сторону. Крик перерос в дружный гомон, когда люди и кентавры подняли руки, замахали, приветствуя наше возвращение.

— Поедем дальше? — Клан-Финтан переглянулся со своими товарищами, а потом все трое посмотрели на меня.

Прошла целая секунда, прежде чем до меня дошло, что они ждут моего разрешения.

— О да! Поехали!

Клан-Финтан с места взял легкий галоп, хотя несколько минут назад он и мальчики с трудом могли отдышаться. Я улыбнулась.

«Эти парни все-таки такие миляги. Пусть у них лошадиные задницы, но ведут они себя как стопроцентные мужики».

Я запоздало попыталась перевязать свои непокорные кудри, но потом оставила эту затею, решив, что пусть лучше все видят, как ветер растрепал мне волосы. Можно подумать, у меня был иной выбор. Пока мы приближались к толпе, метнувшейся вперед, чтобы нас поприветствовать, я твердо напомнила себе, что давно привыкла быть центром внимания и обычно получала от этого удовольствие. То есть я, конечно, признаю, что не раз откалывала номера во время общих школьных собраний перед несколькими сотнями отчасти взрослых человеческих особей. Роль Воплощенной Богини не предполагала никакого конфуза. Поэтому я поступила так, как делала, держа речь перед подростками: расправила плечи, высоко подняла голову и улыбнулась толпе, как крутая или безумная. Дети и сами никогда точно этого не знают.

— Эпона!

— Да здравствует Возлюбленная Эпоны!

— Добро пожаловать домой, Воплощенная!

— Благослови нас!

Мне даже удалось помахать им рукой. Не зря я смотрела столько телевизионных репортажей о королевской семье.

Когда мы оказались за храмовой стеной, я заметила то, что плохо рассмотрела в ночь своего побега. Храм, видимо, был построен рядом с минеральным источником иди прямо на нем. При свете дня я увидела, как из-подо мха и камней, которые я прежде сочла за огромный искусственный фонтан, били пар и вода. Глаза у меня округлились. Я дивилась фантазии и умению мастеров. Им удалось высечь в скале огромную скачущую лошадь, которая словно вырывалась наружу прямо из стены. Я не без удовольствия вспомнила чудесную купальню, в которую меня отвела Аланна, и поняла, что архитекторы и строители храма, должно быть, обуздали бурные воды источника. Какие умные! А ведь у них не было ни телевидения, ни японских запчастей, ни интернета в помощь. Представьте только.

Кстати, об Аланне. Я была счастлива увидеть ее. Она стояла в тени у входа, одетая в нечто очень красивое, желтенькое, струящееся, скромно сложив ручки перед собой. Мое нетерпение оказаться на земле, должно быть, передалось телеграфным способом Клан-Финтану.

«Интересно, какие еще «телеграммы» он получил от моих бедер во время пути?»

Кентавр помог мне спуститься с седла. Я кивала, улыбалась восхищенной толпе, быстро шла к Аланне и спиной чувствовала, что Клан-Финтан с парнями развернулись к моим поклонникам, мешая им восхищаться мною настолько, чтобы отрезать вход в замок. Клан-Финтан уверял народ, что со мной все в порядке, я просто устала, и вернусь благословить их с утра пораньше, и т. д. и т. п.

Позабыв о сдержанности Аланны, отличавшей ее от Сюзанны, я широко раскинула руки для объятий.

— Как я рада тебя видеть!

— Я тоже, миледи, — подобострастно ответила она, и я почувствовала, как напряжено ее тело.

Я опустила руки. Девушка поклонилась мне, после чего провела внутрь храма. Вместо того чтобы пойти в чудесный двор с садом, что раскинулся перед нами, где, кстати, тоже было полно обожателей, она резко повернула налево и открыла маленькую неприметную дверцу. За ней стояли двое едва прикрытых охранников, которых я прекрасно помнила.

Прежде чем последовать дальше, я остановилась и обернулась к Клан-Финтану.

— Отдохни и освежись, — сказал он, улыбаясь. — Воины расскажут мне, что произошло во время нашего отсутствия, а после я к тебе присоединюсь. — Он сделал паузу, видимо, для эффекта. — В твоих покоях, — пророкотал кентавр чуть хрипловато, на совсем низких нотах.

«Кажется, я разрумянилась».

— Если пожелаете, миледи. — Теперь я точно знала, что разрумянилась.

Наши взгляды встретились, и мне почему-то стало трудно дышать. Я забыла об усталости, о том, какая я грязная и вонючая, могла думать только о его разгоряченном, взмокшем торсе, когда он припадал своими губами к моим.

— Миледи! — Голос Аланны вывел меня из транса.

— Да, иду, — спохватилась я и заморгала, глядя на Клан-Финтана. — Да, пожелаю.

Его притягательная улыбка пронзила меня насквозь. И ответила ему тем же и заторопилась вслед за Аланной, прежде чем успела совершить какую-нибудь глупость на глазах у всех, например укусить своего мужа.

Охранник закрыл потайную дверь. Я шла за Аланной по коридору, который показался мне смутно знакомым.

— Сюда, за угол, миледи.

Мы завернули за угол, и я увидела дверь в свои покои, по бокам которой возвышались двое очень симпатичных охранников. Я улыбнулась на их приветствие и пробасила в лучших традициях Мэй Уэст^[42]:

— Спасибо, мальчики, — когда они закрывали за мной тяжелую дверь.

— Господи! Как мне не терпится рассказать тебе обо всем! — призналась я, ходя по пятам за Аланной, которая просматривала мой гардероб, вытаскивая то один прозрачный и куцый лоскуток, то другой.

— Да, миледи.

— Так вот, это было кошмарно. — Я перевела дух. — И чудесно.

Я улыбнулась Аланне и на секунду пришла в замешательство оттого, что она не ответила мне.

— Для начала я нашла моего, то есть ее отца. Ох, сплошной ужас. Все воины погибли. В жизни не видела ничего подобного. Мы их сожгли. Надеюсь, отец сам распорядился бы об этом.

— Уверена, его дух вас понимает, миледи. — В ее голосе прозвучала знакомая нежность, когда она на секунду обернулась, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Ты в самом деле так думаешь?

— Да, миледи. — Секунда прошла, и она вновь занялась моей одеждой.

— Ты ищешь, во что я могу переодеться после купания? — с энтузиазмом поинтересовалась я.

— Да, миледи. Прошу следовать за мной в купальню. — Аланна повернулась и полетела к двери.

«Купальня! С туалетной бумагой!»

Мне не стыдно признаться в том, что я с нетерпением ждала возможности воспользоваться этим благом, поэтому поспешила за Аланной.

Я вошла в купальню и оказалась в раю. Здесь было так же красиво, как в первый раз, — все в золотистом тумане. Я не стала обращать внимание на то, что подсвечники с горящими свечами были выполнены в виде черепов. При моем появлении несколько нимфеток, едва прикрытых одежонкой, подпрыгнули и присели, бормоча приветствия.

— Благодарю. Приятно вернуться домой.

Я говорила искренне. Девушки улыбались застенчиво, но с теплотой. Я выбрала самую высокую нимфу с гибкой тонкой фигуркой, чья красота, как я неожиданно поняла, напомнила мне девчушку по имени Стейси, одну из моих любимых учениц на все времена. Я велела ей:

— Пожалуйста, скажи на кухне, что Клан-Финтан разделит ужин со мной в моих покоях. Еще передай им, что я очень голодна.

В моем голосе прозвучала та любовь, которую я испытывала к ее двойнику в моем прежнем мире.

Слушаюсь, миледи! — Нимфа Стейси выскочила за дверь.

— Что касается остальных, то прошу меня извинить. Мне хотелось бы остаться наедине с Аланной.

Девушки сделали книксен и грациозно выпорхнули па купальни.

— Наконец-то можно расслабиться! — Я посмотрела, Как Аланна перебирает бутылочки для моей ванны. — Хм, если ты занята, я, пожалуй… — Последовал кивок в сторону туалета.

— Разумеется, миледи.

Насладившись в полной мере удобствами цивилизации я вернулась и начала сбрасывать с себя замызганную одежду.

— Фу! Не костюм, а позорище. — Я присела на край бассейна с клубящимся паром и стянула сапоги, заляпанные грязью. — Послушай, не найдется ли здесь масла для ванны с запахом песочного мыла, как в лесных ручьях? — Аланна бросила на меня удивленный взгляд. — Чтобы пахло немножко ванилью, миндалем, ну и конечно, мылом.

— Да, миледи, найдется.

Она повернулась, оглядела внушительное собрание бутылочек перед зеркалом высотой почти в полный рост, выбрала несколько, понюхала, потом отставила и наконец, нашла ту, что нужно. Аланна поднесла ее к краю бассейна и вылила содержимое в теплую воду. Над чашей бассейна завис тонкий аромат.

— Оно самое.

Я потянула носом воздух, осталась довольна, рывком сняла штаны, вылезла из отвратительных стрингов и с восторженным вздохом опустилась в душистую воду.

— А-а-ах!.. Словами не выразить.

— Да, миледи.

Несмотря на экстаз от теплой чистой воды, до моего сознания дошло, что Аланна ведет себя как-то странно. Я открыла глаза и понаблюдала за ней сквозь пар. Она хлопотала, переставляя щетки и баночки с косметикой.

— Аланна!

Она даже на секунду не остановилась, хотя ответила — холодно, как незнакомка:

— Да, миледи.

— Брось возню с этими склянками, подойди сюда и поговори со мной.

Я не собиралась ничего ей приказывать, но она дернулась и, как по команде, раболепно приблизилась к краю бассейна.

— Что вы желаете мне сказать, миледи?

— Я хочу знать, почему ты ведешь себя так, словно я для тебя чужая?! Или, того хуже, словно я и есть Рианнон! — От расстройства я заговорила как ворчунья.

— Вы сами знаете, миледи, я ваша слуга. Я веду себя так, как мне положено, — ответила она, потупившись.

— Чушь собачья!

Она подняла на секунду глаза, потом снова потупилась. Я повнимательнее всмотрелась в ее лицо. Какая-то она была бледная и напряженная. Что, черт возьми, с ней творилось?

— Мне казалось, мы еще до моего отъезда покончили с этой раболепной ерундой.

— Как скажете, миледи.

— Да оставь ты все это дерьмо — «как скажете», «да, миледи»! Сколько раз мне нужно объяснять, что ты для меня не рабыня? Ты моя подруга.

Наконец наши взгляды встретились. Я увидела, что ее глаза полны слез.

— Это Сюзанна ваша подруга, не я.

Но ты очень похожа на Сюзанну. Я не могу не хотеть, чтобы ты была моей подругой. Она тяжело вздохнула.

— А вы сбежали бы ночью в лес, где за каждым кустом подстерегает опасность и ужас, не предупредив Сюзанну? Не попросив у нее помощи, обойдясь без ее молитвы?

Ух, черт! Теперь до меня дошло.

— Нет, не сбежала бы, — тихо призналась я.

— Вот видите, миледи, что бы вы там ни говорили, ваши действия показывают, что на самом деле никакие мы не подруги.

— Ой, Аланна, как ты права. — Мне самой не верилось, что я наломала таких дров.

— Так что лучше нам оставаться служанкой и хозяйкой, — обреченно договорила она.

— Нет! Я имела в виду совсем другое. — Я прокашлялась, подыскивая верные слова. — Я хочу сказать, ты имеешь полное право лезть в бутылку.

— Куда?.. — Она совершенно растерялась.

— Ой, все время забываю. «Лезть в бутылку» — означает сердиться. Ты имеешь полное право разозлиться на меня. Я поступила как настоящая идиотка.

— Миледи! Я не могу на вас сердиться…

— Конечно можешь, — прервала я ее. — Ты сердишься, и правильно делаешь. — Она покачала головой, но я, не обращая внимания на ее протесты, продолжила: — Ты права. Сюзанне я бы все рассказала. Мне следовало предупредить тебя. Я поступила плохо. Пожалуйста, прости и дай мне еще один шанс стать тебе подругой.

Она посмотрела так, будто у меня прорезался третий глаз или еще что-то. Зато ее зрачки высохли. Слезы больше не грозили пролиться.

— Я… я… — Казалось, она ведет борьбу сама с собой.

— Прости, что ранила твои чувства и вызвала недоверие к себе.

— Я вас прощаю. — Лицо ее смягчилось, на губах заиграла робкая улыбка.

— Хорошо! Когда я в следующий раз задумаю какое-нибудь сумасшествие, сразу дам тебе знать. Тогда мы сможем вместе беспокоиться.

— Мне бы очень этого хотелось.

— Мне тоже. — Я со вздохом откинулась в воде на спину, радуясь, что мы разобрались со всеми недоразумениями. — Найди мне что-нибудь для мытья, хорошо?

— Конечно, миле…

Мне пришлось ее прервать:

— Аланна, мне невыносима эта ерунда с «миледи». Не могла бы ты называть меня как-то по-другому?

Она подошла к бассейну с очередным изящным флакончиком в руке и толстой светлой губкой, самой настоящей, какие используют на дорогущих курортах. Поставив флакончик на краю выступа, что проходил по всей длине бассейна, она присела на корточки, схватила мою руку и начала намыливать.

— Не обижайся, подруга, но я предпочла бы, чтобы ты просто сидела здесь и болтала со мной. С мытьем я управлюсь сама.

Аланна несколько растерялась, но вернула мне и губку, и руку.

— Как пожелаете, миледи.

— Очень тебе благодарна.

«Очень уж непривычно, чтобы тебя мыла собственная подруга».

— Итак, — начала я и принялась намыливаться, наслаждаясь теплой минеральной водой, ласкавшей кожу. Не хуже шелка. — Как еще ты можешь обращаться ко мне, кроме «миледи»?

Наверное, я могла бы называть вас Рианнон, — не очень уверенно ответила Аланна.

— Мне не нравится.

— Ваше имя означает «королевская».

— Логично, — пробормотала я, стирая грязь с пятки, — хотелось бы, чтобы ты обращалась ко мне «Шаннон», но наверное, это не очень хорошая идея.

— Да, не очень, — забеспокоилась Аланна.

— Знаю! Друзья не очень часто называют меня полным именем. Они укоротили его до первого слога — «Ша».

Что, если мы из «Рианнон» сделаем что-то попроще, вроде «Ри» или «Риа»? «Черт, во что превратились мои ноги?!»

— Риа? — В ее голосе послышалось сомнение.

— Ага. Мне нравится.

— Хорошо, я постараюсь.

14

— Аланна, не могла бы ты принести какое-нибудь средство, чтобы вымыть гадость из моих волос?

— Конечно. — Она сделала паузу, явно борясь с собой, Прежде чем добавить: — Риа.

Девушка долго рылась на туалетном столике, пока не нашла высокий золотистый флакончик.

— Это мыло для волос, изготовлено из меда и миндаля. Любимое мыло Рианнон… Я подумала, вам оно тоже, вероятно, понравится.

— Ты права. Странно, что наши с ней вкусы так совпадают.

Внезапно Аланна хмыкнула совсем неподобающе для утонченной девушки.

— «Странно» — это еще мягко сказано.

— Погоди, я сейчас нырну, чтобы эта отвратная шевелюра как следует намокла. А потом я была бы очень тебе благодарна, если бы ты помогла мне ее намылить.

— Буду счастлива помочь вам, Риа. — На этот раз она без труда назвала меня по имени.

Я зажала нос, опустилась под воду и принялась трясти головой, чтобы размочить грязные кудри. Вынырнув на поверхность, я принялась отплевываться и убирать мокрые пряди с глаз, потом повернулась спиной к Аланне и пристроилась возле выступа. Она тем временем откупорила бутылочку и вылила мне на волосы густую мыльную смесь. Потом мы обе набросились на грязную копну. Процедуру смывания и намыливания пришлось повторить три раза, прежде чем я почувствовала себя по-настоящему чистой.

Бассейн для купания был устроен замечательно. Благодаря особой системе грязная мыльная вода уходила в одну сторону, а чистая горячая прибывала с другой. Сам бассейн был огромен. В его центре можно было спокойно стоять, выпрямившись во весь рост, а чудесная благотворная вода доходила до самого подбородка.

Вымывшись до скрипа, я легла на спину возле отверстия, откуда прибывала пузырьковая вода, и подставила ее потоку свое ноющее тело. Аланна пристроилась рядом, болтая ногами в воде, словно ребенок, сидящий на берегу реки.

— Мне жаль, что вам пришлось увидеть весь тот ужас, что случился в замке Маккаллан, — печально произнесла Аланна.

— Я должна была туда поехать. Мне не хотелось, но я понимала, что должна.

— Да. Но я рада, что Клан-Финтан последовал за вами.

— Не знаю, что бы я без него делала. — Тут меня пронзила внезапная мысль. — Эпи! Я даже не спросила, добралась ли она домой благополучно.

Аланна вопросительно нахмурила лоб, но тут же догадалась, о чем речь.

— Кобыла Избранной… Рианнон. Да, кентавры Клан-Финтана сопровождали ее домой. Она сейчас отдыхает на конюшне.

— А как ее копыто? Заживет?

— В последний раз, когда я ее видела, она не поджимала ногу, — улыбнулась Аланна. — Выходит, вы с ней подружились?

— Она чудесна! — Я понимала, что говорю как пустоголовая школьница. — Я всегда любила лошадей.

— Учитывая ваши новые обстоятельства, это счастливое совпадение.

— Без шуток.

Мы обе умолкли, размышляя о зеркальных измерениях, богинях лошадей и сексе с кентаврами.

— Мне он по-настоящему нравится.

Аланна заморгала, глядя на меня невинными глазами.

— Кто, миледи?

— Забудь ты об этой «миледи». — Я плеснула в нее водой, и она захихикала. — Сама знаешь, о ком речь. Мистер Высокий, Темноволосый и Непарнокопытный.

— Значит, вы не расстроены, что заключили с ним брачный союз? — В ее глазах забегали искорки.

— Как его увижу, не могу удержать себя в руках. — Кажется, я раскраснелась, но, возможно, в том была виновата всего лишь горячая вода.

— Вот теперь вы говорите совсем как Рианнон. — Аланна зажала рот ладошкой, пытаясь унять очередной приступ веселья.

— А ты хихикаешь совсем как Сюзанна. — И мы вместе расхохотались, — Черт, только сейчас вспомнила. Он собирается встретиться со мной в моих покоях и дать мне свой… — Пауза, выразительное подмигивание. — Скажем так, отчет. Помоги мне, пожалуйста, подобрать из гардероба что-нибудь сногсшибательное.

Аланна подпрыгнула и схватила толстое полотенце. Я быстро завернулась в него, уселась перед туалетным столиком, и мы обе начали протирать насухо мои волосы.

— Еще остается проблема с теми отвратительными человекоподобными тварями. — Наши руки замерли, а взгляды встретились в зеркале. — Знаешь, Аланна, мне ведь приснился еще один вещий сон. Оказывается, твари угнали женщин в замок Стражи и там с ними совокупляются. — Я обернулась и сжала ладонями ее руки. — На моих глазах новорожденная тварь убила женщину, вырываясь из ее тела.

Я содрогнулась от воспоминания. Глаза у Аланны стали как плошки. Она крепко вцепилась в мои руки.

— Скажи мне, достаточно ли сильны кентавры, чтобы разделаться с этими гадами? Я так мало знаю о твоем мире. Есть ли у меня армия? Или охранники Рианнон — всего лишь игрушки?

— Кентавры — могущественные воины, — твердо заявила она. — Рианнон выбирала своих охранников за боевые качества и доблесть, но учитывала и их другие, скажем так, таланты.

Я пожала ей руки и вновь обернулась к зеркалу.

— По крайней мере, она была умная шлюха. Вместо ответа девушка улыбнулась мне.

— Кстати, об умных. — Я не сводила глаз с Аланны в зеркале, а она тем временем начала расчесывать мои мокрые волосы. — Я чувствую себя полной идиоткой, потому что совершенно не ориентируюсь в этом мире. Нет ли у Рианнон какой-нибудь карты или схемы, которую ты могла бы мне показать? Я ведь даже не знала, где находится замок Стражи. Клан-Финтан, должно быть, считает меня тупицей.

— В ваших покоях есть карта Партолоны. — Аланна прижалась и робко улыбнулась моему отражению. — Вы не забыли, что завтра утром вам придется исполнить церемонию благословения людей?

— Забыла.

«Превосходно, только этого мне не хватало».

— А не могла бы ты выступить вместо меня?

Аланна оторопела.

— Нет! Вы не Рианнон, но все же Возлюбленная Эпоны и наша верховная жрица.

Я открыла было рот, чтобы прервать ее.

— Миледи, вам дарован магический сон. Одно это служит доказательством благосклонности Эпоны. Я снова открыла рот.

— Да и кобыла любит вас и принимает. Рот сам собой закрылся.

— Вы духовный лидер народа. — Она несколько смягчилась и продолжила: — Люди рассчитывают на вас точно так же, как, видимо, ваши ученики в том прежнем мире. Не могу поверить, миледи, что вы их подведете.

Мои мысли разбрелись во все стороны. Наверное, я смогла бы выдать утреннее краткое благословение, наполненное кельтскими сантиментами. Йейтс был одним из моих любимых авторов. Если пошерстить его и Шекспира — потом подумаю, кого бы еще выпотрошить, — то сумею позаимствовать достаточно материала, чтобы продержаться и при этом не посрамить ни себя, ни свою профессию учителя, то есть избранного, гордого, нищего. Я мысленно прорепетировала несколько отрывков, комбинируя полузабытые стихи с монологами, частично пришедшими на память.

— Повыше голову, Риа. Позвольте накрасить вам глаза.

Я заморгала, сделала то, что просила Аланна, и слегка удивилась тому, что, пока я грезила наяву, репетируя, она успела превратить меня из Злобной Ведьмы с Запада^[43] в Золушку на балу до полуночи. Девушка умело подвела мне глаза, вручила баночку с бронзовым блеском для губ и протянула два прозрачных шелковых лоскутка для изучения.

— Есть предпочтения?

— Да, — с трудом сглотнула я. — Мне бы хотелось оставить хоть что-то для его воображения.

Аланна тоненько засмеялась:

— Вы так необычно выражаетесь!

— Пожалуй, выберу зелененькое, с золотым плетением.

Второй лоскут был белый, с яркими серебряными бусинами. Я была уверена в том, что он все равно останется прозрачным, сколько бы раз она ни обернула его вокруг меня. Разве можно спокойно расположиться за обедом в таком одеянии?

— Зеленый подходит под цвет ваших глаз.

Аланна держала в руках крошечный лоскут шелка. По опыту я уже знала, что этот носовой платок маскировался под трусики и не давал никакой защиты от стихий. Но сегодня вечером единственной стихией, от которой мне понадобится защита, будет Клан-Финтан. Поэтому я быстро влезла в стринги и расставила руки в стороны, пока Аланна обворачивала вокруг меня скользкий шелк.

— Золотой узорчик на ткани очень симпатичный. Что это? — Я завертела головой, пытаясь разглядеть, что собой представляют блестящие перевернутые штучки.

Аланна, которая зубами держала брошь, неразборчиво ответила:

— Черепа, разумеется.

— Конечно.

«Могла бы и сама догадаться».

Она заколола шелковое одеяние на правом плече, потом вручила мне пару сандалий, сшитых из мягкой светлой кожи. Ремешки переплетались вверх по икрам. Я порадовалась каблукам. Без них обувь смотрится не так сексуально.

Аланна кружила вокруг меня, то поддергивая край, то убирая лишнюю складку шелка. Она внимательно осмотрела меня, кивнула, оставшись довольна своими усилиями, и вернулась к туалетному столику, где принялась открывать крышки затейливых резных шкатулок. Пока девушка ворошила их содержимое, я заметила яркий блеск, подошла поближе и глянула через ее плечо.

Шкатулки были битком набиты драгоценностями. У меня даже во рту пересохло.

— Боже, неужели все это мое?

— Теперь — да, — горделиво ответила Аланна.

— Рианнон, наверное, начинала плеваться ядом, если кто-то дотрагивался до ее украшений?

Аланна залилась звонким смехом, который закончился фырканьем.

— Можно и так сказать.

— Хорошо. Давай пороемся и украсим меня получше.

— Да, давайте, — согласилась Аланна.

Как я уже упоминала, наши с Рианнон вкусы были очень похожи, не считая нижнего белья. Это относилось и к драгоценностям. Шкатулки передо мной были наполнены золотом. Блестящие тонкие ожерелья, толстые цепи, броши с замысловатыми узлами и серьги. Среди всего этого добра сияли драгоценные и полудрагоценные камни. Я отметила невероятное их разнообразие: от серег с переливчатым голубым топазом до ожерелий с каплями древнего янтаря. И бриллианты. Много-много бриллиантов! Казалось, будто кто-то высыпал в эти шкатулки несколько подносов из коллекции «Тиффани».

Я попыталась не опуститься до невнятного лепета и вспомнить, что одеваюсь ради мужа, а не для телевизионных съемок евангелистской программы.

Наконец я решила смешать два стиля: с одной стороны, проявить сдержанность, а с другой — скопировать Мэрилин Монро. Я выбрала длинную массивную цепь, тяжело повисшую между грудей, которые были почти обнажены, изумительную пару изящных жемчужных серег и, в подражание Мэрилин, браслет из огромных круглых бриллиантов, соединенных крошечными золотыми звеньями. Я вытянула перед собой левую руку и поворачивала то так, то этак, любуясь игрой камней. Это было круто. Даже Пэмми, моя гламурная подружка из Лас-Вегаса, и то пустила бы слюни.

— Не забудьте это. — Аланна протянула красивую диадему, которую я уже как-то надевала.

Штучка была великолепной, но я засомневалась.

— Ты уверена, что это не чересчур?

— Рианнон всегда ее носила. Это знак вашего положения и знатности. Диадему может носить только та жрица, которая является Возлюбленной Богини.

Я решила послушаться своего внутреннего голоса.

— В таком случае я, пожалуй, предпочту оставить ее здесь. Сегодня я хочу быть возлюбленной Клан-Финтана. Я посмотрела на Алану и запоздало спохватилась: — Хотя, конечно, я не хочу сердить свою Богиню. Как ты думаешь, Эпона будет возражать?

Аланна быстро обняла меня, совсем как Сюзанна. У меня даже дыхание в горле перехватило.

— Эпона наверняка захотела бы, чтобы вы почтили своего мужа и были счастливы.

— Хорошо. Вернемся в мою комнату. — Я подошла к двери. — На этот раз я пойду первой. Нужно же мне учиться ориентироваться в собственном храме. Если заблужусь — устрою скандальчик в духе прежней хозяйки. Никто и не заметит ничего необычного.

Когда мы с важным видом выплыли из купальни, восхитителные охранники встали по стойке «смирно». Я не могла удержаться и потрепала того, что был повыше, по щеке. Не подумайте чего другого.

— Отлично служите.

Глаза его сверкнули, а чувственные губы скривились и улыбке. Я вспомнила, что Рианнон, вероятнее всего, хорошо его знала в библейском смысле, раскраснелась и поспешила дальше по коридору.

— Пссст! — Я замедлила шаг и подозвала Аланну. — Иди рядом, нельзя же разговаривать, если ты плетешься сзади, — Я перешла на шепот: — Скажи, а Рианнон, хм, в общем, чпокала того охранника?

— Чпокала? — изумленно переспросила она. Я вздохнула.

— Сама знаешь. — Я многозначительно задергала бровями и заморгала. — Чпокала.

— А! — Она порозовела. — Можете не сомневаться. Она чпокала всех своих охранников.

— Кажется, ты говорила, что их здесь около сотни? — Я даже забыла о том, что нужно говорить шепотом.

— Да.

— Черт возьми, как только она все успевала. — У меня в голове это не укладывалось.

— Она была очень предана своим мужчинам. Надо думать, что так.

— И у нее еще оставалось время служить Богине?

— Она обладала многими талантами.

Мы подошли к моим покоям. Я невольно уставилась на двух охранников, которые после приветствия распахнули передо мной двери. Ощущение было как у свидетеля автомобильной аварии, когда не хочешь глядеть, а все равно поворачиваешь голову и все смотришь, смотришь.

Так и я сейчас вошла в комнату, свернув набок шею, и налетела на красавицу Стейси.

— О, миледи! Простите мою неуклюжесть! — Она кланялась и дрожала.

Уверяю вас, еще секунда — и девчонка распростерлась бы ниц передо мною.

Я протянула руку, чтобы положить ее ей на плечо и успокоить, но она отпрянула и закрыла лицо ладонями, словно ожидала побоев.

— Я не собиралась тебя бить! — невольно вырвалось у меня.

Она тряслась всем телом, глядя на меня через разведенные пальцы. Я обернулась к Аланне за помощью, и та одними губами проговорила мне имя девушки, что-то вроде «Тэйра».

— Тэйра, прошу тебя, это я была виновата. Не смотрела, куда шла, вот и столкнулась с тобой. — Она сморгнула слезы и медленно опустила руки.

Меня поражало ее сходство со Стейси. Блестящие длинные темные волосы, огромные ясные карие глаза и фигура, которой позавидовала бы любая супермодель и если бы не умерла за нее, то, во всяком случае, согласилась бы на булимию.

Я улыбнулась девушке, держа руки при себе. Так обычно поступают с пугливым жеребенком. Она робко улыбнулась мне в ответ.

— М-миледи, я приготовила ваши покои для ужина. — Тэйра продолжала утирать слезы. — И осталась, чтобы узнать, будет ли мне даровано ваше одобрение.

Я посмотрела за ее плечо и увидела стол, прелестно накрытый на двоих. Две кушетки были расставлены так, чтобы головы сотрапезников, возлежавших на них, находились очень близко друг от друга.

— Все чудесно. Вели подавать ужин почти сразу после прихода Клан-Финтана.

Она присела в грациозном поклоне и начала пятиться к двери.

— И еще одно, Тэйра… — Она замерла у входа. — Полагаю, в прошлом я вела себя не очень хорошо. — Девушка робко распахнула глаза, а я продолжала: — За это я прошу меня простить. Отныне все пойдет по-другому.

— Да, миледи! — Она так просияла, что я еще больше рассердилась на Рианнон.

— Спасибо, Тэйра.

Когда девчушка выходила, ее улыбка осветила двери.

15

Я снова повернулась к Аланне:

— Неужели Рианнон никогда себя не контролировала?

— Она Избранная Эпоны. Ей ни к чему себя контролировать.

— Ерунда какая-то. Именно такие рассуждения позволяли людям вроде Калигулы, Генриха Восьмого и некоторым президентам делать из себя ослов.

— А кто это такие?

— Еще одни потаскуны.

— Понятно.

— Но как, черт возьми, Рианнон удавалось не терять людской преданности, если она была такой стервой?

Аланна послала мне многозначительный взгляд.

— Я имела в виду женщин. Насчет мужчин мне все ясно.

Я уперлась кулаками в бока, гневно постукивала ногой по полу и выглядела при этом очень по-учительски. Между прочим, мне вдруг жутко захотелось сделать выговор какому-нибудь подростку. Но если они нужны, то их никогда рядом не оказывается.

— Рианнон была могущественной женщиной, — сказала Аланна, почему-то отводя глаза.

Тут мне пришла в голову одна мысль.

— Аланна, ты так мне и не рассказала, каким образом Рианнон сумела поменяться со мной местами и при этом не сгореть в огне. — То есть я исходила из того, что настоящая Избранная тоже выжила в той передряге.

— Я сама точно не знаю. Она ведь со мной не всем делилась, — неуверенно ответила Аланна.

— Но ты, наверное, догадываешься?

Она глубоко вздохнула и наконец посмотрела мне в глаза.

— Для начала Рианнон провела несколько пробных ритуалов. — Аланна даже содрогнулась от воспоминаний. — Но без успеха. Люди, с которыми она пыталась обменяться, пострадали… Они появились в этом мире уже мертвыми.

Я кивнула, побуждая ее продолжать.

— Затем Рианнон осенило послать какой-то неодушевленный предмет из этого мира, чтобы он передач часть ее могущества кому-то из людей.

— Вазу!

Да, она отправила церемониальный похоронный сосуд, тот самый, из которого совершались возлияния над могилами прошлых Избранных Эпоны. — Аланна замолчала и с трудом сглотнула. — Следующее испытание прошло более успешно.

— Что значит «более успешно»? — Почему-то эта формулировка мне не очень понравилась.

— Слуга умер, но не сразу.

— Гм.

Да. Рианнон снова начала поститься и медитировать». Затем она, казалось, нашла решение.

Аланна опустилась в кресло. На этот раз я сама налила нам вина и уселась рядом.

— Был у нее любимый слуга, шаман по имени Брес. — Произнеся это имя, Аланна побледнела и принялась нервничать и оглядываться. — Он не похож на Клан-Финтана, поклонялся темным богам, чьи имена лучше даже не произносить.

— Вот и не произноси! — От всего этого разговора у меня мурашки по телу забегали.

Аланна согласно кивнула и продолжила:

— Они вместе исполнили темную церемонию в тот день, когда вы появились в этом мире. Налетела страшная буря.

— В моем мире тоже случилась внезапная гроза, из-за которой я и угодила в аварию.

— Рианнон и Брес ушли в пустынную местность возле озера, на краю болота Уфасах. Она всегда настаивала, чтобы я была рядом, поэтому я пошла с ними, но из-за сильного ветра и дождя почти ничего не поняла из происходящего.

В тот день, о котором она рассказывала, мы с моим «мустангом» поняли ровно столько же.

— Они выбрали брошенный домик и подожгли его. Даже в разгар бури он горел каким-то адским огнем. Брес пошел в дом, распевая песнопения, от которых у меня закололо в ушах. Он исчез. Затем из постройки выбежал чуть ли не в истерике другой мужчина, похожий на Бреса, но явно не шаман. Вид у него был растерянный. — Аланна умолкла и сделала большой глоток из кубка.

Я присоединилась к ней. Не пить же девушке в одиночку.

— Сразу после появления этого человека Рианнон встала у него за спиной, перерезала ему горло, собрала в кубок его кровь и выпила ее. Остаток дня она провела, читая заклинания над мертвым телом. С наступлением темноты Рианнон сбросила одежду, высоко подняла голову, раскинула руки в стороны и пошла к дому, все еще горящему, так, словно собралась его обнять.

Я вздрогнула, вспомнив странное видение, которое меня посетило за секунду до того, как ваза оказалась объята пламенем.

— Затем прогремел взрыв, и от постройки ничего не осталось. В руинах я нашла вас. Вы лежали без сознания. — Аланна улыбнулась, храбрясь.

— Интересно, удалось ли ей проникнуть в мой мир. Странно было желать зла тому, кто мог бы сойти за твоего близнеца, вернее, за клона. Но я пожелала этого всей душой.

— Удалось, — бесстрастно отозвалась Аланна.

— Откуда ты знаешь?

— Ей все удавалось. Она всегда добивалась желаемого, иначе не успокаивалась.

— Что ж, муниципальная школа окажется для нее неприятным сюрпризом. Хотелось бы мне превратиться в муху на стене, когда она станет проводить свое первое родительское собрание.

«Тут никакое волшебство не поможет».

— По крайней мере, мы избавлены от нее и того типа, Бреса

— Да. — Мы улыбнулись друг другу.

— Эй, а Брес — это не высокий тощий тип с вонючим дыханием и землистым цветом лица?

— Да! — Она удивленно заморгала. — Вы его видели?

— Мы встретились незадолго до грозы. Вот уж действительно неприятная персона.

Нас одновременно передернуло.

— Я рада, что ты нашла меня. — Я пожала Аланне руку.

— Я тоже этому рада.

Она ответила на рукопожатие, и теплота нашей дружбы вернула краски миру, который их лишился на какое-то время.

Как насчет того, чтобы продемонстрировать мне карту, прежде чем явится Клан-Финтан и займет меня разговорами? — Я искренне надеялась, что не только ими.

Аганна поднялась, вновь наполнила наши опустевшие кубки и двинулась к двери в дальнем конце комнаты. За ней оказалась со вкусом убранная гостиная, где я увидела кресло на двоих, письменный стол, кушетку — видимо, излюбленный предмет обстановки в этом мире, — камин с резной мраморной полкой и стены, вдоль которых построились ряды и ряды…

— Книги! — завопила я, врываясь в комнату и чуть не сбив Аланну с ног. — А я думала, эта дверь ведет в кладовку. — Я почтительно провела рукой по кожаным переплетам. — Боже, как я люблю книги.

— Рианнон тоже их любила. Переписчики у нее не сидели без дела.

Аланна подошла к стене, забралась на верхнюю ступеньку деревянной стремянки, протянула руку и достала с полки свернутую карту.

— Это Партолона.

— Ух ты! — И это еще было мягко сказано.

Карта развернулась почти до самого пола. Она несколько напоминала экран для демонстрации слайдов через проектор, но изготовлена была из какого-то материала сложного переплетения, похожего на шелк, только толще. Карта поразила меня своей красотой. Мне захотелось подойти поближе и потрогать ее. Я шагнула вперед и легонько провела по поверхности обеими ладонями.

— Ой! — Я отдернула руки, как после электрического удара. — Она колется!

Аланна осталась довольна.

— Вот вам и последнее доказательство. Искра пробегает только в том случае, если до карты дотрагивается Верховная жрица Богини.

Я потерла пальцы и поспешила отойти на полшага.

— Могла бы меня предупредить.

— А вы стали бы тогда ее трогать?

— Вероятно, нет.

— Вот поэтому я и не предупредила.

— Какая умная, — нехотя улыбнулась я и начала разглядывать карту с безопасного расстояния.

Храм Эпоны был красиво обозначен золотой нитью и расположен в юго-восточной части Партолоны, к северу от широкой реки, протекавшей с востока на запад и носившей название Джиал. Свое начало река брала в северо-восточной части Трирских гор и сразу раздваивалась. Западное ответвление называлось Колман. Затем она впадала в море, тоже двумя рукавами. У моря Бан северное ответвление носило название Клэр. Мне было интересно отметить, что строение под названием храм Муз примостилось на соединении ответвлений, на западном берегу реки Колман. Взгляд переместился к западной оконечности карты, где граница протянулась вдоль моря Бан. Здесь были красиво изображены зеленые скалы. На самом краю смело расположился замок Маккаллан. Я печально вздохнула и перевела взгляд на север, где в расселине между высокими горами с белыми вершинами засел замок Стражи. Между ним и храмом Эпоны я, к своему удивлению, увидела огромное синее озеро под названием Селки, восточную оконечность которого охватывало болото Уфасах. Еще один замок, помеченный как Ларагон, стоял к северу от озера и юго-востоку от замка Стражи. Я не помнила, чтобы мы проезжали озеро или другой замок, и со страхом всмотрелась в территорию между Ларагоном и замком Стражи. Меня прервал внезапный шум.

— Скорее всего, это одна из ваших служанок пришла сообщить о Клан-Финтане. — Аланна понимающе улыбнулась, увидев, как вспыхнуло мое лицо. — Я скажу ей, чтобы она не медлила с докладом.

Я снова посмотрела на карту, стараясь запомнить как можно больше, увидела еще по крайней мере три замка, но ни один из них не был расположен к замку Стражи так близко, как Ларагон и Маккаллан. У меня лишь хватило времени заметить, что зеленые просторы, занимавшие огромную территорию за границами Партолоны, были помечены как равнины Кентавров, когда Аланна, улыбаясь, вновь появилась в комнате в сопровождении нимфы Стейси.

— Миледи, Клан-Финтан спрашивает позволения присоединиться к вам в ваших покоях, — произнесла она и очень мило присела в поклоне.

— Спасибо, Стей… хм… Тэйра. Пожалуйста, приведи его сюда, и пусть заодно принесут наш ужин.

— Слушаюсь, миледи! — Девчонка определенно пребывала в веселом настроении.

Мы с Аланной вернулись в большую комнату, где стояла огромная кровать.

— Я немного волнуюсь, — призналась я, стараясь не дергаться.

— Просто будьте сама собой. — Аланна посмотрела на меня добрыми глазами и убрала на место выбившийся локон. — Он уже готов вас полюбить, сами знаете.

Я удивленно заморгала.

— Нет, не знаю.

— Вы Избранная Эпоны. Богиня всегда способствует ее союзу с верховным шаманом кентавров.

В дверь решительно постучали, но я промолчала, и поэтому за меня ответила Аланна:

— Войдите!

В комнате появился Клан-Финтан, и внутри у меня несколько раз все перевернулось. Было видно, что он только что выкупался. Шкура блестела, как горячий кленовый сироп, а длинные густые волосы были зачесаны назад и свободно висели, закрывая бронзовые плечи. Он надел черный кожаный жилет, вышитый золотыми рунами, которые переливались при каждом движении почти так же волшебно, как его мускулы.

Только поэтому я и поняла, что он ни разу не шелохнулся с тех пор, как за ним закрылась дверь. Кентавр просто стоял и ласкал меня взглядом.

— Добро пожаловать, милорд. — По голосу Аланны я поняла, что она улыбается.

— Спасибо, Аланна. — Чары развеялись, он грациозно приблизился ко мне: — Простите за мое молчание, но меня поразила красота миледи.

Он взял мою правую руку в свою и медленно поднес к губам. Наши взгляды снова встретились, и я почувствовала, как у меня участилось дыхание.

«Господи, какой он большой, мускулистый и горячий во всех смыслах».

— Добрый вечер, Клан-Финтан. Приятно снова увидеться. — Только сейчас, произнося эти слова, я осознала, что мне не хватало его весь день.

— Мне тоже приятно снова вас видеть, миледи. — Его дыхание опалило мою ладонь, когда он прижался губами к пульсу на запястье.

На секунду мне показалось, что он снова меня укусит, но я бы не стала возражать. Не укусил. Я вздохнула, когда он отпустил мою руку.

— Если это все, миледи, то я пожелаю вам доброго вечера и…

— Нет! — Аланна замерла на ходу, направляясь к двери, Клан-Финтан посмотрел на меня, удивленный таким взрывом. — То есть я хочу сказать, останься, пожалуйста, пока не принесли наш ужин. Нам нужно кое-что обсудить. — Они вместе уставились на меня.

Под их непонимающими взглядами я нервно прошла к одной из кушеток и снова наполнила свой кубок вином.

— Я бы хотела, чтобы Аланна услышала твой рассказ. Она поможет нам получше разобраться в… хм… происходящем.

Они продолжали на меня глазеть, и я взглянула на Клан-Финтана, пытаясь добиться понимания.

— Она моя подруга, я высоко ценю ее суждения.

— Разумеется, Рианнон. — Кажется, до него дошло. — В таком случае ей следует остаться.

Он опустился на вторую кушетку. Аланна обошла столик, похожий на спиленную колонну, чтобы налить гостю вина, а я тем временем телеграфировала ей взглядом: «Расслабься и помоги!»

— Вина, милорд? — Она легко перешла на тон служанки.

— Да. — Кентавр сделал глоток.

Я почувствовала, что он рассматривает меня поверх бокала, поглядела на Аланну и вздохнула:

— Аланна, налей и себе вина. Сядь рядом со мной. Она кивнула, как-то странно на меня посмотрела, но все исполнила. По-моему, иногда ей все еще нужно было несколько минут, чтобы напомнить себе о том, что я не стану кричать или придираться. С другой стороны, на меня не раз смотрели точно таким же перепуганным взглядом и подростки, так что кто знает… Я снова обратилась к кентавру:

— Итак, войска готовы к битве? — Я надеялась, что говорю не как полный профан.

— Да. Я послал гонца на наши равнины. Кентавры уже собираются. В ближайшие несколько дней они начнут прибывать. Охрана, как всегда, готова защитить вас и храм Эпоны. Я от твоего имени созвал военный совет. К концу следующей семидневки прибудут главы всех кланов, тогда ты сможешь сообщить им о том, что поведала тебе Эпона, — мрачно улыбнулся он. — Мы разработаем совместную стратегию, как побороть фоморианское зло.

— Клан-Финтан, я бы хотела, чтобы этот военный совет провел ты. — Он хотел перебить, но я поспешила добавить: — Мне будет спокойнее, если ты возьмешь на себя ответственность за нашу безопасность.

— Но ты по праву должна возглавить совет.

«Отлично».

— Да, но ты мой муж. Я прошу тебя принять именно этот пост.

Я мысленно скрестила пальцы на удачу и, понадеявшись, что не совершаю огромную ошибку, которая внесет сумятицу в военный совет, бросила взгляд на Аланну и обрадовалась, убедившись, что та осталась спокойна. Пока.

— Если ты этого желаешь, то я, конечно, постараюсь тебя заменить, — произнес он не очень уверенно, но я доверяла его способностям гораздо больше, чем своим.

В конце концов, мы собирались драться, а не изучать риторические теории написания кратких эссе о войне. Скука смертная.

— Спасибо. Меня беспокоит еще кое-что. — Я посмотрела на Аланну. — Когда мы рассматривали карту, я обратила внимание, насколько близко расположен Ларагон к замку Стражи. Обитателей замка Ларагон уже известили о том, что случилось?

— Да, в первый же день туда послали почтовых голубей и перебросили отряд кентавров, чтобы помочь укрепить оборону.

— Значит, ты думаешь, что твари не задержатся в замке Стражи? Считаешь, они снова нападут? — От этой мысли меня передернуло.

— Я мало что знаю о них, но полагаю, они не успокоятся своей добычей.

По его тону стало ясно, что он не забыл моих рассказов о том ужасе, свидетелем которого я была.

— Неужели нет никого, кто знал бы что-нибудь существенное об этих… гадах? — Я не скрывала расстройства.

— Фоморианцах, — напомнила мне Аланна.

— Да, так их и зовут. — Я перевела взгляд с нее на Клан-Финтана. — Кажется, ты говорил, что кое-что о них знаешь из легенд?

— Совсем немного. Только то, что их в древние времена разгромили и прогнали за горы. Они увлеклись темными силами и пили кровь живых существ.

«Еще одна хорошая новость».

— Так это гадские вампиры!

— Кто? — в один голос переспросили Аланна и Клан-Финтан.

Я вздохнула. Видимо, они не читали Брэма Стокера^[44].

— Вампиры — это существа, которые питаются кровью других, в общем, гадость ужасная. — Мои собеседники по-прежнему ничего не понимали. — Днем они не любят показываться на свет. Убить их можно только особым способом, и все такое прочее.

Недоумевающий взгляд Клан-Финтана внезапно прояснился.

— Возможно, у фоморианцев те же слабости, что и у этих вампиров.

— Хорошо бы… Но как узнать, так ли это?

Мы посмотрели друг на друга. Потом меня осенило. Все ясно, нам нужен учитель!

— Нет ли у нас историка? — обратилась я к Аланне. — Знатока древних представлений и легенд.

— Конечно есть, миледи. — Странно, но она почему-то вся порозовела, даже уши покрылись румянцем.

«Интересно, что с ней такое?»

— Отлично! Свяжись, пожалуйста, с этой учительшей, сообщи заранее, что ей нужно подготовить, и приведи ее ко мне завтра с утра, до того, как я буду благословлять людей.

— Слушаюсь, миледи. — Она потупилась и принялась нервно вертеть кубок с вином.

«Беру на заметку. Надо выяснить, что, черт возьми, происходит между Аланной и учительницей».

— Хорошо. Я рада, что это улажено. В дверь постучали.

На этот раз мне хватило здравомыслия ответить самой:

— Входите!

В комнату впорхнула нимфа Стейси-Тэйра с улыбкой на красивом лице.

— Вы позволите подать ужин, миледи? Я улыбнулась ее молодому энтузиазму.

— Да, с удовольствием.

Она отошла в сторону и величественно хлопнула в ладонями. Комнату заполнили слуги. Все они несли подносы, перегруженные ароматными яствами.

Я похвалила нимфу Стейси-Тэйру:

— Отличная работа!

— Вы сказали, что проголодались, миледи! Ее так разволновало мое одобрение, что еще немного, и она вылезла бы из своей фарфоровой кожи.

— Да, проголодалась. — Мы с Клан-Финтаном встретились взглядами и незаметно улыбнулись друг другу.

Да, мы, несомненно, проголодались.

Пока слуги раскладывали еду по тарелкам, Аланна воспользовалась паузой, встала и присела передо мной.

— Я займусь проблемой, о которой мы говорили, миледи. — Затем она повернулась к Клан-Финтану и тоже сделала книксен. — Желаю вам хорошего вечера, милорд.

— Спасибо, Аланна, — тепло отозвался он.

— Да, спасибо. — Я сделала паузу, пока все взгляды в комнате не обратились ко мне, после чего продолжила, четко выговаривая каждое слово, чтобы всем все стало ясно: — Благодарю тебя, подруга. Ты, как всегда, заслуживаешь мою любовь и похвалу своей преданностью.

К чести Аланны, она не покраснела и не удивилась, хотя все остальные, наверное, были шокированы таким откровением. Она просто бросила в мою сторону благодарный взгляд и грациозно покинула комнату с высоко поднятой головой. Наступила гробовая тишина, после чего молчаливые, сбитые с толку слуги двинулись за ней.

Хотя я заметила, что восхитительная нимфа Стейси-Тэйра, возглавлявшая исход, сияла, как Барби с Пятой авеню.

Все-таки Рианнон была невероятно противной стервой.

Дверь, щелкнув, закрылась.

Я умирала с голоду во всех смыслах.

Теперь, когда мы остались одни, я очень разнервничалась и проявила небывалый интерес к яствам, лежащим в моей тарелке.

— Выглядит чудесно. — Я с энтузиазмом поддела вилкой кусочек, по-видимому, цыпленка и сунула в рот.

— Да, чудесно.

Я услышала знакомую хрипотцу в его голосе, от которой у меня пробежали мурашки по всему телу — от зубов до концов пальчиков на ногах.

Он буквально сверлил меня взглядом, опустив одну руку на подлокотник, а во второй держа кубок с вином. Кентавр даже не притворялся, что заинтересован ужином.

Я поспешно проглотила еду.

— Разве ты не голоден?

Он неспешно улыбнулся, приковав мой взгляд к своим восхитительным полным губам.

— Нет. Я поел перед тем, как идти в твои покои.

— Вот как! — возмутилась я, чуть ли не плюясь едой. К счастью, этого не случилось.

— Так почему ты мне не сказал? Я бы тоже поужинала пораньше.

— А мне нравится смотреть, как ты ешь, — интригующе пробасил он. — У тебя всегда такой хороший аппетит.

«Что ж, тут он прав».

Я по-прежнему чувствовала себя не совсем комфортно.

— Но я не хочу ужинать одна. Он удивился.

— А ты и не одна. Я здесь.

— Это точно, — пробормотала я, пережевывая нечто вроде цыпленка. Он рассмеялся.

— Ты порой так странно выражаешься. Не знал этого за тобой.

— Что ж, каждый день узнаешь что-то новое.

— Твоя правда. — Похоже, я его убедила. Видимо, в этом мире клише хорошо срабатывали. Я жевала и внимательно его рассматривала.

— По твоему виду не скажешь, что последние несколько дней ты провел в дороге с ношей на спине и почти без сна.

Он и вправду выглядел сильным и посвежевшим, привлекательным, если быть точной.

— Такую ношу приятно носить. — Его хрипотца сулила многое. — У меня гораздо больше выносливости, чем у любого обыкновенного мужчины.

Я схватила кусок из вскрытого хвоста омара. Он был весь пропитан маслом. Я аккуратно положила его в рот, втянула весь сок до последней капли и услышала, как у Клан-Финтана перехватило дыхание.

Я медленно облизнула губы.

— Ты уже это говорил.

— Да, говорил.

Я с удовольствием услышала напряжение в его голосе.

— Кажется, я не поблагодарила тебя за то, что ты последовал за мной. Даже не представляю, что я делала бы одна. Спасибо.

В уголках его глаз появились тоненькие морщинки, когда он улыбнулся.

— Всегда пожалуйста. В следующий раз, когда почувствуешь необходимость отправиться на поиски приключений, позволь мне сопровождать тебя с самого начала.

Прежде чем положить в рот еще один сочный кусок омара, я проворковала:

— Даже думать не стану о том, чтобы не сообщить тебе, прежде чем покинуть дом.

Я поймала языком каплю масла на верхней губе, после чего втянула влажное белое мясо в рот и нарочито медленно принялась жевать. Проглотила и снова облизнула губы.

— Я буду звать тебя просто — мистер Американ Экспресс.

Он смотрел на меня завороженным и слегка растерянным взглядом.

— А это еще кто такой?

Омар закончился, поэтому я приступила к глазированной клубнике. Взяла ягодку, осторожно зажала между зубов, откусила кончик и наблюдала за тем, как он глазел на меня.

— Это тот, кто позволяет мне иметь все, что я пожелаю. — Я слизнула со среднего пальца клубничный сок. — Ммм, как хорошо.

— Да, согласен.

«Ой-ой-ой! А ведь он имеет в виду вовсе не ягоду».

Мы неспешно потягивали вино. Я пыталась держаться скромно. Я же сказала — «пыталась»!.. Мы внимательно изучали друг друга. Вино все больше ударяло в голову и заметно начало ослаблять мои сдерживающие центры. Ладно, так и быть, у меня никогда их и не было. Но эта проблема «конь-парень» поначалу показалась мне несколько обескураживающей.

В том-то и дело! Он давно перестал быть для меня кентавром. Я почувствовала, как мои губы растянулись в улыбку, искренне надеялась, что соблазнительную. Я вдруг поняла, что должна была чувствовать Красавица, полюбив Чудовище. Он был моим мужем, и меня тянуло к нему. Мне оставалось лишь протянуть руку и дотронуться до него.

Я отставила кубок с вином и наклонилась. Его правая рука по-прежнему лежала на подлокотнике. Я медленно преодолела небольшое пространство, разделявшее нас, ласково провела пальцами по его мускулистому предплечью, локтю, соскользнула вниз, достигла ладони. Его горячие пальцы тут же сомкнулись на моей руке. Он не притянул меня к себе, как поступил бы на его месте любой другой обычный мужчина. Вместо этого муж поглаживал мое запястье и ждал, позволяя мне решать, хочу я или нет приблизиться к нему.

Решение далось чертовски просто.

Я поднялась, обошла кушетку и приблизилась к нему с другой стороны. Он передвинулся так, чтобы оказаться ко мне лицом. Как я, наверное, уже не раз упоминала, Клан-Финтан — крупный парень. Я стояла, а он развалился на кушетке. При этом наши головы все равно были на разных уровнях, но он, по крайней мере, не возвышался надо мной. Я сделала еще один шаг, и меня мгновенно окутало тепло, исходившее от него. Я неосознанно подняла руки, опустила ему на плечи, затем осторожно свела вместе, наслаждаясь ощущением мягкого жилета, который распахнулся, дав мне возможность почувствовать жесткие волоски на его груди. Я подняла взгляд и посмотрела ему в глаза. Он пристально наблюдал за мной.

— Мне очень нравится прикасаться к тебе, — прошептала я.

— Рад это слышать.

«Боже, какой голос!.. В жизни не слышала такого соблазнительного тембра. Он не говорит, а ласкает».

От звуков его голоса во всем моем теле вспыхнуло пламя. Мои ладони скользнули под жилет, прогулялись по широкой груди, потом спустились ниже, до мускулисто-

го живота и задержались на твердых ребрах. Я наслаждалась легкой дрожью, возникшей от моих прикосновений, которую он не мог сдержать.

Еще ниже его человеческое тело превращалось в лошадиное. Мои руки замерли.

Они отказывались следовать дальше, меня неожиданно остановил страх непознанного. Я резко подняла глаза к его лицу.

— Ты должна поверить только в одно, — нарушил он звонкую тишину, нависшую между нами. — Я никогда не причиню тебе боли. Ты не должна меня бояться.

— Все это так ново для меня. — Я понуро опустила голову, отводя взгляд.

Если бы он только знал, каким чужим был весь этот мир для меня.

Он взял меня за подбородок и приподнял его, чтобы наши взгляды снова встретились.

— Клянусь, что не заставлю тебя почувствовать ни малейшего неудобства.

— Ты хочешь меня? — дрожащим голосом спросила я, теряясь в догадках, что прозвучит в ответ — то ли «да», то ли «нет».

— Даже больше, чем ты можешь себе представить.

На смену эротичным бархатным ноткам пришло печальное смирение. Его ладонь медленно соскользнула с моего подбородка и, почти не касаясь кожи, обрисовала мое плечо и руку, после чего он со вздохом ее опустил. От жаркой ласки по всему моему телу побежали мурашки.

Его тихая покорность прогнала остатки страха. Я почувствовала себя как пловец перед прыжком с утеса, задержала дыхание и спросила:

— Ты не снимешь жилет?

Он перестал быть серьезным, улыбнулся, вздернул бровь и не сводил с меня взгляда, пока стягивал с себя жилет и бросал его на пол рядом с нами, совсем как обычный парень.

Он был великолепен — сплошные бронзовые мускулы и точеные линии. Мои ладони снова оказались у него на груди, и я принялась кончиками пальцев обводить его соски. Он коротко хохотнул и перехватил мои руки.

— Боишься щекотки?

— Только в этом месте. — Нам это показалось смешным, и мы расхохотались.

Я почувствовала, что напряжение спало для обоих, и после секундной паузы продолжила исследования его груди, трепещущего живота и дальше вниз. Когда мои пальцы коснулись толстой лошадиной шкуры, я подняла на него глаза. Он смотрел на меня открыто и тепло, на его соблазнительных губах играла ободряющая улыбка. Я перевела взгляд обратно, на свои руки. У него была тонкая сильная талия, изящно переходящая в лошадиную спину. Больше не сомневаясь ни секунды, я провела ладонью по его шкуре.

— Ты красавец. — Я шагнула ближе, обняла его за шею и закончила свою мысль уже прямо у его губ: — Весь, с головы до ног.

Он застонал, заключил меня в объятия и прижал к своей голой груди. Наши губы встретились, и я погрузилась в знакомое тепло.

Я сторонница долгих поцелуев. Есть что-то невероятно эротичное в том, когда мужчина проникает языком в твой рот, после чего ты действуешь так же. От одной только мысли я начинаю вся трепетать. Поэтому я сейчас не торопилась, и Клан-Финтан вроде бы не возражал.

Жар его тела был бесподобно соблазнителен. Я покусывала его губы, играла языком, а сама чувствовала, как растет страсть мужа, дыхание учащается, мускулы подрагивают под моими блуждающими руками. Свои ладони он держал на моей спине, неподвижно, позволяя мне привыкнуть к новым ощущениям. Некоторые неосведомленные личности могут подумать, что такая сдержанность играет против первоначального намерения. Я, как и любая другая американка, предполагала, что оно заключалось в том, чтобы забраться ко мне в трусы. Но на самом деле такой тип соблазнения был только ему на руку. В подтверждение своей правоты позвольте мне признаться, что совсем скоро я уже терлась всем телом о его торс, в конце концов сама сняла руку мужа со своей талии и плюхнула ее прямо себе на грудь.

Уверяю вас, этот парень мог бы сколотить себе состояние лекциями по технике секса для лысеющих разведенных мужиков среднего возраста.

Сквозь тонкий материал платья стало совершенно очевидным, что мой сосок затвердел под его жаркой шершавой ладонью. Он немного поиграл им, потом его губы, обжигая, прошлись по моей шее, задержались на секунду на ключице и медленно заскользили по груди. Тот факт, что я оставалась одетой, ничуть его не смутил. Он провел языком по моему соску. Жар и влажность его рта заставили меня застонать. Тонкий шелк лифа ничему не мешал. Он втянул сосок вместе с тканью и принялся нежно покусывать его.

— Как приятно. — Я выгнулась у него в руках, чувствуя, как наши тела сливаются в одно.

— Ммм… — Он поднял голову и прижался к моим губам.

Его руки обняли меня целиком и прижали к себе. Я сделала то же самое. Классно.

Когда у меня начало сносить крышу от головокружения, он прервал поцелуй, но не выпустил меня из рук. Наши взгляды встретились. Я знала, как выгляжу: раскрасневшаяся, с распухшими и мокрыми губами.

— Ну что, страх прошел?

— Да, — ответила я без малейшего сомнения и немного отодвинулась.

Он с любопытством посмотрел на меня, но позволил выскользнуть из рук. Удерживая его взгляд своим, я расстегнула брошку, на которой держалось все одеяние, дернула плечом, и моя грудь обнажилась, потянула за ткань у пояса — и уже стояла в шелковом облаке, опустившемся к ногам. На мне остались лишь стринги, соблазнительные сандалеты и улыбка.

Я втянула живот — не скажу, чтобы это было необходимо, но вы и сами все знаете — и позволила ему рассмотреть себя, наслаждаясь изголодавшимся выражением на его лице.

Он протянул руки, прижал меня к себе, резко поднялся и понес свою ношу к большому ложу, совсем как в фильме «Унесенные ветром».

Когда мы подошли к кровати, он уложил меня на ее край, не спеша развязал мои сандалии, поцеловал в подъем каждой ноги. Кентавр снял с меня обувь, приподнял за талию. Я встала в полный рост на краю кровати, держась за его плечи для равновесия. Руки мужа заскользили вниз по моему телу, наткнулись на завязку стрингов и тут же продолжили движение, унося с собой прозрачный клочок ткани. Я переступила через него. Он снова взял меня на руки, убаюкал, нежно поцеловал, наклонился, положил на кровать, неохотно выпустил из рук и сделал несколько шагов назад.

— Это не займет много времени, но я должен попросить тебя не разговаривать со мной до тех пор, пока не завершится превращение.

Я кивнула, заинтригованная.

Он закрыл глаза и опустил голову. Губы его зашевелились, словно он говорил сам с собой. Поначалу я не расслышала слов, но через несколько мгновений голос его зазвучал громче, речь превратилась в скороговорку. По-прежнему не открывая глаз, он начал медленно поднимать голову и одновременно разводить руки в стороны.

Молитва звучала все громче и быстрее. Слов я не понимала. Они казались мне таинственными и древними, некоторые из них все время повторялись. Голова Клан-Финтана поднималась, как и руки. Вскоре он уже смотрел прямо в потолок, не кричал, но сила его слов была невероятна. У меня даже волоски на шее встали дыбом.

Потом все его тело начало светиться. Мне казалось, что сияние движется, но вскоре я поняла, что это была его кожа. Она подернулась рябью и, как мне чудилось, превращалась в жидкость. Я посмотрела на его лицо. Оно выражало лишь одну нестерпимую боль. Мне захотелось крикнуть, чтобы он остановился, но после его предупреждения слова буквально застыли у меня в горле.

Потом все случилось очень быстро. Его тело взорвалось на тысячи частиц света, совсем как в сериале «Звездный путь. Энтерпрайз». Свет был таким ярким, что мне пришлось прикрыть глаза рукой. По комнате разнесся бессловесный крик боли.

Затем свет исчез. Комната показалась мне совсем темной. Понадобилась целая минута, чтобы привыкнуть к этому. Когда зрение вернулось, я увидела фигуру. Это был мужчина. Он стоял на коленях там, где минуту назад находился Клан-Финтан. Голова его была опущена, знакомая густая шевелюра закрывала лицо. Одной рукой он опирался о пол, а вторая была по-прежнему поднята вверх. Он тяжело дышал, его тело блестело, словно он пробежал марафонскую дистанцию.

Наконец муж поднял голову и одним движением убрал волосы с лица.

Наши взгляды встретились. Пережитая боль углубила морщинки на его лице. Он выглядел старше и показался мне непривычно уязвимым.

Потом Клан-Финтан улыбнулся и хрипло заговорил:

— Наверное, мне следовало бы тебя предупредить насчет света. — Он прокашлялся.

— Да какой там свет!

«Можно подумать, это единственное, о чем ты меня не предупредил!»

Я перекатилась на край кровати, но остановилась, боясь приблизиться к нему, чтобы не причинить лишнюю боль.

— Ты в порядке?

Он сделал глубокий вдох и поднялся. Первый шаг был не тверд, но постепенно дрожь уходила из ног. К тому времени, когда муж оказался передо мной, он выглядел снова сильным и крепким.

— Я не пострадал. — Клан-Финтан снова улыбнулся и легонько постучал пальцем по моему носу. — Превращение — нелегкая вещь.

— Еще бы! — Я робко дотронулась до его груди. На ощупь она оказалась теплой и твердой.

— Мне показалось, что тебе было очень больно. Он взял мою руку в свои ладони.

— За все, что ценно, приходится платить.

Я раздумывала над этими словами, изучая его новый вид. Кентавр превратился в невероятно высокого мужчину — наверное, на целый фут выше моих пяти футов семи дюймов. Кожа у него была того же смуглого бронзового оттенка, только на этот раз она покрывала все его тело. Ноги длинные и мускулистые. Он был нагой. Мой взгляд спустился с его торса до талии, а потом еще ниже. Да, абсолютно нагой.

Он превратился в обычного мужчину и, видимо, был чрезвычайно счастлив находиться здесь, во всяком случае, очень быстро восстановил свои силы. Говорят, можно определить размер пениса у мужчины по длине его пальцев. Так вот, позвольте вам заметить, что у него были чертовски большие ладони.

Он прокашлялся. Я подняла глаза и посмотрела ему в лицо.

— Ну как, я сойду за обычного мужчину?

Я с радостью услышала, что в его голос вернулись низкие бархатные нотки.

— Безусловно.

На самом деле мне хотелось завопить во все горло, подражая своим соотечественникам: «Черт!.. Да, парень!» Но так как он не был родом из Оклахомы, то я сочла, что подобный крик будет неуместным. Желая выразить свое восхищение его мужественностью, я вместо этого поднялась, заключила его в объятия, прижалась к нему всем телом и поприветствовала по старой оклахомской традиции.

Он поднял меня на руки, опустился на кровать, посадил себе на колени, зажал грудь ладонью и припал губами к соску, теперь уже голому. Довольно скоро, к сожалению, муж от него оторвался и посмотрел мне в глаза. Голос его прозвучал хрипло:

— Скажи, чего ты хочешь. Что я должен сделать? Я до сих пор никогда не занимался любовью как мужчина.

Я обхватила его за шею, притянула к себе и прошептала прямо ему в губы:

— Я тоже никогда не занималась любовью как мужчина, но что-то мне подсказывает, что мы прекрасно справимся.

Он начал смеяться, но я закрыла ему рот поцелуем и направила его руку в свою влажную промежность. Муж застонал.

Я ошиблась только в одном. Мы справились не просто прекрасно, а гораздо лучше.

16

— Мне казалось, ты говорил, будто превращение истощает твои силы? — чуть задыхаясь, произнесла я, когда мы в третий раз справились не просто прекрасно, а гораздо лучше.

Я лежала уютно, положив голову ему на грудь. Он ответил, отплевываясь от моих непокорных кудряшек:

— Последствия сказываются, когда я принимаю свой о6ычный вид. Я не способен оставаться преображенным дольше чем на одну ночь. — Он приподнял мое лицо и серьезно вгляделся в него. — Ты ведь понимаешь, что я не могу сохранять человеческий облик?

— Конечно.

Я тронула его щеку и удивилась, не обнаружив на ней щетины, а потом вспомнила, что никто из его соплеменников не брился и не обрастал бородой за те дни, что мы провели в дороге.

— Ты не человек, ты кентавр. Я знаю.

Мы посмотрели друг на друга. Я боялась, как бы не испарилась та доверительность между нами, которой мы достигли. На самом деле я не понимала, что он за существо. Все эти превращения были абсолютно чужды тому миру, к которому я привыкла, и казались чем-то из области научной фантастики. Но сам он не был мне чужд.

— Ты мой муж, и неважно, человек или кентавр, — хитро улыбнулась я. — Можешь превращаться в кого угодно.

«Остается только надеяться, что он заранее меня предупредит».

Клан-Финтан с облегчением вздохнул и нежно поцеловал меня в лоб.

— Да, я твой муж.

— И я рада этому. — Довольная, я только крепче прижалась к нему.

— Я тоже.

Я обвила его ногу своей. Он положил на нее ладонь и медленно начал ласкать — от очень чувствительной точки под коленкой до ягодицы и обратно вниз. Мои веки затрепетали, закрылись сами собой. Похоже, массаж подействовал как снотворное. Однако я старалась прогнать сон, не желая попусту тратить наши с ним ночные часы.

— Ш-ш, — прошептал он, уткнувшись в мою шевелюру. — Отдохни. Я буду здесь.

Я кивнула и позволила себе погрузиться в глубокий сон.

Меня разбудил теплый поцелуй в щеку. Сквозь закрытые веки пробился мягкий предрассветный лучик, заставивший меня только крепче зажмуриться. Еще один поцелуй в щеку — и я вспомнила, где нахожусь, а когда потянулась и ощутила болезненную чувствительность во всем теле, то сообразила с кем. Я улыбнулась, зевнула и наконец медленно открыла глаза.

Во-первых, я заметила, откуда идет свет, и удивилась, что одной стены в моей комнате вообще не существует. Прищурившись, я увидела огромные скошенные окна, выходящие на прекрасный розарий. Они явно смотрели на восток, так как розовато-лиловый рассвет сначала тронул цветы, а потом заполз ко мне в комнату.

Затем огромная тень на краю кровати зашевелилась, наклонилась и снова поцеловала меня. Я сонно протянула руку, наткнулась на шелковый ворс, покрывавший передние ноги кентавра, легко провела пальцами по шкуре, игриво подергала шерсть и проговорила:

— С добрым утром. Я удивилась откуда столько света. Мне казалось, за этими шторами находится стена, а не окна и сад.

— Что? Рианнон, почему ты не знаешь собственной спальни?

От его вопроса я мигом проснулась и поняла, что сонным был не только мой голос, но и мозг. «Ну вот, я все испортила».

Резко сев в кровати, я принялась тереть глаза, чтобы выиграть время. Сквозь пальцы я увидела, что Клан-Финтан внимательно меня изучает.

— Какой странный сон мне приснился. Моя комната изменилась. Все было так реалистично, что я поверила, будто это происходит на самом деле… — Я замолкла, не закончив фразу.

Он открыл рот, собираясь продолжить расспросы, по отвлечение внимания — моя лучшая тактика. Я встала во весь рост на кровати и прыгнула к нему на руки. Он машинально меня поймал, и я принялась покусывать его шею и ласково тереться о нее.

— Теперь я окончательно проснулась.

В его груди прогрохотал смех, и я расслабилась.

«Нет, мне определенно следует поговорить с Аланной и выяснить, почему нельзя ему сообщить, кто я такая».

В дверь два раза громко стукнули.

Клан-Финтан вернул меня на кровать, я завернулась в простыню и выкрикнула:

— Входите!

В комнате появилась Аланна, понимающе улыбнулась нам и сказала:

— Милорд, миледи, надеюсь, у вас была ночь, богатая событиями.

Клан-Финтан фыркнул, что, видимо, означало согласие, а я почувствовала, как краснею, словно дева. Таковой я не являлась ни в коей мере.

Аланна продолжала улыбаться во весь рот.

— Риа, мне кажется, вам захочется пройти в купальню и освежиться перед тем, как благословлять людей.

Чувствуя, как горят щеки, я кивнула в знак согласия. Глаза Аланны сияли озорством, когда она обратилась к Клан-Финтану:

— Возможно, милорду захочется к нам присоединиться. Уверена, мы со служанками могли бы и его тоже выкупать как следует. — Она умолкла, едва сдерживая веселье. — Несколько девушек уже добровольно вызвались на эту работу.

На лице Клан-Финтана вспыхнула плотоядная улыбка. Я быстро поднялась, стараясь не запутаться в простыне, как следует врезала ему кулаком в плоский живот и с удовольствием услышала, как вместо смеха у него вырвалось ворчание. Он обхватил меня рукой и крепко прижал к боку, видимо, не хотел, чтобы я его снова ударила. Бог свидетель, я не добилась бы никакого толку, если бы наступила ему на копыто.

Не глядя на меня, он ответил:

— Пожалуй, я выкупаюсь в своих покоях. Мне нужно еще проверить ночной дозор перед церемонией благословения. Но все равно спасибо за радушное предложение. — Он сжал мое плечо.

— Ох, — только и ответила я, вырвалась из его рук и направилась к Аланне.

— Пошли, я хочу принять ванну.

У меня создалось впечатление, что они оба надо мной смеются. Проходя мимо окон, я поймала свое отражение: завернута в мятую простыню, волосы дыбом, голова высоко поднята. Так я пыталась изобразить надменность.

Я начала тоненько хихикать, но не удержалась, рассмеялась во все горло. Аланна обняла меня. Мы обе хохотали. Клан-Финтан пошел за мной, и я обернулась, чтобы улыбнуться ему.

— Они и вправду вызвались купать его?

— На самом деле девчонки устроили спор, добиваясь этой привилегии.

Мы с Аланной наклонили головы и сделали вид, что внимательно рассматриваем кентавра, который стоял перед нами, подбоченившись. По его красивому лицу было видно, что он считает нас чокнутыми.

— Хм, довольно симпатичный кентавр. Как вы считаете, миледи? — поинтересовалась Аланна.

— Раз ты об этом заговорила, то я скажу, что у него хорошая широкая холка. Еще я могу подтвердить его… э-э… скажем так, выносливость.

Я заверещала, когда предмет наших рассуждений рванул вперед и поднял меня на руки. Аланна отпрыгнула в сторону и открыла перед ним дверь. Вынося меня из спальни, он ворчал что-то насчет широкой холки, но не могу поручиться. Хохот Аланны мешал расслышать. Я глянула через плечо мужа и увидела, что она держится за бок, едва поспевая за нами и безуспешно стараясь подавить смех. Я обвила его шею руками и не волновалась по поводу простыни, была абсолютно уверена, что он сам проследит, чтобы она не соскользнула.

Очень скоро мы оказались у дверей купальни. Оба охранника встали по стойке «смирно». Я заметила, что Клан-Финтан специально заглянул каждому в глаза и только потом наклонил ко мне голову и неторопливо, со вкусом поцеловал. Тут нас догнала Аланна и распахнула двери.

Когда он поставил меня на пол, мы неохотно выпустили друг друга из объятий.

— Присоединишься ко мне на церемонии благословения? — с тоской спросила я, не желая с ним разлучаться.

Я чертовски плохо воспринимала расставание.

— Я буду рядом. — Он взглянул на моих охранников. — Где мне и положено быть.

Он еще раз быстренько меня поцеловал и, прежде чем уйти, обратился к двум воинам:

— Не щадите жизни, охраняя миледи. Если кто ее тронет, я его убью.

«Ой-ой-ой, наверное, и до него дошли те жуткие слухи насчет привязанности Рианнон к своим мужчинам».

Охранники отсалютовали Клан-Финтану. Вид у него был довольный, когда он ласково провел рукой по моему лицу. Потом муж ловко повернулся и пошел по коридору, нарочито громко топая.

Я прошла за Аланной в чудесную купальню.

Пока она подбирала нужные флакончики и щетки, я воспользовалась удобствами, после чего сбросила простыню и осторожно погрузила свое истерзанное за ночь тело в бархатистую минеральную воду.

Аланна плюхнулась на край бассейна рядом со мной, протянула губку и бутылочку с мылом, которое мне так понравилось.

Я приступила к устранению ущерба, нанесенного прошлой ночью, и втайне улыбнулась самой себе, когда обнаружила на внутренней стороне бедра маленький след от укуса.

— Похоже, ночь прошла хорошо.

— Милая, «хорошо» — не то слово. Просто потрясающе.

Мы засмеялись как подружки.

— Итак, вы наблюдали, как он исполняет превращение? — не скрывая любопытства, спросила Аланна.

— Это самое изумительное, что я только видела в жизни. Я заморгала, заметив, что она удивлена. — Хочешь сказать, что и ты прежде не присутствовала при превращениях?

— Нет, конечно! — Она была потрясена, но через секунду с улыбкой дернула меня за мокрый локон. — Все время забываю, что вы не можете знать таких вещей. На свете существует всего несколько персон, которым доступно превращение. Оно для них священно. Его могут увидеть только верховные шаманы или, как в вашем случае, их супруги. После превращения шаман может исполнить церемонию или службу в новом своем обличье, но он никогда не станет меняться на виду у публики.

Я задумалась над этим.

— А ты знала, что процедура для них болезненная?

— Нет!

— Вот, должно быть, почему они не хотят, чтобы их кто-нибудь видел во время таинства. — Я вспомнила выражение лица Клан-Финтана, когда его тело меняло форму. — Не хотят, чтобы люди знали, как им больно.

Аланна взяла мою намыленную руку в свои ладони.

— Неужели ему пришлось так тяжело? Я кивнула.

— Но за все, что ценно, приходится платить. Так сказал муж.

— И вы думаете, эта ночь стоила той боли, что он перенес? — сочувственно спросила она, и я пожала ей руку в знак благодарности.

— Во всяком случае, он вел себя именно так.

— Тогда я бы поверила ему и не стала бы омрачать сомнениями свое удовольствие.

До тех пор, пока мы об этом не заговорили, я не сознавала, насколько сильно меня тревожила эта мысль.

— Полагаю, он знает, что делает.

— Похоже на то.

Я печально вздохнула и намазалась ароматным мылом.

— Аланна, он поистине великолепен.

— И очень вам предан.

Я заплыла в глубокую часть бассейна, чтобы смыть мыло, а сама задумалась над словами Аланны.

«Предан… но достаточно ли сильно, чтобы полюбить меня настоящую?»

— Аланна, — выпалила я. — Вдруг он предан вовсе не мне, а всего лишь Рианнон? Узнает, кто я такая на самом деле, и передумает насчет меня?

Лицо Аланны осветила добрая улыбка.

— Нет, он любит именно вас. Я прикусила нижнюю губу.

— Возможно, вам следует во всем ему признаться.

— Что? — заверещала я. — Но ты ведь сама говорила, что я должна хранить свою тайну.

— Это было до того, как вы его полюбили.

— Не знаю, Аланна. Я еще не привыкла к тому, что случилось между нами.

— Вы боитесь сказать ему правду.

— Я боюсь потерять то, что с недавних пор у меня появилось.

— Мне кажется, вы недооцениваете верховного шамана, но время все изменит. Когда мужчина действительно предан женщине, он хранит ее тайны.

Мне показалось, я услышала в ее голосе печальную нотку и собралась расспросить Аланну как следует, но она опередила меня:

— Риа, вылезайте скорее. Вы должны благословлять народ, как только лучи солнца коснутся реки.

Я неохотно вылезла из теплой воды и завернулась в толстое полотенце, протянутое Аланной.

— Сколько еще времени у меня осталось?

— Ровно столько, чтобы надеть церемониальную мантию, если мы поторопимся. — Она решительно повела меня к туалетному столику.

— Почему бы тебе не призвать парочку служанок на помощь, если у нас такая спешка?

Взъерошенное отражение в зеркале заставило предположить, что на быстрое приведение меня в порядок двух помощниц будет маловато.

Аланна побрызгала на мои непокорные локоны что-то вроде масла. Запах мне понравился, но я сомневалась, что это средство как-то повлияет на упрямую рыжую шевелюру.

— Вчера вечером, когда я вышла из ваших покоев, ко мне подошла Тэйра и сообщила, что несколько ваших служанок жалуются на нездоровье. — Аланна кисло улыбнулась моему отражению. — Думаю, они просто измотаны, помогая стольким семьям. Я поручила вашим служанкам присматривать за малышами. Наверное, вам следовало бы хорошенько отчитать их за лень.

— Ни за что!.. Я всегда ненавидела подрабатывать няней. Пусть девушки поспят.

— Сегодня они будут рядом с вами на церемонии. Утро, проведенное вдали от юных подопечных, придаст им сил. Они поймут, что внезапно выздоровели.

Я улыбнулась, хотя уже начала нервничать.

— Что, черт возьми, мне предстоит делать? — Я пудрила лицо, пока Аланна боролась с моими волосами.

— На берегу реки…

— Под названием Джиал, верно?

— Да, это означает «яркая». Западный рукав, который вновь впадает в реку у храма Муз, называется… — Она замолчала.

— Каль… что-то там такое.

— Колман, что означает «голубка». Вместе они составляют Яркую Реку Голубки, что станет понятно, если посмотреть, как соединяются притоки — совсем как крылья голубки.

— Круто!.. Продолжай. Прости, что перебила.

— Вы верхом на Эпоне доедете до священного Тора. — Тут моя физиономия расплылась в довольной улыбке. — Это холм у реки. Там, по-прежнему не покидая седла, вы благословите народ, когда солнце озарит реку.

— От меня ждут каких-то особенных слов, исполнения какого-нибудь ритуала? — Я надеялась на подсказку.

— Нет, Рианнон всегда сама сочиняла текст благословения. — Аланна встревожилась. — Вы отлично справились в день своей свадьбы, поэтому я подумала, что для вас не будет проблемы произнести еще одну молитву.

— Нет! — Девушка перепугалась. — Ладно, да, я смогу подобрать нужные слова.

Она с облегчением улыбнулась. «Хорошо, хоть одна из нас знает, что делать. Я имею в виду не себя».

— Милая, а долго все это продолжается?

— Совсем нет. Утреннее благословение — краткая служба, которую Избранная проводит каждые две недели, чтобы напомнить народу о любви Эпоны перед началом дня. Только в первую ночь полной луны вы должны исполнить ритуальный танец и принести жертву.

«Просто блеск. Приятная перспективка».

— Итак, я не должна упоминать о фоморианцах сегодня утром? Мне казалось, именно по этой причине созван общий сбор.

— Риа, думаю, следует сказать, что мы вооружаемся. И просим у Эпоны защиты от зла, но… — Она смущенно замолкла.

— Что? Право, Аланна, мне не просто нужен, а крайне необходим твой совет. Пожалуйста, как подруга, говори мне правду. Всегда.

Я сидела перед зеркалом с голой задницей и наполовину накрашенным лицом. Где же взять еще больше откровенности?

По лицу Аланны было видно, что она пришла к решению.

— Я думаю, вам не следует обсуждать с народом военные дела, — сказала она, глядя в глаза моему отражению. — Воспользуйтесь возможностью, чтобы объявить Клан-Финтана командующим. Он сведущ и в военных проблемах, и в людских. — Взгляд ее стал робок. — Возможно, я ошибаюсь, но мне не верится, что вас готовили к тому, чтобы вести мужчин на бой.

«Что она там говорила в самом начале?»

— Мне также не верится, что у вас такой же богатый опыт в общении с мужчинами, какой был у Рианнон.

«Хочется думать, что меня находили привлекательной многие, но сотня охранников — это уже перебор».

— Уф, нет, конечно. Спасибо тебе за совет. Я согласна. — У Аланны, похоже, отлегло от сердца. — Блин, перестань беспокоиться о том, как бы не наступить мне на любимую мозоль.

Вид у нее был растерянный.

— Я хочу сказать, чтобы ты не боялась затронуть мое самолюбие. Я завишу от тебя, так что будь со мной честной, только и всего.

— Это я могу.

— Хорошо.

— Еще я хотела спросить, что означает слово «блин»?

— Просто я так говорю, чтобы отучить себя от сквернословия.

— Как видно, вам это не особенно помогает, — очень деловито изрекла она.

— Чушь собачья, — сказала я полуоткрытым ртом, не переставая красить губы. — Кажется, я готова надеть церемониальную мантию.

— Пока я подбираю наряд, возьмите это. — Аланна вручила мне диадему, и я вновь была покорена красотой камней.

— Надеюсь, у нас найдутся серьги, подходящие к ней?

— Да, — бросила Аланна через плечо, открывая один из многочисленных шкафов, выстроившихся вдоль противоположной стены. — Посмотрите в ближайшей шкатулке. Там должны быть серьги и браслет из гарнитура.

Я радостно ворошила украшения, когда она вернулась.

— Вот. — Девушка протянула мне очередные шелковые стринги.

На этот раз они были сшиты словно из жидкого золота. Я начала подозревать, что Рианнон страдала от фобии к нижнему белью.

— Теперь встаньте и вытяните руки в стороны. Этот наряд требует довольно сложных манипуляций.

Я повернулась к ней лицом и сделала, как она велела. Меня заинтриговал каскад из ткани, похожей на жидкое золото, которым она тщательно обертывала мое тело. Я стояла неподвижно, а она все кружила и кружила.

— Эй! А где же топ к этой штуковине?

Аланна остановилась. До сих пор она не воспользовалась ни одной булавкой, и я понятия не имела, каким образом материал на мне держался. Юбка была длинная, но с несколькими разрезами. Их было больше, чем на обычной одежде Рианнон. Я живо представила, как красиво будут ниспадать полоски ткани, когда я сяду верхом на Эпи. С юбкой было все в порядке. Меня больше волновала верхняя часть одеяния. Ткань затейливо переплеталась вокруг моего торса, оставляя обе груди абсолютно обнаженными.

— Риа!.. — Увидев ужас на моем лице, она чуть не расхохоталась. — К этому наряду не полагается никакого топа. Это церемониальное одеяние, которое Возлюбленная Эпоны надевает во время ритуала утреннего благословения.

— Мне казалось, ты говорила «мантия»! — Я посмотрела на свои очень голые тридцатипятилетние груди.

— Ой, конечно. Чуть не забыла вашу мантию.

Она поспешила обратно к гардеробу и вскоре вернулась с еще одним отрезом жидкого золота, сверкавшим завитками хрустальных бусин, которые образовывали сложный тонкий узор.

— Погоди, догадаюсь сама. Опять черепа.

— Точно! — Она осталась довольна моей способностью воспринимать новое и аккуратно закрепила мантию вокруг шеи.

Ткань струилась по спине, блестела, как звезды ясной ночью в Оклахоме, но не прикрывала ни сантиметра бюста, черт бы ее побрал.

— Выглядите прекрасно, как всегда.

— Погоди-ка! Не хочешь ли ты сказать, что я должна явиться перед богами, богинями и всем честным народом с болтающимися сиськами?

«Не говоря о Клан-Финтане, хотя их он уже видел. Тем не менее…»

Я скрестила руки, представив, как выйду на холодный утренний ветер, а на меня уставятся сотни глаз. Аланну изумила моя реакция.

— Неужели в вашем прежнем мире нет жриц, носящих церемониальные одеяния?

В голове у меня промелькнул образ пастора пресвитерианской церкви Теда Фута. Этот дружелюбный парень вызывает у меня одни симпатии. Он даже позволил мне преподавать взрослым в воскресной школе, что было с его стороны чертовски храбрым поступком. Но я никак не могла представить, чтобы воскресным утром он выступил перед паствой с голой грудью. Даже на Пасху.

— Есть, но они не обнажают своего тела. Она пришла в ужас от нашего варварства.

— Риа, обнаженное тело жрицы символизирует честность и доверительность ее отношений с Богиней. Если вы спрячетесь под одеждой, то люди решат, что Эпона вас покинула, или, того хуже, что вы оскорбляете ее.

— Мне почему-то не кажется, что Рианнон была уж так честна, — проворчала я, заставляя себя опустить руки по бокам.

— Она была честная, никогда не притворялась, всегда потакала своим желаниям и не скрывала, что избалована.

— Но… — Наконец мои руки опустились вниз.

— Но люди ее любили, потому что она была Избранной Эпоны. Как и вы.

— Ладно. Постараюсь не обращать внимания на то, что мои титьки будут болтаться на ветру, а все примутся на них пялиться. — Тут меня осенило. — Но я не хочу разговаривать с учительницей истории в этом одеянии. Не могла бы ты предупредить ее, что мы встретимся в моих покоях после церемонии, когда мне удастся переодеться?

— Да, — кивнула Аланна и вспыхнула ярко-розовым румянцем.

— Эй, у тебя проблемы с… Аланна не дала мне договорить.

— Нет! Никаких проблем! — Она закашлялась и начала подталкивать меня к двери. — Риа, нам нельзя опаздывать.

17

Я крепко выругалась про себя, решив, что это поможет мне сохранить определенное достоинство хотя бы теоретически, и расправила плечи, отчего мои груди выперли вперед еще больше обычного.

Замечу, по этой части природа меня не обидела, чему я всегда радовалась. Если быть до конца откровенной, признаюсь, что чуть ли не лопалась от самодовольства, когда мои плоскогрудые подружки сокрушались по поводу пустых чашечек бикини и с боем записывались на прием к местному пластическому хирургу, чтобы исправить положение. Я вслед за Аланной покинула уединенную купальню и впервые в своей взрослой жизни пожалела, что фея Бюстов — это более популярная кузина Зубной феи — так щедро меня наградила.

Аланна шагнула за порог, отступила в сторону, пропуская меня вперед, и при этом одобряюще улыбнулась. Я не осмелилась даже глянуть на охранников, но почувствовала на себе их взгляды. Они пялились на мои голые титьки!

Я повернулась и поспешно начала удирать по пустому коридору.

— Миледи!

Меня остановил голос Аланны. Она по-прежнему стояла в дверях купальни.

Я обернулась, одарила ее взглядом, который наверняка напомнил ей стервозную Рианнон, и прошипела сквозь стиснутые зубы:

— Что?

— Госпожа, у вас мало времени. Если нужно что-то забрать из спальни, то я пошлю служанку. — Она незаметно мотнула головой в другую сторону.

«Ладно, выходит, я припустила не туда».

— Спасибо, что напомнила. — Я решительно зашагала обратно и, проходя мимо Аланны, схватила ее за руку, так что она была вынуждена пойти рядом.

— Тебе придется показать, куда, черт возьми, нужно идти, — прошептала я.

— Рианнон любила, чтобы все, кто принимает участие в церемонии, ожидали ее перед конюшней Эпоны, — тоже шепотом ответила мне Аланна. — Когда она выезжала на гору Тор, это был целый спектакль. Служанки рассыпали лепестки цветов на пути Избранной.

Мы свернули за угол, и коридор тут же расширился. Две резные створки дверей открывались на прекраснейший двор, который я заметила еще вчера.

Пока мы к ним подходили, Аланна продолжала мне нашептывать:

— Идите по дорожке через двор. Видите те двери? — Я кивнула. — Мы их пройдем, свернем направо и выйдем через другие. Там вы увидите конюшню и свою свиту.

Я снова кивнула.

Аланна потянула меня за руку.

— Помедленнее, Риа. Помните, что вы здесь госпожа, Возлюбленная Эпоны, верховная жрица Партолоны и много-много раз исполняли эту церемонию.

Следуя ее инструкциям, я совсем скоро вырвалась из главного здания храма на солнечный свет. Ноги сами остановились и она не стала меня тянуть дальше, а позволила собраться с мыслями.

Мы воспользовались черным ходом, который привел к конюшне. Впереди, всего в нескольких ярдах, оказался загон. Перед ним собралось около полудюжины моих служанок-нимфеток, одетых в легкие полупрозрачные белые платьица. Топа не хватало только в моем наряде. У всех в руках были корзины, с верхом наполненные, как мне показалось, лепестками роз. В самом центре группы стояли Эпи и Клан-Финтан.

Эпи словно почувствовала мое приближение, навострила уши, тихо и радостно заржала.

— Возлюбленная Эпоны… — Аланна еще раз пожала мне руку и отпустила ее. — Вы справитесь. Все они зависят от вас.

Я сделала глубокий вдох, вздернула подбородок и надменно шагнула через порог. Если уж делать что-то, то по правилам. Подходя к ожидающей группе, я старалась смотреть только на Эпи, но была уверена в том, что Клан-Финтан не сводит с меня разгоряченного взгляда. Я не сомневалась в этом, как и в том, что мои титьки весело болтаются. Наверное, они радовались, что наконец-то обрели свободу.

Нимфы, как всегда грациозно, присели в поклоне, а тихое ржание Эпи перешло в громкое и ликующее. Бархатная морда тут же оказалась у моей щеки. Я улыбнулась и нежно ее поцеловала.

— Как ты, девочка? Я беспокоилась и ужасно по тебе скучала.

Вместо ответа она продолжала тыкаться в меня носом.

— А обо мне ты тоже беспокоилась и скучала? — Бас Клан-Финтана накрыл меня горячей волной, от которой по спине побежали мурашки.

Я повернулась к нему лицом, прислонившись спиной к теплому боку Эпи.

— Скучала, — ответила я на его взгляд насмешливой улыбкой. — Но нисколько не сомневалась, что в физическом плане с тобой все в порядке, поэтому не стала попусту тратить время на беспокойство. Или ты тоже повредил себе копыто вчера ночью?

Мои служанки восхитительно захихикали, заставив меня усомниться в их девственной невинности.

Он плотоядно улыбнулся, внезапно напомнив пирата, взял мою руку, поднес к губам, сначала поцеловал ладонь, потом запястье, задержавшись подольше в той самой точке, где бешено бился пульс.

— Нет. — Он приблизился на шаг, по-прежнему удерживая мою руку в своей — Мы… то есть я ничего не повредил вчера ночью.

В его голосе было столько интимной ласки, что на секунду я позабыла о своих голых титьках.

Но Аланна живо вернула меня в реальность. Относительно, конечно.

— Миледи, вы готовы начать церемонию?

— Готова.

Я бросила взгляд на Эпи, обратив внимание, как красиво блестят на солнце заклепки ее упряжи. Хакамора, то есть уздечка без трензелей, и потник были усеяны золотыми капельками.

«Опять проклятые черепа».

Даже стремена ярко блестели. Я не удивилась, когда, присмотревшись, заметила, что и они усеяны драгоценными камнями.

— Рианнон, позволь.

Клан-Финтан обхватил меня за талию и легко поднял на спину Эпи. Я перекинула ногу через седло, две служанки тут же поспешили направить ее в стремя. Насчет юбки я не ошиблась. Все разрезы были сделаны дальновидно. Ткань красиво расположилась по крупу Эпи, выставив напоказ большую часть моих голых ног. Ладно, может быть, теперь, по сравнению с ними, мои груди не будут казаться такими обнаженными.

Нимфы проворно распределились в два ряда перед Эпи. Аланна встала по правую сторону от лошади, Клан-Финтан — по левую. Я посмотрела на Аланну, и та кивнула.

— Поехали, — сказала я и щелкнула языком для Эпи, которая тут же выступила вперед, словно знала, что делает.

Нимфетки засеменили впереди нас, передвигаясь с грацией балерин. Через каждые несколько футов одна из них набирала из корзины пригоршню розовых лепестков и разбрасывала под копыта Эпи. Я также обратила внимание, что время от времени какая-нибудь девушка с улыбкой исполняла пируэт. Полагаю, они радовались, что их титьки прикрыты тканью, но, может быть, я и ошибаюсь.

Мы медленно выдвинулись из-за храма и взяли курс на северо-восток. Впереди маячила стена во всей своей кремовой красоте. Черный ход был гораздо меньше, чем парадные ворота. Как и в случае с конюшней, он стал незаметным, как только дверь аккуратно за нами закрылась. Нам предстояло подняться на круглый холм. Когда Эпи оказалась на вершине, я услышала приветственные крики. Мы спустились вниз по другой стороне холма. Я все время крепко держала поводья, чтобы никто не увидел, как трясутся мои руки.

Нас ожидало целое море людей и кентавров. За толпой я рассмотрела широкую реку Джиал, прошлась взглядом по ее течению и наткнулась на ту часть, которую уже видела во время ночного полета. Русло там расширялось, образуя что-то вроде гавани, где на приколе стояли несколько барж.

Мы подъехали к краю толпы, и она расступилась перед нашей процессией с резвящимися служанками, словно я была гологрудым Моисеем. Проезжая сквозь толпу, я выслушивала теплые приветствия людей, от которых у меня перестало сжиматься внутри. Я заметила в толпе кентавров Дугала и Коннора и радостно улыбнулась от их приветственных криков.

Руки больше не дрожали. Превосходный прием.

Я улыбалась людям и махала рукой. Мне хотелось выглядеть по-королевски, но при этом источать дружелюбие, в отличие от настоящей королевы, которая всегда выглядит по-британски несгибаемой. Мы потихоньку приближались к холму, поросшему клевером. Вокруг его основания лежали огромные камни, с виду очень древние, цветом напоминавшие туман. Мои девушки разошлись, каждая остановилась возле камня. Эпи ни секунды не сомневалась. Она прошла между двух валунов и взобралась на вершину холма. Я с облегчением заметила, что Клан-Финтан и Аланна не отстали от нас.

На вершине Эпи развернулась так, что река оказалась за нашими спинами. Вскоре толпа, глядевшая на нас, уважительно притихла. Я посмотрела на Аланну. Она выразительно показала глазами через мое плечо, на реку. Я обернулась. Вода производила удивительное впечатление. На наших глазах солнце позолотило верхушки деревьев на том берегу, затем его лучи коснулись воды и заставили ее сиять, словно драгоценный камень.

Я едва сумела оторвать глаза от невероятного зрелища и перехватила взгляд Аланны. Она кивнула и едва слышно прошептала: — Пора.

Я прокашлялась и вновь обратилась лицом к восхищенной толпе, мысленно взывая к Эпоне: «Если я действительно твоя Избранная, прошу, подскажи мне нужные слова».

В лучших учительских традициях я напрягла голосовые связки и произнесла банальное:

— С добрым утром!

По толпе пробежал смешок, а затем раздалось задорное:

— С добрым утром, Возлюбленная Эпоны! Пока все шло хорошо.

— Я пришла сегодня к вам с двойной целью. Наступившая тишина даже напугала меня. Жаль, мои ученики не могли видеть, что значит быть по-настоящему внимательным.

— Во-первых, хочу поговорить о зле, которое всем нам грозит, во-вторых, попросить Эпону благословить наше дело. — Я по очереди заглянула в глаза нескольким людям и кентаврам. — Как вам известно, фоморианцы уничтожили моего отца и всех обитателей замка Маккаллан.

Тут я помолчала, позволив им выразить сочувствие, и продолжила, когда все затихли:

— Эпона показала мне, что они также захватили замок Стражи.

На этот раз мои слова наткнулись на тишину. Я глянула на потрясенные лица и поняла, что не могу рассказать о судьбе женщин.

Я нисколько не сомневалась в том, что кентавры уже знали о самом страшном, но не могла судить, как далеко распространились дурные вести. Я нутром чуяла, что не стоит сейчас в это углубляться. Будет еще время позже, когда пройдет первый шок от известия о вторжении.

Я обернулась и поманила Клан-Финтана. Он сделал шаг к Эпи.

— Я назначила своего супруга Клан-Финтана вождем воинов.

Кентавры издали радостный возглас, который подхватили все мужчины.

Я бросила взгляд на Аланну, как бы говоря: «Вот видишь, мужчин можно вдохновить разными способами, хотя, конечно, их не так много».

Крики затихли, и я продолжила:

— Клан-Финтан послал за главами всех кланов и табунов. — Я быстро приняла решение, которое, по-моему, не было лишено здравого смысла. — После совета с ними он переговорит со всеми главами семейств. — Я мысленно скрестила пальцы на удачу, надеясь, что говорю правильные вещи, подбираю нужные слова. — Он сообщит им о наших военных планах, чтобы вы все могли заранее подготовиться.

Я заметила кивающие головы и облегченно вздохнула.

— Но прежде всего нам надо выведать все возможное о нашем враге. Если вы что-то знаете, пусть даже из сказок, которыми пугают детей, приходите в храм и просите позвать Аланну. Она отведет вас к нашему историку, который обратит ваши знания на пользу. Мы сумеем правильно вооружиться, ибо «вымышленный страх всегда сильнее, чем подлинный, пугает»^[45]. — Я молча поблагодарила Шекспира за эту великую строку. — Запомните, у добра один враг — зло. Но у зла всегда два врага — добро и оно само.

Сказано было сильно, и я пожалела, что не могу вспомнить, где я это раньше слышала, особенно после того, как несколько человек выразили громкое согласие.

— А теперь давайте попросим благословения Эпоны.

Толпа затихла. Я не знала, что, черт возьми, мне делать с руками, но тут у меня в голове промелькнула сценка, изображенная на вазе, с которой все и началось. Я невольно изогнулась, подражая позе Рианнон, талантливо переданной неизвестным художником, развернула торс так, что оказалась лицом к сверкающей реке, подняла правую руку ладонью вверх, закрыла глаза и припомнила отрывок из стихотворения Йейтса, который всплыл в моей памяти, словно ответ на молитву.

Я декламировала прекрасные строки, и они вызывали в толпе живой интерес.

Когда забрезжит рассвет, я начинаю подсчет

Хорошего и плохого, что подарила судьба мне,

Помня при этом тебя,

Твой проницательный взгляд

И тот договор, что был заключен между нами.

В то время как из сердца глубин

Водопад нежности низвергался,

Сотрясая все существо мое

От головы до кончиков пальцев.

Я умолкла, надеясь, что Йейтс не станет возражать против моего вольного изложения. А еще я понадеялась на то, что смысл стихов дойдет до несколько видоизмененного класса.

— Пусть благословение Эпоны не покидает нас весь день и направляет, как заботливая мать своих детишек, ограждая от беды. Да поможет Эпона нам справиться со злом, чтобы оно никогда не одержало победы.

Я открыла глаза, опустила руку, повернула лицом к толпе, широко улыбнулась и произнесла завершающие слова:

— Долгой жизни и процветания!

18

Я облегченно вздохнула, когда толпа начала рассеиваться. Прежде чем Эпи тронулась с места, я посмотрела на Аланну, ожидая одобрения. Девушка сияла улыбкой, и будь я проклята, если не подмигнула ей в ответ. У меня точно груз с души свалился. Эпи начала спускаться по холму, а я буквально купалась в людской любви и благодушии.

— Рианнон!

Резкий окрик Клан-Финтана застал меня врасплох. Я натянула поводья, остановила Эпи и оглянулась через плечо. Клан-Финтан по-прежнему стоял на вершине Тора, однако смотрел не на меня. Его взгляд был устремлен к северной границе храмовых земель. Он напряженно всматривался в даль, стараясь что-то разглядеть, и втягивал носом воздух, словно проверял на вредные примеси.

Внезапно он куда-то указал. Я проследила за его рукой и посмотрела на край леса.

— Что там?

Эпи начала нервно перебирать ногами подо мной. Мне даже не понадобилось ее подстегивать, чтобы она взобралась обратно на холм к Клан-Финтану.

— Северный ветер донес до меня запах тьмы. — От его тона у меня по телу пробежали мурашки. — Мне уже доводилось его ощущать. — Он не сводил взгляда с деревьев.

— В замке Маккаллан? — с дрожью в голосе спросила я.

Он кивнул.

Я услышала движение в толпе. Внезапно нас окружили кентавры, от храма уже бежали мои охранники. Клан-Финтан начал выкрикивать приказы.

— К нам что-то движется из леса, — обратился он к первому прибежавшему охраннику. — Сопроводите свою госпожу в безопасное место, затем отведите всех женщин и детей за храмовые стены.

Все во мне вопило: «Не покидай мужа!»

Не став допытываться у внутреннего голоса, что и почему, я заговорила:

— Я остаюсь здесь. Отведите в безопасное место женщин и детей. — Воины послушно отсалютовали и поспешили прочь.

Пока Клан-Финтан не успел возразить, я посмотрела ему в глаза и повторила:

— Я остаюсь с тобой.

— А я остаюсь с Рианнон, — раздался решительный голос Аланны, которая подошла и остановилась с другой стороны.

Кентавр вздохнул, но не стал с нами спорить. Все его внимание вновь поглотила полоса леса.

Наши лица ласкал мягкий и, похоже, безобидный ветерок. К нам присоединился Дугал. Теперь мы с Эпи стояли между двух кентавров, напрасно старавшихся увидеть то, что им принес ветер.

— Похоже, здесь не обошлось без кентавра, — мрачно изрек Дугал.

Вместо ответа Клан-Финтан лишь коротко кивнул.

— Там!

Крик Коннора заставил нас перевести взгляды с середины лесной полосы на ту ее часть, что располагалась ближе к реке. Одинокий кентавр вырвался из леса и, спотыкаясь, направился к нам. Передвигался он быстро, но не по прямой, кругами.

— Айан! — воскликнул Дугал, и в ту же секунду я увидела, что Клан-Финтан тоже узнал кентавра.

— Дугал, Коннор, едем с нами. Остальным занять позицию между лесом и Айаном. Если за ним погоня, то вы должны задержать их, пока мы не уведем его в безопасное место. — Клан-Финтан подхватил Аланну и усадил ее к себе на спину. — Держись крепче, мы помчимся во весь опор.

Она кивнула. Муж посмотрел на меня:

— Не отставай.

— Постараюсь.

Я собрала в пригоршню поводья, вместе с ними прихватила и гриву Эпи. От страха я даже почти забыла, что мне не хватает спортивного бюстгальтера.

Мы посыпались с холма. Я гордилась тем, как вела себя Эпи, но к этому приятному чувству примешался страх.

«Во что мы можем вляпаться?»

Первым до кентавра домчался Дугал. Он успел подхватить Айана, когда тот, споткнувшись, повалился на землю.

Я услышала, как тихо охнула Аланна на спине Клан-Финтана, когда он вместе с ней, Коннором и мною достиг цели. Дугал стоял на коленях, поддерживая окровавленный торс кентавра.

— Айан! Ради всего святого! — горестно воскликнул Клан-Финтан и тоже упал на колени.

Аланна соскользнула с его спины и стояла неподвижно, наблюдая за горестной сценой.

— За тобой гнались? — спросил Клан-Финтан, и Айан покачал головой.

— Нет… нет… не гнались!

— Отдышись, Айан. Потом расскажешь, что произошло.

Айан с трудом набирал в легкие воздух, а Дугал тем временем бормотал что-то бессвязное, стараясь его успокоить. Тело кентавра было покрыто потом и кровью. Его бил сильнейший озноб. В первую секунду я не увидела открытых ран и даже удивилась, откуда столько крови.

Потом он попытался подняться, и я заметила, что его грудь пересекает глубокий разрез. От этих усилий кровь опять забила фонтаном, промочив и без того потемневшую шкуру.

— Не дергайся. — Клан-Финтан и Дугал удержали его. — Лежи спокойно.

Я спустилась с Эпи и сорвала с плеч мантию. Я достаточно разбиралась в людях и лошадях, чтобы знать: кровотечение можно остановить давящей повязкой, посмотрела на Клан-Финтана, заручилась его одобрительным кивком, присела перед кентавром и прижала сложенную ткань к ужасной ране.

— Коннор, приведи доктора! — прокричала я.

Тот мгновенно развернулся и пустился вскачь к храму.

Тут я заметила какое-то движение, подняла глаза и увидела, что воины выстроились в ряд, отгородив нас от леса. Сознание того, что они здесь и в любую минуту готовы дать отпор тому, кто сотворил это с молодым кентавром, на секунду подарило мне спокойствие.

Я вновь обратилась к кентавру, истекающему кровью. Его раны оказались гораздо серьезнее, чем на первый взгляд. Он был весь покрыт коркой засохшей крови, так что его торс и лошадиная шкура стали темного, грязного цвета. По всему телу проходили порезы. Пегий окрас смотрелся как нелепое лоскутное одеяло, где светлые лоскутки перемежались алыми ранами, источавшими кровь при малейшем движении мускулов.

Он снова заговорил. Лицо его было землистого оттенка под коркой крови и грязи.

— Ларагон пал.

После каждого слова кентавр набирал в легкие воздух. Голос его дрожал.

— Мужчины мертвы, — произнес он уже шепотом.

— А женщины? — спросил Клан-Финтан.

Айан покачал головой, морщась от боли.

— Нет, они не убивают женщин.

— А что с другими кентаврами? — поинтересовался Клан-Финтан, и вопрос буквально повис в воздухе.

— Мертвы, — произнесли истерзанные губы в наступившей тишине, оправдывая все страхи.

Тело Айана начало содрогаться в конвульсиях, глаза закрылись.

— Айан! Не покидай нас! — молил Дугал. Раненый с трудом открыл глаза.

— Сколько их?

— Много… слишком много.

Внезапно его дыхание, которое еще секунду назад было достаточно ровным, чтобы он мог говорить, снова участилось.

— Мы не могли их остановить. — Он уже не контролировал судороги и только с трудом дышал.

Кровь просочилась через мою мантию. Я ощущала ее жар.

— Дугал! Ты где? — Айан открыл глаза, но стал озираться, как слепой.

— Здесь! Я здесь, брат. — Дугал крепче прижал к себе окровавленный торс, стараясь унять судороги Айана. — Все хорошо. Ты в безопасности.

Муж оттянул меня от умирающего кентавра и прижал к своему боку. Я беспомощно смотрела, как в уголках рта Айана появляется красная пена. Верховный шаман затянул тихую нежную песню. При первых же звуках Дугал со злостью посмотрел на него, но тот не остановился, а только печально покачал головой, подтверждая то, что кентавр и без того знал.

— Клан-Финтан, — на удивление ясно произнес Айан имя моего мужа.

— Да. — Верховный шаман прервал молитву. — Я здесь. Я поведу тебя домой.

Айан затих, а Клан-Финтан обратился лицом к небу и заговорил громче. Казалось, каждое слово заклинания усмиряет боль и страдания кентавра.

Дугал закрыл глаза и склонился головой к брату. По его лицу потекли слезы, смешиваясь с кровью Айана.

— Я люблю тебя, брат. Мы встретимся вновь на душистых лугах Эпоны. — Тихие слова Дугала прозвучали как крик.

Айан еще раз дернулся, тихо вздохнул и застыл.

Клан-Финтан продолжал песнопение. Наклонив голову и закрыв глаза, он ушел в себя. Постепенно его голос становился все тише и тише. В конце концов шаман замолчал, встал, осторожно поднял с земли и меня, после чего приблизился к Дугалу, который сжимал тело брата в объятиях и не скрывал своих слез.

— Дугал, — сочувственно пробасил Клан-Финтан. — Все кончено. Его больше нет.

Тот открыл глаза и медленно поднял взгляд на своего шамана.

— Он был так молод. Этого не должно было случиться, — проговорил он, словно сломленный старик.

— Воистину так. — Клан-Финтан разделял горе Дугала.

У меня из глаз брызнули слезы. Еще вчера Дугал казался таким юным и милым, застенчиво краснел, если я ему улыбалась. Я отошла от мужа, встряхнула окровавленную мантию и осторожно прикрыла ею самую глубокую рану на груди Айана. Краем глаза я заметила какое-то движение рядом. Это оказалась Аланна. Она последовала моему примеру, сняла с плеч мантию и почтительно накрыла ею кентавра. Ее лицо было мокрым от слез.

Я легко дотронулась до щеки Дугала.

— Он был очень храбр. Как и брат. Жаль, я не успела узнать его как следует.

Дугал убрал свою руку с плеча брата и пожал мою.

— Вы попросите Эпону благословить его, миледи?

— Конечно.

По-прежнему не отпуская Дугала, я потянулась к мужу и взяла его за руку. Наши ладони были липкими от теплой крови Айана. Аланна шагнула к Дугалу с другой стороны. Он неохотно отпустил тело брата и принял ее руку в свою. Я наклонила голову, устремив взгляд на мертвого кентавра.

— Эпона, прошу твоего благословения для этого кентавра, который безвременно от нас ушел. Коснись его своей мягкой ладонью и помоги ему никогда больше не чувствовать боли.

Я взглянула на бледное напряженное лицо Дугала. Внутренний голос нашептал мне слова, которые я произнесла вслух:

— Помоги нам не забыть, что этот мир — для смертных, тогда как следующий, куда мы попадем, будет миром живых, где наши души снова соединятся и уже больше никогда не расстанутся.

Дугал благодарно пожал мне руку и отпустил ее. За все это время он ни разу не отвел глаз от тела брата.

Топот копыт объявил о прибытии Коннора. Он привез на спине мужчину, который соскочил на землю, прежде чем тот остановился, и бросился к поверженному кентавру. Через плечо у него висела большая сумка, похожая на кожаный вещмешок. Он что-то в ней искал, опускаясь на колени перед Айаном.

Доктор дотронулся до шеи кентавра, сдвинул накидку с торса. Я услышала, как он тяжело вздохнул. Потом врачеватель повернулся к нам лицом и обратился к Дугалу:

— Соболезную вашей потере. Если позволите, я распоряжусь, чтобы тело омыли, умастили и подготовили к погребению.

— Да, — сумел выдавить из себя Дугал. — Да. — Он посмотрел на Клан-Финтана: — Наших отца и мать следовало бы… — Голос его оборвался.

— На это еще будет время, сынок, — сказал Клан-Финтан. — Коннор, отведи Дугала в храм. Я прослежу, чтобы об Айане позаботились.

Коннор приблизился к Дугалу и осторожно повел его к храму. Пока они не скрылись из виду, Дугал так и шел с повернутой назад головой, чтобы смотреть на брата.

Я все это воспринимала, но при этом ничего не могла с собой поделать и самым беззастенчивым образом пялилась на врача. Я очень хорошо знала этого человека, вернее будет сказать — его двойника.

Клан-Финтан подал знак и свистнул так, что у меня чуть не лопнули уши. Воины, охранявшие нас от угрозы, которая могла появиться из леса, тут же оставили свои посты и направились к нам.

— Кентавры отнесут тело Айана в вашу лечебницу. Я буду перед вами в долгу, если вы позаботитесь, подготовите его для церемонии прощания. — Клан-Финтан говорил не своим голосом, буквально постарев на многие годы за несколько минут.

— Ни о каком долге не может быть и речи, — ответил доктор, и во взглядах, которыми они обменялись, я заметила взаимное уважение.

— Благодарю вас, — сказала я врачевателю. — Я знаю, мы можем вам доверять.

В моем голосе еще звенели недавно пролитые слезы, но слова были окрашены теплотой, которую я испытывала к двойнику этого человека.

— Дугал заслужил хотя бы эту малость.

— Все будет сделано.

Меня поразила внезапная холодность, исказившая его черты, когда он отвечал мне.

Клан-Финтан приказал кентаврам перевезти в храм лекаря и тело Айана. Те подняли окровавленный труп и отправились в скорбный путь.

Но я не смотрела на них, мое внимание поглотила Аланна. Она таращилась на врача. Я заметила, как он украдкой бросил на нее взгляд через плечо, когда уезжал.

— Рианнон, давай и мы вернемся в храм, — сказал Клан-Финтан.

— Хорошо, — дрожащим голосом ответила я, прокашлялась, тихо позвала Эпи, и лошадка тут же послушно ко мне подошла.

Я ласково улыбнулась деликатному животному, которое не издало ни звука, вытерпев всю ужасную сцену смерти. Приблизившись, она принялась тыкаться в меня мордой, словно прося утешения.

— Все прошло, милая, — проворковала я ей на ухо и увидела на морде мокрые бороздки от слез, лишнее свидетельство того, насколько она отличалась от остальных лошадей.

Сильные руки Клан-Финтана обхватили меня за талию и подняли в седло. Затем он повернулся и усадил Аланну к себе на спину. Все вместе мы не спеша вернулись в храм.

19

Клан-Финтан первым подъехал к конюшне, где нас встретили. Но это была не обычная стайка служанок, а хорошо вооруженные охранники. Сначала он помог мне спешиться, потом аккуратно поставил на землю Аланну.

— Передай, чтобы все военачальники, как люди, так и кентавры, собрались в зале для аудиенции, — отрывисто приказал он одному из моих охранников.

Воин посмотрел на меня, прежде чем исполнять приказ.

— Я назначила Клан-Финтана вождем всех воинов. Чего замялся? Подчиняйся ему так же, как и мне, — изображая суровость, рявкнула я.

Охранник отсалютовал мне, затем повернулся к Клан-Финтану.

— Слушаюсь, милорд, — ответил он как полагалось и помчался прочь.

Я в последний раз похлопала Эпи по холке, нежно чмокнула ее в морду.

— Хорошенько о ней позаботься, — без всякой нужды сказала я охраннику, который поджидал, чтобы увести лошадь.

— Разумеется, миледи. Тут ко мне подошла Аланна.

— Риа, вам нужно умыться. — Она взмахнула рукой, указывая на следы крови на моей коже и одежде.

Я оглядела себя и удивилась тому, что руки, грудь, шелковое одеяние, так мало скрывавшее, были замазаны кровью.

«Как много крови…»

К горлу внезапно подступила тошнота, голова затуманилась, словно я приняла слишком много бенадрила^[46]. Я зашаталась, когда на меня нахлынуло головокружение.

— Рианнон! — встревожился Клан-Финтан.

Я заморгала, чтобы прогнать дымку, повисшую перед глазами, и отозвалась:

— Это было ужасно. Бедный кентавр…

— Зло — это лишь тень добра.

Он обнял меня и прижал к себе, чтобы я перестала дрожать. Вместе с его теплом ко мне перешла и сила.

— Мы идем с добром по свету. Зло тем временем притаилось до поры в темноте. — Его руки сжали меня крепче. — Но мы не позволим ему прятаться дольше, выкурим его из темного логова.

Чудесное сочетание теплоты и силы его тела, уверенность в голосе — все это пробилось сквозь туман к моему сознанию.

Не размыкая объятий, я развернулась и заговорила с Аланной:

— Прежде чем встретиться с вожаками кланов и табунов, нам нужно поговорить с учительницей истории и узнать все об этих тварях. — Я почувствовала молчаливое одобрение Клан-Финтана. — Пошли за ней. Пусть придет в библиотеку, примыкающую к моей спальне. Кстати, как ее зовут?

— Его зовут Каролан, — ответила она.

Щеки девушки вновь окрасились ярко-розовым румянцем.

На мой немой вопрос она не ответила, только глубоко вздохнула и продолжила:

— Он, в общем-то, не учитель, хотя и историк. — Она смущенно умолкла на секунду. — А еще он лекарь.

Внезапно все встало на свои места.

— Это тот, кого Коннор привез к Айану?

— Да, Риа. — Выглядела она определенно не в своей тарелке.

— Он кажется заботливым лекарем. — Клан-Финтан даже не заподозрил, что между мной и Аланной происходит что-то невысказанное.

Впрочем, меня это не удивило. Что с них взять, с этих парней.

Я повернулась к Клан-Финтану и дернула его за руку, чтобы он наклонился для коротенького поцелуя.

— Мы с Аланной собираемся почистить перышки. Почему бы тебе пока не найти лекаря? Встретимся все вместе в моих покоях.

— Я управлюсь быстро. — На прощание он легко коснулся моей щеки.

Как только мы остались вдвоем, я сказала Аланне:

— Подруга, нам нужно поговорить.

Она кивнула и последовала за мной. Ликуя, что наконец-то начала ориентироваться в незнакомом месте, я направилась к дверям, которые вели во внутренний двор. На этот раз там было шумно от женских и детских голосов, по периметру выстроились воины. При моем появлении наступила напряженная тишина. Увидев страх на лицах людей, я поняла, что выгляжу, должно быть, не лучшим образом.

Я вдруг вспомнила, что уже сталкивалась с подобным страхом в собственном классе, когда одним весенним днем на территории школы поймали ученика с двумя заряженными пистолетами. По прошлому опыту я знала, что если начать увиливать и изворачиваться, то будет только хуже. Надо сразу сказать правду, а потом уже разбираться с последствиями. Поэтому я прижала руки к бокам, даже не пытаясь спрятать пятна крови, расправила плечи и спокойно вглядывалась в перепуганные лица. Мол, не волнуйтесь, я отвечаю за все.

В арсенале любого успешного учителя главным оружием являются понты.

— Погиб молодой кентавр. — Толпа дружно охнула. — Нам не грозит непосредственная опасность, но мы должны быть готовы дать отпор врагу.

Я решила воспользоваться той же тактикой, которую применяла у себя в классе. Если сомневаешься, что предпринять, дай людям какое-то дело. Тогда они станут послушными и полезными.

— Мне нужна ваша помощь. Я хочу, чтобы вы разделились на группы. Часть из вас начнет готовиться к приему раненых. Необходимо найти подходящее место, нарвать бинтов из простыней и тому подобное. — Несколько человек закивали, что меня весьма приободрило. — Моим служанкам тоже понадобится помощь. Те, кто умеет готовить, пожалуйста, объединитесь в группу и ступайте на кухню. Воины должны хорошо питаться.

— Миледи! Мы с сестрами вытачиваем стрелы, делаем к ним оперения, а потом меняем на товары у купцов-кентавров.

— Кто это сказал? — крикнула я.

Женщины расступились, пропуская вперед высокую стройную блондинку. Я невольно улыбнулась, почувствовав облегчение, так как эта женщина была очень похожа на лучшего преподавателя информатики в нашей школе. Вот уж кто действительно умел организовывать людей.

— Твое имя?

— Мараид, миледи, — ответила она и очень мило присела.

Я обернулась к одному из своих вездесущих охранников:

— Пошлите за кентаврами Дугалом и Коннором. Пусть они придут на этот двор и расскажут женщинам, что те могут сделать, чтобы помочь воинам. — Я указала на Мараид: — Эта дама будет руководить организацией женских групп.

Охранник отсалютовал и помчался исполнять поручение.

— Кентавры расскажут вам, что им нужно — Мой хорошо поставленный учительский голос был слышен даже в последних рядах толпы, замершей в ожидании. — Помогая им, вы поможете всем нам. Благодарю вас за это. — Я подумала немного, добавила: — Да будет с вами благословение Эпоны. — И поспешила ретироваться. Аланна юркнула за мной.

Я влетела в свой личный коридор, облегченно выдохнула и прошептала подруге:

— Как тебе кажется, все прошло нормально?

Она кивнула, и мы вместе поспешили к дверям купальни, склонив друг к другу головы.

— Теперь у всех есть дело. Когда люди заняты, остается меньше времени на страхи.

— Я тоже так подумала.

Охранник открыл перед нами дверь. Мы вошли в купальню, и я начала сдирать с себя окровавленную одежду, прежде чем Аланна пришла ко мне на помощь.

— Вы уверены, что следовало звать Дугала? — спросила она, вручая мне губку и флакончик с мылом.

Я уселась на краю бассейна и начала смывать кровь.

— Мне казалось, так будет лучше для него.

Я погрузилась в воду, чтобы смыть последние остатки крови. Аланна успела разложить на краю бассейна полотенце, и как только я вышла из воды, сразу завернулась в мягкую ткань.

Тем временем девушка перебирала вещи в самом большом гардеробе.

— Как ты думаешь, тебе удастся найти что-то не совсем прозрачное и с закрытым верхом?

— Надеюсь угодить вам.

Аланна держала в руках кусок симпатичной кремовой ткани. Я послушно вытянула по бокам руки, и она начала магическое обертывание. Я с удовольствием отметила, что мягкая ткань не была прозрачной. Аланна закончила хлопотать и закрепила полотно очередной роскошной булавкой.

Этот наряд выставлял напоказ только значительную часть моих длинных ног, к чему я давно привыкла и, если честно, даже этому обрадовалась.

— Мне нравится. — Мы улыбнулись.

Я подошла к туалетному столику и быстро порылась в драгоценностях, которых здесь было в избытке.

— Способность подбирать аксессуары — вот что отличает нас от низких форм жизни, — изрекла я лекторским тоном, выбрав пару бриллиантовых серег. — Например, мужчин. — Мы обменялись понимающими взглядами, прямо как две подружки.

— А теперь расскажи мне о Каролане.

Аланна тут же переменилась в лице, ярко вспыхнув.

— Блин, перестань краснеть каждую минуту, — сказала я, что, разумеется, только усилило румянец.

Я взяла ее за руку, отвела к скамеечке перед туалетным столиком, указала на место рядом с собой.

— Сядь и поговори со мной.

Она вздохнула, посмотрела мне в глаза, которые сверлили ее пронзительным взглядом, и снова вздохнула.

— Хочешь, я тебе помогу? — Она кивнула — Ты его любишь.

Глаза ее округлились. Она стала похожей на олененка Бэмби.

— Откуда вы…

Я подняла руку, призывая ее к молчанию.

— Хотела бы заявить, что знаю все благодаря своей чудесной интуиции или даже божественному дару Эпоны, но правда заключается в том, что в этом нет никакой тайны, — улыбнулась я и игриво толкнула ее плечом. — Он зеркальное отражение Джина, мужа Сюзанны.

Аланна удивленно заморгала, а я продолжала болтать:

— Они женаты целую вечность. Он до сих пор обожает ее, словно они новобрачные. Смотреть на это довольно противно.

Аланна начала тихонько всхлипывать, поэтому я нашла ей вина из своих бездонных запасов. Она послушно пила, а я продолжала:

— Вообще-то странно, что люди в этом мире так похожи на тех, что живут в другом. Даже не знаю, как тут выразиться, черт бы меня побрал.

Я налила вина себе и слегка задумалась над трудностью предстоящих формулировок.

— В моем прежнем мире Джин — юрист и профессор истории. Мы с Сюз зовем его Доктор-Доктор. — Я захихикала. — Она себя называет миссис Доктор-Доктор и утверждает, что благодаря своему мозгу муж мог бы справиться с любым мускулистым и симпатичным неандертальцем. — Я отогнала от себя смехотворный образ Джина в плавках, который всегда возникал у меня в голове, когда Сюз начинала его нахваливать.

— Что такое неандерталец? — Аланна находилась на грани истерики.

— Не бери в голову, — нахмурилась я. — Это означает, что она тоже от него без ума. — Мое объяснение, видимо, ее успокоило. — А в этом мире вы с ним пока не женаты?

— Нет! — Она подпрыгнула как ужаленная.

— Отчего же?

Ее глаза начали наполняться слезами. «Ну вот. Отлично».

— Только не говори, что он тебя не любит. Я видела, как он на тебя смотрел.

— Он меня любит, — тихо сказала она.

Тут я вспомнила, что Джин был женат совсем недолго в пору своей юности, еще до знакомства с Сюзанной.

— Он что, женат на другой? — Я взяла ее за руку, готовая по-дружески утешить и поддержать.

— Нет! Он любит только меня.

— Тогда в чем, черт возьми, проблема?

— В вас, — прошептала Аланна.

— Вот еще! — Я сердито посмотрела на нее. — Ты имеешь в виду проклятую Рианнон, а вовсе не меня.

— Простите. Вы правы. Это Рианнон виновата, не вы.

— Все же я не понимаю.

— Как только Рианнон узнала о наших с ним чувствах, она сразу запретила женитьбу. Запретила любить. Не позволяла мне оставаться с ним наедине. Никогда. Она говорила, что я принадлежу ей, и никому другому, — печально пожала плечами Аланна. — Еще она заявляла, что Каролан сможет взять меня в жены только тогда, когда ей будут не нужны мои услуги. А до тех пор ему придется подождать.

Я на секунду лишилась дара речи.

— Вот он и ждал, — печально договорила девушка.

— Эгоистичная стерва, — покачала головой я, удивляясь абсурдности ситуации, разлучившей влюбленных. — У нее было сколько угодно мужчин. Уж одного-то она могла бы тебе выделить!

— Она предлагала мне любого другого. Только не Каролана.

— Но тебе, кроме него, никто не был нужен. Аланна кивнула. Мы обе выпили вина. Тут мне пришла в голову одна мысль.

— Аланна, а дети у тебя есть?

— Нет, конечно. Я никогда не была замужем.

Я смотрела на нее, прикусив язык. Как я могла ей сказать, что в другом мире она счастлива в браке с мужчиной, которого любит, и у них три прелестные девочки? Не могла. В очередной раз я ощутила тяжелый груз от решений, принятых Рианнон.

— Он, должно быть, меня ненавидит. — Я даже не сознавала, что произнесла это вслух, но тут Аланна медленно повела головой в знак согласия.

Я резко поднялась.

— Что ж, это мы исправим. Выходи за него. Сегодня же.

Аланна подскочила.

— Но на церемонию нет времени.

— Что надо сделать, чтобы вы поженились?

— Жрец или жрица должны произнести заклинание, связать нас вместе.

— Я жрица. Верно?

Она заморгала, словно начиная понимать.

— Да.

— Значит, я могу провести церемонию, — по-деловому заключила я.

— Да, — повторила Аланна, близкая к обмороку. — Но сейчас не подходящее время. Мы готовимся к войне.

— Как раз идеальное время для женитьбы. — Я строго посмотрела на нее. — Ты ведь не захочешь дожидаться окончания сражений?

— Не захочу.

Я увидела страх в ее глазах.

— Тогда пошли. — Я подтолкнула Аланну к двери. — После того как ситуация с кровососущими тварями прояснится, вы с ним сможете заново произнести свои клятвы. — Аланна уже ничего не говорила, просто кивала с отрешенным видом. — Я закачу огромный праздник. Это будет великолепно. — Я тут же решила, что роль пасторши ничуть не хуже должности подружки невесты.

Мы покинули купальню. Я лишь на секунду задержалась, чтобы приосаниться. Направляясь в свои покои, я тихонько напевала свадебный марш и радовалась выражению счастья на несколько растерянном лице Аланны. Быть хорошим парнем чертовски забавнее, чем плохим, что отлично понимал Джон Уэйн.

Служанка, похожая на Стейси, присматривала за тем, как накрывали стол к завтраку. От соблазнительного аромата горячей каши с медом у меня заурчало в животе. Я благодарно улыбнулась девушке и вспомнила, что ее следует называть Тэйра. Меня удивило, что она как-то вяло отреагировала и вышла из комнаты, слегка пошатываясь.

— Тебе не кажется, что девушки в последнее время чересчур увлекаются выпивкой? — поинтересовалась я у Аланны, когда ушли все слуги.

— Что?

— Неважно.

На ее сияющем лице застыла растерянность, так что, скорее всего, она вообще ничего не слышала. К тому же иногда вино может ударить девушке в голову и по чистой случайности. Мне не стоило даже упоминать об этом.

— Давай съешь что-нибудь, пока не свалилась.

Едва мы успели наброситься на завтрак — хотя набросилась-то я, Аланна лишь ковырялась в тарелке, — как в дверь резко постучали.

— Входите же! — прокричала я с набитым ртом. Похоже, мы ели овсянку, только из другого овса, более дикого, если это что-то объясняет.

Охранники распахнули створки, и в комнату вошел Клан-Финтан в сопровождении Каролана. Я намеревалась полюбоваться, как раскраснеется Аланна при виде своего будущего мужа, но мне было не до того, я пережинала точно такую минуту, как в сериале «Звездный путь». Присутствие Клан-Финтана подействовало на меня, словно черная дыра на маленький космический кораблик. Несведущим поясню. Он поглотил меня, как пылесос.

— Привет! — дурацким голосом произнесла я. Клан-Финтан взял мою руку и поднес к губам ладонью к верху — жест, теперь уже знакомый и очень интимный.

— Здравствуй. — Его голос обволок меня и заставил трепетать.

После поцелуя он переплел наши пальцы и неторопливо погладил мое запястье.

— Как Дугал?

На его лице промелькнула гримаса боли.

— Он пока не осознал до конца, что произошло, — печально покачал головой муж. — Они с Айаном редко разлучались. Ему будет трудно перенести такое горе. — Клан-Финтан пожал мне руку и добавил: — Я слышал, ты поручила ему дело. Очень мудро. Так у него останется меньше времени для раздумий.

— Я рада, что ты не сердишься на меня за то, что я загрузила Дугала и Коннора.

Я улыбнулась, глядя ему в глаза, и весь мир вокруг куда-то исчез. Нет, правда, если не знаете, то зря не говорите.

Аланна закашлялась, давая мне понять, что я не героиня из книжки. Кстати, жаль. Я глянула за плечо Клан-Финтана и увидела, что Каролан по-прежнему стоит в дверях и настороженно за мной наблюдает. Меня расстроило, что человек, с которым мы наверняка подружились бы при иных обстоятельствах, относился ко мне с таким подозрением, поэтому я решила применить к нему ту же тактику, что и к Аланне. Просто буду сама собой, а там пусть сам догадается.

— Каролан, заходите, — тепло улыбнулась ему я, но он странно прищурился. — Нам нужен ваш опыт.

Мы с Аланной сидели в креслах напротив друг друга. Клан-Финтан остановился у стола, чтобы дотянуться до еды и меня. Каролан медленно присоединился к нам, и я жестом показала ему на кресло рядом с Аланной.

— Присаживайтесь. Проголодались?

Он остановился перед столом, не глядя на Аланну.

— Предпочитаю разговаривать стоя, леди Рианнон, — сказал он натянуто. — Я уже позавтракал.

— Как угодно, — пожала я плечами, — но разговор может затянуться, поэтому лучше присядьте и налейте себе вина. На завтрак я больше всего люблю виноград.

Каролан смотрел на меня так, словно я была бомбой, готовой взорваться.

Клан-Финтан дернул меня за кудряшку.

— Да ты просто любишь вино, — сказал он, указывая глазами на мой полупустой кубок.

— Строго в медицинских целях, — уточнила я, игриво ударила его по руке, еще раз улыбнулась Каролану и спросила тоном заговорщика: — Я права, господин лекарь?

— Не зря вино называют нектаром жизни, — медленно ответил Каролан.

— Вот видишь! — сказала я Клан-Финтану, но тот лишь фыркнул.

Я повернулась к Аланне и объявила:

— Значит, мы должны удостовериться в том, что нам хватит вина для твоей официальной свадебной церемонии.

От моих слов Аланна зарделась как маков цвет, даже еще ярче, если такое возможно. Зато на Каролана они произвели прямо противоположное воздействие. Кровь отхлынула от его лица, придав ему землистый оттенок. На секунду я забеспокоилась, что ему понадобится не жрица, а гробовщик.

Каролан заговорил сквозь стиснутые зубы. Я почувствовала, как Клан-Финтан зашевелился, услышав ненависть в его звенящем голосе.

— Леди Рианнон, я всегда знал, что вы способны на большое зло, но это… — Он буквально дрожал от ярости.

Клан-Финтан отпустил мою руку и шагнул вперед, заслоняя меня собой.

— Думай что говоришь, лекарь, — предостерег он.

— Если бы вы знали, какая она на самом деле, то не стали бы ее защищать! — Каролан сплюнул на пол в мою сторону.

Мы с Аланной вскочили, когда Клан-Финтан ринулся вперед. Он был так быстр, что его большое тело промелькнуло, как размытое пятно. Не успела я его остановить, как он силком поставил Каролана на колени.

— Проси прощения, — зарычал муж.

— Нет! — завопила я, пытаясь отодрать от лекаря стальную руку Клан-Финтана. — Это я виновата. Мне следовало объяснить лучше. Я просто не подумала.

Клан-Финтан с недоумением отпустил Каролана, позволив ему подняться.

Аланна оказалась рядом, и я быстро схватила ее за руку. Затем, пока лекарь не плюнул в меня еще разок, я схватила за руку и его, соединив обе ладони.

— Она выходит замуж за вас. Сегодня. Вам вообще не следовало разлучаться. — Я бросила виноватый взгляд на моего взъерошенного мужа и сказала: — Наверное, я не ясно выразилась, но и правда не ожидала, что он так себя поведет.

Я переключила внимание на без пяти минут молодоженов. Каролан широко открыл глаза, заодно и рот, но я подумала, что бестактно об этом упоминать, кивнула и выразительно посмотрела на него. Мол, это правда. Он взглянул на Аланну так, словно боялся, что она превратится во что-то ужасное, хотя в этом мире все может быть. Когда ее счастливая улыбка отпечаталась у него в мозгу, я услышала, как лекарь с шумом вдохнул.

Пока он окончательно не спятил, а мой муж случайно не сломал ему что-то важное, например шею, я положила обе свои ладони поверх их соединенных рук и с ходу сымпровизировала свадебную клятву, позаимствованную у Лонгфелло:

— Нет в нашей жизни ничего священнее, чем первые проблески любви — первый взмах шелковых крыльев — первое дуновение того ветерка, который вскоре промчится бурей сквозь душу. — Я пожала им руки. — Можно сказать, что теперь я вас соединила, хотя на самом деле вы были неразрывны задолго до сегодняшнего дня. Поэтому просто скажем, что наконец совершен официальный обряд. — Я посмотрела на потрясенного Каролана и добавила: — Берегите ее всегда. — Отступила на шаг и широко улыбнулась: — А теперь можете поцеловать невесту!

«Какие великие слова».

Но вместо того чтобы поцеловать Аланну, Каролан отпустил ее руку и пронзил меня испепеляющим взглядом.

— Кто вы такая?

20

Я хотела ответить, но Каролан мне не позволил.

— Нет! Не пытайтесь скрыть правду за громкими фразами. Я знаю Рианнон и тысячу лет ее ненавижу. Я понял ее истинную сущность. Это избалованный, эгоистичный ребенок.

Аланна тихо охнула, и он повернулся к ней. Лицо его смягчилось.

— Ты сама знаешь, что это так, моя любовь. — Лекарь ласково дотронулся до ее щеки. — За твою верность и жертвенность она отплатила ревностью и злобой. — Он вновь обратился ко мне, но уже без прежней настороженности, теперь его лицо выражало обычное любопытство и радость: — Спрошу снова — кто вы такая? Как могло такое случиться? — Он смотрел на меня профессиональным взглядом доктора. — Внешне вы поразительно на нее похожи.

Что ж, я всегда знала, что Джин, на мою беду, чересчур умен.

Он приблизился ко мне на шаг, и я отметила про себя, что на этот раз Клан-Финтан даже не попытался его остановить. Кентавр замер, словно окаменел, смотрел на меня тем же изучающим взглядом, что и Каролан. Только радости в нем никакой не наблюдалось.

— Волосы у вас вроде бы чуть короче. — Лекарь хихикнул. — Да и говорите вы временами очень странно. В остальном сходство удивительное.

— Каролан, ты ошибаешься! — внезапно вмешалась Аланна, не давая ему возможности сказать больше.

На этот раз я призвала ее к тишине.

— Пусть договорит, Аланна, — решительно заявила я. Каролан вновь заглянул мне в глаза.

— Вы не Рианнон. Быть может, Избранная Эпоны, но не Рианнон. Я смотрю в ваши глаза и не вижу своего прежнего врага. В вас нет того зла, которое было в ней.

Я посмотрела на встревоженное лицо Аланны и вздохнула.

— Я так больше не могу, — сказала я ей и встретилась взглядом с Клан-Финтаном. — Не хочу и дальше тебе лгать.

Он не шелохнулся, не произнес ни звука. Его лицо превратилось в маску. Я уже сталкивалась с этим, когда мы только познакомились.

Но я не могла взять свои слова назад, а если откровенно, то и не хотела это делать. Я — это я, и мне надоело, что меня принимают за какую-то стерву.

— Я не Рианнон. — Каролан удовлетворенно заурчал, но я даже не взглянула в его сторону, не сводила глаз со своего мужа. — Меня зовут Шаннон Паркер. Это трудно объяснить. Я сама ничего толком не понимаю, хотя именно со мной все это произошло. Я пришла из другого мира, в котором люди те же самые или похожи, как двойники, как тень. Но сам мир совершенно не похож на этот.

Я помолчала, думая, что Клан-Финтан что-то скажет. Он не проронил ни слова, только кивнул, словно прося меня продолжить.

— Рианнон каким-то образом узнала о моем мире и придумала, как поменяться со мной местами. Все началось с вазы с ее изображением. В ту секунду, когда я увидела эту вазу, все изменилось. — Я с трудом подыскивала слова. — Я понятия не имела, что происходит. Все это выглядело как ужасная катастрофа. В первую минуту я решила, что умерла. — Я взглядом молила мужа понять меня. — Помнишь день нашей свадьбы? Я едва могла говорить, потому что потеряла голос.

Клан-Финтан снова кивнул.

— Даже не знаю, как это назвать. Сменой миров, что ли.

Аланна шагнула вперед и встала рядом со мной.

— Она не Рианнон, что нам только на пользу.

— Так ли уж велика польза от лжи? — бесстрастно спросил Клан-Финтан.

— Но это не ее ложь, а моя! — поспешила воскликнуть Аланна, когда я попыталась ее одернуть. — Шаннон с самого начала не хотела притворяться, но потом все-таки послушалась меня, когда я объяснила, что она нужна людям. — Взгляд Аланны заставил меня отвести глаза от непроницаемого лица Клан-Финтана. — Мне хоте лось, чтобы вы, Риа, рассказали все верховному шаману, но я боялась. Поначалу за себя. Меня могли обвинить в исчезновении той Рианнон. Потом, после того как узнала вас получше, боялась, что люди обратят на вас свой гнев, приняв за самозванку. — Она решительно посмотрела на Клан-Финтана и продолжила: — Потом меня треножило, что те, кто к вам близок, могут вам навредить, если откроют, кто вы такая на самом деле. Но с тех пор я поняла, что этот обмен совершился не без участия нашей Богини, а значит, мы только от этого выигрываем. — Она взяла меня за руку и обратилась к кентавру: — Если вы сердитесь, что вас обманули, то обратите свой гнев на меня. Но прежде чем вы это сделаете, шаман, рассмотрите получше дар, который вам достался. Каково было бы ваше будущее, если бы вы действительно совершили сговор с Рианнон?

Тут послышался смех Каролана, что меня очень удивило. Он обнял свою будущую жену и тоже посмотрел на кентавра.

— Мстительная сущность Рианнон затронула жизни всех нас. Я всегда буду благодарен ей за то, что она изгнала себя из этого мира.

Каролан улыбнулся мне, поднес мою руку к своим губам и поцеловал ее.

— Добро пожаловать, миледи, Возлюбленная Эпоны. Пусть наш мир наградит вас благом, которым вы так щедро одариваете окружающих.

Я тоже улыбнулась ему в ответ, а потом нервно перевела взгляд на Клан-Финтана. Когда он заговорил, его голос звучал задумчиво и по-прежнему бесстрастно.

— Я чувствовал, что ты какая-то не такая. Говоришь очень странно. Поначалу я твердил себе, что так и не успел по-настоящему тебя узнать. Возможно, именно благодаря своей непохожести на остальных ты и стала Избранной Эпоны. — Кентавр посмотрел на Каролана: — Но ты прав, лекарь. Я давно понял, что ей не хватает зловредности Рианнон.

Каролан согласно кивнул. Клан-Финтан вновь поймал мой взгляд.

— Я ничего не говорил, надеясь, что ты доверяешь мне и сама обо всем расскажешь.

Наконец в его голосе прозвучало хоть какое-то чувство. К моему сожалению, я услышала печаль, окрасившую каждое слово.

— Но я доверяю тебе! Просто время было неподходящее. А потом я боялась признаться. Не хотела терять твою любовь, — прошептала я.

Да, черт побери. Я полюбила его. От этой всей романтики меня чуть не вывернуло. Вы сами попробуйте и увидите, что с вами будет после ночи, проведенной с магом, сильным, как жеребец. Помимо всего прочего, он хороший парень, как Джон Уэйн или Джеймс Бонд. А меня всегда тянуло к хорошим парням.

Вот так я стояла там и моргала, чтобы не разреветься. Клан-Финтан с тяжелым вздохом шагнул ко мне, пока я совсем не раскисла. Он дотронулся до моего лица, сжал подбородок теплой ладонью.

— Ты никогда не потеряешь мою любовь. — Муж нагнулся и нежно меня поцеловал. — Наверное, в ту секунду я очень глупо выглядела, потому что он улыбнулся и добавил: — Терпение у меня может иссякнуть, но только не любовь.

Мне хотелось обхватить его руками, прижаться лицом к горячей груди, но я все время чувствовала, как Аланна и Каролан весело сверлят нас глазами, наслаждаясь такой романтической интерлюдией.

Поэтому я притянула его к себе, быстренько чмокнула и прошептала:

— Я тебя обожаю.

В ту же секунду мой живот заурчал на весь мир. Клан-Финтан расхохотался и подтолкнул меня обратно к столу. Сначала расположился он, а потом и я пристроилась перед ним с той стороны стола, где были расставлены блюда. Хорошо, что кресла предназначались по крайней мере для двоих. Мне не хотелось тратить время на догадки насчет того, какое применение находила им Рианнон. Клан-Финтан обхватил меня за талию и уютно прижал к себе.

— Рассаживайтесь, ребята, — с довольным видом сказала я.

На этот раз Каролан не сомневался, подвел Аланну к креслу и сам сел рядом. Я заметила, что он ни на секунду не отрывал от нее руки, словно боялся, что она исчезнет.

— Бьюсь об заклад, вы на самом деле еще не завтракали, — сказала я Каролану, откусывая кусок сладкой булочки.

Он поморщился.

— Вообще-то я сегодня помогал появиться на свет двум близнецам, поэтому и пропустил утреннюю церемонию. Вы правы, я не успел позавтракать.

— Ешьте! Еды вдоволь, как и всегда. — Я бросила через плечо игривый взгляд на Клан-Финтана. — Готовят столько, что и лошадь можно накормить!

Каролан чуть не подавился овсянкой, так что Аланне, успевшей привыкнуть к моему юмору, пришлось колотить его по спине.

Клан-Финтан отмалчивался, но, пока наши гости были заняты трапезой, укусил мое плечо.

— Ой-ой! — взвизгнула я, а когда они оба вопросительно посмотрели на меня, Клан-Финтан состроил постную мину.

Удивляться не приходилось. Я уже знала, что он кусается.

— Так как же нам все-таки вас называть? — задумчиво спросил Каролан, не переставая жевать и одновременно разглядывать меня.

— Да. — Клан-Финтан наклонил голову, чтобы заглянуть мне в лицо. — Ты говорила, что в твоем прежнем мире тебя звали… Шаннон Паркер. — Он замялся, прежде чем произнести мое имя.

В его устах оно звучало красиво и экзотично. Мне вдруг захотелось, чтобы мы отбросили все предосторожности и он открыто называл меня моим настоящим именем. Всегда.

Потом я очнулась. Фигурально выражаясь.

— Я Шаннон, но, пожалуй, было бы не очень разумно переходить сейчас на другое имя. Если только… — Я решила высказаться до конца. — Вы не думаете, что нам следует рассказать народу, кто я такая на самом деле?

— Нет! — одновременно воскликнули все трое.

Наступила тишина. Видимо, они представляли тот ужас, который наступит, если население узнает, что я — это я.

Потом Каролан прокашлялся, а мы все выжидательно посмотрели на него.

— Не вижу никакой пользы от того, что людям станет известна правда. Особенно в наше изменчивое время. — Он замолчал и вопросительно посмотрел на Аланну. — Уже ясно, что она на самом деле Избранная Эпоны?

— Да, это так, — энергично закивала Аланна. У Каролана, видимо, от сердца отлегло.

— Тогда нет никакого смысла разрушать иерархию в храме и тревожить людей, сообщая им об этой… — Он умолк, подыскивая слова. — Да, счастливой перемене.

Клан-Финтан с Аланной дружно забормотали, соглашаясь.

— Тогда ладно, — сказала я. — Но Рианнон натворила многое, с чем я не согласна.

— Отлично! — воскликнул Клан-Финтан, насмешив нас.

Я чмокнула его в щеку.

— Риа, народ вас любит. — Аланна улыбнулась моему кентавру. — А ваши воины побаиваются своей госпожи, потому не обсуждают ее привычки вслух. — Она снова посмотрела на меня. — Будьте сами собой. Это исправит все ошибки Рианнон.

Эта мысль мне понравилась.

— Но каким именем прикажешь тебя называть? — поинтересовался Клан-Финтан.

— Мне нравится, как ко мне обращается Аланна. Риа. Не Рианнон. С одной стороны, это определенно я, а с другой — новое имя не настолько отлично от прежнего, чтобы создать большую проблему.

Все закивали, соглашаясь, и какое-то время с удовольствием предавались чревоугодию.

— Очень жаль, что другие проблемы так легко не решить, — насытившись, сказала я.

Все снова дружно согласились.

К сожалению, я вынуждена была опять взять слово. Поймите правильно. Если уж мне суждено жить в этом мире, то нужно подумать о том, как избавиться от кровососущих тварей.

— Итак, Каролан, — (тот неохотно отвлекся от своей новоиспеченной жены), — расскажите нам все, что знаете о фоморианцах.

— Они — воплощение зла.

— Без шуток? — Я имела в виду: «Привет, мы давно об этом знаем».

Он лишь моргнул разок на мою реплику и продолжил лекцию по истории:

— Эти особи пришли с востока.

Я почувствовала, как вздрогнул Клан-Финтан, и тут же вспомнила, что на карте, так меня поразившей, все земли к востоку от реки были обозначены как территория кентавров.

— Да, еще до того, как кентавры поселились на зеленых равнинах. — Каролан заметил, как огорчился мой муж. — Легенды туманны. Поначалу жители Партолоны и фоморианцы почти не контактировали. Потом на равнине, где обитали крылатые существа, наступила затяжная засуха, а вслед за ней начались пожары. Огонь сдержать не удалось. Над фоморианцами нависла угроза гибели, и они обратились к нашим предкам за помощью. Им было необходимо перейти реку Джиал, чего они никак не могли осуществить без помощи Партолоны.

— Вот как? — Я отказывалась что-либо понимать.

— Согласно легенде, фоморианцы не должны нарушать связь с землей, которая питает их силы, поэтому пересекать текущую воду они не способны.

— Погодите, у них ведь есть крылья. Если эти твари должны оставаться на земле, то как же они тогда летают?

— Отличный аргумент, — улыбнулся лекарь. — Нет ни одного упоминания о том, что они летают. Во всех источниках говорится, что они… — Он прокашлялся и слегка прищурился, подыскивая точные слова. — Скользящие демоны. Не летающие. Я предполагаю, что их крылья функционируют как перепонки у летяг. Они не настоящие, как у птиц. Это приспособление, дающее им возможность перемещаться с помощью ветра.

Я вспомнила, как одним шагом они преодолевали сразу несколько метров, и была вынуждена согласиться. Каролан продолжал:

— Жители Партолоны собрались и решили, что было бы ужасно позволить им погибнуть в огне или от голода после того, как пожары сами собой прекратятся. Тогда через реку Джиал соорудили огромный мост, состоящий из чередующихся слоев древесины и земли. Остатки того моста до сих пор можно найти недалеко отсюда.

Мы молча смотрели на лекаря. Он сделал глоток вина и продолжил:

— Фоморианцы перешли через реку. Две расы попытались сосуществовать в мире и согласии.

— Я слышал только, что крылатые демоны — это выдумки, которыми пугают маленьких детей. — Клан-Финтан прервал лекцию Каролана. — Почему тот факт, что жители Партолоны помогли им перебраться сюда, не стал общеизвестным?

— О фоморианцах сохранилось очень немного записей, о которых знают только летописцы. Большинство хроник такие древние, что почти не поддаются расшифровке. Тех, кто изучает ветхие тома, можно пересчитать по пальцам.

По взгляду Клан-Финтана я поняла, что эти летописцы, должно быть, соблюдают целибат, а может, они вообще девушки, или ботаники, или еще кто.

Каролан хмыкнул, словно прочитав мои мысли.

— Разве что какой-нибудь историк с выучкой летописца, у которого много свободного времени, окажется чересчур любопытным.

Аланна сжала его руку, и они мило улыбнулись друг другу.

Каролан продолжил:

— Вот так и получилось, что до наших дней дошли только устные легенды в исполнении бардов.

Мы удивились. Единственным утешением послужило то, что на этот раз все оказались несведущими.

— Да, в устных сказаниях говорится лишь о том, что случилось после того, как фоморианцы пересекли реку Джиал.

Я подумала о порядках, заведенных в моем прежнем мире, и решила, что все это не лишено смысла. Подумайте сами, сколько политиков предпочли бы, чтобы народ не умел ни читать, ни писать, ни нанимать адвокатов, чтобы потом попасть в телепередачу «Шестьдесят минут»^[47]. Насколько бы это облегчило им жизнь.

— Итак, о чем рассказывают нам устные легенды? — внесла и я свою лепту.

— Племя фоморианцев ослабло, стало малочисленным, но вскоре все поняли их истинную природу. Сохранилось письменное свидетельство, говорящее о том, что это отвратительная по своей сути раса демонов, связанная с темными силами. — Он начал загибать пальцы на руке. — Они любили пить человеческую кровь. В солнечный день испытывали физический дискомфорт. Не могли пересечь текущую воду. Считали себя выше всех законов природы и богини Эпоны. — Каролан поморщился.

Мне показалось, что, судя по описанию, они здорово похожи на Фиделя Кастро, но пришлось бы слишком долго объяснять, кто это такой, поэтому я сидела и помалкивала.

— Легенды утверждают, что началась война. Фоморианцы, уступавшие людям в численности, потерпели поражение. Их изгнали на север, за Трирские горы. Затем на спуске с гор в качестве часового был воздвигнут замок Стражи. Он на несколько поколений заблокировал проход.

— Теперь это не так, — сказала я.

— В северных землях они были обречены, — продолжил Каролан. — Там слишком холодно и пустынно. Солнце светит ярко, но не дает никакого тепла. Фоморианцам суждено было остаться только в страшных детских снах.

— Но они все-таки вернулись, — сделала я такое же умозаключение, как в фильме «Полтергейст».

Само собой разумеется, они его не видели, но прекрасно меня поняли.

— Как их можно уничтожить? — вступил в разговор Клан-Финтан.

— К несчастью, они поразительно живучи. Надо отрезать голову или сжечь. — Калоган виновато взглянул на кентавра. — Легенды утверждают, что их трудно убить.

— А в этих преданиях говорится что-нибудь об их скрещивании с людьми? — Мне показалось, что об этом следует спросить.

— Нет! — Каролан был шокирован. — Несмотря на малочисленность их племени, там были женские особи.

— Они и теперь есть, — заметила я, вспомнив крылатое существо, выхватившее плод из утробы бедной женщины. — Но похоже, твари не используют их для увеличения своей численности. Они насилуют наших девушек и позволяют новорожденному монстру разрывать тело матери.

Каролан побледнел.

— Именно это и происходит с пленницами, — похоронным тоном произнес Клан-Финтан.

— Значит, они размножаются, — тихо сказал Каролан.

«Невеселая история».

— Да, — согласился Клан-Финтан. — Перед смертью Айан сообщил, что их тьма-тьмущая.

— Вы должны их остановить! — тоненьким голоском воскликнула Аланна.

Каролан обнял ее одной рукой таким знакомым жестом, что на мгновение я была готова поверить, будто сижу у себя в квартире, а Джин и Сюз заскочили ко мне перекусить. Это слияние двух миров произвело на меня зловещее впечатление, даже голова закружилась. Пришлось отвести взгляд, но тут я краем глаза увидела тыльную часть своего мужа, который самым недвусмысленным образом был наполовину конем. Это живо меня отрезвило, вернуло в реальность. В этом мире играли совершенно по другим правилам, не по тем, к которым я привыкла. Ни тебе машин, ни самолетов. Ни телевидения, слава богу, где что-то плохое происходит только с другими людьми.

Я полностью осознала ситуацию и растерялась, не представляла, что теперь делать. А ведь меня облекли властью в тяжелое время, когда весь народ нуждался в ком-то, кто хоть самую малость понимал, какие шаги, черт возьми, нужно предпринять. Я закрыла глаза и потерла лоб — верный признак надвигающейся головной боли.

Сильные руки мужа обвились вокруг меня, даря покой и тепло. Напряжение постепенно начало спадать. Я поняла, что не одна, открыла глаза и улыбнулась ему.

— Один раз они уже потерпели поражение, — решительно сказал он. — Оно снова ждет их.

— Тем более что Партолона теперь заключила союз с бесстрашными кентаврами, — напомнил нам Каролан.

Клан-Финтан наклонил голову в ответ на комплимент лекаря и хитро мне подмигнул.

— Ну да, кентавру и человеку многое по силам.

Аланна захихикала, а я, кажется, покраснела, но прекрасно его поняла. Нам нужно действовать сообща, чтобы избавиться от фоморианцев. Я могла сидеть и волноваться, позволив другим людям и наполовину коням думать за меня, или же действовать. Я всегда твердо верила, что к проблеме нужно подходить решительно. Опыт учит, что самое плохое редко отступает, если на него просто не обращать внимания. Это с великим трудом доходит до большинства подростков. Скажу прямо, по мне, так лучше действовать и ошибаться, чем сидеть и обрастать мхом, что в любом случае не очень привлекательно.

— Итак, они напали на замок Ларагон, — сказала я. — Если я не ошибаюсь после недолгого знакомства с картой Партолоны, к этому замку ближе всего расположены большое озеро и… — Я замолкла, вспоминая, что находилось по другую сторону озера.

— Храм Муз! — с ужасом, который я тоже испытывала, произнесла Аланна.

— Боже! Кажется, там живет всего лишь горстка женщин? — уточнила я у подруги.

За нее ответил Каролан:

— Да. Девять воплощенных богинь. Каждая отвечает за какой-то вид искусства. — Он пояснил с мрачной тревогой: — Еще там живут многочисленные помощницы и новообращенные. В этом храме собраны самые прекрасные и талантливые молодые женщины Партолоны. Они изучают искусство танца, поэзию, музыку, науки и так далее. Тех, кто успешно проходит обучение, уважают за ум и образованность, а также за грацию и красоту. — Он немного помолчал и добавил: — Рианнон когда-то училась у муз.

— Но разве там нет охраны, как у меня?

«Дело принимает все худший оборот».

— Нет. Эпона — богиня воинов. Логично, что Избранную окружают охранники. Музы не воюют, они обучают искусству, красоте, наукам. Им не нужна охрана.

— Теперь нужна.

Меня замутило. В голове промелькнула моя свадебная церемония, а с ней образ женщины, зеркального двойника моей подруги Мишель. Как муза танца, она была изумительна, красива и соблазнительна. Даже думать не хотелось, что сотворят твари с этим храмом, где столько великолепных женщин вроде нее.

— Давайте взглянем на карту. — Я поднялась с кресла и показала на дверь, ведущую в библиотеку. — Мы должны придумать, как остановить их, не дать им возможности поработить еще больше женщин.

1

Аланна развернула карту, а я стояла рядом, достаточно близко, чтобы все видеть, но при этом не дотрагиваться до нее. Наши глаза прослеживали путь от замка Стражи до Ларагона. Этот замок был расположен к югу от Трирских гор. Северная оконечность озера Селки почти поровну разделяла землю, протянувшуюся между Ларагоном и храмом Муз. Последний был построен на западном берегу широкой реки Колман. Проследив за ее руслом к югу, где она сливалась с рекой Джиал, я уперлась взглядом в сложную конструкцию, именуемую храмом Эпоны. Почти всю территорию между двумя храмами занимало болото Уфасах.

— Можно ли предположить, что фоморианцы до сих пор находятся в замке Ларагон? — спросил Каролан.

— Если они следуют тому плану, которым воспользовались после разрушения замка Маккаллан, то, скорее всего, ушли из Ларагона и вернулись в замок Стражи. — Клан-Финтан подошел к карте, молча вгляделся в нее, потом продолжил: — Ведь замок Маккаллан был построен в отдалении. Использовать его как базу для дальнейшего вторжения неудобно. Я не раз бывал в Ларагоне. Он хорошо расположен. Оборону там вести не так просто, как в этом храме, но они могли воспользоваться им как второй точкой, откуда намерены осуществлять дальнейшие захваты.

Перспективы для нас вырисовывались не самые радужные.

Клан-Финтан указал на восточную сторону, где нес свою одинокую вахту у моря Бан замок Маккаллан.

— Уничтожив его, они устранили единственную серьезную угрозу на северо-западе. Очень удобно для обоих случаев: если они вернутся в замок Стражи или останутся в Ларагоне. — Он пожал плечами. — Даже если фоморианцы покинули Ларагон, все равно это был отличный стратегический маневр — для начала уничтожить Маккаллан.

По отрывистому тону мужа было ясно, что он старается отстраниться от эмоций и взглянуть на ситуацию объективно.

Я приблизилась еще на один маленький шажок.

— Карта точная?

— Да, расположение строений и естественные ориентиры изображены точно, хотя, конечно, расстояние между ними кажется меньше, чем оно есть. Да и сами замки и храмы нарисованы без учета масштаба, — улыбнулся Каролан. — Карта прелестная, но ее создатель воображал себя художником всякий раз, когда дело доходило до зданий.

Лично я считала, что карта прекрасно исполнена, и не видела большой беды в том, что он приукрасил строения. Потом я вспомнила, что Джин всегда пекся о точности деталей. Полагаю, склонность к навязчивым неврозам сохраняется и у двойников.

Это заставило меня задуматься о собственном двойнике и личных склонностях.

«Возьми на заметку. Впредь поменьше сарказма. Но не сразу, позже».

Я сосредоточилась на карте. Река Джиал делала петлю около храма Эпоны, текла на запад и расширялась до таких размеров, что могла бы, на мой взгляд, соперничать с Миссисипи. К югу от реки рос лес, в котором я заметила строение, обозначенное как замок Воулфф, а за лесом раскинулись равнины, заселенные кентаврами.

Следуя за рекой на запад, я увидела небольшую территорию под названием Синие Насыпи, а дальше, в юго-восточном углу карты, наткнулась на огромное строение — замок Макнамара. Как и Маккаллан, он стоял на берегу моря, но в отличие от своего собрата умудрился расположиться прямехонько посредине реки Джиал, где она раздваивалась, прежде чем влиться в море, на два рукава, один из которых носил имя Клэр. Поэтому с технической точки зрения замок Макнамара был изолирован.

— Думаю, фоморианцев не заинтересует этот замок, — указала я на строение, со всех сторон окруженное водой. — Да и этот, пожалуй, тоже, — махнула я в сторону замка Воулфф.

— Этот замок расположен в лесу. Его обитатели — отличные лучники, — задумчиво произнес Каролан.

Клан-Финтан кивнул в знак согласия.

— А как насчет второго замка? — спросила я. Муж фыркнул.

— Тамошний предводитель, старик Макнамара, столь же дик, как та местность, где он главенствует.

Каролан, похоже, согласился.

— Да, он, безусловно, очень несговорчив и сварлив.

— Однако отлично варит виски, — отметил Клан-Финтан не без удовольствия.

— Что ж, это говорит в его пользу, — добавила я. Аланна очень удивилась.

— Рианнон не выносила даже запаха виски. Она говорила, что это напиток простолюдинов.

— А я обожаю хороший классический виски, односолодовый.

Ха! Кажется, всем понравилось, что мои вкусы не всегда совпадали с пристрастиями Рианнон. Да и я сама почувствовала некоторое психологическое облегчение.

— Насколько я поняла, можно не волноваться, что фоморианцы атакуют эти замки.

Мои собеседники покачали головами.

— Так, может, тамошние вожди пришлют нам подкрепление?

Каролан и Клан-Финтан переглянулись.

— На Воулффа, пожалуй, можно рассчитывать. Он поможет, — сказал Клан-Финтан, и Каролан не возразил.

— А как Макнамара? — спросила я.

— Старика нужно заинтересовать, — пожал плечами Клан-Финтана.

— Выходит, спасение людей недостаточно хороший аргумент? — Я не скрывала раздражения.

— Мы пошлем к нему гонца. — Судя по голосу, муж был не очень уверен в результате.

Тут меня внезапно осенило.

— Пусть этот гонец расскажет, что фоморианцы крадут наших женщин. Мол, они уже распробовали на вкус девчонок западного побережья и остались довольны. Весьма.

— Это его разозлит, — улыбнулся Клан-Финтан.

— Вот и отлично, — сказала я. — Просто не упоминайте одной маленькой детали насчет их боязни воды. Не помешает подчеркнуть этот аргумент и Воулффу. Пусть знает, что женщин крадут, насилуют и оплодотворяют.

Все четверо пришли к согласию и заулыбались. Не успели мы вновь обратиться к карте, как в двери покоев резко постучали.

— Я посмотрю, кто там, — сказала Аланна и нежно поцеловала Каролана в губы, прежде чем покинуть библиотеку.

Он проводил ее жадным взглядом. Наблюдая за ними, я вдруг почувствовала себя неловко и поспешила заняться картой.

— Я решительно ничего не знаю о том, как ведутся войны, но мне кажется, мы должны попытаться загнать их в ловушку.

— Замок Стражи способен выдержать любую осаду. Он для того и был построен, — не отрывая глаз от карты, сказал Клан-Финтан.

— Тогда для начала мне хотелось бы знать, как, черт возьми, они прорвали оборону, — пробормотала я себе под нос— Ладно, судя по карте, замок Ларагон расположен очень близко к северному краю озера Селки. Верно?

— Верно, — ответил Каролан.

— Как далеко от замка находятся горы? Если смотреть на карту, то кажется, что они совсем рядом. — У меня появилась кое-какая мыслишка.

— Это действительно так. Южная часть горного хребта заканчивается на границе территории, примыкающей к замку. — Каролан погрустнел. — Это прекрасный замок. Он построен в зеленой долине, где растут клевер и дикие цветы. Именно из Ларагона мы получаем наши красители и духи. Вдоль подножия гор простираются поля с цветами и ягодами.

Я постаралась не отвлекаться на прекрасную картину, которую он нарисовал, и не думать, как это все теперь выглядит.

— Но к Ларагону можно подойти либо с востока, либо с запада. Конечно, если нет возможности приблизиться к нему по воде.

— Верно. — Кажется, Клан-Финтан уловил суть моей идеи, еще не совсем сформировавшейся. Он шагнул к карте, повел по ней широким жестом и сказал: — Если бы мы удостоверились в том, что основные силы фоморианцев сосредоточены в замке Ларагон, то могли бы окружить их отсюда, — муж провел рукой от храма Эпоны к храму Муз, а оттуда — к восточной стороне Ларагона. — И отсюда. — На этот раз его ладонь прошла путь вдоль левого берега озера и приблизилась к Ларагону с запада. — Наконец, отсюда. — Палец Клан-Финтана указал на южный берег, прямо напротив храма Эпоны, прочертил посередине огромное голубое пятно и попал на территорию Ларагона с юга. — Наши смешанные войска могли бы легко окружить и запереть их в замке Ларагон. Оттуда нет выхода. Замок хорошо построен и удобно расположен, но им ни за что не выдержать в нем длительной осады или вторжения — не то что в замке Стражи.

— Могло бы сработать. — Каролан задумчиво потер подбородок. — Но только в том случае, если основные силы фоморианцев окажутся в Ларагоне. Если в замке Стражи останется приличное количество этих демонов, то они могут атаковать нас с флангов, разделить наше войско и уничтожить по частям.

— Значит, трюк состоит в том, чтобы внушить им необходимость перебазироваться в Ларагон, — вслух подумала я.

Внезапно мысль, которая зародилась в моей голове, дозрела, будто кто-то прошептал мне ее прямо в подсознание. Богиня, что ли, постаралась?..

Я весьма неохотно поделилась этой идеей со своими слушателями:

— Я… хм… — Мне пришлось прочистить внезапно осипшее горло. — Кажется, я знаю способ, как их заинтересовать в Ларагоне.

Клан-Финтан и Каролан уважительно посмотрели на меня, будто я и впрямь понимала, что говорю.

— Видимо, главной целью их вторжения являются женщины. — Я сделала паузу, ожидая, что они поддакнут. Присутствующие не подвели, закивали в знак согласия. — Как вы думаете, им известно, что в храме Муз полно красивых женщин?

— Наверное, нет, — ответил Каролан. — Храм Муз был построен только в этом веке. Он стал и школой. В древние времена девять земных воплощений Муз разъезжали по всей Партолоне, наставляя молодых женщин в главных замках.

Странно было слушать Каролана, который считал теперешнее время «современным». Хотя, с другой стороны, уровень цивилизации не обязательно зависит от таких вещей, как посудомоечная машина или компьютер. В конце концов, у них ведь есть вино, туалетная бумага и украшения. Так что для меня это вполне современно.

— Как по-вашему, что предпримут фоморианцы, если узнают о замке к востоку от Ларагона, где полно великолепных, сексуальных и плодовитых женщин?

— Они нападут на него, — с уверенностью ответил Каролан.

— А как твари поступят, если решат, что храм охраняется отрядом кентавров? — улыбнулась я моему сильному мужу.

— Тогда они соберут большие силы и все равно нападут на замок. — Глаза Клан-Финтана округлились, когда он говорил это.

— Будет логично предположить, что их войско в качестве базы воспользуется Ларагоном, а не более отдаленным замком Стражи. — Голос Каролана звенел от энтузиазма. — Отличный план. Только вот как мы внушим эту идею фоморианцам?

Мы дошли до самого неприятного пункта, но я опять почувствовала какой-то внутренний толчок.

«Вся эта ерундистика насчет Возлюбленной Эпоны может пристрастить меня к пьянству. Какое несчастье».

— Думаю, что сумею с этим справиться, — делая паузы между словами, произнесла я.

Оба наших кавалера посмотрели на меня так, словно я была Санта-Клаусом.

— Как? — чуть ли не в один голос воскликнули они.

— Во время этих магических снов кое-что происходит. — Я опять вздохнула. — В первый раз это случилось, когда я увидела отца, то есть отца Рианнон, той ужасной ночью. Я знала, что твари собираются напасть, и мне нужно было его предостеречь. Ее отец вроде как услышал меня. В общем, он понял, что я говорила. Мне даже показалось, что Маккаллан почти видел меня, или чувствовал, или еще что-то. Потом это случилось дважды той ночью, когда я совершила полет к замку Стражи.

Мой голос, должно быть, выдал страх, появившийся при этом воспоминании, потому что Клан-Финтан придвинулся поближе, чтобы я могла на него опереться. Когда его рука обняла меня, мне стало лучше, хотя и ненамного.

Я смогла продолжить:

— Мое присутствие почувствовала совсем юная девушка. А потом та… тварь. Их вожак.

Я порылась в памяти, вспоминая имя. Долго думать не пришлось. Словно кто-то прошептал его мне в уши.

— Нуада. Он не просто почувствовал мое присутствие, а точно знал, что я там. При этом демон сказал, что и в замке Маккаллан я тоже была. Если бы я попыталась, то могла бы с ним поговорить. Я знаю, он услышал бы, по крайней мере понял, что я пытаюсь сказать.

Я содрогнулась всем телом и сильнее прижалась к горя чему Клан-Финтану.

— Вот так они обо всем и узнают. С моей помощью.

— Я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности, — пробасил Клан-Финтан у меня над головой.

— А разве вы, ребята, не говорили, что Эпона — Богиня воинов? — спросила я, глядя на Каролана.

— Да, так и есть. — Каролан не стал отводить взгляд. — Эпона защищает тех, кто ей верен.

Похоже, он хотел добавить что-то еще, но я прервала его.

— Как раз на это я и рассчитываю.

Я говорила спокойно, хотя внутри все дрожало от волнения. Меня словно кто-то подталкивал. Я просто озвучивала те мысли, которые сами по себе приходили в голову.

— Но нам нужно торопиться. Как скоро совместные войска смогут выступить в поход и сколько дней у них уйдет на то, чтобы добраться до Ларагона?

Клан-Финтан внимательно вгляделся в карту и ответил:

— Войска можно собрать за пять дней. Продвигаясь быстрым маршем, мы выйдем на позиции для атаки на Ларагон еще через два.

— Итого семь дней. — Никогда еще неделя не казалась мне такой короткой… и такой длинной одновременно. — Значит, придется начать сегодня же ночью, — пробормотала я скорее себе, чем мужу.

— Что значит «начать»? Что ты имеешь в виду? — забеспокоился Клан-Финтан.

Каролан избавил меня от объяснений:

— Ей не удастся убедить вожака…

— Нуаду, — подсказала я.

— Нуаду… — Кивком он поблагодарил и продолжил разъяснять Клан-Финтану: — Она должна предстать перед ним не один раз, чтобы довести его своими язвительными замечаниями до такого состояния, когда он не выдержит, сорвется и будет вынужден последовать ее указаниям.

— Эпона и с тобой разговаривает? — с улыбкой спросила я.

— Видимо, так, — ответил он.

— Все равно мне это не нравится, — угрюмо изрек муж.

— Эпона приглядит за ее духом, ты защитишь тело. — Каролан положил руку на плечо кентавра, стараясь его успокоить.

— Мне тоже все это не очень нравится, — сказала я. — Но в этом мире нет ни телефонов, ни средств массовой информации, благодаря которым нужные факты попадают в вечерние новости. Поэтому, видимо, я обречена действовать на старомодный манер. В одиночку.

Нужно отдать им должное, они не прокомментировали мою лексику из другого мира.

— Я буду с тобой каждую секунду. — Клан-Финтан крепко обнял меня.

— Я тоже, — вторил ему Каролан.

— И я, — поддержала его Аланна. — Но что такое телефоны и вечерние новости?

2

Я рассмеялась и состроила подруге гримасу.

— Телефоны и вечерние новости — очень эффективные средства, используемые настоящими демонами. Радуйся, что здесь их нет.

— Хорошо, — ответила она с такой серьезностью, что я опять рассмеялась.

Каролан взял ее за руку и запечатлел долгий поцелуй на ладони.

— Что там было такое, любимая?

Аланна наморщила лоб от тревоги и, отвечая, переводила взгляд с Каролана на меня и обратно:

— По храму поползла какая-то болезнь, — медленно проговорила она. — На прошлой неделе несколько ваших служанок, вернувшись с отдыха, пожаловались на плохое самочувствие. — Аланна виновато посмотрела на меня. — Я не придала этому значения. Девушки обычно выдумывают всякие предлоги, лишь бы держаться подальше от Рианнон.

Я понимающе кивнула, и она продолжила:

— Потом на меня навалилось столько дел!.. Во-первых, появилась новая Рианнон. — Тут мы друг другу улыбнулись. — Затем в храм начали прибывать люди. Я не поверила девушкам и посоветовала им усерднее служить Богине.

— Я помню, ты говорила, что барышни ломают комедию, а я тогда ответила, что им просто нужно отдохнуть от присмотра за чужими детьми.

— Да, так, но, кажется, мы обе ошиблись. Морщины на ее лбу стали более явственными. Она повернулась к мужу:

— Многие девушки серьезно больны. Захворали также несколько ребятишек и пожилых женщин. Они нуждаются в твоем уходе. — Тут она обернулась ко мне: — И в ваших молитвах.

— Разумеется, любимая. — Каролан поцеловал ее в щеку, легко прикоснулся большим пальцем ко лбу и разгладил морщинки тревоги.

Я увидела, как она расслабилась от его ласки.

— Я, пожалуй, тоже пойду взглянуть, что там с ними случилось.

Аланна удивилась моей декларации, но осталась довольна.

— А ты не хочешь посетить совет воинов и объяснить наш план? — поинтересовался Клан-Финтан.

Мне понравилось, как он смотрел на меня — сплошная серьезность. Можно подумать, муж действительно полагал, что я захочу появиться в комнате, набитой старыми пахучими воинами, и обратиться к ним с речью о том, в чем ни черта не смыслю.

«Да лучше я засяду за математические задачки. Хотя, конечно, не совсем лучше».

— Нет, дорогой. — Я постаралась изобразить, что мне очень жаль. — Ступай сам и объясни им, что к чему. А мне следует убедиться в том, что с моими девушками все в порядке.

— Если ты считаешь это своим долгом, то иди. Я уверен: воины поймут причину твоего отсутствия.

Иногда он напоминал мне Ворфа. Для тех, кто не в курсе, это клингон из сериала «Звездный путь. Следующее поколение».

— Когда разберешься со своими служанками, обязательно зайди к нам. Поднимешь моральный дух воинов.

«Вот это по мне. Прямо как Мэрилин Монро».

— Без проблем. — Я потянула его за руку, и он наклонился, чтобы получить от меня поцелуй. — Срази их наповал, большой мальчик, — промурлыкала я.

Он, видимо, ничего не понял, но ответил на мой поцелуй, кивнул Каролану и Аланне, после чего зацокал копытами, унося из комнаты свою симпатичную задницу.

Не очень умело подражая Мэдлин Кан в роли Лили фон Штупп из «Сверкающих седел»^[48], я задумчиво вздохнула и произнесла:

— Какой милый парень.

Каролан полностью меня проигнорировал. Аланна же закатила глаза и бросила на ходу:

— Идете?

Мы с лекарем тоже повернулись и вышли из комнаты.

«Пожалуй, мне следует обновить репертуар».

Я поспешила за ними, но оказалось, что они ждут на пороге, чтобы я могла покинуть покои первой и сохранить видимость стервозной госпожи. Я не возражала. За дверью нас поджидал охранник, держащий в руках огромную сумку из потертой кожи, которую он передал Каролану. Лекарь поблагодарил, воин поклонился, развернулся на пятке и вновь занял свой пост, став украшением двери.

— Я посылала за сумкой с лекарствами, — сказала Аланна.

— Ты, как и всегда, предвосхищаешь мои желания, — глядя ей в глаза, мечтательно улыбнулся Каролан.

«Ох уж эти мне новобрачные».

Я пошла по коридору, надеясь, что повернула куда надо, издала призывный звук и махнула рукой, чтобы догоняли.

— Эй, — прошептала я. — Куда, черт возьми, мы идем?

— В помещение для прислуги, — ответила Аланна, но это мне ни о чем не говорило.

Я выразительно взглянула на нее, и тогда она сообразила, кто перед ней.

— Дальше все время прямо, словно вы хотите вернуться на внутренний двор. Но перед самым выходом поверните налево, дальше по коридору до нужной двери. — Она замялась. — Поймете по запаху.

Услышав это описание, Каролан слегка прищурился, и мы ускорили шаг.

Следуя полученным инструкциям, я свернула налево, когда подошла к выходу на центральный двор. Мы шли по длинному мраморному коридору, стены которого украшали цветные фрески и огромные окна, смотрящие на двор. Сюжет фресок был один и тот же. Прелестные девушки веселятся на лугах среди цветов. Я сижу верхом на Эпи, как всегда с голой грудью, и благосклонно на это взираю. Уточню, что я, вернее Рианнон, с голой грудью, а не Эпи. Спеша по коридору, я пару раз глянула в окна и осталась довольна увиденным. Женщины трудились не покладая рук. Всем заправляла Мараид, переходя от одной группы к другой. Она, несомненно, была в своей стихии. Мы завернули за угол.

Тут-то мне в нос и ударил запах, который поначалу показался даже сладким. Так пахнет подгоревший сахар. Но потом он стал густым и вонючим, как гной, так что меня чуть не вывернуло. Я зажала рот рукой и остановилась, глядя на Аланну. Она показала мне на ближайшую к нам неохраняемую дверь и кивнула.

— Я войду первым. — Каролан направился к двери. — Наверное, будет лучше, если вы подождете здесь.

— Нет.

Я отняла ладонь и постаралась говорить твердо:

— Я иду с вами. Это мои девушки.

— А я уже там была и все знаю, — печально произнесла Аланна.

Каролан кивнул нам и открыл дверь.

То, что я там увидела, напоминало сцену из какого-то дикого ужастика. Если бы не зловоние, делавшее все происходящее реальным, то я подумала бы, что мне снится самый настоящий ночной кошмар.

Комната была огромной и когда-то, очевидно, считалась прелестной. Высокий потолок, украшенный затейливой лепниной. Светлые стены и окна до потолка, тонкие занавески, ниспадающие на мраморный пол переливающимися складками. Их нежный персиковый цвет должен был бы пробуждать чувство гармонии и покоя, но теперь казалось, что он придает всему вокруг более резкий желтоватый оттенок. Всю комнату занимали матрасы с грязными скомканными простынями, на которых лежали больные. Между ними сновали женщины с кувшинами воды и влажными компрессами. Они останавливались, чтобы дать кому-то напиться или утереть горячий лоб.

Я шагнула через порог, с трудом подавляя рвотный рефлекс, но так и не смогла опустить руку, прикрывавшую рот. Невыносимое зловоние от рвоты, испражнений и чего-то еще, чего я поначалу не узнала. Потом до меня дошло, что я уже сталкивалась с этим странным смрадом в замке Маккаллан. Это был запах смерти.

Мы с Аланной остались в дверях, а Каролан поспешил внутрь. Он быстро подошел к ближайшей лежанке, нагнулся и пощупал лоб юной девушки. Ее бил озноб даже под толстыми пуховыми одеялами. Каролан откинул их, одной рукой начал ощупывать шею, а второй — искать пульс. На его лице застыла бесстрастная маска. Он пробормотал больной несколько тихих слов и открыл сумку, лежавшую в ногах.

Лекарь достал оттуда что-то вроде стетоскопа и начал прослушивать грудную клетку. Я чувствовала себя беспомощной и ни к чему не пригодной, пока стояла и смотрела, как он переходит от лежанки к лежанке, осматривает больных и отдает распоряжения, чтобы принесли воды, свежие простыни или прохладный компресс.

По примеру Боунса^[49] мне хотелось взять и закричать: «Проклятье, Джим, я учитель, а не чудодей!» Но я знала, что здесь этого никто не поймет. Я искоса посмотрела на Аланну и решила, что придется, видимо, начать пересказывать истории из «Звездного пути» — так хотя бы кто-то сможет оценить мое остроумие.

— Миледи! — раздался хриплый голос.

Я огляделась, пытаясь понять, кто меня зовет, и где-то в середине комнаты увидела чуть приподнятую голову с длинными темными волосами. Девушка махала мне рукой.

— Тэйра?

Аланна печально подтвердила кивком мою догадку. Это и решило все дело. Не могла же я стоять, когда во мне нуждалась нимфа, точная копия моей любимейшей бывшей студентки.

Я глубоко вдохнула через рот, пробралась к лежанке и взяла девушку за руку. Ладонь Тэйры была сухой и потрескавшейся. Я удивилась хрупкой легкости ее костей.

— Простите, миледи, — сказала она, пытаясь улыбнуться, но вместо улыбки у нее получилась гримаса. — Столько дел, а я заболела.

— Ш-ш-ш, — успокоила я ее. — Не волнуйся насчет этого. Просто отдыхай и поправляйся. — Она прикрыла глаза и кивнула.

Тэйра не хотела отпускать мою руку, поэтому я присела рядом и внимательно вгляделась в ее бледное лицо с пересохшими губами. Самое тревожное было то, что лицо и шею девчонки покрывала ярко-красная сыпь. Ветрянка? — пробормотала я себе. Да, я полагаю, что это ветряная оспа, — подтвердил Каролан, который подошел сзади и перепугал меня. — Вы знакомы с этой болезнью?

— Думаю, да. В детстве я ею переболела, — ответила я, не отводя взгляда от напряженного лица Тэйры. — Но так не страдала.

помнится, я слышала, что люди иногда умирают от ветряной оспы, но воспринимала эти россказни как бабушкины сказки. Я подхватила ветрянку, когда была ребенком. Кажется, пропустила несколько дней в школе и сильно чесалась, но ничего, подобного этому, со мной не происходило. У этих людей болезнь протекала очень серьезно.

— У меня тоже… — Слабый голосок Тэйры совсем затих, мне даже пришлось нагнуться, чтобы уловить последние слова. — Была ветрянка в детстве.

— Она говорит, что ребенком перенесла эту болезнь. — Я недоуменно заморгала, глядя на Каролана. — Очень странно. В моем… — Я чуть не ляпнула «мире», но вовремя спохватилась и в последнюю секунду закашлялась. — Да, по своему опыту знаю, что люди могут переболеть ветрянкой только один раз. Больше они эту заразу не подхватывают.

Каролан согласно кивнул и знаком показал, чтобы я отошла с ним к двери. Прежде чем отпустить сухую руку Тэйры, я пожала ее и прошептала, что скоро вернусь.

Мы втроем тесным кружком встали у входа, и Каролан с жаром зашептал:

— Я успел только поверхностно осмотреть нескольких пациентов, но то, что обнаружил, глубоко меня встревожило. Это одна и та же болезнь. Она проходит три четкие стадии. — Он указал на первую девочку, которую обследовал. — В самом начале больной страдает от головной боли, лихорадки, боли в спине и рвоты. — Каролан махнул в сторону Тэйры и продолжил: — Через несколько дней лихорадка проходит и появляется сыпь. Сначала на лице, а потом разносится по всему телу. — Лекарь мотнул головой в сторону нескольких лежанок, занятых детьми. — Сыпь перерастает в волдыри, которые наполняются гноем. Возвращается лихорадка, у больного начинается бред. Это самая опасная стадия, грозящая смертельным исходом. Люди постепенно обезвоживаются, у некоторых в легких появляется жидкость, у других смыкается горло. Это не детская ветрянка, вызывающая лишь неприятный зуд и грозящая смертельным исходом только младенцам или очень старым, слабым людям. Многие из этих женщин и детей молоды и сильны, тем не менее они опасно больны.

— Оспа, — всплыло откуда-то из глубин моей памяти.

Я выросла в Оклахоме, а потому хорошо знала трагические истории, когда эпидемия уносила целые племена коренных американцев. Я почти не сознавала, что делаю, когда моя рука коснулась старого шрамика от прививки на левом предплечье. В душе шевельнулся страх.

— Что это за болезнь? — спросил Каролан.

— Мне известно совсем немного. В моем мире, по крайней мере в цивилизованной его части, эту заразу полностью искоренили. Но, судя по тому, что я помню, теперешнее заболевание очень на нее похоже. — Я виновато посмотрела на него.

— Расскажите все, что знаете. Может пригодиться. Я порылась в памяти, сожалея, что занималась биологией факультативно больше десяти лет тому назад.

— При обычных, если так можно сказать, обстоятельствах, когда людская раса периодически подвергается этому заболеванию, оно убивает только очень молодых, очень старых или тех, кто ослаблен другой болезнью. Но предположим, что в какой-то стране люди никогда не знали, что такое оспа. Тогда она косит всех подряд, убивая девяносто пять из каждой сотни зараженных. Это как чума. — Мои воспоминания только нагнетали тревогу. — Теперешняя болезнь уже случалась в Партолоне раньше? Каролан задумчиво потер подбородок.

— Мне кажется, я читал кое-какие записи об оспе, периодически возникавшей среди людей, живущих возле болота Уфасах. Тогда же имелись отдельные случаи заражения и в других местах. Но обитатели болот — странные, скрытные люди, они не ищут помощи у чужаков, поэтому упоминаний о них сохранилось очень мало.

Это подсказало мне одну мысль.

— Аланна, ты говорила, что девушки начали жаловаться на недомогание после того, как вернулись с отдыха. Верно?

— Да, — подтвердила она.

— Где они отдыхали?

— В храме Муз.

— Разве это не рядом с болотом? — Я постаралась представить карту.

— Да, — ответил Каролан. — Оно «живописно» граничит на юге с территорией храма.

— Бьюсь об заклад, если мы проверим, то обнаружим, что именно там и началась эпидемия. Это значит, что обитательницы храма Муз, скорее всего, теперь тоже борются с этой болезнью.

Я снова заглянула в недра своей памяти, под завязку набитой нетвердо заученными отрывками прозы и поэзии, и постаралась припомнить об оспе все, что могла.

— Боже!

Я стукнула себя по лбу, расстроившись, что самый очевидный факт только сейчас всплыл наружу.

— Эта болезнь очень заразна. Она передается через любой контакт и телесную жидкость. Например, если лечь в ту же кровать, в которой спал и потел зараженный, то сразу заболеваешь. Или если выпить из той же чашки, которой пользовался заболевший. Любой, кто ухаживает за больным, рискует заразиться.

Я на секунду замялась, гадая, что им известно про бактерии, но тут же вспомнила, что Каролан после каждого осмотра пациента мыл руки с мылом, прежде чем перейти к другой лежанке. Эта картина меня несколько успокоила.

— Значит, вы с Аланной должны держаться подальше от заболевших, — заявил лекарь.

— Правильно. — Я посмотрела на Аланну. — Тебе придется уйти из лазарета. Ты и так провела здесь слишком много времени.

— Как и вы, — ответила Аланна.

— Нет, я не могу подхватить эту болезнь, потому что в детстве получила прививку. — Я приподняла мягкий короткий рукав, обнажив едва заметный шрам.

Лицо Каролана выражало полное недоумение. Я вздохнула и жестом изобразила подкожный укол, сразу решив предоставить ему укороченную версию всей истории, не упоминая о своем решении — как теперь оказалось, очень удачном — согласиться на предложение школьной медсестры сделать вместе с ежегодной прививкой от гриппа ревакцинацию от оспы.

— Благодаря ей в моем теле выработались некие антитела. Если я попаду в неблагоприятную среду, то мой организм поборет оспу.

— Звучит как чудо, — с благоговением заметил Каролан.

— Да, жаль, я не доктор, а то смогла бы объяснить, как это работает, — беспомощно пожала я плечами. — Очень жаль, но к вам попал учитель английского, а не врач.

— Лично меня учитель устраивает, — мило прощебетала Аланна.

Я благодарно улыбнулась ей и спросила Каролана:

— Итак, что нам нужно делать?

— Первый шаг — изолировать больных.

— И все, чем они пользуются, — добавила я. — А также их семьи.

— Да, — согласно кивнул он. — Думаю, будет разумным ограничить контакты с больными. Это касается всех, кроме моих помощниц и, возможно, нескольких здоровых добровольцев, родственников тех, кто уже переболел оспой. Затем я должен просмотреть свои записи, нет ли там каких-либо упоминаний об этой болезни. — Он печально оглядел помещение, уже заполненное до отказа больными людьми. — Мы можем лишь устроить их поудобнее и попытаться не допустить обезвоживания.

— Прежде чем давать им воду, нужно ее прокипятить. «По-моему, неплохая мысль. Вино им точно сейчас не понадобится, а убедиться в чистоте их источника воды я никак не могу. Сама до сих пор не заболела, но, с другой стороны, и воды почти не пила. Предпочитаю вводить в себя жидкость в виде вина».

— Также следует убедиться, что грязное постельное белье из лазарета не попадает к остальному. При стирке его нужно кипятить с большим количеством мыла.

— Кипяток вымывает зло из заразы. — Похоже, лекарь был доволен собой.

Как бы он ни формулировал, я на все была согласна.

— Да, вместе с ним и бактерии.

Каролан удивленно поднял брови, но не стал спорить или требовать объяснения.

— Меня волнует, откуда взялась эта вспышка. Мы не добьемся своей цели, если наши воины заболеют, когда отправятся на борьбу с фоморианцами. Если оспа началась в храме Муз, то войско следует держать подальше от того района.

— Погодите, вы правы насчет этого, но — поправьте, если я ошибаюсь, — я никогда не слышала о том, что лошади болеют оспой. А вы? — Мысли в голове крутились как белка в колесе.

— Нет. — Каролан вновь потер подбородок. — Я не припомню ни одного случая оспы у лошадей.

— А как насчет кентавров? — поинтересовалась я.

— Ваш муж осведомлен в этом вопросе лучше меня, но, по-моему, ни один кентавр до сих пор не заразился оспой.

— Хорошо. — У меня словно груз с души свалился. — В таком случае мы проследим, чтобы к храму Муз отправилось войско из одних кентавров. Они атакуют Ларагон с востока.

— Это будет разумнее всего, но мы все же должны быть уверены в том, что локализовали вспышку.

— Ладно. За дело.

Если бы я чуть дольше подумала, на что подписываюсь, то с криком выбежала бы из комнаты. Это был как раз тот случай, когда лучше действовать, а не думать.

— Любимая, — с нежностью обратился к Аланне Каролан. — Тебе нельзя помогать нам. Я не допущу, чтобы ты подвергалась опасности.

— Но ведь ты сам рискуешь. — Она шагнула к нему, и он тотчас ее обнял.

— Я должен. — Лекарь поцеловал ее в лоб. — Сама знаешь, что такова моя обязанность. Но я не смогу выполнять свой долг, если буду беспокоиться о твоей безопасности. Ты можешь помочь мне, если пришлешь ко мне моих ассистентов, а затем отправишься на кухню и проследишь, как кипятится вода и готовится травяной чай.

— А мне нужно, чтобы ты проследила, как справляются женщины, — добавила я. — Не сомневаюсь, Мараид заслуживает всяческого доверия, но все-таки она — это не ты. Еще тебе придется собрать в одном месте родственников заразившихся и приглядывать, не появятся ли у кого-то еще первые признаки заболевания.

Аланна со вздохом сдалась. Я знала, что она не станет нам возражать. Чувство ответственности никогда не позволило бы ей опуститься до эгоизма или детского упрямства. Не в ее характере было настаивать на том, чтобы остаться рядом с Кароланом. Аланна и Сюзанна принадлежали к типу женщин, ставящих потребности других выше собственных желаний.

Уже не в первый раз я пожалела, что не похожа на них.

Она поцеловала своего молодого мужа в губы. До меня донесся их восхищенный шепот.

Потом подруга повернулась ко мне и крепко обняла.

— Присмотрите за ним для меня. — Она дернула мою кудряшку, выбившуюся из прически, напомнив собственного мужа. — И за собой присмотрите тоже.

— Без проблем. Да, и еще одно. Найди, пожалуйста, Клан-Финтана и объясни ему, что случилось. Спроси, не захочет ли он прийти сюда после того, как разберется со своими воинами.

Аланна кивнула и сказала:

— Увидимся сегодня вечером. Я люблю вас обоих. — Она быстро ушла, словно боялась, что сердце прикажет ей остаться.

Мы молча смотрели ей вслед. Ее спокойное достоинство тронуло наши души.

— Итак, — хлопнула я в ладоши, намеренно разрушив момент, когда кто-то из нас мог сорваться и выкинуть какое-нибудь коленце, например зареветь белугой. — Дайте мне чем подвязать мои дурацкие волосы, и я целиком ваша — командуйте. Просто скажите, что нужно делать.

— Начнем с того, что разделим пациентов по степени серьезности заболевания. После сменим постельное белье и лежанки. Мы все время должны стараться, чтобы они пили побольше воды. — Каролан указал на кучу, в которую были свалены чистые на вид полоски ткани: — Вот то, чем можно укротить непокорную шевелюру.

— Слушаюсь! — Я отсалютовала ему вслед, схватила самодельный бинт, повязала вокруг головы вместо ободка и последовала за лекарем к больным. — Эй, ничего, если я приоткрою окна? Там такая благодать, а здесь дышать нечем.

Каролан кивнул в знак согласия, и я поспешила растворить огромные окна. Теплый ветерок принес пьянящий аромат цветущей жимолости. Я подавила тошноту, когда сладкий запах смешался со зловонием лазарета.

Я уже знала, что денек предстоит не из легких.

3

Во время учебы в колледже я на полставки работала секретарем отделения в большой католической больнице, что находилась недалеко от кампуса Университета Иллинойса. Как правило, секретарям отделения не приходится заниматься грязной работой. Они выполняют то, что им положено: свои секретарские обязанности. Обычно я работала на этаже терапии. Какое-то время пришлось потрудиться и в родильном отделении. Это было круто.

Благодаря этой работе я дошла до диплома и усвоила дна важных урока. Первое — мне не очень понравилась должность секретарши. Люди имеют склонность выпендриваться перед ними, словно те ничего не знают, тогда как обычно хороший секретарь в курсе всего, по крайней мере самого важного. Урок номер два: я ни за что и никогда не буду медсестрой. Поймите меня правильно: мне нравятся медсестры. Я их уважаю, ценю их труд, но просто не желаю быть одной из них. Кровь, испражнения, рвота, мокрота, необходимость лицезреть людские интимные органы, которые, как правило, далеки от привлекательности, и совать всякие трубки в отверстия на теле, когда вокруг полно всевозможной заразы и гадости, — нет, это не для меня.

Так я размышляла, вспоминала опыт, приобретенный за годы учебы, когда держала голову уже шестой женщины, в последнее мгновение испытавшей неукротимую потребность вывернуть свои внутренности наизнанку в сосуд, очень похожий на ночной горшок прямо из «Оливера Твиста». Тьфу!

За десять лет после окончания колледжа я изменила мнение о многих вещах, но только не об этом. Я не создана для роли медсестры, и точка.

Приступ закончился, я вытерла женщине лицо и только тогда с удивлением отметила, что испарина и болезненный цвет лица не позволили мне сразу разглядеть совсем юную девушку, вообще подростка.

— Лучше? — ласково спросила я.

— Да, миледи. — Ее голос звучал еле слышно, но губы затрепетали в улыбке. — У вас такая приятная прохладная рука.

Я помогла ей вновь опуститься на подушку и убрала волосы со взмокшего лба.

— Благословите меня, миледи.

У меня сердце защемило от этой просьбы. Так происходило каждый раз, когда кто-нибудь из больных просил моего благословения.

Не знаю, в который раз за этот день я опустила голову, закрыла глаза и произнесла молитву:

— Эпона, прошу тебя, помоги этой девочке, успокой ее. — После чего я открыла глаза, улыбнулась и пообещала, наверное, уже в тысячный раз: — Подойду к тебе позже, чтобы узнать, как дела.

Еле переставляя ноги, я побрела к кувшинам, в которых благодаря помощницам Каролана не иссякала чистая горячая вода. Я протянула руки, и одна из них полила на них, а вторая накапала мыло из бутылочки в мои ладони, сложенные лодочкой. Намыливая руки, я заметила, как Каролан осматривает всех больных, двигаясь от одной лежанки к другой уверенно и не торопясь. Казалось, он неистощим.

Я вытерла руки и потратила минутку, чтобы потянуться, покрутить головой из стороны в сторону, размять затекшую шею. Проклятье, плечи ныли невыносимо.

Меня окликнул чей-то слабый голосок. Я машинально ответила:

— Сейчас подойду, — но не могла сделать ни шагу.

В животе заурчало, и я попыталась вспомнить, как давно помощники Каролана приносили нам еду, чтобы подкрепиться, — сыр, хлеб, холодное мясо. Сыр был вырезан в виде сердечек, и мы с лекарем посмеялись над проделками Аланны.

Теперь меня удивляло, как вообще я могла тогда смеяться. Я была измучена, обессилена — и не только физически. Меня переполняли чувства. Я находилась в лазарете, старалась утешить серьезно больных людей. Кто я такая? Учитель английского из Оклахомы. А они мне верили. Даже просили благословения.

Рассказывать им истории — согласна. Читать им стихи — всегда пожалуйста. Даже объяснять символизм самых туманных и непонятных стихов Кольриджа — не возражаю.

Но исполнять роль богини или жрицы — нет уж, увольте.

Я чувствовала себя беспомощной, ни на что не годной, была близка к слезам, что для меня совершенно нехарактерно.

— Богиня, — едва слышно позвал меня кто-то из дальнего угла комнаты.

— Миледи, — услышала я голос Тэйры из той части лазарета, где мы собрали больных средней тяжести.

— Леди Рианнон, — произнес еще один голос, детский, из отсека для самых тяжелых больных.

Я приосанилась, запихнула выбившиеся пряди обратно в хвостик, стянутый на затылке, и попыталась собраться с силами как в прямом, так и в переносном смысле. Это было ужасно. Я словно находилась в классе, среди больных подростков, умолявших меня помочь им решить целую страницу сложных алгебраических уравнений. Но я ни черта не смыслю в дурацкой алгебре.

Я медленно двинулась на голос, к самым тяжелым больным, и поняла, как именно обстоит дело. Эти страдальцы были моими учениками.

«Нужно перестать жалеть себя и просто выполнять долг. Пусть мне не нравится роль медсестры. Главное то, что я не могу подхватить эту ужасную болезнь».

Здесь лежали больные. Я несла за них ответственность. In loco parentis^[50] — больше чем абстрактный термин, особенно здесь, в запредельных мирах. Мне нужно было с этим смириться, перестать ныть и продолжать делать свое дело.

Вообще-то один светлый момент служил мне наградой. Я была абсолютно уверена в том, что в этом мире, в качестве ставленницы Богини, я принесла гораздо больше пользы, чем в Оклахоме, когда была учителем. Да и как могло быть иначе? Это можно было расценивать как своего рода продвижение по службе. Все-таки лучше, чем «уйти на повышение» в школьную администрацию.

— Что такое, милая? — Я взяла графин с водой с ближайшей тумбочки и помогла ребенку сделать глоточек.

Ее лицо, шею и руки покрывали жуткие гнойные волдыри. Когда девочка приоткрыла потрескавшиеся губы и попыталась напиться, я увидела, что и язык у нее весь в красных болячках. Вода пролилась на подбородок, я промокнула его краем простыни.

— Наверное, чудесно скакать верхом на Эпоне? — Юный голосок хрипел, как у заядлой курильщицы.

— Да, милая. — Я тщательно промокнула ей лицо куском влажной ткани, поднесенным мне одной из помощниц. — У нее такой ровный ход, что кажется, будто тебя несет ветер.

— А это правда, что она разговаривает с вами? — Ее глаза, блестящие от лихорадки, уставились в мои зрачки.

Я сразу узнала пыл истинной любительницы лошадей.

— Думаю, да. Она очень умненькая, знаешь ли. Девочка слабо кивнула.

— Как тебя зовут, милая?

— Кристианна, — прошептала она.

— Давай договоримся, Кристианна. — Девочка по-прежнему не сводила с меня глаз. — Ты поправишься, а я отведу тебя поболтать с Эпоной. Возможно, она даже скажет, что с удовольствием возьмет тебя на прогулку.

Я сказала так и тут же пожалела, потому что ребенок попытался сесть в постели.

— Спокойно! Это значит, что ты должна отдыхать и сосредоточиться только на выздоровлении.

Девочка со вздохом снова опустилась на замызганные простыни.

— Богиня, — с грустью произнесла она, — а лошадка действительно захочет со мной поговорить?

Внутренний голос нашептал мне слова, которые я повторила вслух:

— Эпона всегда ищет молодых, жаждущих услышать ее голос.

— Я хочу ее услышать… — Фраза оборвалась, когда ребенок то ли погрузился в сон, то ли отключился.

Я отложила в сторону компресс, печально посмотрела на распухшее личико и прошептала:

— Надеюсь, так и будет, милая.

Сначала я почувствовала теплую волну, идущую сзади, а потом уже услышала, как он произнес мое имя:

— Риа!

Я повернулась и чуть не врезалась в мускулистый торс Клан-Финтана.

— Ой, привет.

Я прекрасно сознавала, что похожа на сводную сестру Медузы горгоны со своей дурацкой рыжей шевелюрой. А он выглядел сильным, красивым и неотразимым. Как всегда.

— Нам не хватало тебя на воинском совете. — Его голос теплой патокой обволакивал мое больное тело.

— Прости, — сказала я, лихорадочно пытаясь перевязать волосы, придать им хоть какое-то подобие приличия.

Потом я глянула вниз, увидела, что весь перед одежды в пятнах рвоты, и сдалась.

— Надеюсь, ты объяснил им причину моего отсутствия?

— Да, они все поняли и даже похвалили твое чувство ответственности за людей, — проговорил Клан-Финтан, взял меня за руку и начал подталкивать к дверям.

Я успела заметить, что Каролан кивнул ему, перед тем как он распахнул двери и мы оказались в коридоре.

В огромные окна лениво светило вечернее солнце. Я даже не заметила, как прошел день.

Внезапно меня о�